– Хорошо. Я буду там в течение двадцати минут.
– Ох, отлично. Не могу дождаться, чтобы увидеться с тобой.
– Взаимно, – отвечаю я.
– Пока, – говорит она высоким радостным голосом.
– До скорого, – тихо и грустно отвечаю я.
Ты должна захватить свою цель. Ты должна быть воодушевлена. И охота на меня тогда ослабнет. Пошла ты на хрен, такая судьба.
Ноги становятся налитыми, словно свинцом. Захожу в кабинет Джека, здесь я была всего лишь раз. Знаю, ящики его стола заперты и сам стол всегда потрясающе чист, ни одной бумажки, беру лист из принтера.
Беру перьевую ручку из чернильницы, стоящей на столе. Как, черт побери, он умудряется писать пером вместо шариковой ручки, от этого невольно я чувствую слезы умиления на глазах. Нет, я не буду плакать. Всегда есть выход. Я точно знаю, что есть. Мне не повезло, но зато ему повезло, и он получит то, что хочет. А хочет он меня. Я знаю это очень хорошо. Ну, мне кажется, что я знаю. Может он и не любит меня, но по крайней мере хочет, это я могу сказать наверняка. Каждым своим действием он показывает мне это. А Джек всегда получает то, чего желает.
Я пишу записку, коротко и по делу.
"Джек,
Я должна ненадолго уйти. Я увижу тебя, когда вернусь, хорошо? Х"
Может мне следует добавить еще один поцелуй? Один кажется как-то слишком уж по-домашнему. Издевательский голос говорит: "Что за черт"! Поэтому я добавляю три больших поцелуя.
И только потом покидаю свое убежище.
7. Лили
В Старбаксе на Бейкер-стрит тихо. Робин сидит в глубине помещения на диване в углу. Он поднимается и машет мне рукой, я направляюсь к нему. На нем одеты джинсы, дорогой кожаный пиджак и футболка от Ральфа Лорена. Его взгляд совершенно обычный – глаза быстро путешествуют по моему лицу, спускаясь к телу, оценивая, прикидывая. Я замечаю, что он еще не сделал заказ.
– Ничего себе, – громко говорит он, на тут случай если, кто-нибудь заметит нас со стороны, смогут подумать, что мы старые давно не видевшиеся друзья.
Он с энтузиазмом целует меня в щеки, я неловко стою в его объятиях.
– Как ты?
– Хорошо.
– Что желаешь?
– Латте.
– Что-нибудь поешь?
Я отрицательно качаю головой.
– Уверена? Компания все оплатит, – искушает он меня с ухмылкой.
– Я не голодна, Роб, – тихо отвечаю я.
– Хорошо, – произносит он серьезным тоном, и уходит к кассе. Я осматриваюсь вокруг – еще два клиента сидят недалеко от нас -женщина, углубившаяся в свои контакты на телефоне, и мужчина, погружено читающий газету. Я перевожу взгляд на свою сумочку. Очереди в кассу нет, поэтому Робин быстро возвращается. Он ставит передо мой латте, себе – капучино.
– Спасибо, – говорю я, разрывая сначала один, а потом и другой пакетик с сахаром.
Он делает то же самое.
Потом он небрежно оглядывается по сторонам, замечает, что я наблюдаю за ним, останавливает на мне свой взгляд, и на его лице появляется беспокойство.
– Лили, какого черта происходит? Зачем ты инициировала контакт из аэропорта? – тихо спрашивает он.
Я делаю глубокий вдох.
– Потому что, черт побери, мне нужна твоя помощь, Робин, – с трудом говорю я.
– Господи, – отвечает он. – Что за черт!
Я закрываю глаза.
– Это что, бл*дь, обручальное кольцо у тебя на пальце? – спрашивает он.
Трудно сказать по первому взгляду на камень, который столь огромен, что это не обручальное кольцо, поскольку обручальные кольца и существуют именно такого вида.
– Да, обручальное кольцо, – говорю я.
У него открывается рот.
– Тебе лучше всего начать с самого начала, – осторожно говорит он.
