– У нас встреча с кредиторами, Артур, пошлые намеки оставь при себе, понятно? Будь готов через десять минут.
– Ха! У меня сегодня другие планы, я в отпуске, если ты не забыла?
– Не забыла, и поверь, если бы могла справиться без тебя, то уж точно справилась бы. Они хотят говорить с тем, кто брал у них заем.
Чернышев курил, я слышала, как он выдыхает дым и почему то так ясно увидела перед глазами его губы с сигаретой. Манящие губы, губы, которые растерзали мой рот так, что я несколько дней мазала их увлажняющим кремом. Сладкие губы, порочные.
– Представь себе, что я воспользовался отпуском и уехал, например на Мальдивы.
Я разозлилась
– Если ты не будешь готов через десять мину, я представлю себе, что ты уже уволен.
Он молча сопел в трубку, а я приготовилась к атаке, но ее не последовало.
– Я в боулинге, адрес сброшу смской, можешь приехать прямо сейчас.
Он положил трубку, а я с удивлением смотрела на дисплей сотового, и не понимала, какого черта он так быстро сдался. Боится увольнения? Черта с два – Чернышев никого и никогда не боялся. Просто он решил не ссориться со мной сейчас, значит, он вытреплет мне нервы чуть позже.
Чернышев ждал меня на улице с неизменной сигаретой в зубах, в черных джинсах и такой же черной спортивной рубашке, расстегнутой на груди. На глазах солнцезащитные очки – мачо, мать его. Знает, гад, что выглядит на все "сто". Он всегда одевался так, что при взгляде на него хотелось порвать его рубашку, зарыться пальцами в его непослушные волосы, отдаться этому самцу прямо на улице. Так, понеслась нелегкая непонятно куда. Артур явно не скучал, он смотрел на юных студенток, которые сновали у него под самым носом туда-сюда в коротеньких юбчонках. Неудивительно, ведь боулинг находился возле общежития университета. Возможно любимое место "охоты" Артура. Я злобно посигналила, и тот лениво пошел к моей машине. Хищник – грубый, напористый и опасный. Рукава закатаны, открывая смуглые, поросшие темными волосками сильные руки, одна в кармане, друга с сигаретой, на щеках щетина, аккуратная, ухоженная. Ему дьявольски шел этот образ, он стал красивым. Тогда, восемь лет назад, это был еще юноша, а теперь стал самцом, знающим себе цену и пресыщенным женским вниманием. Артур сел на переднее сиденье возле меня и я не удержалась, бросила взгляд на мускулистую бронзовую грудь в вороте распахнутой рубашки. На шее цепочка из белого золота, она резко контрастировала с темной кожей. От него пахло дорогим одеколоном и табаком. Мне всегда нравился этот запах. Герман не курил. Не знаю почему, но меня всегда привлекали именно курящие мужчины. Сигарета в сильных пальцах отождествлялась у меня с мужественностью. Вечно следящий за здоровьем, пьющий витамины Герман иногда казался мне слишком мягким. Еще десяток лет и от него начнет пахнуть лекарствами. Я все еще рассматривала Артура – джинсы спорт-элегант, туфли, начищенные до зеркального блеска. Хорошо, что моих глаз он сейчас не видел, я тоже была в очках и могла наблюдать за ним из-под темных стекол "хамелеонов". Артур снял очки, окинул меня наглым взглядом – оценивает, как всегда пробирая насквозь и замечая все детали. Он равнодушно отвернулся к окну и выбросил окурок.
– К встрече подготовилась? У меня с собой документов нет.
Еще как подготовилась, репетировала часами.
– Нечего там и готовиться, наши дела очень скоро пойдут в гору. Первая прибыль будет через месяц. Проект с гостиницей возобновлен и пока что план перевыполняется.
– Кто бы мог подумать, а тебе и правда интересно этим заниматься, – сказал он и скользнул взглядом по моим голым коленям. "Надо было одеть брюки, – подумала я и с трудом сдержалась, чтобы не натянуть юбку пониже. – Только Артур мог смотреть этим раздевающим циничным взглядом, словно я и вовсе без одежды".
– А ты как думал?
