– Это первый листок, – Джессика кивнула на один из двух листов бумаги в руках сестры. – Я нашла его вчера утром на полу комнаты. Думала, что это написал Энтони, а ты подкинула в мою комнату, пока я спала. А сегодня появился еще один лист. Думала, опять твоя проделка.
– Милочка, – Кэролайн нацепила на лицо серьезное выражение и помахала перед носом сестры пальцем, – я к этому преступлению совершенно не причастна, а вот Энтони очень даже может быть.
– Ты думаешь, это проделки Энтони? – Джессика посмотрела на Кэролайн. – Если так, тогда зачем он подписался Дэниелем?
– Упс, – серьезность вмиг слетела с лица Кэролайн. Девушка виновато улыбнулась. – Протупила, дорогуша.
– Да и как Энтони мог попасть в мою комнату? Ты об этом подумала?
– Упс. Протупила дважды. Наказать, не миловать.
– Кэ-э-эр, – протянула Джессика упавшим голосом, – ты, правда, ничего об этом не знаешь? Мне страшно.
– Дже-е-есс, – передразнила сестру Кэролайн, – конечно не знаю, да и зачем мне это?
– Тогда кто же все это делает? Может… – глаза Джессики, казалось, приготовились выпрыгнуть из глазниц, – … может, это привидение какое? Ты же знаешь, в Шотландии их как туристов в Лондоне.
Кэролайн рассмеялась, едва Джессика закончила говорить.
– Джесс, не будь дурой, – сказала Кэролайн, перестав смеяться. – Тебе сколько лет, два годика или пять лет, что ты в привидения веришь? Ты бы еще про Несси вспомнила.
– Но не могли же эти листы сами по себе появиться в моей комнате?
– Конечно не могли. Кто-то их тебе подсунул. Осталось узнать, кто этот таинственный кто-то.
– И как это сделать?
– Не знаю, – Кэролайн пожала плечами. – Ну, попробуй обратиться к Шерлоку Холмсу или Эркюлю Пуаро.
Звонкий смех Кэролайн заполнил комнату, мгновенно вытеснил из нее тишину, вырвался на улицу через открытую балконную дверь и затих.
– Ты как всегда в своем репертуаре, – бросила Джессика, вырвала из рук сестры листки бумаги, развернулась и вышла из комнаты.
– Джесс, да шучу я, – крикнула Кэролайн вдогонку сестре. – Порви ты те листы и забудь, как какой-нибудь кошмарный сон. Нам другие поклонники не нужны. У нас есть Энтони. Ты не забыла?
Джессика оставила вопрос сестры без ответа, вошла в свою комнату и захлопнула за собой дверь. Дэниел спрыгнул со стула и побежал за Джессикой. В коридоре он остановился, решая, куда податься, пока дверь в комнату Джессики вновь не окажется открытой. Но Дэниел так и не успел придумать, куда податься, дверь в комнату Джессики открылась и на пороге возникла Джессика. Заметив кота в коридоре, девушка улыбнулась сквозь слезы, подошла к коту и взяла его на руки.
– Иди ко мне, малыш, – сказала она. – Единственный, кто мне сейчас нужен это ты, – с этими словами девушка вернулась в комнату и закрыла за собой дверь, после чего опустилась на кровать и прижала к груди кота.
– Может с привидениями я, и правда, переборщила, но как-то же эти листы оказались у меня в комнате, – Джессика погладила кота по спине, затем положила его на кровать, сама легла на бок рядом. В глазах девушки блестели слезы, и каждая слезинка, скатившаяся по щеке девушки, раскаленным прутом вонзалась в сердце Дэниела.
Такого он не хотел. Видеть слезы на глазах Джессики для него было все равно, что колоть иглой собственное сердце. Он заварил эту кашу, и он ее должен расхлебывать. Только вот как это сделать? Написать еще одно послание и извиниться за причиненное беспокойство. Тогда Джессика точно с ума сойдет. А может, лучше оставить все как есть? Дать возможность жизни самой расставить все по порядку? Этот вариант виделся Дэниелу самым разумным. Больше пугать девушку таинственными письменными посланиями все же не стоит. Достаточно и того, что она узнала о том, что он ее любит. В остальном же лучше довериться судьбе. А если все же как-то и выражать чувства, то менее пугающими поступками. Только вот знать бы, какие из будущих поступков будут менее пугающими.
