Естественно, меня с собой подруги никогда не берут. Это же смешно. Я презираю этот стиль жизни, но в глубине души - очень-очень глубоко - мне кажется, что я бы тоже хотела попробовать.
Но об этом не стоит и мечтать. Они худенькие и красивые, а я - нет. Я бы никогда не осмелилась пойти с ними, а они и не подумали бы пригласить меня. Они совсем не вредные, у них - добрые сердца. Но девушкам нужно быть на уровне, а толстая подруга, боюсь, для них помеха.
Питаются они, похоже, только шампанским и дорожками кокаина, которыми угощают знакомые мужчины. Наш холодильник всегда пустует. Разве только я куплю что-нибудь. За те восемь месяцев, что я живу здесь, ни разу не видела, чтобы они ели.
Правда, иногда одна из них заявляет: "Я умираю от голода!", открывает холодильник и входит в гостиную, жуя помидорчик или полкусочка питы с чем-то розовым. Это оказывается тончайший слой креветочного паштета, какой я только видела в жизни.
Вам может показаться, что мы - странная троица. И вы окажетесь правы. Продавец-итальянец из магазина деликатесов в конце улицы был поражен, когда узнал, что мы - соседки. Две красотки, с которыми он флиртует вовсю, и угрюмая толстая девушка, которая, наверное, напоминает ему мать, всегда одетую в черное.
Но мистер Галацци не прав. Я не угрюмая. Может, иногда чувствую себя несчастной. Но те, кто подружится со мной, увидят под слоями жира золотое сердце. Я люблю пошутить, если у меня хорошее настроение. Но никого это не интересует, все обращают внимание только на внешность.
Я стою на кухне и кладу три чайных пакетика в три огромные чайные кружки. Наливаю воду, добавляю обезжиренное молоко и по привычке кладу себе две ложки с горкой заменителя сахара. Молодец, хвалю себя, молодец, что не положила сахар. Сахар, мой заклятый враг, зловеще притаился в шкафчике над чайником.
Я несу чай в гостиную. Софи и Лиза наперебой благодарят меня, но даже не думают поднять ленивые задницы с дивана. Мне некуда сесть. Ничего не остается, как топтаться в дверях, сжимая обжигающе горячую кружку. Скорей бы в свою комнату!
- Как прошел день? - решаюсь спросить я.
Девочки уставились в телевизор - смотрят американскую комедию. У всех актеров идеальные фигуры, идеальные белые зубы.
- Хм? - бормочет Софи, не отрывая глаз от экрана.
Я потягиваю чай.
- Мы влюблены, - отвечает Лиза. Впервые за вечер она удостаивает меня взглядом. - У нас потрясающий новый клиент.
Софи заинтересовалась нашим разговором. Я сажусь на пол, неуклюже скрестив ноги. Снова я выслушиваю их дурацкие переживания.
- Честно, Пышечка, он настоящий красавец. Вот только мы не знаем, какая из нас ему понравилась.
Софи злобно смотрит на Лизу. Та широко улыбается в ответ.
- Значит, ему точно понравилась одна из вас? - спрашиваю я. Глупый вопрос: разве такие очаровательные девушки могут не понравиться с первого взгляда?
- О да, - отвечает Лиза. - После совещания он долго стоял в приемной и болтал с нами.
- По-моему, он болтал с Лизой, - говорит Софи.
- Нет, - возражает Лиза. - Не глупи, дорогая. Он только на тебя и смотрел.
I Она лжет, это же очевидно. Естественно, он был очарован ее пухлыми губами и небрежно ниспадающими локонами.
- Он пригласил тебя на свидание? - спрашиваю я. Как бы мне хотелось, чтобы прекрасный незнакомец вдруг подошел к моему столу и стал болтать со мной! Хоть разочек. Чтобы посмотреть, что это такое.
- Нет, - уныло отвечает Лиза. - Но он спросил, работаем ли мы на следующей неделе. У него деловая встреча.
- Мы думаем, что надеть, когда он придет, - говорит Софи и поворачивается к Лизе. - Может, красный костюм?
- Я пошла наверх, - говорю я.
Они перестали замечать меня. С трудом поднимаюсь на ноги и бочком протискиваюсь в дверь. Я им больше не нужна: хватит с меня вежливого приветствия. Когда они решают, что надеть, никогда не спрашивают меня: разве я разбираюсь в одежде? По их мнению, нет.