Он усмехнулся:
– Тебе, правда, интересно, что я о тебе думаю?
Я свернула в узкий переулок, минуя утренние пробки. Через дворы гораздо быстрее выехать на междугороднюю трассу, без светофоров.
– Ездишь по городу так, словно знаешь, как свои пять пальцев, – заметил Артур и я вздрогнула. Вот на таких мелочах чаще всего и прокалываются.
– Я изучила карту, когда пару раз застряла с утра. Так что ты там обо мне думал?
– Например, о том, зачем богатенькой содержанке управлять такой огромной компанией как "ТрастингСтрой"?
От ярости я задохнулась, но лишь сильнее впилась в руль.
– Затем, чтобы в один прекрасный день перестать быть содержанкой, – ответила я и снова свернула налево, проскальзывая между арками домов.
– На карте нет этой дороги, – заметил Артур, – даже GPS не высвечивает. Ты раньше здесь жила, Инга? Такие лазейки знают те, кто по городу не раз пешечком километры наматывал.
Черт раздери его наблюдательность. Ну зачем я свернула именно сюда, лучше бы в пробках поторчали.
– Бывала когда-то. Какая разница.
Внезапно Артур посмотрел на меня и тихо спросил:
– Скажи мне – мы когда-нибудь раньше встречались?
Мое сердце забилось быстрее, но я постаралась не выдать своего волнения.
– Не думаю, я бы непременно запомнила такого, – хотела сказать гада, но сдержалась, –... тебя.
Артур откинулся на спинку сиденья:
– А вот меня преследует навязчивая мысль, что мы уже встречались. Может я с тобой переспал, а потом бросил? Поэтому ты так бесишься.
От неожиданности я чуть не выпустила руль, но это было лишь мгновение, я тут же взяла себя в руки и выехала на главную дорогу. Попал в точку. Иголкой в самую сердцевину. Да, сволочь, ты меня бросил, ты убил нашего ребенка и покалечил мою жизнь.
– Чернышев, мужчины меня не бросают, я сама от них ухожу, так что это совсем не тот случай. Поверь, я с тобой не просто не знакома, а ни сном, ни духом о твоем существовании, и если честно – и дальше хотела бы оставаться в счастливом неведении насчет тебя. Так что прекрати дурацкий допрос. Сзади на сидении папка, посмотри, может чего-то не хватает.
Спустя пару минут Артур удовлетворенно положил папку обратно.
– Супер. Инга, твои бизнес-способности превосходят все мои ожидания.
Я не поняла, это с иронией или правда. Кажись, правда, рожа у него довольная.
Как ни странно, в этот вечер Ченышев вел себя прилично, я бы сказала даже более чем прилично, он оказывал мне знаки внимания, говорил с уважением. Всячески выставляя свое обаяние и образованность, пока я не наступила ему на "больную мозоль" и не заявила кредиторам, что отныне компанией управляю я и больше присутствие заместителя нам для общения не понадобиться. Артур разозлился, я видела, как сжались его челюсти и заходили ходуном желваки. Он мне этого с рук не спустит, но позже, когда представители частных банков окажутся вне радиуса зоны действия Артура Чернышева. Хотя встреча удалась на славу, нам не просто дали отсрочку, мы получили заем под новый проект на очень выгодных условиях. Можно сказать, заслуга была полностью моей, я настолько очаровала одного из представителей с мерзким именем Тимофей Игоревич, что он просто не скрывал своего бурного ко мне интереса. Оказывается, он мой фанат и у него имелись все диски с моими записями и в машине, и дома. Тимофей Котофеевич взял у меня автограф и расплывался в радужных комплиментах. Я видела, как бесится Чернышев, чувствуя себя лишним, заодно я пофлиртовала с ними обоими от души, окончательно покоряя наших собеседников. Все, чему учил меня Новицкий, не прошло бесследно и работало на все "сто". Недаром любовник всегда брал меня на важные сделки и я слушала, как умело он путает мозги своим оппонентам, вынуждая их самих приходить к нужным для него решениям. Это называлось искусной манипуляцией, когда собеседник вторит тебе как эхо, считая, что именно он сделал свой выбор, а не ты за него.
