- Алена Леонтьева, школьница. Мать - алкоголичка, личность отца - неизвестна. Впервые была изнасилована отчимом в тринадцать лет в присутствии матери. Она не просто не заступилась за дочь, она позволяла ему делать это, пока она не забеременела и не скончалась в больнице от потери крови. Когда мать узнала, что ее дочь ждет ребенка, избила ее, чем спровоцировала выкидыш. Врачи уже не могли ничего сделать, кроме как констатировать смерть.
Я чувствовала, как мое тело покрывается холодом, от затылка и до кончиков пальцев пробежал противный озноб. Но я стояла, не двигаясь, тело словно парализовало и я не могла пошевелиться. Всматривалась в фото, слышала сухие факты, за которыми - чья-то искалеченная жизнь. Как и моя, просто мне, наверное, повезло больше.
Настя не останавливалась, не дала мне времени на реакцию и спешно открыла вторую папку:
- Ольга Прокофьева, пятнадцать лет. Групповое изнасилование. Ни один из виновных не понес наказания. Парни живут с ней в одном доме и спокойно гуляют на свободе. Дело закрыли из-за недостатка улик. Ольга осталась инвалидом, уже два года не выходит из дома, чтобы не столкнуться во дворе с их насмешливыми взглядами.
Мне казалось, что сейчас меня вырвет. Да, насмешливыми бывают не только взгляды, но и слова, тон голоса, противный смех, от которого у тебя в венах стынет кровь от ужаса, потому что не знаешь, что они хотят с тобой сделать. Точнее, понимаешь, но отказываешься верить, до последнего надеешься, что кто-то сможет помочь.
Настя открыла третью папку и таким же ровным и спокойным голосом продолжала читать строка за строкой:
- Ирина Пантелеева, тринадцать лет. Изнасилована двумя одноклассниками, которые позвали ее на вечеринку и, подсыпав в алкоголь клофелин, совершили действия насильственного характера в присутствии других школьников. Повесилась в спальне родителей спустя несколько недель. Фото с той вечеринки распечатали и развесили на стенах школьных коридоров. Открыто дело по доведению человека до суицида.
Она отодвинула папки в стороны и сказала:
- Ты теперь видишь? Ты видишь это, - швыряя папки на стол. - Таких, как ты, тысячи, десятки тысяч. Да, это неправильно. Да, это больно. Только знаешь, в чем разница? У них нет того, что есть у тебя… Нет тех, кому они нужны… Вот и думай теперь, сколько еще времени ты готова потратить на жалость к самой себе.
Внутри я словно сжалась в комок, хотелось принять позу эмбриона, забраться под одеяло, удрать на необитаемый остров - только бы остаться сейчас одной. Мне казалось, что у меня получилось отгородить себя от других надежной стеной, и вот сейчас она покрылась глубокими трещинами. Я слушала эту женщину и понимала, что она права. Что есть в ее словах доля истины. Я и сама хотела справиться со всем этим, но у меня не получалось. Я не знала, почему. Ни таблетки, ни психологи, которые пытались копаться в моей голове - ничего не помогало. И тогда я злилась, чувствуя себя ненормальной, слабой, беззащитной. Вымещая свою злость на тех, кто рядом. Только в школе можно было схлопотать репутацию истерички, поэтому пришлось научиться держать себя в руках и делать это постоянно. А дома… там я была в полной "безнаказанности".
Я упивалась своей властью… когда нащупала самый верный рычаг, с помощью которого можно было влиять на отца. Это чувство вины.
Я видела его страдания и чувствовала себя садистом, который получает от них удовольствие. Уколоть побольнее. Не ответить на приветствие. Забыть поздравить с днем рождения. Сделать открытку на День Матери, подписать ее словами "Если бы ты была жива, мама, я бы поздравила тебя лично" и бросить на столе его кабинета….
Это больно. Конечно, больно. А мне было хорошо, но только на мгновение. Потому что потом, закрываясь в своей комнате, я чувствовала себя отвратительно. Вместо желаемого облегчения от мести - горькое послевкусие собственной неполноценности. Отталкивала его все больше, а самой становилось все страшнее. Что углубляюсь в свои страхи, что хочу кричать о помощи, а некому.