Я медленно карабкаюсь вверх по лестнице, останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. Захожу в спальню, ложусь в кровать, уставившись в потолок, пока дыхание не приходит в норму.
Я лежу и фантазирую. Что бы я надела, будь я стройной?
Для начала сделала бы суперстильную лохматую, стрижку и, если бы хватило смелости, даже высветлила несколько прядей спереди.
Я бы все время носила солнечные очки, иногда большие, в роговой оправе, как у голливудских звезд, а на каждый день - модные, аккуратные маленькие круглые очки. В них бы выглядела изысканно и роскошно.
Я бы носила узкие брюки кремового цвета, короткие топики с лайкрой, открывающие плоский загорелый живот. Даже в халате я бы выглядела неотразимо. Видите мой старый белый халат, который висит на двери? Огромный, необъятный. Вообще-то, это мужской халат. Мне нравится заворачиваться в него, мне так удобно. Я пытаюсь не замечать, что похожа на воздушный шар на ножках.
Но когда я похудею, халат не выброшу. Пусть мое| новое натренированное тело утопает в его складках. Рукава будут свисать, закрывая руки, я буду выглядеть тоненькой и хрупкой.
Даже рано утром я буду само совершенство, без косметики, со спутанными волосами. Я представляю, как встречу мужчину своей мечты, свернусь калачиком в кресле, запахнув халат. Он посмотрит на мои длинные, стройные ноги, худощавые колени и, естественно, влюбится без памяти.
Помечтав немного, вспоминаю про журнал. Достаю его из сумочки и опять начинаю изучать фотографии. Потом беру из ящичка ножницы и делаю новые вырезки для своей коллекции.
Когда я кладу ножницы обратно, замечаю в глубине ящика пачку печенья. Боже мой! Я совсем о ней забыла, я вообще забыла, что дома есть еда.
Нет. Мне нельзя. Я должна быть хорошей. Но лучше съесть печенье сейчас, чтобы оно исчезло и в доме больше не осталось вредной еды. Лучше съесть всю пачку разом, чем есть по одному всю неделю. Тогда завтра ничего не останется, и я смогу заново начать диету. Диету, которая обязательно подействует. И поможет осуществить все мои мечты.
Да, я съем всю пачку сейчас, а завтра сяду на диету.
Вот так Джемайма Джонс проводит каждый вечер. Сидит на кровати в крошечной комнатушке, разглядывает модные журналы и жует шоколадное печенье - одно за другим.
Глава 2
Выключите солнце! Оно светит мне прямо в глаза. Ворчу и переворачиваюсь на другой бок. Я не могу встать, в постели так тепло, так уютно. Полежу еще несколько минут, пока по будильнику не включится радио и не раздастся жизнерадостная поп-музыка. Как же я не хочу вообще вставать с постели. Смотри-ка, Джемайма, когда ты переворачиваешься на спину, твой живот становится почти плоским, жира совсем не видно. Груди расползаются в стороны, и в середине образуется огромное плоское пространство.
Джемайма лежит в постели и потирает живот - с отвращением, но и с удовольствием. Есть что-то невообразимо успокаивающее в глыбе ее тела. Но потом она перекатывается на бок и пытается не думать о том, что под тяжестью ее живота продавливается матрас. Она плотно подтыкает под себя одеяло и мечтает никогда не вставать с кровати.
Но сегодня надо идти на курсы. Сегодня тот самый день, когда она, по выражению главного редактора, "включится в сеть". Она с нетерпением ждет этого момента. Ее мозг, большой и активный, постоянно жаждет новой информации. Ей особенно приятно, потому что в ее жизни наконец-то произойдет что-то новое.
Ведь с понедельника до пятницы жизнь Джемаймы удивительно однообразна: она просыпается в 8.45, лежит в постели и ждет, пока Софи и Лиза не уйдут на работу. Ровно в девять хлопает дверь, стучат каблучки по дорожке. Только тогда она вылезает из постели. Она избегает смотреть в зеркало в ванной - зеркало в полный рост. Не хочет видеть себя во всей красе. Набирает ванну, наливая побольше пены, чтобы спрятаться в ней.
Пока ванна наполняется водой, идет на кухню и насыпает тарелку хлопьев. Полезных, диетических хлопьев. Только порция такая большая, что хлопья чуть не через край пересыпаются.
Джемайма поспешно глотает завтрак и идет наверх, в ванную. Потом возвращается в спальню и одевается. Только одевшись полностью, она решается посмотреть в зеркало. Ей нравится то, что она видит. Нравятся умные зеленые глаза, которые она слегка подчеркивает карандашом и тушью.