У меня уже заготовлена речь.
– Я... э... эм... я... Ну...м... а... эм... Черт, Робин, я спала с ним и сейчас у нас все в порядке.
Он громко выдыхает.
– Послушай, это не имеет значения. Ты не первый агент, который спал со своей целью. Просто, ну, удерживай свои чувства отдельно от дела.
Именно так и поступают проститутки, по крайней мере мне так кажется, и вдруг я понимаю, что не могу ему ничего рассказать. Не могу, ничего. Ни одной вещи. И звонить ему было определенно ошибкой с моей стороны. Он не знает, что я привязана к Джеку. Он не знает, что я готова умереть за Джека.
Робин выпрямляется и вдруг выражение его лица меняется, становясь опять тревожным.
– Черт с этим, Лили, он цель, – говорит он. Прикладывая усилия, чтобы принять обычное спокойное выражение лица и откидывается на спинку кожаного дивана.
Я цепенею от его слов.
– Во всяком случае, ты же знаешь, что жена Энди только что родила ребенка? – спрашивает он.
Я хочу ответить, что хочу быть нормальной, как все, но не могу.
– Девять фунтов, шустрый такой, – добавляет он с улыбкой.
Я открываю и закрываю рот, как рыба, выброшенная на берег.
И тогда рядом со мной кто-то садиться, я слышу шуршание о кожу, и чувствую, как моя жизнь стремительно выходит из-под контроля. Медленно я поворачиваю голову и ощущаю болевой удар прямо под дых. Джек, совершенно не похожий на мужчину, которого я знаю, сидит рядом со мной. Я пялюсь на него в полном изумлении, открыв рот. Его глаза становятся похожими на зеленый лед. Непробиваемые. Он даже не смотрит в мою сторону, а просто пригвоздил своим взглядом Робина. Неприязнь и враждебность исходят от него такими волнами, что я чувствую их, словно осязаю пальцами.
– Представь меня, Лили, – выплевывая говорит он, глаза его горят нехорошим огнем.
Я сижу полностью замороженная, не в силах вымолвить ни единого слова.
Робин первый приходит в себя.
– Я старый одноклассник Лили. Мы столкнулись друг с другом случайно. На самом деле, мне пора идти. Жена ждет в супермаркете, – улыбается он. Его улыбка совершенно правильная. Его манеры тоже правильные, но Джек не покупается на это.
– Ты? Ее куратор?
Робин смотрит с недоверием – этот взгляд нельзя подделать.
– Что? – спрашивает он. – Послушай, приятель, я не знаю, о чем ты говоришь, но я не вмешиваюсь. Мы просто старые друзья. Я пил кофе и увидел Лили. Вот и все. Я ухожу, – он начинает вставать.
– Да, беги, но, если я увижу тебя около нее опять, клянусь, я переломаю тебе все чертовы кости, – улыбается ему в ответ Джек. Улыбка полна настоящей ненависти. Почему я думала, что знаю его? Я знаю только верхушку айсберга. Я вспоминаю слова Шейна, который сказал: "Ты думаешь, что он ко всем относится так, как относится к тебе?" Я пялюсь на него в полном изумление.
Робин поднимается на ноги, подняв руки, показывая ладони.
– Послушай, приятель, я не хочу неприятностей.
– Отвали тогда отсюда.
Робин быстро переводит на меня глаза, я киваю, и он уходит.
Джек поворачивается ко мне.
– Ты хочешь играть детектива под прикрытием? Ради Бога, я могу придуриваться с тобой, но, если я когда-нибудь увижу тебя встречающейся с ним или любым другим мужчиной за моей спиной снова, ты увидишь меня, бл*дь, как я могу убить шлюху, – огрызается он.
– Робин – мой связной.
– Мне плевать, кто он, черт побери. Ты хочешь встретиться с ним? Скажи мне.
Это настолько хреново, что просто нереально. Его не волнует, что я шпионю за ним, он просто не хочет, чтобы я делала это за его спиной. Было бы смешно, если не было бы так странно и грустно. Единственное, что мне приходит на ум, и то, что всегда срабатывало и действовало. Я касаюсь его паха. Ошибка. Большая ошибка. Он хватает меня за руку с такой силой, что я ахаю.