Настя заметила перепад моего настроения. Мне казалось, она даже хотела меня обнять, но опасалась, что слишком спешит, что я могу сторониться чужих прикосновений.
- Карина, тебе просто нужно помочь. Но ты должна позволить. Открыться. Принять любовь… Поверь мне, это то, что тебе поможет. Ты абсолютно нормальный человек и сможешь научиться опять радоваться жизни.
- Как? Как мне это сделать? - я разрыдалась, в этот раз не сдерживаясь. Потому что это было глупо - корчить из себя героя перед тем, кто видит тебя насквозь.
Сейчас приедет твой отец… У него, когда он услышал, что у тебя неприятности, даже голос изменился. Дрогнул… Как и руки… У такого сильного и грозного. Поверь мне, я знаю что говорю. Я знаю, как помочь. Вам обоим.
- А ты, случаем, не в мачехи мне нацелилась? - хотелось переключиться. Мне стало стыдно за это проявление слабости, и ничего более остроумного придумать не удалось.
- Замуж за Андрея? Не волнуйся, солнышко, я уже в этой кабале побывала. Больше ни за какие деньги… Так что можешь спать спокойно. Я на свободу твоего отца не претендую.
***
Андрей
Когда раздался телефонный звонок и Афган сказал, что есть уже первые результаты по делу Карины, я, не медля ни минуты, сразу же направился к чудо-хакеру, которого мне посоветовал генерал-чекист. Не обманул, паренек и правда асс в своем деле. Я назначил ему встречу в одном из наших ресторанов и, отдав управляющему распоряжение закрыть заведение на несколько часов, направился туда. Не хотелось, чтобы нам мешали. Подъехав к ресторану, увидел, что он уже на месте. Стоит возле входа, переступая с ноги на ногу, видимо, чувствовал себя не совсем комфортно. Я подошел к нему и протянул руку:
- Андрей. Долго пришлось ждать?
Он ответил на рукопожатие, уверенно глядя в глаза:
- Глеб. Очень приятно. Нет, я и сам недавно подъехал.
- Отлично. Тогда давай пройдем внутрь - там нас никто не побеспокоит.
Мы сели за столик и я, сказав официанту принести нам выпивку, обратился к пареньку.
- Ну давай, показывай, что удалось восстановить…
Он вытащил из спортивной сумки флешку и ноутбук, и пока возился со всем этим, я внимательно его рассмотрел. На вид - года 23. Волосы коротко острижены, темно-русые, глаза серые, внешность ничем не примечательна, но располагающая. Не внушает подозрения, я бы даже сказал, умеет казаться незаметным. Вряд ли это случайно, специфика его работы учит особой осторожности.
Я уверен, он чувствовал на себе мой взгляд, но при этом ни разу не обернулся, продолжая делать свое дело. Хорошо владеет собой, ведет себя уверенно и спокойно. Дождавшись, когда загрузится нужное изображение, начал объяснять.
- Смотрите, это протоколы по делу об изнасиловании. Данные медицинской экспертизы и так далее. Дальше… Закрывая одни файлы, переходил к другим. Вот снимки убитых охранников, которых положили тогда возле дома вашей… - он запнулся, видимо, задумавшись, как назвать Лену. Жена? Бывшая жена? Любая формулировка сейчас была не подходящей. Поэтому он просто продолжил. - Там, видимо, снайпер работал. До того, как они проникли в дом, убрали всю вашу охрану. Потом один из них отогнал машину и уехал на ней в лес, вместе с трупами внутри. Там ее сожгли… Впрочем, вы все это и так знаете.
Я слушал его и понимал, что теперь мой черед держать себя в руках и не дать ни одной своей эмоции отобразиться на лице. А это, бл****, было трудно. Дьявольски трудно. Потому что перед глазами опять весь этот день пролетел. Как с Максом в машине ехали, шутили, как волновался, как к подъезду подъехал и почувствовал неладное. А сейчас весь этот ужас мы просто раскладывали, словно пазлы, устанавливая очередность чужих действий. Как гребаные ублюдки просто пришли и за несколько минут развалили жизнь нашей семьи, взорвали ее на мелкие осколки, превратили в пыль, которая толстым слоем горечи осела в душе. Не отмыть ее уже… никогда.
