- Я на мелочи не размениваюсь, - небрежно отмахнулась Мари. - Ж-ж-ж…
- Это "Ж-ж-ж" - неспроста, - пробормотали из темноты.
- Рюрик Вениаминович, решайтесь. - Анна Федоровна разрезвилась как дитя, не хуже Марточки. - Кто вы у нас?
- Даже не представляю, кем я могу быть в этой сказке… Разве что Кроликом?
- А… что у вас общего с Кроликом? Извините… - озадачился Мишенька.
"Занудство, - подумала я. - Хотя на Кролика он все равно не похож".
- Ну, если у вас есть другие предложения - заранее готов согласиться.
Мишенька задумался, затем растерянно огляделся:
- Ой. А… других-то… и нет. Никого вроде не осталось. А как же Людмила Прокофьевна?
- Я почему-то уверен, что Людмила Прокофьевна выкрутится, - твердо сказал Снегов. - Кто вы, Людмила Прокофьевна?
Что-то в его тоне и взгляде показалось мне странным, как будто вопрос его имел второй, сокровенный смысл, двойное дно. Будто он был адресован не мне. От этого почему-то было немного грустно.
- Выкручусь-выкручусь. Спасибо за доверие, Рюрик Вениаминович. Так вот, дорогие мои, я буду зверем по имени Щасвирнус.
Коллектив протестующе взвыл.
- Нет уж, достаточно с вас на сегодня, - поспешно возразил Снегов. - Да и с нас тоже.
- Хорошо. - Я не могла не улыбнуться. - Таким образом, господа, поздравляю вас, Винни-Пуха мы добили.
- За что? - страдальчески вопросил Мишенька.
В ответ раздалось нестройное "ура".
- Тише! - шикнула Оленька. - Ребенок спит, разбудите.
Марточка и впрямь спала, устроившись на коленях у бабушки.
- Разбудишь этого ребенка, как же! Никогда не угадаешь, когда ей вздумается уснуть, но разбудить ее после этого задача не из простых, - добродушно успокоила нас Анна Федоровна.
- Ладно, ребята, - поднялся Ясенев. - Пойду-ка я займусь автобусом.
- А как же муми-тролли? - У Мишеньки словно отняли леденец.
Милый Мишенька! Я испытала внезапный приступ благодарности за то, что он вспомнил о славных зверьках - сама я постеснялась бы, хоть и нежно люблю Туве Янссон. Если в двадцать три года приверженность к детским сказкам выглядит мило, то в тридцать три - смешно. Но мне таки жуть как хотелось увидеть сослуживцев сквозь призму любимой книжки, и не поддержать начинания я не могла:
- Муми-тролли от нас не уйдут. Глеб Евсеич, определитесь и можете быть свободны. Я, как директор, вас отпускаю.
- Еще бы вы меня не отпустили, Людмила Прокофьевна! В противном случае вам как директору придется возглавить пеший переход до города. Этакий марш-бросок по болотам.
Массы вразнобой прокомментировали:
- "Куда ты завел нас, Сусанин-герой…"
- "Если рассудок и жизнь дороги вам, держитесь подальше от болот после заката, когда силы зла властвуют безраздельно…"
- Прекратите балаган! - оборвал насмешников Ясенев. - Вообще-то я не из этой истории, но если коллектив так решил, я буду Моррой. А теперь я все-таки пойду. Пока автобус не будет починен, можете считать эту… с позволения сказать, полянку островом доктора Морры.
Ясенев ушел во тьму с таким видом, будто готов был в клочья порвать любого, ставшего на его пути. Некоторое время мы завороженно смотрели ему вслед. Затем заговорил Снегов:
- Вернемся к Туве Янссон. Людмила Прокофьевна, вы кто?
- Туу-тикки. - Я ответила на автомате, прежде чем успела подумать, и почти с испугом уставилась на Снегова. И словно в зеркало посмотрела: его лицо застыло в растерянности и потрясении. Словно и его врасплох застали. Мне очень захотелось спросить, в чем дело, но я смутилась и промолчала, не знаю почему.
Тишину нарушил Мишенька:
- Можно я буду Муми-троллем?
- Нужно! - отозвалась Мари. - А я буду Мюмлой!
- Мы вас никем иным и не представляли, уважаемая Марья Авенировна! - встрял Лисянский.
