Мальчик посмотрел на меня и улыбаясь прокричал:
– Я вернусь, я вернусь очень скоро, мамочка, ты только жди меня вместе с папой, хорошо?
И он исчез, скрылся под водой. Я в ужасе заорала, как ненормальная:
– Егорка! Егорушкааааа! Егор!
Кто-то трусил меня, трусил сильно, так что голова разболелась, я приоткрыла глаза, и словно все расплылось, как в тумане. Чья-то рука легла на мой лоб.
– Да она горит вся. Похоже, бредит. Тут температура точно под сорок.
Я узнала голос Светочки, а потом услышала Чернышева, он тоже приложил руку к моему лбу.
– Кипяток. Значит так, ты дуй в аптеку, а я сейчас врача знакомого позову.
– Может скорую?
– Иди-иди за аспирином, и градусник купи.
Мне под голову подсунули подушку и заботливо прикрыли одеялом. Я уже не могла пошевелиться, мне было тепло и хорошо, хоть и зуб на зуб не попадал. Я слышала голос Артура, как он кому-то звонит, называет адрес офиса, но глаза открыть не могла. Потом почувствовала, что он придвинул стул к тахте и сел рядом. Что-то прохладное коснулось моей руки, и я поняла, что это он меня трогает. Отнять сил не было. Артур гладил мою ладонь, нежно прикасаясь шершавыми пальцами.
– Заболела, маленькая, простудилась. Сейчас врач приедет, и Светка лекарства принесет. Все будет хорошо. Ты поспи, а я тут с тобой посижу.
Вроде и его голос и не его. У Артура никогда не было этого странного тона. Что-то новое появилось в интонации, другое. Будто заботится обо мне. Может, я все еще сплю? Его пальцы гладили мои волосы, щеки и я начала снова погружаться в сон. Из приятного забытья меня вырвал чужой голос:
– Так, Инга, просыпайтесь. Открываем глазки и смотрим на меня.
Я с трудом разлепила тяжелые веки и словно в тумане увидела пожилого седого человека, склонившегося ко мне. Он сунул мне в рот градусник, заставил приподнять блузку и принялся прослушивать меня холодным фонендоскопом. Я вся дрожала, меня лихорадило, подбрасывало, кашель появился – сухой, неприятный.
– Курим?
Я кивнула, присмотрелась и увидела Артура, он стоял у окна, отвернулся, пока врач осмотр проводил. Запищал градусник.
– Тридцать девять и восемь. Значит так – у вас бронхит. В самом разгаре. Подхватили видно несколько дней назад, а после того, как вчера промокли, начался кризис. Дыхание мне ваше не нравится. Жесткое дыхание, может перетечь в бронхопневмонию. Поэтому я назначу вам антибиотики, обильное питье, постельный режим. Есть кому за вами ухаживать?
Я отрицательно качнула головой и тут же услышала голос Артура:
– Есть. Вы лекарства выпишите, а ухаживать будем обязательно.
– Тут уколы надо поделать, антибиотик лучше внутривенно вливать. Могу к вам Соню прислать. Адрес скажите – она каждый день ездить будет.
Я снова легла на подушку, у меня не было сил сопротивляться, отвечать им. Пусть только оставят меня в покое.
– Вы мне ее телефон лучше дайте – я сам с ней договорюсь.
Доктор пожелал мне скорейшего выздоровления и ушел.
Проводив его, Артур подошел ко мне и подал руку:
– Поехали.
Я тяжело вздохнула. Как же легко пользоваться ситуацией, когда я так беспомощна.
– Куда?
– Домой отвезу, – сказал он.
– Я сама доберусь.
– На чем? Твою машину вчера забрали в ремонт.
– На такси, – устало ответила я, потянулась за сумочкой и вдруг вспомнила про переговоры.
– Черт, этот Вильямс звонил?
– Звонил. Я сам сделку закрыл на твоих условиях. Поехали. Я не съем тебя. Потом ненавидеть будешь. Выздоровеешь – и ненавидь сколько душе угодно.
Как же он изменился, словно другой человек, и нет сил анализировать, нет сил искать подвох. Я устала, мне плохо и я хочу спать.