– Нет, Лил. Не порть то, что у нас есть.
Он отпускает мою руку. Я потираю сжатое место.
– Как ты узнал, что я здесь?
– А ты как думаешь?
Мои глаза расширяются.
– Ты следил за мной?
– Да, – говорит он таким тоном, словно это самая обычная вещь в мире, шпионить за своей женой.
– Почему? – выдыхаю я. Слишком потрясенная, чтобы разозлиться.
– Потому что ты дралась с извращенцем. Потому что я волнуюсь за тебя. Снимай свои чертовы заслоны, Лил.
Я качаю головой, пытаясь привести мысли в порядок.
– А что насчет Андреа?
Теперь его очередь хмуриться.
– А что с ней?
– Разве я неправильно расслышала, ты решил позвать ее на ланч? – спрашиваю я, с сарказмом, который струится из моих слов.
– Андреа старый друг семьи. Она заботится о моем доме, когда я в отъезде. Она забирает почту с пола и проверяет не лопнула ли какая-нибудь труба, пока меня нет. Я плачу ей за это. Она для меня ничто.
– Ну, на мой взгляд все выглядит совсем не так.
Он хмурится.
– Что тебе кажется не так?
– Похоже, что она влюблена в тебя.
– Андреа не в меня влюблена. Она надеется подцепить на крючок богатого мужчину. И она знает истинное положение вещей касательно меня.
– Ее сегодняшнее поведение как-то мало соответствовало тому, что она знает истинное положение вещей касательно тебя, – напоминаю я ему.
Он небрежно пожимает плечами.
– Ладно, я найму кого-нибудь другого.
– Хорошо, – беспечно говорю я, насколько могу, конечно, но внутри каждая клеточка у меня поет от радости: мало того, что я никогда больше не увижу ее наглое высокомерное лицо, но мне теперь не придется беспокоиться об их отношениях, как это было раньше.
Я смотрю на красивое лицо Джека. Даже находясь в общественном месте, я хочу потереться о него своим телом. Я отворачиваюсь и перевожу взгляд на нетронутый латте и капучино Робина.
– Ты не боишься, что я обнаружу что-то, что может отправить тебя в тюрьму?
– Нет, – говорит он моментально.
– Почему?
– Потому что, моя дорогая Лили, за последние десять лет я выкарабкался сам и вывел свою организацию из всего, что является незаконным. Мне нечего бояться.
– А как насчет кровати, заваленной деньгами? – бросаю я вызов.
– Откупные деньги.
Я хмурюсь.
– Ты не должен собирать откупные деньги.
– Это правда, сами деньги мне не нужны. И это один из последних бастионов организации, от которого я хочу отказаться, но это означает, что мне придется отказаться от "Эдема" и клубов Доминика и других гораздо более опасных способов наемного рэкета.
– Понятно, – но на самом деле мне ничего не понятно.
– Я не являюсь наркодилером, Лил.
– А что должно прийти шестнадцатого числа?
Он вздыхает.
– Контрабанда. Она не только поставляется шестнадцатого, а приходит все время. Я не верю, что налог должен составлять восемьдесят два процента от цены. Я ощущаю себя настоящим, современным Робин Гудом, когда продаю пачку сигарет или бутылку виски за настоящую цену.
– Но, когда мы впервые встретились ты сказал мне, что ты гангстер.
Он отрицательно качает головой.
– Это ты хотела верить, что я гангстер. Я просто не стал разуверять тебя.
– Шейн сказал мне, что ты хотел стать ветеринаром.
– Да. Давным-давно, когда мне казалось, что я могу разговаривать с животными, и они отвечали мне.
Я накрываю его руку своей и рассказываю ему историю про ворон, пока я веду свой рассказ, гнев уходит из его взгляда. Его глаза светятся теплом и наполнены какими-то сильными эмоциями.
– Моя бабушка до сих пор хранит все те блестящие предметы в коробке, – в конце говорю я.