- Надо же! - изумилась Мари. - Он запомнил!
- Право же, не нарочно. Просто я помню, что "Авенир" на иврите означает "Бог есть свет".
Мари уже собралась было ответить, но ее опередила Анна Федоровна:
- Вернемся к нашим троллям. Я, с вашего позволения, буду Филифьонкой. Похожа?
- Пожалуй. А я - Хемуль. - Родион Иванович мечтательно улыбнулся и пояснил: - Сын, пока маленький был, замучил нас с женой этими троллями. Я почти все сказки чуть не наизусть запомнил. И ведь хватало у него книжек! Нет же, стоило ему заболеть, а болел он по малолетству часто, сразу ныл: почитай да почитай про муми-троллей.
- Да, у меня та же история, - поддержала Оленька. - Только дочка больше Буратино любила, а сын - Конька-Горбунка. Они вечно спорили. Ну а что касается муми-троллей, то раз мамой Кенгой я уже была, то здесь, пожалуй, побуду Муми-мамой. А вы, Анечка, кем себя видите?
Анечка замялась:
- Если никто не возражает, я буду крошка Саломея.
Ну и дела! Первый раз вижу, чтобы Анечка проявляла какие-то эмоции. Неужели и для нее чудесный мир, населенный невероятными существами, был тайной, оберегаемой ото всех?
А вечер-то, похоже, удался. Вот только команда моя явно подустала. Я огляделась. Костер догорал, и вместе с ним догорали остатки энтузиазма. Аня и Оленька начали собирать посуду. Анна Федоровна, обняв, покачивала Марточку. Мишенька отрешенно созерцал мерцающие уголья. Лисянский и Маша вполголоса переругивались. Пригревшийся Козлов, кажется, начал задремывать. Снегов задумчиво вертел в пальцах веточку.
И тут появился Ясенев:
- Все. Автобус готов.
- В каком смысле? - встрепенулся Козлов.
- Во всех. Полной реанимации не подлежит, но до города доберемся. На выход с вещами, пожалуйста.
Все пришло в движение. Глеб Евсеевич загасил костер, подхватил Марточку и двинулся к автобусу. Остальные потянулись следом.
Уже в автобусе, передавая девочку Анне Федоровне, Глеб Евсеевич поинтересовался:
- Ребенка, небось, назначили малышкой Мю?
- Вы и назначили, - отозвался Мишенька.
Я обернулась к сидящему сзади Снегову:
- А вы ведь так и не представились.
- Я? - Он взглянул так, словно его спрашивали о самоочевидном. - Снусмумрик, конечно.
Снегов? Снусмумрик?
Додумать мне не дал Лисянский:
- А я… Подождите, кто же я?..
- Ой, вот только не надо говорить, что вы Туве Янссон! - сердито оборвала Мари.
Автобус рывком тронулся с места.
"ЛЕТО - ЭТО…"
Весна ворвалась в город, сокрушительно взламывая лед. Время, очнувшееся от зимней спячки, понеслось так стремительно, что я едва успевала понять, что происходит.
В начале лета молодежь ринулась в отпуска. Я начала подумывать, что ближе к августу неплохо бы последовать их примеру.
Дни пролетали незаметно, и должно было случиться что-то хорошее - или плохое - чтобы выделить хотя бы один из этого сплошного потока.
Наверное, стоял прекрасный июньский денек. Вот только оценить его я не могла: голова буквально раскалывалась. Я даже не старалась работать - сосредоточиться было невозможно. Около двух часов вышла на сайт - Бродяга частенько заходил в это время. Может, хоть разговор отвлечет немного, а то уже сил нет терпеть. Бродяги, однако, в сети не наблюдалось. Ладно, подожду, спешить мне все равно некуда. Ожидание оказалось не напрасным, где-то через полчаса он появился и бодро отсалютовал. Счастливец! Очевидно, ему были чужды мои проблемы.
БРОДЯГА: Здравствуйте, Леди! Не поговорить ли нам о погоде?
ЛЕДИ: Здравствуйте, Бродяга. Попробуйте.
БРОДЯГА: Прекрасная погода, не правда ли?
ЛЕДИ: Попробовали. Не получилось. Нет, не правда. Отвратительная погода.
БРОДЯГА: Чем она вам так не угодила?