В машине я все же заснула, я уже не могла пошевелить ни руками, ни ногами. Меня бросало то в жар, то в холод. Подбрасывало на сидении. По лицу катились ручейки пота. Артур поднял меня на руки и куда-то понес. Наверное, в дом. Машинально я склонила голову ему на грудь и, слушая биение его сердца, снова отрубилась.
Ночью мне было плохо совсем, я металась на постели. Сбрасывая одеяло. Кто-то заботливо укрывал меня снова, клал холодные компрессы мне на лоб, подносил воду к моим пересохшим губам. Все как в тумане, как во сне.
Я проснулась днем. Тело уже не ломило, но чувствовалась слабость. Открыла глаза и вдруг подскочила на постели. Голова предательски закружилась. Я не дома. Постепенно я начала узнавать окружающую обстановку и вдруг все поняла, а когда осознала полностью, вскочила с кровати, завернулась в простыню и пошатываясь пошла на, уже так хорошо знакомую мне, кухню. Там позвякивали чашки, и пищал чайник.
– Ты что творишь, Чернышев? Ты какого черта притащил меня к себе на дачу?
Он обернулся и самодовольно улыбнулся. Нет, он улыбается мать его так? Это издевательство?
– Проснулась. Ты с постели зачем встала?
– Я о чем тебя спросила? Какого черта ты делаешь?
Артур отвернулся к плите, деловито переворачивая яичницу.
– Завтрак делаю.
Я вернулась в спальню, принялась лихорадочно искать свои вещи, но ничего не нашла, даже лифчика.
– Я их спрятал, и ты отсюда не уйдешь, пока температура не спадет. Для всех мы в командировке. Светка молчать будет.
Артур стоял в дверях и по-прежнему улыбался. Может заехать ему по наглой роже? Он что себе позволяет?
Я истерически засмеялась.
– Ты все продумал, да? Все решил? Как всегда? Ты думаешь, все так просто? Ты поухаживаешь за мной, завтраком покормишь, и все уладится?
Улыбка с его лица исчезла. А я снова зашлась в приступе кашля.
– Не кричи. Тебе нельзя.
– Где мои сигареты? – рявкнула я.
– Врач запретил курить, я их выкинул.
– Ты что оборзел совсем?
– Точно. Совсем.
Я завернулась поплотнее в простыню и пошла к двери, Артур резко выставил руку вперед и загородил проход. С того момента, как он узнал, кто я, все изменилось: и его отношение ко мне тоже, только теперь я его не понимала, я очень не любила чего-то не понимать и не предвидеть заранее. Меня это сильно нервировало, и я начинала чувствовать себя беспомощной.
– Куда?
– Такси ловить.
– В таком виде?
– Быстрее поймаю.
Я попыталась пройти, но он не дал.
– Отпусти. По-хорошему прошу, – процедила я сквозь зубы.
Артур усмехнулся, глаза угрожающе блеснули:
– А то что?
– Кричать буду, пусти, я сказала, – я ударила его по руке – все равно что бить по стволу дерева, он не шелохнулся.
– Кричи.
Я набросилась на него с кулаками, стараясь проскользнуть, протиснуться между ним и дверью, но он одной рукой удерживал меня, а другой дверь. Стоял как скала. От чрезмерной физической нагрузки у меня закружилась голова, и я повисла на его руке как тряпка. Артур подхватил меня за талию и понес в спальню.
– Скотина, – прохрипела я.
– Верно, я скотина, а ты сейчас ляжешь в постель. Через полчаса Соня укол приедет делать.
Артур уложил меня на кровать и насильно закутал в одеяло, словно в кокон вместе с простыней.
– Ты можешь кричать, драться, ругаться, но ты отсюда не выйдешь. Поэтому смирись и наслаждайся жизнью, Инга.
– Я не Инга! – Выкрикнула злобно, словно выплюнула.
– Знаю, но ты уже и не Васька. Я еще не решил, как тебя называть.
Он издевается, просто надумал отплатить мне за все, что я сделала. Точно, он будет мне мстить. Здесь я в его власти, нас никто не будет искать и он может делать со мной все что угодно.