Даже скулящая и погребенная заживо Малена не дала мне и мгновения покоя. Эта сука горит в аду, когда-нибудь мы с ней там встретимся и я клянусь, буду закапывать ее каждый день. Слушать, как умоляет пощадить, как впивается в деревянные доски ногтями, срывая их до мяса, как бьется головой о крышку, задыхаясь от паники и нехватки воздуха … и молчать. Наслаждаясь предсмертными криками, ее страхом и мучениями. И знать, что завтра все это повторится опять.
- Да, знаю. Дальше… - ответил и как будто не узнал собственный голос. Захотелось прокашляться.
- Вот запись с камер видеонаблюдения, машину зафиксировали на нескольких перекрестках.
- Да, я помню. Пробивали тогда автомобиль, только никаких серьезных зацепок найти не удалось…
- Да, потому что не то пробивали. У вас в доблестной милиции, полагаю, не только помощники, но и враги имеются…
- Что значит не то пробивали? - я напрягся, чувствуя, что мы подбираемся к чему-то, что вскоре перевернет нашу жизнь в очередном кувырке.
- Потому что это не та машина. Цвет тот, номера те, только везли девочку не на ней. Не знаю, у кого там какие завязки были, но этот факт появился в деле уже после того, как его закрыли. Может, для шантажа берегли… Скорее всего. И, думаю, вся эта эпопея с пожаром архива и взломом системы была организована для того, чтобы избавиться от улик…
Его слова походили на мощный толчок по затылку. Перед глазами потемнело, по телу прошла леденящая дрожь, виски сжало словно тисками. Малена - такая же пешка… Ужасные догадки, одна за другой, как удары под дых - каждый сильнее предыдущего. Я убрал исполнителей… шестерок… мы подвинули итальянцев, перерезав их как свиней, а за всем этим стоит кто-то совершенно другой. Гуляет на свободе, скорее всего, рядом с нами, заметая следы и скалясь в злорадной ухмылке. Кто это? Кто это, бл****. Это только начало. Это, бл***, прямая заявка на войну. Потому что тронули святое. То, за что уроешь любого и сам сдохнешь, не раздумывая.
- Мне нужна информация….
- Это не так просто… Я не могу вам обещать…
- Я дам тебе все, что нужно. Любые деньги, ресурсы, людей, гарантию безопасности.
- Я понял все, Андрей. Только я тоже не всесилен. Мне нужно еще немного времени… Сделаю все, что смогу….
- Поедешь с моими людьми. Водитель ждет тебя на улице…
Я понимал, что теперь этого паренька нужно крепко держать при себе. Не только потому что он нам нужен, но и для того, чтобы ему раньше времени рот не закрыли пулей в висок и не уплыла важная информация. Мне нужно, чтобы он постоянно был на виду и под нашим контролем. И в этом деле я не собирался терять ни минуты. Он замялся от моего напора и тона, который не терпит возражения.
- Это лишнее, Андрей…
- Не спорь, мне виднее. Просто поверь и езжай.
Он не ответил, ведь понимал, с кем связался. Но отступать поздно, да и не дал бы ему никто. Отсюда не уходят, как любил всегда говорить мой отец.
Я дождался, пока они отъедут и вернулся в ресторан - забыл на столике телефон, а без него никак. Вовремя вернулся, так как заметил уведомление о нескольких пропущенных.
Итак, врач… В груди неприятно кольнуло. Несколько дней назад отцу опять стало плохо, приступы случались все чаще, и в этот раз ему пришлось остаться в больнице. Он конечно устроил там скандал, посылая ко всем чертям врачей и обещая отыметь всех молоденьких медсестер, чтобы мы убедились, что он здоров как бык, но пришлось подчиниться. Как минимум пару недель нужно было оставаться под присмотром, и мне каждый день звонили оттуда, чтобы сообщить о состоянии здоровья отца.
