Резко повернулся ко мне, а я закрыла глаза считая разноцветные круги и биение собственного сердца в висках. Не нужно было приезжать. Не нужно было идти за ним. Надо было уходить, как только увидела его с ней. Бежать без оглядки. Чтобы не слышать, чтобы придумывать ему оправдания, чтобы искать причины не рвать до конца. А теперь их нет. Ни одной причины. Он мне их больше не оставил. Уничтожает одну за одной с каким-то садистским наслаждением рвет их на моих глазах в клочья.
- Значит думала. Именно поэтому и пожалел, Оксана. Мы с тобой разные. Тебе б дома сидеть крестиком вышивать, а я жизнь люблю, адреналин, экшен. Мне скучно с тобой. Просто скучно, понимаешь? Это было неизбежно. Рано или поздно все так бы и случилось. Я разнообразия хочу, взрывов… а ты … Слишком хорошая для меня, Оксана. Зря я тебя…
Что зря? Любил зря? Обманывал зря? Это я зря…
- Понимаю, - едва шевеля губами, а сама не верю…это не может быть он. Только не Руслан. И вижу нас со стороны - его молодого, пьяного, после секса с Ларисой, все еще в расстегнутой рубашке, с трехдневной щетиной на скулах. И себя бледную, жалкую в каком-то костюме, на каблуках с сумочкой в руках. Прибежала, как собачка, поверила. Боже, какое я ничтожество по сравнению с ним. И он дает мне это понять. Медленно открыла глаза, не веря, что слышу это от него, чувствуя, что еще несколько ударов и я просто упаду к его ногам. Не вынесу. Это не больно. Это хуже боли - невыносимо настолько, что мне кажется я внутри впала в состояние шока, в кому. Вроде он всё тот же и пахнет от него так же и волосы взъерошены…чужой рукой, не моей. Рубашку я дарила… и пуговицу пришила последнюю снизу, погладила перед его отъездом. Она расстегивала своими пальцами эти пуговицы? Сдирала с него эту рубашку? От боли потемнело перед глазами.
- Я решил, что хватит играть в эти игры. Ты же согласна со мной, что достаточно? Ты умная женщина и я думаю не станешь устраивать скандалы и разборки. Ты же не опустишься до этого уровня, верно? Не разочаровывай меня окончательно.
Говорит спокойно, без эмоционально. Как незнакомец. Вроде и пьян, а ведет себя, как совершенно трезвый человек. У меня диссонанс, словно картинка не совпадает со звуком, как в затертой видеокассете. Вижу одно, а слышу совсем другое.
- Согласна.
Как эхо… а внутри поднимается волна дикого отчаяния и я понимаю, что меня сейчас разорвет на части. И мне хочется броситься к нему, тряхнуть за плечи, заставить смотреть себе в глаза. Это все неправда. Так не может быть! Он лжет!
После всего, что было. Зачем тогда все? Зачем приехал ко мне?
- Умница. А теперь иди, Оксана. Вот все бумаги, заберешь их с собой. Рассмотри, подумай, может не додал что-то или сама хочешь чего-то, что я не включил в список. Пока что опасно выезжать из страны… ты помнишь, что было недавно. Я дам знать, когда можно спокойно выехать. Тебя будут охранять, как и раньше.
Он подошел ко мне, а я свое дыхание слышу и как ребра болят от каждого удара сердца. Всунул в руки бумаги и наконец-то в глаза посмотрел. Меня холодом обдало я никогда не видела у него такого взгляда - мертвого. Словно, сквозь меня смотрит. Словно ни одной эмоции там больше не осталось. Мутные глаза, пьяные, но какие-то до ужаса холодные. Только я не могу взгляд отвести, и он не отводит. Наверное, в каждом происходит этот надлом, это стихийное бедствие внутри, когда отчаяние смывает в одну секунду все: и гордость, и боль, и самоуважение. На мгновения, на доли секунд, но этого было достаточно, чтобы я впилась в воротник его рубашки и прижалась к нему всем телом, вглядываясь в глаза, в какой-то жалкой попытке что-то воскресить. Вчера оно было еще живое! Всего лишь проклятые двенадцать часов назад.