– А я вот думаю, – неожиданно изрек Артур и посмотрел на меня с нескрываемым ехидством, – а почему бы нашей милой Инге не спеть для нас? В ресторане живая музыка, ей с удовольствием уступят микрофон.
Это было настолько неожиданно, что я даже поперхнулась шампанским. Петь мне не хотелось, точнее я боялась петь. Сегодня Артур уже несколько раз сбивал меня с толку своей проницательностью, а вдруг он меня узнает? Да и не готова я тут развлекать всех. Хотя, конечно я изменилась и голос у меня далеко не прежний, но все же.
Но Артур настаивал и наши кредиторы тоже. Я понимала, что если откажусь, то могу в дальнейшем не рассчитывать на тесное сотрудничество. Мне было ясно, что сейчас между нами и партнерами начались новые отношения – более дружественные и доверительные, стоит немного шагнуть назад – и все, я упущу этот шанс на долгосрочное сотрудничество.
Тимофей не удержался и даже схватил меня за руку:
– Пожалуйста, спойте для нас, ну хоть одну песню.
Я снова посмотрела на Артура, и мне захотелось заехать с кулака по его наглой физиономии. Ничего, я спою. Я спою так, что им мало не покажется и спою что-нибудь не из своего репертуара. У меня даже была одна сильная песенка на примете. Так и крутилась на языке, с тех пор как увидела Чернышева снова. Не моя песня, но очень красноречивая.
Чернышев подозвал официанта, указал на меня и щеки того ярко вспыхнули – меня узнали. Ну кто бы сомневался? Конечно, узнали – на улице плакаты с моей физиономией чуть ли не на каждом углу.
– Одну минуточку.
Официант убежал, а уже через пару минут к нам шел сам директор ресторана с огромным букетом роз и бутылкой шампанского.
Подлец Чернышев наврал, что у меня сегодня день рождения, и я хочу спеть для своих друзей. Мерзавец. Как же я его ненавидела. Знал, что не хочу петь, знал, что меня это разозлит.
Меня провели за кулисы к музыкантам, и я окунулась в привычную среду. Немного волнительно, немного страшно, но все знакомо. А когда вышла на сцену и взяла первые аккорды, все унеслось, все растворилось, и я запела так, словно это кричала моя душа. Меня разрывали эмоции, я не могла удержаться, чтобы не смотреть на Артура. Песня моей любимой певицы, которую я не раз пела про себя, а теперь глаза всех посетителей в зале ресторана были устремлены на меня. Наверное, я выложилась по-полной, потому что люди вставали, чтобы пробраться ближе к сцене, стихли разговоры, и даже Чернышев отставил свой бокал в сторону, и, сильно затягиваясь сигаретным дымом, не сводил с меня глаз. Я пела, выплевывая весь мой гнев и боль в словах песни, я кричала о том, что накопилось у меня в душе. Наверное, я вошла в раж, а потом даже спустилась в залу. Я подходила к столикам, видя восхищенные взгляды, пока не приблизилась к нашему, и, глядя на Артура, пропела последние слова припева. Не удержалась. Когда я закончила, зал взорвался овациями, а мне казалось, что я сейчас зарыдаю. Меня била крупная дрожь и я с трудом сдерживала эмоции. Как же мне хотелось выплюнуть в его наглую физиономию, насколько сильно я ненавижу его. Как я хочу, чтобы он рыдал, чтобы он сходил с ума и умирал от боли не физической, а душевной – как я когда-то. Я хотела похоронить его вместе с Васькой.
Артур, казалось, почувствовал мое настроение и обратно мы ехали в тишине, он курил, бросая на меня странные взгляды, а я вцепилась в руль и мечтала оказаться наедине сама с собой, чтобы дать волю эмоциям.
– Это было сильно, – наконец сказал он, совершенно серьезно, – это было с душой. Будто пела сердцем. Наверное, тебе не стоит бросать карьеру певицы – у тебя талант.
Я нервно засмеялась, пытаясь скрыть, что нахожусь на грани срыва:
– Спасибо за то, что заметил, но с этим уже почти покончено. Я больше не пою.