Чтобы хоть как-то успокоить Джессику Дэниел приблизился к девушке и зарылся головой в ее густые волосы. Ах, как же приятно они пахли! Спелыми фруктами, сорванными на восходе летнего солнца, сосновым лесом, растущим на склонах Грампианских гор, чистой водой горной реки, питающей Лох Ломонд, веселой радугой, парящей в небесах после летней грозы, нежностью и лаской любящего сердца.
– Мью, я действительно не знаю, кто такой этот Дэниел, – Джессика вытерла слезы с глаз и почесала кота за ухом. – Может, Кэр права? Может, надо выкинуть эти дурацкие листы и забыть о происшествии как о дурном сне. Но… но, знаешь, Мью, мне все же любопытно, кто этот Дэниел, а еще с какой стати он меня любит, мы же даже не знакомы. Нет, малыш, это точно чей-то глупый розыгрыш. Знать бы, чей, – Джессика задумалась. Взгляд девушки скользнул по стене, шкафу напротив кровати, задержался на люстре и переместился к стулу у двери, на котором лежали злополучные листы бумаги.
– И почему именно Дэниел? – Джессика вздохнула. – Почему не Джош, Ник или Крейг? Хм, все же это странно, тебе не кажется, Мью? – девушка провела несколько раз ладонью по спине кота. – Ну, да ладно. Черт с этими листами. В лучшем случае у Энтони появился соперник, в худшем – у меня новая головная боль. Ну, их всех, этих ухажеров, – Джессика улыбнулась, взяла кота двумя руками, перевернулась на спину и положила животное на грудь. – Главное, что у меня есть ты, Мью. Ты мой главный ухажер, – девушка рассмеялась и постучала пальчиком по носу коту.
"Тут ты права, Джесси, – подумал Дэниел, улыбаясь про себя, а внешне кривясь, старательно выражая недовольство. – Ты даже не представляешь, насколько ты права, принцесса".
Джессику такое поведение кота только раззадорило, она легонько подбросила кота вверх, поймала и прижалась лбом к кошачьему лбу. Несколько секунд она смотрела коту прямо в глаза, затем положила на кровать, сама же села, свесив ноги на пол.
– Пойду в ванную, а ты подожди меня здесь. Я собираюсь в Глазго на встречу с подружкой. Думаю взять тебя с собой. Посидишь в машине, пока я прогуляюсь с подружкой, – Джессика встала с кровати и двинулась к двери. У двери она остановилась, обернулась и сказала. – Знаешь, Мью, ты на меня как-то странно влияешь. Не знаю почему, но когда ты рядом, мне спокойно и совсем не страшно. Может, это из-за того, что ты защитил меня от Энтони? Надеюсь, ты и дальше будешь меня защищать.
Джессика улыбнулась, открыла дверь и вышла из комнаты.
Глава 25. Удар
Когда Дэниел и Джессика вернулись с прогулки, солнце успело скрыться за горизонтом, но тьма еще не успела опуститься на мир. На западе, там, где небо касалось земли, все еще были заметны кроваво-желтые всполохи, будто капли крови, вытекающие из солнца, ни в какую не желавшего покидать этот прекрасный мир. Тем не менее, сам мир готовился ко сну. Смолкли голоса птиц. Не слышно было и лая собак, несколько минут назад тревоживших округу. Жуки и мухи, жужжавшие в воздухе ранее, и те затихли. Только двигатель машины Джессики все еще порыкивал, огрызался, будто нападая на подступающую ночную тишину. Но вот и он затих, когда Джессика поставила машину в гараж, и теперь тишина окончательно воцарилась над подворьем. В тот же миг, словно договорившись, одновременно и ярко вспыхнули на небе звезды, замерцали, будто маяки в море, зашептали колыбельную, погружая мир в сон. Мгновение спустя на небо выплыл месяц и покатил по небосклону.
