- Так… - Губарев испытующе посмотрел на Лазареву. - А были ли у Николая Дмитриевича неудачные операции? У каждого, даже выдающегося, профессионала случаются ошибки и провалы.
- Н-нет, - для большей убедительности Лазарева помотала головой. - Не было такого никогда. Николай Дмитриевич - гений.
Второй раз за день Губарев слышал эти слова. Гений без страха и упрека. Памятник самому себе. Хирург мог сделать "не то" лицо, и человек решил отомстить. Вдруг это какая-нибудь звезда, которая ожидала, что станет новой Мэрилин Монро, а увидев результат, пришла в ярость. Люди творческие, они все импульсивные, эмоциональные.
- У вас оперировались только известные люди?
- Нет. К нам мог обратиться любой человек, располагающий необходимой денежной суммой. Со стороны. Мы никому не отказывали.
- У вас дорогая клиника?
- Не дешевая. Высококачественные услуги всегда стоят дорого. Можно закурить? - спросила Лазарева.
- Пожалуйста. - Он придвинул к ней пепельницу. Лазарева достала из кармана халата пачку "Кэмела" и закурила. - Вы работали каждый день?
- Шесть раз в неделю. Четыре дня - с девяти до шести. Два - с одиннадцати до восьми.
- Вы хорошо знали Лактионова?
- Как - хорошо? - Лазарева пожала плечами. - Отношения между нами были сугубо профессиональными. Вы это хотели узнать? - И она в упор посмотрела на него.
- В общем, да. - Губарев решил не церемониться. Не ходить вокруг да около. Да и сама Лазарева представлялась ему женщиной решительной, без предрассудков и условностей.
- Были ли у Лактионова любовницы среди сотрудников, точнее, сотрудниц клиники?
- Нет.
Губарев подумал, что он упорно старается сузить поле своей деятельности, очертить ареал поисков. Но ему это никак не удается. Он чуть было не задал вслух вопрос: почему? Почему у Лактионова не было любовниц в клинике? Но вовремя спохватился.
- Вы были в курсе всех дел начальника?
- По работе - да. Я так думаю, - поправилась Лазарева. - Но быть в чем-то до конца уверенной…
Это точно, подумал про себя Губарев. Она могла и не знать о тайной любовнице шефа. Стал бы он афишировать эту связь? Зачем ему это надо? "Доброжелатели" в момент донесли бы жене! А вдруг у него и правда никого не было? Дина Александровна - интересная женщина. Но, с другой стороны, они все-таки семь лет женаты…. Лактионова могло потянуть на сторону… "Черт его знает, как все было на самом деле, - рассердился на себя Губарев. - Я сижу и гадаю на кофейной гуще! Совсем спятил на старости лет". Однако по опыту своей работы майор знал, что запутанные семейные отношения и наличие левых любовниц часто становятся причиной криминальных разборок со смертельным исходом.
Лазарева сидела и смотрела куда-то мимо него. Сигарета в ее пальцах уже почти догорела.
- Заметили ли вы в поведении Лактионова в последнее время что-то необычное? Может быть, он нервничал? Или ходил подавленным?
Лазарева замотала головой:
- Нет. Он был… как всегда.
- Что вы можете сказать о его характере? Каким он был?
Ирина Владимировна с удивлением посмотрела на него.
- Каким?.. - растерянно переспросила она.
- Да. Как бы вы его охарактеризовали? Представьте, что вам надо написать сочинение на тему "Мой шеф".
- Высокого роста. Широкоплечий. Глаза - карие. Волосы - каштановые…
- Сколько ему было лет?
- Сорок пять.
- А характер: взрывной, спокойный?
- Скорее спокойный.
- Повышал ли он голос на своих сотрудников?
- Никогда. Он мог делать замечания и устраивать разнос, но в мягкой форме.
- Он нравился женщинам вашего коллектива?
- Ну и вопросы! - выдохнула Лазарева и потушила окурок в пепельнице. - Я не знаю. В душу ни к кому не лезла. Но фамильярности Николай Дмитриевич терпеть не мог. И не позволил бы своим сотрудницам слишком явно флиртовать с ним.