– Пока что будешь – маленькая, раз ни Инга, ни Василиса тебя не устраивает.
Мне захотелось запустить в него чем-то тяжелым, но в этот момент он сказал нечто такое, от чего у меня все внутри задрожало.
– Я сделал яичницу, глазунью с колбасой. Как ты любишь и сладкий чай с малиной, три ложки сахара. Всегда удивлялся, как у тебя до сих пор попа не слиплась.
Ушел, а я так и осталась смотреть ему вслед. Это что он только что сказал? Нет, мне не послышалось? Да, я любила яичницу глазунью, я обожала чай с малиной, очень сладкий чай. Но это было в другой жизни, когда я еще не сидела на всяких здоровых диетах и не заботилась о фигуре. Это было восемь лет назад. Когда я жила с ним и по выходным Артур кормил меня завтраком. Не забыл. Не забыл, черт его раздери, а говорил, что не помнил, как я выгляжу. Почему это упоминание вызвало странное чувство ностальгии и тоски. Тоски по нему, по той любви. Я тогда была счастлива. Это были самые лучшие дни в моей жизни. Слезы навернулись мне на глаза.
Артур вернулся с подносом в руках, и я отвернулась к стене, не хотела, чтобы он заметил, как блестят мои глаза.
– Плачешь?
– С чего бы это? – огрызнулась я.
Он поставил поднос на столик.
– Зачем? – спросила я уже спокойней.
– Так, вспомнилось. Старые добрые времена.
Он посмотрел мне в глаза, и я снова отвернулась. Меня не нужно жалеть и вину свою он этим никогда не загладит. Во мне закипала злость, при том стремительно, как цунами.
– Поешь. Если что надо – зови. Я в зале.
Я швырнула поднос ему в след и истерически заорала:
– Зачем тебе это все? Зачем? Хочешь заделаться хорошим? Так со мной не получится! Я насквозь тебя вижу! Хочешь, чтобы акции вернула? В чем подвох, Артур?
Он резко вернулся обратно и сгреб меня в охапку не давая пошевелиться. Я вырывалась, отбивалась, пыталась царапаться, а он придавил меня к себе и вдруг прошептал:
– Захотелось вспомнить, как было раньше. Захотелось вернуться туда, назад, к тебе.
Я пнула его еще сильнее.
– Поздно вспомнил, тебе не кажется?
Он вдруг обхватил мое лицо ладонями.
– Да, маленькая, поздно, очень поздно. Я знаю. Все слишком поздно, только ничего не могу с собой поделать.
В двери постучались, и Артур выпустил меня из рук.
– Это медсестра. Ложись. Потом поговорим. Пойду, уберу здесь, и приготовлю тебе завтрак еще раз, и только попробуй не съесть, мое терпение не безгранично. Накормлю насильно.
– К черту тебя, твой завтрак и твою медсестру.
Артур повернулся, снова улыбаясь, только зрачки сузились.
– Прогонишь Соню – сам уколы делать буду. Так что хорошо подумай, прежде чем сделаешь ошибку. Я не шучу.
Он вышел, а я нырнула под одеяло. Сволочь. Не за что не позволю, чтобы он делал мне уколы, такой и убьет ненароком.
К вечеру мне снова стало плохо. Температура поднялась, и я тихо дрожала под одеялом. Артур не подходил ко мне, за исключением случаев, когда принес мне обед и несколько раз чай с малиной с лекарствами. Все остальное время я то спала, то бодрствовала. Я уже не порывалась сбежать. Чем быстрее почувствую себя лучше, тем быстрее от него избавлюсь. Не драться же мне с ним, в конце концов, чтобы уйти?
Артур зашел ближе к вечеру с очередной чашкой чая и увидел, что я трясусь под одеялом.
– Морозит?
– Да.
– Попей чаю, я принесу еще одно одеяло.
Я и не подумала высунуться. Руку протянула, начало ломить кости, я спрятала ее обратно и свернулась калачиком. Сколько времени антибиотик действует? Через три дня должно полегчать, вот тогда и уеду. Артур вернулся через пару минут с пуховым одеялом, укрыл меня и потрогал мой лоб снова.
– Ого! Прими аспирин.