- Как же так? Как, Руслан? Я не верю тебе. Вчера… позавчера…Ты не мог просто жалеть. Как же мы? Всё в никуда? Так нельзя лгать! Ты не умеешь ТАК мне лгать! Я слишком хорошо тебя знаю! Что с тобой?
Теперь он молчит только запястья мои сжал сильно, но руки не убирает.
- Нееет, Оксана, ты меня совершенно не знаешь. Ты видела то, что сама хотела видеть. Нарисовала себе образ. Трахнуть я тебя хотел. Ничего больше. Ты всегда меня заводишь. Стоит на тебя всегда, понимаешь? Физиология. Чистая без примеси похоть.
- Нет! Не понимаю! - где-то на полу гордость корчится, кровью обливается, а я уже остановится не могу, - Не понимаю, Руслан! Не пойму никогда! Ты же говорил, что любишь… ты же все делал для нас ты…умолял поверить тебе. Для чего?
- Говорил. Может и любил какое-то время, Оксана. Наверное, любил. Зачем сейчас каждое слово разбирать?
- А теперь что? Все? Вот так внезапно? Вчера любил, а сегодня уже нет?
Сжал мои руки сильнее, отрывая от себя, отталкивая, а у меня мир под ногами раскачивается:
- Я же просил без истерик. Не унижайся. Тебе не идет. Вчера любил тебя, сегодня ее. Мужчины иногда бывают любвеобильны. Это конец. Хватит тянуть резину. Я красиво хотел. Чтоб уехала и постепенно. А ты сама все испортила. Приперлась сюда! Кто тебя просил? Я? Нет. Давай, уходи. Я устал ломать комедию. Хочешь вот так - пусть будет так. Не вынуждай меня послать тебя к такой-то матери.
Сказал, как ударил в солнечное сплетение и стало нечем дышать. Я руки одернула, а потом порвала его бумаги и швырнула ему в лицо, а он даже не вздрогнул и клочки бумаги медленно на пол полетели:
- Ничего нам от тебя не надо. Ни копейки. Не смей от меня откупаться. Боишься, что мешать тебе буду? Не бойся. Живи с ней. Знала бы я бы сюда не приехала.
- Приехала бы. Сейчас ведь пришла! Знала, что я с ней и пришла. Тебе в свое верить хотелось. А дом? Тебе не надо - детям надо. Что ты им дашь? Гордость свою? Ею кормить будешь? Я тебе пришлю второй экземпляр. Все, Оксана, мне некогда. Я итак кучу времени убил на все это дерьмо! Давай, сделай нам одолжение - уйди.
И вот сейчас мне захотелось его ударить! Вцепиться ему в глаза, драть его на части. Ненависть зарождалась где-то очень далеко.
- Дерьмо? Это мою жизнь ты дерьмом назвал? Да, ты прав. Полное дерьмо. Как и ты.
А потом опять это сумасшедшее безумие, когда ненавидишь себя же за свои слова, но я цепляюсь за него снова, до боли в пальцах, до кровавых отметин на ладонях:
- Ты лжешь! Скажи, что ты лжешь, Руслан! Не может все так быть! Я не верю! Зачем ты с нами так? Со мной! Посмотри мне в глаза и скажи всё это ещё раз! Смотри и говори!
Он смотрит, очень пристально смотрит и я отражение свое вижу в черных зрачках.
- Может. Жизнь - сложная штука, Оксана. Это тебе не сериалы твои по выходным смотреть. Жизнь - боль.
- Ты - боль! - сорвалась на крик и тряхнула его, - Ты нас убил! Ты!
- Нас не было никогда. Помнишь? Ты сама мне говорила? И была права - нас никогда не было. Страсть, похоть, увлечение, а мы просто повелись.
- Мы же были счастливы, - очень тихо, уже не сдерживая слёз.
- Срок годности у счастья истек, Оксана.
- У любви нет срока годности.
- Прости… значит это была не любовь.
- А что это было? Ты наказываешь меня за то, что не верила? За то, что…сомневалась в тебе?
Понимаю, что бред говорю, что уже нет сомнений, а я цепляюсь за какие-то соломинки. Тонуть не хочется, а уже с головой накрыло и легкие разрывает. Я уже утонула… даже если на поверхность выдернуть - дышать не начну. Это смерть.