Пока Джессика ставила машину в гараж, Дэниел лежал рядом на лужайке под розовым кустом, наслаждаясь ароматом цветов и наблюдая за девушкой. Мудрецы говорят, человек очень долго может смотреть, как горит огонь, и как течет вода, но не менее долго человек может смотреть на любимого или любимую. Так и Дэниел. До тех пор смотрел на Джессику, пока в глазах не зарябило. На миг он отвел взгляд от девушки и посмотрел на землю. Старательно обегая травинки, возвышавшиеся над ним исполинскими деревьями, куда-то спешил муравей. Дэниел поднял лапу и мягко, словно она была перышком, накрыл муравья. Это нисколько не задержало муравья, наоборот, едва заметив лапу, муравей лишь на мгновение остановился, а затем припустил еще быстрее.
Улыбнувшись, Дэниел поднял взгляд и посмотрел на бутон розы, висевший чуть ли не перед самым носом. Дэниел потянул воздух и вдохнул пьянящий аромат. Странно, но раньше Дэниел никогда не замечал за собой хотя бы минимальной заинтересованности цветами. По правде говоря, будучи человеком, он их терпеть не мог. Они ему казались слишком слащавыми на вид, слишком пахнущими. Такое, по мнению Дэниела, могло нравиться женщинам, но никак не мужчинам. Поэтому Дэниел никогда не понимал мужиков, которые, словно женщины, теряли голову от цветов. Таких мужчин Дэниел сразу подозревал в гомосексуализме, считал их тряпками и жалким подобием мужчины. Сейчас же, вдыхая душистый аромат белой розы, к тому же, как знал Дэниел, принадлежащей к любимым розам Джессики, ему казалось, что нет ничего красивее, чем эта роза. Его сердце таяло при ее виде, а ноздри трепетали, вдыхая ее божественный аромат. Дэниел смотрел на розу, и ему пришла в голову замечательная идея. Почему бы не отгрызть бутон и не положить его возле подушки Джессики, и кто знает, может, благодаря этому, девушке будут сниться розовые сны.
Эта идея показалась Дэниелу настолько восхитительной, что он, недолго думая, принялся за ее осуществление. Но едва зубы коснулись стебля розы, как Дэниел почувствовал острую боль. Дэниел зашипел и рванул голову от цветка. Шип розы, тонкий как кошачий коготь и острый как игла, пронзил чувствительное кошачье нёбо. Дэниел ощутил кровь во рту и собрался было отказаться от столь опасной для его нежного кошачьего нёба затеи, но вспомнив, как день назад обещал себе больше не быть слабым и во что бы то ни стало воплотить мечту в реальность, он издал тихое, рассерженное шипение, и снова впился зубами в стебель. Не прошло и полминуты, как еще один шип, уже с обратной стороны стебля вонзился в нёбо. Дэниел решил сделать передышку, лег под кустом розы и посмотрел в сторону гаража. Дверь оказалась закрытой. Джессика же, постукивая каблуками и держа в руках сумочку, как тот недавно виденный Дэниелем муравей, спешила к дому, который, судя по обилию света, льющего из окон первого этажа, явно не собирался мириться с усыпляющей все вокруг темнотой.
Подойдя к ступенькам крыльца, Джессика остановилась, обернулась и двинулась назад к гаражу. У гаража она подхватила с асфальта переноску для кошек и двинулась к лужайке.
– Эй, Мью, я чуть было про тебя не забыла, – сказала Джессика, приблизившись к коту. Поставив переноску на траву, девушка продолжила.
– Давай забирайся в переноску, пойдем домой.
Дэниел посмотрел на надгрызенный стебель, сглотнул слюну с кровью и побрел к переноске.
"Догрызу в другой раз, – подумал Дэниел, забираясь в переноску. – Может, удастся ночью выбраться из дома. Тогда Джесси утром проснется, а возле подушки будет лежать прекрасный и душистый бутон. Главное, выбраться из дома, а там, ночь длинная, до рассвета времени много, со стеблем да управлюсь. Только вот шипы острые, – Дэниел потрогал языком нёбо и ощутил на языке капельки крови. – Ничего, говорят, кровопускание иногда и полезно".
Как только кот оказался в переноске, Джессика подхватила ее с земли и направилась к дому. В прихожей девушка поставила переноску на ламинированный пол, выпустила кота, сама же бросила сумочку на комод, сняла курточку, повесила в шкаф и разулась, затем натянула на ноги тапочки и двинулась на кухню.