Набрал его и, услышав, что все под контролем, выдохнул. Хоть об этом пока что можно не волноваться.
Кто у нас дальше? Листая журнал вызовов, увидел, что не успел ответить Насте. Здесь, конечно, несколько вариантов. Надеюсь, она просто соскучилась, новости, которые входят в ее компетенцию, редко бывают хорошими.
- Алло, Настя, ты звонила?
- Привет, Андрей. Да. У меня для тебя две новости… Прям классика жанра.
- Конечно же, начни с плохой.
- Карина попала в милицию…
Твою мать. Как в милицию? Я чертыхнулся и, схватив ключи, побежал к машине, на ходу отключая сигнализацию.
- Что она натворила?
- Да не переживай, там ничего серьезного… В этот раз.
Я знал, что моя дочь - это чертенок, я установил за ней жесткий контроль. Похоже, мне нужно устроить показательную казнь службе безопасности. И сменить всех нахрен.
- Я лечу уже. Буду в течение получаса. А хорошая какая?
- Она у меня. И… В общем, это не по телефону.
- Настя, не испытывай мое терпение, вот сейчас явно не время. Договаривай.
- Она согласилась встретиться с врачом. Есть у меня один. Я тебе гарантирую, что это поможет…
- Настя-я-я, ты знаешь, скольких врачей мы обошли? Хватит. Нам это не нужно. Одним шарлатаном больше - одним меньше.
- Нет, Андрей. Этот не шарлатан. Только есть один момент… И это будет непросто….
- Какой момент?
- Он введет ее в состояние гипноза, и ей придется пережить все заново…
- Об этом не может быть и речи! Даже обсуждать не буду.
- Андрей… я ведь никогда тебе не советовала ничего, если была не уверена. Ты знаешь, сколько я таких искалеченных видела? Пачками через нас проходили. И я знаю, о чем говорю…
- Настя, я сказал НЕТ! Не думал никогда, что мне придётся повторять дважды. Никакого гипноза. Она только начала в себя приходить.
- Андрей. Ну до чего же ты упрямый… Я же хочу как лучше
- Настя, тема закрыта. Я заберу дочь, и мы к этому разговору больше не возвращаемся. Еду… - и нажал на кнопку отбоя.
Глава 4. Карина
- Дашка-а-а-а, как же я соскучила-а-а-ась! - бросилась ей в объятия, крепко прижимаясь. Я правда чертовски по ней тосковала. Дома стало совсем пусто и видеться удавалось не так уж и часть после того, как Дарина с Максом поженились.
- Ой, Каринка, я тоже… Ты где пропадаешь?
- Да не спрашивай! - смотрела на ее счастливое лицо, блестящие глаза и прям завидовала по-доброму, как она сияет… - С моим папашей особо не увильнешь!
- Карина, ну Андрей просто волнуется. Постарайся понять… он боится за тебя…
- Ага, боится он. Ладно, давай лучше о хорошем. Ты-то как тут? Вижу, супружеская жизнь пошла тебе на пользу…
Дарина покрылась румянцем, а я засмеялась. Ну вот кто из нас тут взрослее? Мне так понравилось ее смущение, что хотелось вогнать ее в краску еще больше.
- Ладно-ладно, можно без подробностей. Я свою юную и неокрепшую психику берегу… с молоду, как говорят. А то мне еще жить и жить, а тут такое…
- Кари-и-и-на, какая же ты вредина. Обожаю тебя… Пойдем, расскажешь мне, как ты… Мне же интересно…
Мы обняли друг дружку за талию и пошли в сторону дома. Дарина начала суетиться, приготовила нам коктейли и нарезала фрукты. Все это могла сделать и прислуга, но ей хотелось таким образом меня побаловать, да и поболтать можно без лишних ушей.
- Ну как вы там поживаете, Карин? С папой-то у тебя как?