Я вижу, как поблескивают слезы у него в глазах.
– Что? – спрашиваю я.
Он качает головой и долгое время просто смотрит на меня с выражением, которого я никогда не видела прежде. Я не рискую определить на что оно похоже. Если это чувство, о котором я думаю, тогда оно проявится со временем. Я не буду даже пытаться отгадать его. Для меня это будет слишком страшно при моем ранимом эмоциональном состояние.
– Иногда я даже не знаю, что мне делать с тобой, Лил. Мне бы хотелось встретиться с твоей бабушкой.
– Именно так она и сказала, – отвечаю я с улыбкой.
Он улыбается в ответ.
– Давай, попробуем отвезти тебя домой.
– Прости, я совсем забыла поинтересоваться. Тебе удалось решить проблему с мамой?
– Неа.
– Правда?
– Спроси меня почему.
Я прикусываю нижнюю губу.
– Почему?
– Потому что во время молитвы у нее было видение. Она увидела меня всего в крови, которая хлестала у меня из груди, а ты стояла рядом со мной. Ты стала причиной моей смерти.
Я в упор смотрю на него пребывая в полном шоке. Сама идея настолько чудовищна, тем, что открывает самые ужасные перспективы. Его слова, словно жуткое цунами накатывают на меня, накрывая целиком. Пена и ложь обрушиваются на меня, из-за возникшей паники внутри себя, я пытаюсь глотнуть глоток воздуха, который с яростью устремляется в легкие, но они скованы льдом, как и мое сердце.
– Я не хочу причинять тебе боль, никогда, – шепчу я.
Его глаза вдруг смягчаются.
– Я знаю, – тихо говорит он.
– Я собираюсь завтра пойти на работу. Мне нужно сообщить им, что меня разоблачили, и мне следует прекратить занимать этим делом. На самом деле, мне перво-наперво стоит сказать им, что нет никакого дела. Джек Иден не является крупным авторитетом среди наркодилеров.
Ах, моя бедная заблудшая овечка. Ты сбилась с пути и забрела в логово волков?
8. Лили
На следующее утро Джейк целует меня нежно в лоб.
– Ты абсолютно уверена, что не хочешь это сделать через адвоката? Мне всего лишь стоит набрать номер, и ты никогда больше не увидишь никого из них.
– Я не боюсь, Джек. Я хочу сама это сделать.
– Ладно, но что бы ни случилось, никогда не забывай, я здесь, чтобы поддержать тебя, – бормочет он. Его глаза смотрят напряженно и в них просто бушует буря.
– Мне кажется, что я вроде бы уже знаю, что произойдет. Они скорее всего наложат на меня самое строгое дисциплинарное взыскание, – тихо говорю я.
– Позвони мне, когда закончится встреча, хорошо?
– Хорошо.
Я тщательно подбираю наряд – длинную черную юбку, рубашку в бело-серую полоску и серый пиджак. Я собираю волосы в строгий короткий хвост и встаю перед зеркалом, которое говорит мне: "Замаскированная шлюха". Я накладываю бледную помаду и направляюсь на встречу с сержантом-детективом Миллсом.
Сидя в такси, понимаю, что не испытываю никакой эмоциональной привязанности к своей работе и даже не рассматриваю возможности остаться в полиции. Я совершенно не испытываю страха по поводу дисциплинарного взыскания, наказания или даже увольнения. Я опускаю взгляд на руки, которые лежат расслабленно на сумочке. Я однозначно спокойно захожу в здание, поднимаюсь по лестнице, иду по знакомому коридору, подхожу к двойной двери, и внезапно вспоминаю первый приход сюда. Я так нервничала тогда и очень хотела получить такое задание, словно оно было самой главной вещью в моей жизни. Я улыбаюсь от этих воспоминаний. Да, я изменилась.
Я по-прежнему спокойно открываю двери, как обычно, стайка мачо собралась вокруг стола, радуя друг друга рассказами о своих подвигах, но среди них я не вижу Робина.
– Как дела, Стром? – спрашивает один из них.