- Да, правильно, не верила. Видела Ларису? Понятно ведь, что я с ней не о звездах беседую! Ты же не наивная дура! Или хочешь закрыть на это глаза? Мне вас по очереди трахать? Ты бы простила? Терпела? Я бы уважать тебя перестал.
Я сама себя уже не уважаю… Что мне его уважение если я унизительно даю ему шанс за шансом, а он их топчет с изощренным удовольствием. Оторвал мои руки от рубашки и пошел к двери, а я до боли сжала пальцы и чувство такое, что только что его потеряла. Что-то происходит. Что-то фальшивое и грязное, а я не понимаю и удержать не могу. Или он прав, и я настолько жалкая и готова закрыть глаза и унижаться? Ответ даже себе боюсь сказать. Нет пока ответов ни на один вопрос только отчаяние дикое и ощущение пустоты. Хочется крикнуть "Не уходи! Не бросай меня! Я умру без тебя!"… но уже не могу. Голоса нет. Это не гордость. Нет. Просто уже нет веры в то, что можно этим удержать.
- К мужу возвращайся, Оксана. Самый лучший вариант для тебя. Он примет - я уверен. Вы идеальная пара с ним, жаль я этого сразу не понял. Я скажу, чтоб тебя отвезли домой. Не звони мне. Сам наберу или передашь через парней.
- А …Руся…ее тоже вот так? - снова еле слышно…сказала и тут же пожалела. Не надо дочкой. Это неправильно.
Остановился у двери, но не обернулся… на секунду снова показалось, что напряжен, как натянутая струна, готовая порваться в любую секунду.
- Она и не заметит. Мала еще. Потом решим, когда я буду с ней видеться. Если ты не запретишь. Да и какой из меня отец? Я не наигрался и не нагулялся. Прости.
Это был последний удар, наверное, именно в этот момент я поняла, что больше не смогу его простить. Никогда не смогу забыть его слов. Лучше бы бил или резал на живую. Только не вот так равнодушно о дочери. Не так равнодушно отдавать меня другому мужчине. Слишком жестоко. Так жестоко, что я уже никогда не оправлюсь после этого. Никогда не стану прежней. Есть слова, которые делают вас моральным инвалидом на всю жизнь, ампутируют все то, чем вы были раньше и теперь вы убогий человек с частью сердца или души. Просто этого никто не узнает и не увидит. Я смотрела на то, как медленно захлопнулась дверь кабинета, слышала его шаги по коридору, голос, отдающий указания и не могла сдвинуться с места. Мне казалось у меня ладони вспотели, а когда разжала пальцы - поняла, что вспорола их ногтями и они в крови. Автоматически достала платок, промокнула… а боли физической нет. Внутри все разворочено до такой степени, что, наверное, сейчас я могла бы вынести любую операцию без наркоза. Осознание еще не пришло, но я знала точно, что, когда придет станет намного больнее. Вышла из кабинета и чуть пошатываясь спустилась по лестнице. Только не оборачиваться - иначе если увижу ее или их вместе с ума сойду. Я просто окончательно потеряю разум, а мне нельзя. Я не одна - у меня дети есть. Не имею право сдохнуть даже если сильно хочется. Они кроме меня не нужны никому, даже ему. Горькая истина в моменты, когда больше нечего скрывать и уродливая правда прет наружу со всех сторон и давит своим весом. Ложь намного легче.
Так и не застегнула пальто, вышла на улицу. Воздух глотаю, а он не глотается. В ту квартиру не поеду. Не смогу там быть. Не сейчас. Не сегодня. А к кому тогда?
Мне и пойти некуда. Порылась в сумочке, а потом сжала ее пальцами судорожно и усмехнулась - ведь все его. Кредитки. Наличка даже сумка эта. Все на его деньги. Нет моего ничего. Ни копейки. Стало противно. Как я так облажалась, что и уйти достойно не могу. Зависима и от этого еще омерзительней. Не помню, как сломала все карточки и выкинула на мокрый асфальт вместе с ключами от его квартиры. Просто шла по тротуару, игнорируя автомобиль, который следом ехал, ожидая, когда я сяду с кем-то из людей Руслана, которому приказали меня домой отвезти. Наконец-то не выдержала и повернулась к машине:
- Я никуда не поеду. Не надо за мной ползти и хозяину своему передай - нечего ко мне шестерок своих посылать. Пошел вон!