Дэниел побежал следом, так как после затяжной прогулки был голоден.
– Привет всем! – воскликнула Джессика, появившись в дверях кухни. – Что есть вкусненького для меня и… – взгляд ее упал на кота у ног, – … и моего голодного котика.
На кухне кроме Джессики были Кэролайн, их с Джессикой мать Оливия и миссис Макфери. Кэролайн с матерью сидели за столом и пили чай с пирожными. Миссис Макфери наводила порядок на кухне, расставляла в только ей известном порядке тарелки и блюдца в кухонном шкафу, протирала стаканы и чашки, смахивала несуществующую пыль с полок.
Джессика приблизилась к столу и села на свободный табурет. Дэниел остановился у своего пустого блюдца, опустился на лапы и замер в ожидании.
– Привет, милая, – сказала миссис Нэвил и поставила чашку на блюдце. – Присоединяйся к нашему с Кэр позднему чаепитию. У нас тут много чего есть: шоколадное пирожное, клубничное, вишневое, яблочные пирожки и круасаны. – А нет, так миссис Макфери приготовила очень вкусное жаркое.
– О! Нет… нет… нет, – Джессика впилась глазами в шоколадное пирожное.
– Я очень люблю, как готовит миссис Макфери, но сегодня я предпочитаю пирожное, вот это, – Джессика протянула руку и схватила шоколадное пирожное.
– Подожди хоть чай, – миссис Нэвил взглянула на миссис Макфери.
– Потом, – сказала Джессика, откусывая кусочек пирожного. – Завтра.
– Как хочешь, – миссис Нэвил подняла чашку и сделала глоток.
– Как Бэки? – Кэролайн откусила кусочек вишневого пирожного и посмотрела на сестру.
– Как обычно, – улыбнулась Джессика, вытирая салфеткой губы. – Замуж собирается.
– Это в какой уже по счету раз? – спросила миссис Нэвил, стряхивая с халата крошки. – Пятый или десятый?
Кэролайн прыснула, закашлялась и бросила пирожное на тарелку.
– Кэр, все хорошо? – миссис Нэвил поднялась из-за стола и похлопала дочь по спине.
– Уже нормально, – Кэролайн смахнула с глаз слезы и потянулась за чаем. – Мерси, мама. Твои хлопки оказались очень кстати.
– Джесси, – вмешалась в разговор миссис Макфери. – Твой кот не хочет корм.
Джессика повернула голову к миссис Макфери. Та стояла с полупустым пакетом корма в руках и смотрела на кота. Кот смотрел на корм в блюдце с таким печальным взглядом, при этом вздыхая так по-человечески, что видевшие все это, не удержались от смеха. Даже Джессика заулыбалась, встала со стула, открыла холодильник, достала открытую баночку куриного паштета, взяла ложку, блюдце и высыпала паштет в блюдце.
– Он у нас не ест пищу простых котов, – заметила миссис Нэвил. – Но вот от паштета точно не откажется.
– Разбаловала, – послышался голос Кэролайн. – Раньше, когда он у нас жил, за корм готов был руки лизать, а сейчас и за паштет не дождешься. Гордый стал.
– Ничего не гордый, – Джессика вернула баночку с паштетом в холодильник и вернулась на стул. – Хотела бы я на тебя посмотреть, как бы ты ела корм, – Джессика улыбнулась и бросила взгляд на сестру.
– Только после тебя, дорогуша, – отозвалась Кэролайн.
– Так что там про Бэки, – миссис Нэвил допила чай, поставила чашку на блюдце и повернулась к миссис Макфери. – Миссис Макфери, заберите, пожалуйста.
– Про Бэки? – Джессика доела пирожное, вытерла руки и губы салфеткой и потянулась за следующим пирожным. – Бэки, и вправду, замуж собирается. Ее Чарли сделал ей предложение.
– Наконец-то, – миссис Нэвил запустила руки в волосы, пышные и длинные, и встряхнула их. В отличие от Кэролайн, которая была копией матери, Джессика взяла все лучшее как от матери, так и от отца, в частности волосы у нее были от матери, такие же роскошные и густые.