Я протянула руку за таблеткой, быстро проглотила, запив чаем и отвернулась к стене, укрылась почти с головой. Меня все еще трусило. Чернышев выругался, послышалось шуршание одежды, и уже через секунду я подскочила как ужаленная – он залез под одеяло и прижал меня к себе.
– Не возникай, поняла? Я просто тебя согрею, а то трясешься как собака моей соседки.
Стало смешно. Притом впервые за все время нашего общения. Артур обхватил меня руками и прижал спиной к своей голой груди, его кожа показалась мне прохладной и я затряслась с новой силой. Услышала, как он тихо засмеялся и начал растирать мои плечи руки, согревая. Он впервые так заботился обо мне. Это оказалось приятно, несмотря на мою злость и ненависть к нему. По телу растекалось тепло, в груди пощипывало, голова слегка кружилась. Наверняка в чай конька добавил. Постепенно я переставала дрожать, а он прижал меня к себе еще плотнее, и я удивленно почувствовала бедром его эрекцию. Кровь бросилась мне в лицо, и стало жарко. До меня дошло, что я в одних трусиках, и он об этом знает. Хоть Артур и не пытался меня домогаться, от мысли, что он настолько близко и настолько сильно меня желает я снова начала подрагивать, но уже от борьбы с собой. Воспаленное, болезнью и коньяком, сознание играло со мной злую шутку. Я начала возбуждаться. Некстати, не к месту. Неосознанно пошевелила бедрами и его рука, растирающая мое плечо в попытке согреть, остановилась.
– Ты можешь перестать дергаться? – спросил он хрипло.
Еще чего? Ты держишь меня насильно в своем доме, ты разговариваешь со мной как со своей собственностью, ты влез ко мне в постель и я не воспользуюсь моментом совершить эту маленькую месть?
Уже намеренно я вильнула бедрами, чувствуя трение и твердый от возбуждения член.
– Ты нарочно, да?
Я притворилась, что сплю и снова пошевелилась. Артур склонился надо мной, всматриваясь в мое лицо.
– Притворяешься, – шепнул мне в ухо, – я ведь могу и ответить.
В подтверждение своих слов он скользнул ладонью по моему плечу к шее и я почувствовала его прохладные губы на своем горячем затылке. Тело тут же напряглось, предательски реагируя на ласку. Соски затвердели и уже не от холода, а от возбуждения. Они жаждали прикосновений, я чувствовала его сильную руку на своем горле. Артур спустил руку ниже, к груди, и коснулся соска. Я сцепила зубы, чтобы сдержать вздох, продолжая притворяться спящей. Шершавый палец медленно обвел напряженную вершинку, не касаясь кончика, и мое тело покрылось мурашками. Он обхватил сосок большим и указательным пальцем, слегка сдавливая и перекатывая. Низ моего живота тут же опалило жаром. Холодно уже не было. Дышать становилось все труднее. Теперь его рука скользнула по ребрам к животу. Я напряглась. Если коснется меня там, то все поймет, но ладонь вернулась к груди. Он ласкал меня осторожно, едва прикасаясь кончиками пальцев . Я даже не думала, что Артур способен на такую нежность. Губы целовали мою шею, и дыхание щекотало кожу. Спиной я ощущала стальные мышцы на его груди. Захотелось прижаться еще сильнее, но я не смела пошевелиться. Пусть считает, что я сплю.
После нескольких минут этой пытки я уже думала, что сойду с ума. Между ног пылал огонь. Первобытное желание принять его вовнутрь, до упора, уже пульсировало в помутившемся сознании. Я вся напряглась, мышцы сводило от невероятного напряжения. Я уже мечтала, чтобы его дерзкие пальцы спустились ниже, и притом немедленно. И Артур словно почувствовал мое желание, резко скользнул к низу живота, и от неожиданности я распахнула ноги, позволяя проникнуть еще дальше. Он накрыл мое лоно рукой, слегка надавливая, но не лаская, и я не выдержала – застонала. Артур тут же убрал руку, и я услышала, как он встает с постели.
– Согрелась? Вот и отлично.