Долго шла по улице, не обращая внимание на дождь. Промокла насквозь, и кто-то грязью облил, проезжая мимо, а у меня внутри уже такая слякоть, что не отмыться от нее за всю жизнь. Я сама не поняла, как Наде позвонила. Давно с ней не общались, с тех пор как она укатила в Турцию с очередным кавалером. Она ответила почти сразу, а когда голос мой услышала завизжала от радости. Потом поняла, что со мной что-то не так. Сказала, чтоб я адрес назвала, и она заберет меня. С горем пополам объяснила ей где я сейчас и села на мокрую скамейку. Дежа вю. Как когда-то, когда Сергей меня забрал с остановки. Даже ситуация похожа… только жизнь мою еще можно было назвать жизнью, а сейчас я словно в болоте барахтаюсь, а меня засасывает глубже и глубже. Смотрю как капли в лужах тонут, а внутри выжженная пустыня. Дымится, горит всё и боль не стихает. Мысли все оборванные, обрывочные и голос его в ушах стоит. Не смолкает. Все слова последние, как будто в кожу въедаются, чтоб навсегда там остаться. Чтоб забывать не смела никогда. Чтоб шрамами там оставались и напоминали. Ощущение вязкого обмана. Липкого и противного.
Надя приехала довольно быстро, но я и на часы не смотрела. У меня время остановилось где-то там…когда я к Руслану приехала. Оно больше не двигалось, а зависло на повторе, и я снова и снова проживала эти минуты, когда он бил меня словами, хлестал беспощадно и безжалостно.
Я в машину к ней села, что-то невпопад отвечала, а потом разрыдалась. Она не мешала и ничего не спрашивала, просто музыку сделала тише и сигарету протянула. Я всхлипывала, говорила какие-то слова благодарности, а она на обочине остановилась и обняла меня. Наверное, есть минуты, когда слова утешения лишние… и это чувствуют только, те, кто по-настоящему близок к тебе.
Мы не общались нормально и перезванивались раз в месяц, но она меня знала, как никто другой или чувствовала, что не нужно ничего говорить мне нужна эта тишина и возможность рыдать навзрыд у нее на плече без вопросов и объяснений. И я рыдала…взахлеб до заикания и лихорадки, до истерики.
Потом снова поехали. Я всхлипывала, глядя на дворники, размазывающие дождь по лобовому стеклу, а она все еще молчала.
Глава 16
Нет, я не умер. Я убеждался в этом каждую секунду и мгновение. Мертвым уже по хрен. Нет, я не умер, я завидовал мертвецам потому что завис в собственной агонии умноженной на бесконечность. Понимал, что творю что-то фатальное, что-то, чего не прощу себе сам и Граф не простит, но не мог иначе. С акцияи он потом поймет. Да и черт с ними…
Не мог я сказать, мать вашу. Не мог видео ему показать. Грязь эту запредельную. А с ней я должен был сам. Она и я. Только нас касается и больше никого. Там у Бакита купил бы ее даже ценой всей Вороновской империи. Мне было насрать. Я хотел забрать её и забрал бы даже мертвую по частям. Нет у меня полуправды, чего-то "полу". Я бы хотел, чтоб было, но меня всегда несло на максимально выжатой скорости без сцепления и тормозов, либо я не трогался с места. И сейчас меня несло под откос. Я даже знал конечную точку. Понимал, что не выворачиваю на трассу, а пру как танк, цепляя все на своем пути, а остановиться не мог. Говорят нет слова "не могу". Лгут. Есть. Это как себя наизнанку вывернуть в прямом смысле слова. Можете? И я не могу.