ЛЕДИ: Жарко, душно и гроза собирается, да все никак не соберется. В такую погоду у людей с пониженным давлением голова готова взорваться.
БРОДЯГА: Бедная вы моя… Выпейте чаю только обязательно очень крепкого и с большим количеством сахара.
ЛЕДИ: <<несчастный смайлик>> И что, помогает?
БРОДЯГА: От головы лучше не бывает.
ЛЕДИ: Спасибо!!! Прямо сейчас и прибегну. Подождете?
БРОДЯГА: Ну, если вы прибегнете достаточно быстро… Минут хотя бы через десять…
ЛЕДИ: Гораздо быстрее!
БРОДЯГА: Жду!
Я нажала на селектор:
- Мишенька, голубчик, принесите мне чаю, пожалуйста! Только очень крепкого и с тремя ложками сахара. Понимаете, только глоток керосина спасет смертельно раненого кота.
- Бегу, Людмила Прокофьевна! - хихикнул Мишенька.
Я вернулась было в сайт, но в этот момент дверь открылась и вошел Снегов. Я еле успела отключить монитор. Предупреждать надо!
- Что-то случилось, Рюрик Вениаминович?
- Вовсе нет.
Ответ меня поразил. Он был не только не в тему, но и совсем не в духе Снегова. Снегов, впрочем, и сам, похоже, был не в духе. Я вздохнула:
- Слушаю вас.
- Видите ли… Э… Дело в том, что…
Я сняла очки. Что с ним сегодня?
- Рюрик Вениаминович, с вами что-то не так?
- Да! - радостно ответил он. - То есть нет! Со мной-то все в порядке, а вот Интернет у меня забарахлил. А мне нужно срочно навести справки по базе данных. Вы позволите воспользоваться вашим компьютером?
Этого еще не хватало!
- Хорошо, - покладисто сказала я. - Зайдите через полчасика, мне нужно кое-что закончить. Срочно.
- А пораньше никак нельзя?
- Я постараюсь, Рюрик Вениаминович. Закончу и сразу вас позову.
- Буду очень благодарен.
Да что же он не уходит-то? В дверях появился Мишенька с чашкой. Пропуская его, Снегов отступил, оказавшись чуть не у меня за спиной. Хорошо, что монитор отключен.
- Людмила Прокофьевна, ваш чай.
- Спасибо, Мишенька. Рюрик Вениаминович, у вас все?
- В общем-то да… - Он вдруг склонился надо мной, заглядывая чуть не в самое лицо. - А вы… хорошо себя чувствуете? Что-то вид у вас несвежий. Какая-то вы бледная.
- Спасибо, все в порядке! - ледяным голосом ответила я.
- Извините. - Снегов, кажется, смутился. И вышел.
Наконец-то! Я с наслаждением отхлебнула чаю. Теперь можно вернуться.
ЛЕДИ: Вы еще там?
БРОДЯГА: Где же мне быть? Как верный пес жду у ваших ног.
ЛЕДИ: Простите, меня задержали в пути.
БРОДЯГА: Кто посмел? Имя? Фамилия?
ЛЕДИ: Лучше вам не знать.
БРОДЯГА: Того, кто вас задержал, или его имя?
ЛЕДИ: И то и другое.
БРОДЯГА: Что, все так плохо?
ЛЕДИ: Не то чтобы совсем, но…
БРОДЯГА: Неприятный человек?
ЛЕДИ: Да. Но что-то вы сегодня слишком много вопросов задаете. Может, вернемся к погоде?
БРОДЯГА: Погода как тема себя исчерпала. Как ваша голова?
ЛЕДИ: Спасибо, Бродяга! Вы мой спаситель, в самом деле отпустило.
БРОДЯГА: Всегда рад услужить!
ЛЕДИ: Надеюсь когда-нибудь отплатить вам по заслугам.
БРОДЯГА: Страшно представить! <<мрачный смайлик>> Впрочем, уже отплатили.
ЛЕДИ: Каким образом?
БРОДЯГА: Выдали бесценную информацию. Сегодня я узнал сразу несколько ваших тайн.
ЛЕДИ: Заинтригована. Например?
БРОДЯГА: За примером далеко ходить не нужно. <<ухмыляющийся смайлик>> Оказывается, у вас есть голова. А то все руки, ноги…
ЛЕДИ: Скажите, Бродяга, я вас чем-то обидела?