Я мысленно послала ему проклятия, когда услышала, как он вышел из спальни, хлопнула дверь балкона. Пошел курить. Мое тело пылало, выпитый с чаем коньяк ударил в голову. Мне нужна была разрядка, немедленно, пусть даже без него. Думает, что теперь может играть со мной в свои игры как когда-то? Черта с два.
Господи, какие нежные у него сегодня были ласки, какие умелые. Как же мне хотелось снова, чтобы он прикасался ко мне, трогал меня. Входил в мое тело. Пусть ненависть ненадолго отступит и все вернется назад. Я закрыла глаза и обхватила налитую грудь ладонями. Если бы между нами не стояла ненависть, какого это было бы чувствовать нежность его пальцев каждый день? Если бы он касался моих сосков, как сейчас, если бы ласкал мое лоно, проникая в него жадными пальцами. Я не поняла, как сама прикоснулась к себе там. Вздрогнула, представляя, что это он ласкает меня. Услышала собственный стон и испуганно открыла глаза. Артур стоял напротив меня и смотрел. Я хотела натянуть одеяло, спрятаться от огненного взгляда почерневших глаз, но от стыда, что меня застали, не могла пошевелиться.
– Продолжай, – хрипло скомандовал он, – не останавливайся, раз начала.
Это был вызов, я не умею не отвечать на вызовы, тем более такие наглые. Пусть смотрит и изойдется слюной. Но одно дело, когда я все это проделывала перед Германом, который и не волновал меня, а мог и совершенно "исчезнуть" если закрыть глаза и начать фантазировать, а другое – Чернышев, который облокотился о стену, скрестил руки на груди и смотрит на меня черными от страсти глазами. Возникло желание натянуть одеяло на голову и сделать вид, что ничего не было. Только это означало поражение. Продолжая смотреть ему в глаза, я медленно провела руками по груди, лаская соски. Артур сжал челюсти так сильно, что скулы ясно прорисовались под темной кожей. Нервничает.. То ли еще будет. Я прогнулась назад, прикусив губу, и показывая всем видом, как мне нравится себя трогать. Одна рука скользнула по животу к скрещенным ногам. Я внимательно наблюдала за ним из-под опущенных ресниц, за тем, как менялось выражение его лица, раздвинула ноги, и он подался вперед, с трудом взял себя в руки и снова облокотился о стену. Я дерзко облизала сначала один палец, затем другой и наконец-то прикоснулась к себе там. Ощущения совсем другие, чем с Германом, острые, пугающие, взрывоопасные и все это под его жгучим взглядом. Я решила закрыть глаза и отстраниться от всего, пусть смотрит и сходит с ума. Мои пальцы порхали привычно, и уже скоро я начала тихо постанывать, зная, что его это заведет еще больше. Только мне хотелось его ласк, чтобы это он прикасался ко мне, чтобы там были его пальцы, но я бы никогда не посмела ему в этом признаться.
Я скорее услышала, чем увидела стремительное движение, Артур сел рядом со мной. Первым порывом было скрестить колени, но он словно понял и удержал мои ноги распахнутыми. Почувствовав сильные руки на своей горячей коже, я изогнулась, возбуждение начало нарастать, и игра превращалась в реальность. Он так близко, он видит меня настолько раскрытой и бесстыдной. Внезапно я почувствовала приближение оргазма. В тот же миг Артур отбросил мои руки с такой силой, что я открыла в испуге глаза.
– Дальше – я сам, – хрипло простонал он, и мою руку сменили его умелые пальцы. Он намеренно не давал мне кончить, то скользил во внутрь моего разгоряченного, истекающего влагой, лона, то гладил клитор, недостаточно сильно, лишь едва касаясь. Я изгибалась навстречу ласке, с моих губ срывались громкие стоны, дыхание со свистом вырывалось наружу. Я балансировала на грани ошеломительного оргазма, которого он мне не давал, то подводя к самой точке, то отбрасывая назад, когда гладил мои бедра и живот, давая успокоиться.
– У меня получается лучше, – самоуверенно заявил Артур, в очередной раз не давая мне взорваться, – я могу дразнить тебя бесконечно долго, тогда как ты не смогла бы продержаться и пары минут.