Нравятся полные, чувственные губы, только они исчезают в складках круглого лица. Она подкрашивает их светло-розовой помадой. Ей нравятся блестящие волосы. Она расчесывает их, пока они не электризуются. Гордо осматривает свое отражение: надувает губы, убирает щеки, высоко вытягивает шею. Так высоко, что ее подбородки почти исчезают.
Я могла бы стать красавицей, говорит она себе каждое утро. Если бы я похудела, я была бы красавицей. Она смотрит в зеркало и принимает твердое решение: сегодня начало новой жизни, с сегодняшнего дня она садится на диету.
И что же случается потом, Джемайма?
Ровно в 9.25 ты выходишь из дома и спешишь на автобус. Ты полна энергии и готовности к положительным начинаниям. Ты уже предвкушаешь начало новой жизни.
На автобусной остановке рядом с тобой стоят люди, которых ты встречаешь ежедневно. Но ты молчишь, и они не здороваются с тобой.
Ты садишься в уголке одна. Ты не помещаешься на сиденье. Если кто-то садится рядом, ты задерживаешь дыхание, втягиваешь бедра и, сдерживая обиду, ощущаешь на себе насмешливые взгляды. Ты молишь бога, чтобы этого не произошло.
Выходишь на углу Килберн Хай-Роуд - отсюда недалеко до офиса. И каждое утро, когда проходишь мимо обувного магазина с уродливыми туфлями в витрине, твои ноздри улавливают знакомый запах.
Думаю, вы согласитесь - нет на свете аромата лучше, чем запах жареного бекона. Это один из любимых запахов Джемаймы, не считая укропа, свежей лаванды и "Шанель" номер пять. Хорошо, если бы этим все и кончилось. Но обоняние Джемаймы побеждает силу воли.
Она замедляет шаг, приближаясь к кафе. С каждым шагом видение сэндвича с беконом - ломтя жирного бекона, истекающего соком, с белой булочкой, - становится все более осязаемым. Кажется, ты уже чувствуешь его вкус.
Каждое утро ты борешься с собой, Джемайма. Напоминаешь себе, что с сегодняшнего дня ты на диете. Но этому запаху невозможно сопротивляться. И каждое утро ты встаешь в очередь и покупаешь два сэндвича с беконом.
- Как же он любит эти сэндвичи, да, дорогая? - говорит женщина за прилавком. Ее зовут Мардж, Джемайма давно ее знает. Как-то Джемайма сказала, что покупает сэндвичи для своего босса.
"Бедная девочка, - думает Мардж. - Я-то знаю, что ты их ешь сама". Но у Мардж доброе сердце, и она подыгрывает Джемайме: делает вид, что верит ей.
- Удачного дня, - говорит Мардж и протягивает Джемайме сэндвичи. Та кладет пакет в сумку и продолжает разыгрывать спектакль, пока не отойдет немного подальше.
Но через несколько ярдов сэндвичи начинают разговаривать с ней. "Джемайма, - шепчут они из сумки. - Мы вкусные и жирные, Джемайма. Съешь нас. Попробуй нас. Прямо сейчас".
Джемайма запускает руку в сумку. Она так хочет сэндвич, что забывает о своем страхе есть на улице. Раз, два, три - и сэндвичей как не бывало.
У входа в офис она вытирает рот рукавом и покупает в газетном киоске мятные конфеты без сахара, что бы скрыть запах бекона.
Утром Джемайма сортирует письма и смотрит на часы. 11.30 - время чаепития, '"Я умираю от голода, - говорит она Элисон, секретарше, которая сидит напротив. - Я не завтракала". Только так можно оправдать сэндвич с яйцом и беконом, который Джемайма приносит из столовой вместе с чашкой чая и тремя кусочками сахарозаменителя.
В час дня она спускается в столовую пообедать. Каждый день ест на обед салат - только салаты, которые Джемайма выбирает на салат - баре, не менее жирные, чем торт с кремом.
Коулслоу, рисовый салат, салат с макаронами, крупные куски сыра и картофеля, плавающие в майонезе. Джемайма, ты накладываешь их на тарелку горкой и пытаешься убедить себя, что правильно питаешься. Ты заедаешь салат белой булкой, густо намазанной маслом. Но ты не наелась. Ты никогда не можешь наесться.