Я ожидала этого вопроса, понимала, почему его задает. С одной стороны - переживает за нас, а с другой - когда рядом кому-то хуже, чем тебе самому, это вызывает некое чувство вины… Тебе ведь лучше, поэтому радоваться своему счастью как-будто неприлично. Я понимала ее. Даже слов не нужно было - обо всем говорило счастье, которое она излучала. Взглядом, загадочной улыбкой, легкой задумчивостью. Мы разговаривали, общались, только я видела - мыслями она далеко, не здесь, с ним. Наверное это здорово - любить кого-то вот так. Когда больше ничто не имеет значения, когда мир кажется лучше, когда хочется дарить всем свою радость и не замечаешь ничего плохого. Именно поэтому не хотелось сейчас говорить сложных разговоров и тяжелых бесед о душевных терзаниях.
- Да нормально все, Дашка. Я, конечно, ему расслабляться не даю, недавно вот из милиции меня забирал… Прикинь, какое у него было лицо, когда он услышал эту новость… Думала, приедет и убьет на месте - я закатила глаза и скривилась.
- Как из милиции? Что случилось? Не пугай меня так.
- Ничего такого, просто случайность. Вечеринка была у одноклассника, а соседям это не понравилось - вот и приехали менты, чтоб разогнать.
- Карина, ты же знаешь, я не зануда и не сноб, но просто тебе пора задуматься о том, к какой семье ты принадлежишь. Я тебе не мораль читать хочу, просто пойми - для своего отца ты - единственное слабое место. Ты знаешь, сколько вокруг нас подонков, которые за такой козырь глотку друг другу перегрызут? Ты думаешь, Андрей тебя стережет от того, что ему заняться нечем? Нет… Абсолютно. Я тебя пугать не хочу, но просто мы в постоянной опасности. Каждый день и в любую минуту.
- Ну так что мне теперь, сидеть дома и носа не высовывать? Ну зачем так жить, Даш? У меня вот подруги живут, кайфуют, жизни радуются по полной программе, а я? Все смеются уже, что Карина папенькина доченька… Ты знаешь, как они меня обзывают? Золушкой… убила бы!
- Хорошая моя… Я понимаю все. Но ты должна быть на чеку… всегда. Обещай мне…
- Ну вот только ради тебя, Дашка. Еще не хватало, чтоб и ты наседкой для меня стала…
- Так что там подружки? Как кайфует молодежь нынче? - Дарина засмеялась своей же реплике. У нас разница то несколько лет, а она заговорила, как бабка на скамейке возле подъезда.
- Сейчас новая струя пошла. На родительские деньги гулять не модно уже.
- Неужели? А на чьи теперь гуляют?
- Ну как, на чьи? Богатый ухажёр - вот новый тренд… У меня вот Лика и Светка подсуетелись уже, не теряются… Прикинь - через две недели летят в Барселону…
- Что значит летят? Им же еще восемнадцати нет… кто их из страны выпустит? Что-то твои Лика и Светка явно выдумывают…
- Дашка, да там такие связи. Они им любые документы сделать могут. Хоть восемнадцать, хоть тридцать нарисуют.
Я увидела, как Дарина побледнела и стакан, в который она должна была налить следующую порцию коктейля, медленно опустила обратно на столешницу. Она повернулась ко мне и, схватив меня за плечи, резко встряхнула.
- Карина! Сейчас ты послушаешь меня очень внимательно. Поклянись, что ты никогда и близко не подойдешь к этим людям. Ты должна сейчас поклясться мне, слышишь?
Да что происходит-то? Она что, такая же, как все, стала? Черт! Ну что за идиотский день? Зачем я вообще ей это рассказала?
- Дашка, да ты что, совсем рехнулась? Ты чего дергаешься? Ни с кем я не общаюсь… просто о подругах рассказала….
- Ты можешь их остановить? Отговорить? Они не должны ехать… Пойми ты… Неужели вы, дурочки, не соображаете ничего?
- Да что мы должны понимать? Ты можешь нормально говорить сейчас?
- Карина-а-а! Ты даже не представляешь, куда вы можете вляпаться. Это же фальшивые документы! Фальшивые! Покинули территорию страны - и все… нет их! Нет! Черт! Никто уже не найдет!
- Блин, да что за бред! Ты что боевиков пересмотрела? Дашка, э-э-эй, мы не в Голливуде!