БРОДЯГА: Меня? Нет.
ЛЕДИ: А в чем тогда дело?
БРОДЯГА: Так. Взгрустнулось. Не обращайте внимания.
ЛЕДИ: Может, и вам чаю выпить? Волшебный напиток, знаете. От всех недугов лечит мне один знакомый знахарь присоветовал, <<смайлик-улыбка>>
БРОДЯГА: Знаю я этого вашего знахаря… Кустарь и шарлатан!
ЛЕДИ: Вы несправедливы…
БРОДЯГА: Зачем мне быть справедливым, когда есть вы!
ЛЕДИ: Спасибо за комплимент.
БРОДЯГА: Уверяю вас, не за что.
ЛЕДИ: Бродяга, я могу ошибаться… Я не знаю, что у вас случилось… Но если вас кто-то обидел, то это, наверное, нехороший человек.
БРОДЯГА: Вы можете ошибаться. Но спасибо. И давайте закончим этот разговор.
ЛЕДИ: Тогда до свидания. Но вечером я жду вас "в привате" - хочу убедиться, что с вами все хорошо. И выпейте все-таки чаю.
БРОДЯГА: Не премину. До встречи.
Я отключилась от сети и вышла из кабинета. Постучалась к Снегову, услышала "Войдите" и открыла дверь. Да, похоже, проблемы с давлением не у меня одной. Вид у Снегова был больной. Я почувствовала себя виноватой: все-таки не надо было говорить с ним так резко.
- Рюрик Вениаминович, вы просили, компьютер свободен, - примирительно и несколько неловко сообщила я.
- Спасибо, - сухо поблагодарил Снегов, поднимаясь и вынимая из стопки одну дискету. - Надеюсь, я не слишком отрываю вас от дел?
Залившись легким румянцем (важные дела, ничего не скажешь!), я как можно мягче ответила:
- Нет, что вы, нисколько… - Потом не удержалась и добавила: - И не сердитесь, если я что не так сказала.
Он вдруг улыбнулся:
- Бог с вами, Людмила Прокофьевна, кто на вас сердится?
__________
Лето есть лето - и не обязательно уходить в отпуск, чтобы это почувствовать. Весь июнь и начало июля я бездумно наслаждалась жизнью, в выходные часами бродила по набережным или по тихим улочкам. Жаркая лень и прохладный ветер - вот сочетание, создающее ощущение лета.
Как и ожидалось, за июнем последовал июль. Лето продолжало дарить нас своими щедротами, но ближе к августу я начала уставать от однообразия. Все заметнее набирала силу то ли усталость, то ли щемящая пустота.
ТУУ-ТИККИ: Скажите, не кажется ли вам, что лето похоже на огромную пустоту?
ПРОФЕССОР: Зависит от того, откуда смотреть, наверное. Если снаружи - да, пожалуй. Но там, внутри, пустота эта наполнена солнцем, теплом, замкнутой на себя жизнью под невероятно высоким небом. Скорей это похоже на запаянную вечность, чем на пустоту.
ТУУ-ТИККИ: Вы как всегда правы, Профессор. <<грустный смайлик>>
ПРОФЕССОР: Отчего так невесело? Не грустите, Тикки - нам ли с вами предаваться унынию? Разве не такие как мы в одиночку противостоят целому миру? Даже лето лишь притворяется замкнутым, а вечность меняет обличья - настолько, что уже не разобрать - она ли это, другая… И только дорога, бесконечна и неизменна, петляет сквозь времена и пространства…
ТУУ-ТИККИ:
Мы с тобой одни на целом свете,
Наши души - наши якоря.
Мили между нами как столетья,
Миги между нами как моря.
Главные слова стоят стенами,
Каждая за каждой не видна.
Пропастью - дорога между нами.
Ты один - и я совсем одна.
ПРОФЕССОР:
Мы с тобой одним накрыты небом,
Мы - его опорные столбы.
Между нами - мир, который не был,
И мираж, который все же был.
В ярком лете, в раскаленной клети,
Праздника чужого посреди,
Мы с тобой одни на целом свете.
Ты одна - и я совсем один.