- Вы знали его жену?
- Жену? - Лазарева сцепила руки. - Несколько раз она приходила сюда. Нормальная женщина.
- Вы не были вхожи в его семью?
- Нет, я уже говорила вам. Наши отношения носили чисто служебный характер.
- Каково финансовое состояние вашей клиники? Вы были кому-нибудь должны?
- Об этом лучше спросить у главного бухгалтера. Правда, сейчас она болеет. Но дня через два обещала выйти.
- Бывшие жены Лактионова сюда не приходили?
- Любовь Андреевна - нет. Ванда Юрьевна - да. Пыталась наведываться к нам. Но Лактионов приказал ее больше не пускать.
- Откуда вы знаете про его первую жену? - вставил Витька.
Молодец, подумал Губарев. Вопрос абсолютно по существу.
Лазарева на секунду растерялась.
- Николай Дмитриевич как-то рассказывал о своей жизни.
- Значит, все-таки вы общались в неформальной обстановке?
- Конечно, мы же живые люди. Иногда расслаблялись в коллективе. Но это бывало редко.
- И последний вопрос. Кто, по-вашему, мог убить Лактионова?
- Понятия не имею. Правда! Ума не приложу, кто бы это мог сделать. Может быть, псих? Сумасшедший. Маньяк…
Сегодня Дина Александровна тоже выдвинула эту версию. Пришел маньяк и убил Лактионова. Просто так. Потому что он маньяк. М-да!
- А конкуренты? Вы - процветающая клиника…
- Работы хватает всем. И дорогу мы никому не перебегали.
- Спасибо. Вы можете идти. Да… - остановил ее Губарев. - Ирина Владимировна, оставьте, пожалуйста, ваш домашний телефон и дайте мне список сотрудников фирмы. Пусть входят по одному. Сначала - секретарь. Потом - охранник.
Лазарева подошла к секретарской стойке и, порывшись в ящике, достала несколько скрепленных листов бумаги. Она вернулась к Губареву и протянула их ему. Когда она шла к двери, Губарев почему-то обратил внимание на ее ноги. Крепкие. С полными икрами. Халат доходил до колен. И в светлых чулках хорошо были видны очертания ног. Он отметил: как уверенно ступает она. Не так, как Дина Александровна: скользяще-бесшумно.
- Хо-ро-шо, - по слогам сказал Губарев, скользнув взглядом по списку. - Первым пригласите секретаря. Как я уже сказал.
- Сейчас посмотрю: приехала ли она. Непонятно, почему, но она сегодня опоздала. Вот вам моя визитка. Домашний телефон написан внизу.
Лазарева ушла. Когда они остались одни, Губарев переглянулся с Витькой.
- Может, нам кофе попить? Ты хочешь?
- Не отказался бы.
В двери приемной показалось хорошенькое девичье личико.
- Можно? Я секретарь Николая Дмитриевича.
- Да. Проходите. Не могли бы вы соорудить нам чай или кофе? Лучше - кофе.
- Да, сейчас. - Секретарша прошла к своей стойке. Нагнулась, и через несколько минут на журнальном столике перед Губаревым и Витькой стояли темно-синие чашки. Еще через несколько минут они уже пили ароматный дымящийся кофе. - Извините, забыла. - Секретарша поставила на стол коробку конфет и печенье на блюдце.
- Спасибо. - Кофе был отличный. - Вас как зовут? - спросил Губарев.
- Меркурьева Юлия Константиновна. - Она стояла перед ними. Круглое личико в обрамлении задорных каштановых кудряшек. Совсем молоденькая. Лет восемнадцать. Не больше. Рост - средний. Даже пониже среднего. Серый в рубчик костюмчик обтягивал ладную фигурку. Типичная секретарша, подумал Губарев. Глупенькая и хорошенькая. Вон какая мордашка миленькая и свеженькая. Наверное, только что со школьной скамьи. Провалилась в вуз и решила пойти подработать. Помочь семье.
- Присаживайтесь.
Юлия Константиновна села на стул.
- Вы давно работаете на фирме?
- Два года.
- А почему ушла прежняя секретарша?