– Я уж думала, он ей никогда не сделает предложение, – продолжила миссис Нэвил, разглядывая ногти. – А девушке-то не шестнадцать лет. Сколько Бэки? Двадцать четыре? – миссис Нэвил посмотрела на Джессику.
– В этом году уже двадцать пять.
– Тем более.
– Миссис Нэвил, – миссис Макфери стояла на пороге кухни. – Если я больше не нужна, тогда я пойду.
– Конечно, миссис Макфери. Сегодня вы нам больше не понадобитесь.
– Тогда до свиданья. Завтра к семи подойду, – миссис Макфери развернулась и покинула кухню.
– До свиданья, – миссис Нэвил растопырила пальцы и повернула ладонь наружной стороной от себя. – А что у тебя с Энтони? – вдруг спросила она.
– Поссорились, – поспешила вставить Кэролайн.
– А что я ничего об этом не знаю? – миссис Нэвил оторвала взгляд от пальцев и подняла свои карие глаза на Джессику. – Как давно и почему?
– Неважно, – отмахнулась Джессика.
– И что ты намерена делать дальше? – допытывалась миссис Нэвил.
– Я еще думаю.
– А я-то думала, почему это Энтони приехав пару дней назад, тут же уехал… Энтони хороший парень, – как бы между прочим заметила миссис Нэвил.
– Красивый, богатый, с мозгами, – напомнила Кэролайн. – Да и любит тебя, – в голосе девушки послышались нотки ревности. – Все в одном. Полный комплект. Таких сейчас мало.
– Я тоже об этом подумала, милая, – миссис Нэвил улыбнулась и посмотрела на младшую дочь. Та улыбнулась в ответ.
Джессика перевела взгляд с матери на сестру, затем обратно.
– И… – Джессика поискала глазами кота, – … эгоистичный и жестокий впридачу.
Кота нигде не оказалось. Девушка глянула под стол и заметила кота, лежащего под ее табуретом. Кот, казалось, спал, глаза его были закрыты, дыхание было ровным, только нос изредка подрагивал, улавливая запахи кухни. Но Дэниел не спал, внимательно слушал разговор и в который раз думал о том, что порой жизнь может быть несправедливой, одним предоставляя все, у других же, забирая и то, что есть. О себе и собственной жизни Дэниел сейчас не думал. Думал он о тех миллионах, которые мечтают об одном, а получают совсем другое, о тех, кто верит в удачу или фатум, в счастливый случай или происки судьбы. Раньше он так же во все это верил и в этом он очень походил на отца, который многие годы отдал своему последнему рабочему месту в надежде, что когда-то его заметят и сделают партнером на фирме. Его заметили, оценили, но партнером не сделали и вряд ли когда сделают. Зачем, если человек удовлетворился тем, что имел. Впервые в жизни Дэниелу стало жалко отца. Он понял, что, возможно, неудовлетворенность работой, карьерой и сделала из отца того, кем он стал – жестоким человеком, человеком, чьи стремления остались не больше чем стремлениями, мертвыми, раздавленными, как тот дождевой червяк под уверенной поступью бессердечного человека. Но что было самым ужасным, так это желание отца не замечать своего падения и дальше отстаивать свою ошибочную веру в стабильность, карьеру, его желание и дальше работать без душевного удовлетворения. Дэниел не хотел бы оказаться рядом с отцом в тот миг, когда тот поймет окончательно, что все, к чему он стремился в жизни, давно покрыто плесенью, стало иллюзией, миражом в пустыне.
Дэниел свернулся клубком и зарылся головой в шерсть на теле.
"Все миф, – подумал Дэниел, ощущая влагу на глазах. – Жизнь, стремления. Все – это иллюзия, одна большая иллюзия, готовая лопнуть, как мыльный пузырь, стоит только его коснуться. И живет только тот, кто это понимает".
Слезы потекли ручьем по волосатой кошачьей морде. Дэниел сильнее прижался головой к телу, будто желая унять их, но слезы все текли и текли, видимо, живя собственной жизнью. Тогда Дэниел, чтобы отвлечься от грустных мыслей, вернулся к разговору Джессики с матерью, хотя и там для него было мало что приятного.