Увидел ее там в постели Бакита и почувствовал, как разлагаюсь изнутри, меня черви пожирают, обгладывают живьем, а я все еще хожу, двигаюсь, разговариваю. От кокса сутками не сплю потом проваливаюсь в бездну на пару часов и выныриваю от дикой ломки, от собственного воя. В зубы тряпку и обливаясь холодным потом, катаюсь по полу, чтобы унять хотя бы на секунды. Доползти до пакетика, втянуть и почувствовать, как организм со скрипом начинает функционировать, перекачивать кровь по органам, мозги включаются и становится хреново уже от осознания, что сделал и куда потяну нас всех. Себя, ее, Графа.
Забрал. Графу лгал и понимал, что вот она точка невозврата пройдена. Сжег все мосты для нас с ней. Не оставил шанса. Чтоб не помешал, не остановил, не влез. Долго поехать к ней не мог. Три дня кидался к машине, поворачивал ключ в зажигании и не мог. Боялся, что убью сразу. Сожму руки на ее шее и не смогу остановиться… а потом останется только дуло в рот и курок спустить. А мне пожить еще хотелось поагонизировать, подышать с ней одним воздухом. Растянуть наше прощание насколько это возможно. Я тянул. Вместе с собственными нервами и ее отчаянием. Только понять бы от чего ее так ломает: то ли от страха перед расплатой, то ли и правда не виновата. Но как не виновата? Я же видел! Глазами своими. Смотрел бессчётное количество раз. Все сходилось. Картинка за картинкой. На свои места.
Смотрел, как она там плачет, как по комнатам ходит и чувствовал как дерет меня части. Привык за это время, что от её слёз скручивает всего, что от её боли сам загибаюсь. И эта война внутри. Плетью. Удар за ударом. Терплю, стиснув зубы, а меня хлещет все беспощадней и я уже прогибаюсь, трещинами покрываюсь. Вот-вот разорвет.
Сама чистота и невинность… и тут же в памяти, как эта чистота у Бакита…К гору тошнота, гвоздем торчит, глотку дырявит. Только блевать я своими внутренностями буду. Раздробило меня уже там на осколки и обрывки прошлого счастья. Да и было ли это счастье? Не было ничего. Ложь была, мишура, фальшивка.
Да, я и не такое видел, как на этом гребаном видео, не такое и сам делал. Но не с ней. Она и вот ЭТО не совмещались в моей голове. Не сходилось. Не выстраивалось. Только злорадно усмехается внутри Зверь - что не сходится? Что нежная девочка отдается мужику лет на двадцать старше и воет от наслаждения, когда тот ее как последнюю шлюху во все отверстия? Ты мало таких девочек на своем веку повидал? Или сам не драл таких?
Меня швыряло от стены к стене. Кокс и виски до потери сознания. Вырубался, потом опять дома в себя приходил. Фима с очередного притона привезет, сбросит на диван, а я чертей наяву вижу. Вою волком. То ли беззвучно, то ли так, что соседи к дьяволу съехали. Или я не слышу никого. Оглох и ослеп нахрен.
К ней приехал в невменяемом состоянии, обдолбаный до смерти, а увидел ее и в мозгах прочистилось да так, что от боли сдохнуть хотелось. Бил ее и кажется самого скручивало пополам. Губами к ссадинам прикасаюсь и трясет всего. Поверить себе не могу, что ударил… а потом смотрю в лицо это и вспоминаю, как оно спермой Бакита перемазано было, как улыбалась этими сочными губами и пальцы облизывала и тошнит меня. В кровь разбить. В мясо. В месиво. Чтоб не было лица. Глаз не было. Ничего, чтоб от нее не осталось.
Потом снова часами пленку просматривал, и на нее там в камеры. Понять не мог как в этих глазах умещается такая чудовищная ложь? Как ей там места хватает рядом с моим отражением, в слезах, в тумане из отчаяния, как она уживается? Где границы актерского мастерства? Чего я в своей жизни не знаю и не видел? На что повелся?
Смотрел в голубые омуты и понимал, что закрыть их хочу. Адски хочу закрыть навечно, чтоб не видеть жуткие черты чудовищного обмана, игру не видеть. Она говорит и я умом понимаю, что врет. Без зазрения совести, красиво, искусно, а сердце орет, заходится в агонии. Оно верит. Оно хочет верить. А мне хочется вскрыть грудную клетку, достать его оттуда и раздавить, чтоб заткнулось и не мешало.