- Она вышла замуж за иностранца и уехала в другую страну.
- Простите, вы попали на это место по блату? Юлия Константиновна чуть недоуменно подняла вверх брови.
- По объявлению. Николай Константинович искал секретаря. И дал объявление в газеты. Моя кандидатура полностью отвечала всем требованиям Николая Дмитриевича, поэтому меня и приняли на работу.
- Простите, а какие это требования? - Губарев знал, что для секретарши важно знать компьютер, быть симпатичной и уметь хорошо варить кофе. Ну, и еще оказывать шефу услуги личного характера. По мере надобности. Во всяком случае, Губарев был уверен, что это правило негласно действует во многих фирмах.
- Какие? Знание трех языков. Английского, французского и немецкого. Владение компьютером. Машинопись и стенография. Умение составлять документы, писать статьи рекламного характера. Деловой этикет. Психология делового и личного общения.
- И вы все это знаете? - спросил пораженный Губарев.
- Да. Плюс еще я изучаю испанский и китайский языки. А также увлекаюсь карате.
Сидевший рядом Витька поперхнулся. Темно-коричневая жидкость выплеснулась из чашки на стол.
- Я сейчас вытру. - Юлия Константиновна вспорхнула со стула и вернулась с салфеткой в руках. - Ничего страшного, - и она мило улыбнулась Вите.
- Извините, - сконфуженно пробормотал он.
- Да-а, - брякнул Губарев. - Простите, а сколько вы получаете в клинике?
- Шестьсот пятьдесят долларов. Неплохо, подумал Губарев. Совсем неплохо.
- Николай Дмитриевич все время индексировал зарплату своим сотрудникам. Нам не на что жаловаться.
- Юленька, - обратился он к ней. - Вы, как секретарь, должны хорошо знать привычки и характер Николая Дмитриевича. Скажите, пожалуйста, не было ли с ним каких-то перемен в последнее время? Не срывался ли он на вас?
- Николай Дмитриевич никогда ничего подобного себе не позволял. Но…
- Говорите, - встрепенулся Губарев, - все, что вам кажется незначительным, на самом деле может оказать помощь следствию.
- Мне показалось, что он был каким-то… озабоченным.
- Озабоченным?
- Да. Больше обычного.
- Ас чем это, по-вашему, было связано?
- Не знаю. Он не говорил.
- Отношения между вами были…
- Ничего личного.
- Понятно.
У Николая Дмитриевича была замечательная жена. А он - талантливейший хирург. Для меня было " честью работать с ним!
- Понятно, - повторил майор вторично. И тут он дико разозлился. На всех. Словно сговорившись, все они пели на один лад. Великолепный хирург, хороший руководитель, пекущийся о благе сотрудников. Прямо святой какой-то! А этого святого взяли и убили! За что-то. Наверное, за его святость!
- Ну а за что же его убили? Что вы думаете на этот счет?
- Ничего. - Юлия Константиновна выглядела спокойной и невозмутимой.
- Какие-нибудь мысли у вас есть по этому поводу? Вы же такая хорошая секретарша. С тремя языками. Только не говорите, что это сделал маньяк.
- Хорошо. Не буду. Но вы сильно нервничаете. И поэтому зря меня подкалываете. Сварить вам еще кофе? У меня пирожки есть!
Тут Губарев чуть не свалился со стула. Ему еще замечания делают! Но девчонка-то права! Господи, да от нее ничего не укроется. А владеет собой замечательно. Невозмутима, как сфинкс.
- Пожалуй! - пробормотал он и перевел взгляд на Витьку. Тот сидел, раскрыв рот. Как только Юлия Константиновна повернулась к ним спиной, Губарев прошептал Витьке: - Закрой рот, идиот!
- Вы сами не лучше, - огрызнулся Витька. - Сидите красный, как рак. Того гляди удар вас хватит.
- Ты еще грубишь мне? - зашипел разъяренный Губарев.
- Не грублю, а констатирую факт. Успокойтесь. У вас сейчас жилы на лбу лопнут.
- Правда? - испугался майор, щупая свой лоб руками.