– Птички не щебечут даже в золотых клетках?
Я не ответила, закурила, включила музыку, показывая всем видом, что продолжать развивать тему насчет клетки не намерена.
Мы подъехали к особняку Артура, к тому самому, под которым я стояла жалкая и почти мертвая семь лет назад, и прежде чем уйти, он вдруг повернулся ко мне и тихо сказал:
– Почему мне показалось, что ты пела для меня?
Я пожала плечами и снова засмеялась, еще секунда – и у меня начнется истерика:
– Я же говорила, что у тебя мания величия. Увидимся в офисе в воскресенье.
Я мчалась домой на такой скорости, что у самой дух захватывало. Вбежала к себе в спальню и принялась крушить все вокруг себя как ненормальная. Я вопила и ругалась как сапожник. Расшвыряла стулья, разорвала подушку и обессилено упала на перья, задыхаясь. Я снова пела для него. Да, я пела для него, как когда-то, и эти воспоминания разорвали меня, вывернули наизнанку. Ничего не изменилось, и я могу врать самой себе сколько угодно, я могу притворяться, что ненавижу, что забыла, что больше не испытываю ничего кроме презрения, но это ложь. Все ложь. Я его любила, и ничего не могла поделать с этим проклятым чувством, ничего. Но так же сильно я его за это и ненавидела, моя любовь была разрушительной, мне хотелось причинить ему боль. Сильную боль. Ударить так, чтобы он еще долго не мог прийти в себя. И я ударю. Еще немного. Сегодня нас счет начал сравниваться точнее Артур выиграл, только он никогда об этом не узнает. Сегодня ему удалось сделать мне больно снова. Заставить меня почувствовать себя Васькой.
7
Артур позвонил Пашке и выпалил не поздоровавшись:
– Ищи здесь. Она не приезжая, это ее родной город. Подними на ноги всех своих в паспортном столе, в ЗАГСах, в роддомах, черт, подними всех на уши. Она что-то скрывает, и я, черт раздери, уверен в том, что мы раньше встречались.
– Успокойся. С чего ты взял?
– Не знаю, я нюхом чую, я чувствую это кожей. Она город знает, как своих пять пальцев, то есть лазейки, как светофоры объехать. Она здесь всего месяц. Женщины не особо в местности ориентируются, ну не так быстро, а она по улицам носится так, словно выросла здесь, понимаешь? Сколько ей лет по документам?
– Двадцать пять, вроде.
– Вот и нарой мне всех женщин ее возраста вместе с фотками именами и фамилиями. Всех до единой. Отбери тех, кто подходит больше всего.
– Совсем сдурел? Я не буду искать иголку в стоге сена.
– Я прошу тебя, Паша. Для меня это важно, просто поищи.
– Артур, мне не нравится твоя одержимость. Не забывай о Новицком. Хочешь трахаться – сходи в бордель.
– Да иди ты!
Артур захлопнул сотовый и взъерошил волосы. В голове пульсировало навязчивое желание вспомнить, он напрягал свою память, он перебирал в уме всех своих женщин за последние годы и ничего. Ноль. Пусто. Никто кто бы мог хоть немного походить на Ингу. Нет таких. В его жизни до этого времени точно не было. Если бы была, не забыл бы. Нет, неправильно – если бы была, не отпустил бы. Артуру напрягали собственные чувства, постепенно его желание обладать этой женщиной превращалось в наваждение. Не только обладать ее телом, а понять ее душу. Ведь там, за ледяной маской безразличия, должна быть душа. Обязательно должна. Инга. Кто она? Что она любит есть на завтрак? Какую музыку слушает? Что ей снится по ночам? Сегодня она показалась ему другой. Настоящей. Даже внешне изменилась. И дело не в шикарном элегантном платье и красивой прическе – дело в том, как она разговаривала, как смотрела, и в том, как она пела. Его пробрало. Пробрало до кончиков пальцев. Ее голос, ее телодвижения, страсть. Даже зал почувствовал животную вибрацию во всем ее облике. Нет, она не снежная королева, она горячая как лавина вулкана, она дымящаяся магма под коркой льда. У нее есть тайна. И чем больше Артур в этом убеждался, тем больше ему хотелось эту тайну раскрыть.