– Не плохо, – говорю я, понимая, что менее чем через час все они узнают о моем провале. Но дело в том, что мне плевать. Пусть смеются. Я смотрю на часы, кажется, я пришла вовремя. Я стучу в дверь детектива-сержанта Миллса, он лает в ответ "войдите".
Я закрываю за собой дверь, войдя в его кабинет.
– Присаживайся, – приглашает он.
– Я так понимаю, Робин сказал, что меня разоблачили, – говорю я, садясь напротив него.
– Да, ты понимаешь правильно, – он замолкает, не желая больше ничего говорить, а ждет, когда я сама "расколюсь".
– Я не сообщала ему, что являюсь офицером полиции и работаю под прикрытием. Он догадался…
– Как?
– Он сказал, что я слишком чистая и слишком невинная, чтобы быть беглянкой.
Миллс фыркает.
– Робин, наверное, также сообщил вам, что мы поженились.
Он кивает.
– Он не сказал мне почему.
– Джек сказал, что женился на мне, потому что никто теперь не сможет заставить меня свидетельствовать против него.
– Точно, это имеет определенный смысл. Ты влюбилась в него?
– Да.
– Он тоже влюблен в тебя?
– Я не знаю. Он не говорил мне этого.
– Но он испытывает сильные чувства.
Я прикусываю губу.
– Да. Да, испытывает, но дело в том, сэр, я уверена, что мы пытаемся взять не того парня.
– И с чего же такое заключение? – растягивает он слова.
– Джек Иден не наркодилер. Я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь употреблял наркотики в клубе, и не видела никакой похожей сделки, связанной с поставкой наркотиков. Единственное, что ему присуще – это всего лишь безобидная контрабанда.
Брови сержанта-детектива Миллса взлетают вверх, и я тут же осознаю, что мне скорее всего не стоило использовать слово "безобидное", которое отчетливо показывает мою преданность Джеку.
– Контрабанда считается незаконной и может привести к судимости и тюремному заключению тех, кто занимается ею, – говорит он с сарказмом.
– Мне казалось, мы занимаемся большими криминальными авторитетами, – говорю я, надеясь увести его подальше от своей оплошности.
– Джек Иден и является большим авторитетом.
– Он не является им, – страстно протестую я.
В его холодных, амбициозных глазах появляются искры веселья.
– На чем основано твое суждение?
– Он мне так сказал, – Ой, я опять не так выразилась.
– И ты поверила ему? – Он недоверчиво качает головой. – А чего еще ты от него ожидала? Чтобы он сказал тебе правду, зная, что ты полицейский под прикрытием?
Я расстроенно смотрю на него.
– Боюсь, Стром, ты нарушила самое главное правило тайного агента, – его голос на удивление звучит совершенно спокойно. – Ты стала испытывать чувства к своей цели, а как только ты стала испытывать сильные чувства, тобой стало легко манипулировать.
Я молчу, потому что ощущаю, что что-то происходит – он играет со мной. Самое удивительное, что он не злится на то, что я облажалась со своим заданием, переспав с целью. Вдруг у меня ненароком мелькает мысль: "А что, если он сам хотел меня?" Я была выбрана исключительно за свою внешность. Он поставил меня перед Джеком, в качестве приманки, чтобы поймать его на крючок! С удивлением, смешанным с шоком, я наблюдаю, как он откидывается на спинку кресла, и его лицо определенно выражает самодовольство.
– Когда ты говоришь "безобидная контрабанда", ты знаешь, что он ввозит в страну?
– Я предполагаю в основном сигареты и алкоголь, – осторожно отвечаю я.
Он пристально смотрит на меня.
– Уверена, что в контрабанду не входит эвфемизм для кокаина, героина, а также торговля людьми?
Я смотрю на него глазами, наполненными ужасом. Он хочет, чтобы я продолжила работу офицером под прикрытием! Похоже, все будет не так легко, как я думала: "Ты уже не беспристрастна, твое прикрытие раскрыто, и ты впала в романтические отношения, Стром!" Зачем Миллс собирается продолжать операцию, учитывая тот факт, что сам агент оказался настолько хреновым?