- Правда. Знаете, сколько, по статистике, мужиков в вашем возрасте инфаркт получают?
- Статистика говорит, что много. Поэтому я сделала вам кофе без кофеина. - Юлия Константиновна стояла перед ними с подносом с двумя чашками кофе.
- Благодарю, - буркнул он. И, улучив момент, когда секретарша не могла его видеть, погрозил Витьке кулаком.
- Еще вопросы есть? - Безмятежная Юлия Константиновна сидела перед ним свежая, как майская роза. Ни следа огорчения или расстройства.
- Значит, в последнее время Лактионов был чем-то расстроен? - повторил майор.
- Озабочен, - поправила его секретарша.
- Озабочен, - повторил Губарев. Он чувствовал себя круглым дураком. - Ив чем причина?
- Вы уже задавали мне этот вопрос. Не знаю.
Губареву захотелось дать пинка Юлии Константиновне. Или наорать на нее. Или взять и хорошенько тряхнуть ее за плечи. Но он не сделал ни первого, ни второго, ни третьего. Он решил быть таким же невозмутимым, как она. В конце концов, надо всегда учиться у жизни и людей. Даже если в качестве учителя выступает сопливая девчонка!
- Вы что закончили?
- МГУ. Факультет психологии. Губарев закашлялся.
- Принести воды? - участливо спросила Юлия Константиновна.
Майор сделал отрицательный жест рукой.
- Сколько же вам лет?
- Вы думали: восемнадцать? Мне - двадцать четыре года.
Губарев призвал на помощь все свое хладнокровие. И бросил выразительный взгляд на Витьку: мол, помогай. Приди на выручку старому другу. Не брось в беде. А то эта соплюшка меня окончательно раздавит.
- Отношения в коллективе были хорошими? - пришел на помощь Витя.
- Мы все, как одна семья, - отчеканила Мисс Невозмутимость.
Что вы можете сказать о второй жене Лактионова? Лазарева говорит, что она несколько раз появлялась у вас в клинике.
- Дама истероидного типа. С неадекватным поведением.
- Да… - очухался Губарев. - А как проходил последний день Лактионова? Расскажите нам по порядку.
- Одну минуту.
Юлия Константиновна вновь проделала путь от стойки и обратно. Вернулась она с толстым ежедневником.
- На работу Николай Дмитриевич приехал в девять ноль-ноль. В девять тридцать началась планерка. В десять - подготовка к операции. В десять тридцать началась операция. В одиннадцать сорок пять - закончилась. В двенадцать началась вторая операция. В двенадцать тридцать закончилась.
- А почему первая операция была короче? Секретарша посмотрела на него, как на школьника, задавшего глупый вопрос.
- Это зависит от объема работы.
- М-м, - промычал Губарев. Ему уже не хотелось задавать никаких вопросов. Но он с трудом пересилил себя: - Дальше, пожалуйста, распорядок дня.
- В тринадцать был обед. До двух.
- Большой перерыв, - прокомментировал Губарев.
- Николай Дмитриевич считал, что сотрудники должны полностью расслабиться за время перерыва. У нас есть собственный тренажерный зал и комната релаксации. Кто хотел, мог покачать мускулы или отдохнуть. У нас тонкое, ювелирное производство. И усталые люди не могут продуктивно работать. Так говорил Николай Дмитриевич.
- Дальше…
- С двух до четырех Николай Дмитриевич отвечал на телефонные звонки и смотрел медицинские карты пациентов, которым предстояли операции в ближайшее время.
- Звонки были обговорены заранее?
- Какие-то - да, какие-то - нет.
- Кто звонил ему по договоренности?
- Матросов Петр Павлович, директор фирмы "Алонда".
- Что за фирма?
- Она поставляла нам рабочие материалы. Сотрудничаем мы с ней давно. Около трех лет. Был звонок из Франции. Жерар Батистьен, французский хирург-пластик, консультировался с Николаем Дмитриевичем.
- Лактионов знал французский язык?
- Переводила я, - лаконично ответила Юлия Константиновна. - Были звонки из региональных больниц. Тоже консультации. Потом - три звонка от людей, которые хотели лечь в клинику. Обговаривались детали предстоящих операций.