И ГРЯНУЛ ГРОМ
Ох, недаром говорят: "Не буди лихо, пока оно тихо". Как это у англичан - "Don't trouble trouble, until trouble troubles you"? Дословно: "He тревожь тревогу, пока тревога не потревожит тебя". Есть в этом переплетении некая стройность.
Стоило мне перед Новым годом посетовать, что жизнь стала чересчур спокойной, как позвонил Левинскис, и весь мой покой пошел прахом. За последовавшие полгода я так устала от неопределенности и нервотрепки!
Я хотела в отпуск. Вот когда спокойная и налаженная работа агентства сослужит мне добрую службу - можно смело оставить все дела заместителю и на целый месяц забыть обо всем.
Но не тут-то было! Стоило принять заманчивое решение, как события снова не заставили себя ждать.
Понедельник восемнадцатого августа начинался обыденно. В офисе было малолюдно. Все говорило о том, что день обещает быть тихим и ничего примечательного произойти не может.
Незадолго до полудня в офисе раздался звонок. Мишенька, бывший в тот день "барышней на телефоне", снял трубку и привычно отбарабанил: "Агентство недвижимости "Шанс", добрый день, слушаю вас". В течение следующих пятнадцати минут говорить ему не довелось, зато выслушать пришлось немало. Время от времени он вставлял вежливые "да?", "мнэ-э…" и прочие междометья. Еще через двадцать минут, записав информацию и пообещав перезвонить в течение часа ("Не беспокойтесь, мы во всем разберемся!"), Мишенька ворвался в директорский кабинет, плотно прикрыл за собой дверь и выпалил:
- Атас, Людмила Прокофьевна! У нас… это… ЧП!
Впоследствии эту историю мне пересказывали столько раз, что она до сих пор, кажется, во всех подробностях стоит у меня перед глазами…
…Когда иллюстрации и чертежи были наконец готовы, часы показывали без четверти шесть. Позади было двое суток за кульманом. Позвоночник не просто ныл - нет, он выл, визжал и просился в постель.
В постель было можно.
То есть в постель было нужно! Часов на четырнадцать, не меньше.
Когда около десяти утра над головой раздались удивленные и встревоженные голоса, ни сам Перов - без году неделя новосел и без пяти минут кандидат, - ни его организм прореагировать не соизволили. В конце концов, не один он, Перов, на свете, не бобыль, не сирота - так пусть родители или жена прикроют сморенного сном героя труда и разрешат все вопросы. Настойчивые сигналы из коры головного мозга относительно того, что семья все еще пакует вещи в Твери, не менее настойчиво игнорировались. Даже когда его взяли за плечо и неделикатно встряхнули, Перов сел - но не проснулся.
Туман перед глазами неспешно развеивался, являя взору незнакомого рассерженного мужчину и незнакомую женщину, беспокойно мерцающую за его плечом, а в дверном проеме две детские рожицы и силуэты нескольких чемоданов. Тишина, застрявшая в ушах, уходила медленнее. Звук от изображения отстает, деловито отметил про себя Перов. Изгнав остатки тишины усилием воли, новосел сварливо проскрипел:
- Что происходит?
Этот вполне естественный, казалось бы, вопрос сразил оккупантов наповал.
Первой заговорила женщина:
- Нет, ну надо же! Разговаривает!
На голос жены мужчина включился автоматически:
- Инна, отвлеки девчонок, пока реветь не начали. И сама не реви. Рано. - Затем, обернувшись к дивану, продолжил: - Вообще-то это была моя реплика. Я это должен был спросить. А ваше дело отвечать. Что действительно происходит? Почему вы как у себя дома расположились в нашей квартире? И, раз уж к слову пришлось, где наши вещи?
- Не знаю, о каких вещах вы говорите…
- О мебели из четырех комнат, бытовой технике, одежде, посуде…
- Игрушках! - прогремело из коридора.
- …архивах и библиотеке, если вкратце.
- Вещей не было, - упрямо договорил Перов. - А квартиру мы купили. Недели две уже как. Через агентство. Документы могу показать.
- Будьте любезны!
Не совсем твердо держась на ногах, Перов с пледом на плечах прошаркал к подоконнику, вытащил из стопки папок красную пластиковую, разложил ее на уголке рабочего стола и обнародовал наконец искомый файловый конвертик, сквозь который просвечивал мелкотравчатого узора казенный документ.