Артур тихо зашел в дом, снял туфли, и осторожно прокрался в комнату для гостей, прихватив за собой бутылку виски. Опустошив ее до половины, Артур уснул на узком диване.
Его разбудила Алена, она распахнула окна настежь, впуская яркий солнечный свет.
– Дьявол, – Артур поморщился, голова беспощадно болела после выпитого.
– С каких пор мы пьем с горла и спим на диване?
Чернышев надавил на виски пальцами:
– Черт, Лен, принеси мне аспирин и не ори так громко – башка раскалывается.
Жена скорчила недовольную мину, но за аспирином сходила, а когда вернулась, Артур обратил внимание, что она подлизывается. Не иначе чего-то хочет.
– Давай сегодня устроим себе отдых, а? Поездим по детским магазинам, перекусим в пиццерии. Ты ведь не работаешь в субботу?
Он вообще всю неделю не работал, но жене об этом не сообщил, а зачем? Так у него была отмазка не появляться дома. Алена села рядом, принялась растирать ему затылок, затекший после неудобного сна на диване.
– Мне нужно в душ.
– Я могу потереть тебе спинку, – промурлыкала она, и Артур в удивлении на нее уставился. С чего бы это? Алена никогда не бывала инициатором в сексе, она только позволяла ему удовлетворять свои желания. Как ни странно, но Чернышеву не хотелось. Точнее, он хотел, но не Алену и уж точно не сегодня.
– И не только спинку, – продолжила она, и ее рука скользнула под воротник его рубашки. Артур накрыл ее запястье.
– Я устал, хочу помыться и...
– Ты был не один этим вечером?
Начинается...
– Не один, с двумя кредиторами и Ингой.
– Не лги мне, ты шлялся снова со своим Пашкой по бабам, твоя рубашка пахнет духами.
Черт, ему даже стало противно, до тошноты – она нюхала его рубашку.
– Алена, угомонись, я нигде не гулял. Я вернулся домой, напился тут как свинья и лег спать.
Она посмотрела на него с недоверием, но вроде как поверила. Черт возьми, он и не думал лгать. Это было чистой правдой.
– Хорошо, иди в душ, а потом поедем в центр? Нужно уже начинать присматриваться к приданому для ребенка, да и мне уже пришло время сменить гардероб. Живот начинает расти.
Артур бросил взгляд на жену, но ничего не заметил, разве что немного располнела, но живота он еще не видел. А может взять и поехать с ней? Сколько можно ее пинать? В конце концов, Алена ждет от него ребенка, любит его безумно. Артур привлек ее к себе в неожиданном для себя порыве.
– Хорошо, вот искупаюсь и поедем. Ты к врачу вчера ходила?
Жена прильнула к нему всем телом, положила голову ему на плечо.
– Ходила, у нас будет девочка.
Чернышев погладил ее по голове, и в душе всколыхнулось теплое чувство. Впервые по отношению к этому ребенку. Его ребенку.
Об опрометчивом решении поехать с Аленой по магазинам Артур пожалел уже через час, когда они зашли в очередной магазин в торговом центре. Алена скупала все без разбора, и Чернышеву уже казалось, что он превратился в новогоднюю елку разукрашенную цветными пакетами. Ему хотелось сбежать, хотелось бросить все пакеты на пол, и драть отсюда, на чем свет стоит.
Жена выбегала к нему в очередном наряде для беременных, в котором выглядела совершенно бесформенной, словно нацепила платье на два размера больше, и крутилась перед ним, спрашивая заметен ли ее живот.
– Нет, не заметен, – честно отвечал Чернышев, и Алена обижалась, меняла размер, снова выбегала.
– Ален, ты это... ты продолжай без меня, я пакеты в машину отнесу и пойду в баре посижу. Закончишь, позвони мне, хорошо?
Жена, на удивление, спорить не стала. Да и зачем? Он наверняка тоже раздражал ее скучающим видом и недовольной миной.
– Ладно. Я недолго. Вот еще туда и туда зайду, и поедем домой, хорошо?