- Николай Дмитриевич охотно консультировал? - удивился Губарев. - Он же как бы раскрывал секреты своей профессии. Ноу-хау.
- Ноу-хау он не раскрывал. Это совсем другое. Но, в принципе, Николай Дмитриевич считал, что, если к нему обращаются с вопросами, он просто обязан проконсультировать. Он же много лет проработал хирургом в государственном учреждении. У него сохранились связи с коллегами из других регионов и стран СНГ. Он неоднократно подчеркивал, что должен помогать им, чем может. - Секретарша сделала легкую паузу, а потом продолжила: - В четыре часа Николай Дмитриевич вызвал меня к себе и надиктовал статью для английского журнала "Пластическая хирургия". В семнадцать пятнадцать он вызвал Ирину Владимировну.
- Зачем? - перебил ее Губарев.
- Обсудить производственные вопросы. Беседовали они до семнадцати сорока.
- Он каждый день вызывал своего зама к себе?
Нет. По мере надобности. Затем он отдал по телефону задание некоторым сотрудникам. Потом занялся своими делами.
- Какими?
Юлия Константиновна выразительно посмотрела на Губарева.
- Ну вы же понимаете, что Николай Дмитриевич не посвящал меня буквально во ВСЕ, - подчеркнула она это слово.
- Когда вы видели его в последний раз?
- В восемнадцать двадцать. Я подготовила для него текущую корреспонденцию и отнесла на просмотр. Затем спросила, нужна ли я ему еще. Николай Дмитриевич сказал, что я могу быть свободна. И… я ушла домой.
Губарев достал свою записную книжку и сделал пометку:
- Это было в восемнадцать двадцать, - задумчиво сказал он. - А кто последний видел его живым?
- Охранник. Он сейчас приедет.
- А почему, Юлия Константиновна, вы сегодня опоздали?
- Я предупредила Николая Дмитриевича, что буду попозже. Мне надо было с утра в поликлинику. А потом еще пробки на дорогах. Мой джип застрял капитально.
Губарев невольно усмехнулся. Конечно, такая секретарша-терминатор может ездить только на джипе. Всякие легковесные автомобильчики - не для нее.
- Юлия Константиновна, - обратился к ней Губарев. - Вы такая умная-разумная, - на самом деле он говорил без тени иронии. - Пожалуйста, подскажите нам, что вы думаете об этом убийстве? Если ваш начальник был таким хорошим специалистом и суперпрофессионалом, то кто мог его до такой степени ненавидеть, чтобы пойти на убийство? Ведь у него, по вашим словам, нет ни одной неудачной операции. То же самое сказала и Ирина Владимировна. Как же одно стыкуется с другим?
Юлия Константиновна помолчала, а потом сказала:
- Не знаю. Если бы знала, то сказала бы. Не сомневайтесь.
После беседы с секретаршей они с Витькой не успели перекинуться и двумя словами, как приехал охранник, дежуривший в тот день, когда убили Лактионова. Конченко Андрей Викторович. Молодой белобрысый парень ответил на все вопросы четко и по существу. Да, он последним видел Николая Дмитриевича в восемь часов вечера. Потом начальник отпустил его, а сам остался.
- Раньше так было?
- Да. Иногда он работал допоздна.
- Но почему он оставался один? Вы что, ему мешали?
- Не знаю. Мне сказали, и я ушел.
- У вас не сложилось впечатление, что он кого-то ждал?
- Не знаю. Ничего такого не видел.
- Он не сказал вам, до скольких собирается работать?
- Нет.
- Он сам вышел к вам?
- Да.
- Во сколько обычно приходила уборщица?
- В девять.
- Ваш обычный рабочий день длится до которого часа? С каких и до каких?
- Заступаем мы в восемь, заканчиваем в двенадцать. С девяти до одиннадцати приходит уборщица. Иногда она убирается до одиннадцати тридцати. Потом охранник делает обход комнат и закрывает все двери.
- Труп обнаружила уборщица. Как она проникла в здание?
- Уборщица знает код входной двери. И у нее есть ключи от второй двери.