Весь день ты сочиняешь полезные советы, а в пять часов снова спускаешься в столовую на чай. Иногда ты пьешь чай с тортом, с чипсами или печеньем. Лишь изредка - раза два в неделю - съедаешь еще один сэндвич.
Наконец, в шесть часов рабочий день окончен. Ты ждешь автобус на остановке, заглядываешь в газетный киоск и покупаешь пару шоколадных батончиков. Жуешь их по пути домой, чтобы заглушить знакомое чувство страха перед встречей с ухоженными соседками по квартире.
Каждый вечер похож на другой. Ты сидишь в квартире одна, Софи и Лиза, к счастью, отправились на очередную вечеринку, и объедаешься до потери памяти. Смотришь телевизор: игровые шоу, комедии, документальные фильмы. У тебя разнообразные вкусы, Джемайма, и ты знаешь обо всем на свете.
Иногда ты читаешь - у тебя сотни книг, которые способны утолить жажду знаний, но больше всего времени ты проводишь в постели, мечтая о любви. О любви ты не имеешь ни малейшего понятия.
Не поймите неправильно, Джемайма - не девственница, она потеряла девственность, барахтаясь в полной темноте с каким-то мальчиком, который не имеет отношения к повествованию, поэтому его имя не стоит упоминать.
С тех пор она время от времени встречалась с мужчинами, которым нравились толстушки, но ей никогда не нравился секс, ей так и не удалось познать наслаждения в занятиях любовью. Однако это не мешает ей мечтать о настоящем чувстве.
Но сегодня особенный день - Джемайма идет на курсы, чтобы научиться пользоваться Интернетом. Это нарушит обычный распорядок. Джемайма не любит нарушать свой распорядок. Но курсы находятся в Вест-Энде - за много-много миль от ее любимого кафе. Поэтому сегодня от сэндвичей с беконом придется отказаться.
К тому же ей не придется проделывать долгий путь в одиночестве. Джеральдина, идеальная Джеральдина, обожаемая богатым поклонником, заедет за ней с минуты на минуту.
"На метро я не поеду, - заявила Джеральдина вчера днем, когда я спросила, как она поедет на курсы. - У меня отличная машина".
Джеральдина прекрасно знает, что на работе завидуют ее новенькому блестящему черному "БМВ". Половину денег на машину дал ей бойфренд, другую половину - родители. Но, естественно, она сказала, что это ей бойфренд подарил. Про родителей призналась только мне, потому что я никогда не проболтаюсь, и она это знает.
- А ты? - спрашивает она. - Может, вместе поедем?
Не могу поверить - Джеральдина приглашает поехать с ней! Наконец-то я буду не одна!
- Ты уверена? - спрашиваю я. - Ты не против?
Почему это Джеральдина вдруг решила подружиться со мной? Я не говорю, что она мне не нравится. В конце концов, она - одна из немногих, кто всегда относится ко мне по-человечески. Но я теряюсь рядом с ней, такой безупречной и ухоженной.
- Разумеется, нет, - отвечает Джеральдина. - Начало в 10.30, я заеду за тобой в 10. Как ты думаешь?
Здорово! Просто здорово! Я сижу в гостиной и листаю книгу по садоводству. Насамом деле я даже не смотрю картинки: прислушиваюсь, не подъехала лиДжеральдина.
Шума машины не слышно. Но раздаются два коротких гудка. Яотодвигаю занавеску и вижу краешек локотка Джеральдины. Она облокотилась о дверцу автомобиля и постукивает пальчиками в такт неслышимой музыке.
Джеральдина и ее машина похожи как две капли поды. Обтекаемые, шикарные, блестящие снаружи. Джеральдина, как всегда, похожа на конфетку. На ней темно-синий безупречный костюм - жакет повыше бедер, под ним - белая шелковая блузка. Огромные темные очки она надела, чтобы придержать светлые локоны. Томным, сексуальным жестом она стряхивает пепел в окно.
Рядом с ней я ощущаю себя нескладной уродиной. Забираюсь в машину и пристегиваюсь. Джеральдина, кстати, и не подумала пристегнуться. Она предлагает мне сигарету.
Как, вы не знали, что я курю? Разумеется, курю. Когда я была угрюмым подростком, все крутые девчонки курили. А мне уже тогда отчаянно хотелось быть современной и независимой. Теперь, конечно, это уже не считается модным. Повсюду меня окружают яростные противники курения. Но когда я держу в руке сигарету, то становлюсь, может быть, не такой неуклюжей.
Первую сигарету в своей жизни я выкурила, сидя на заднем ряду кинотеатра. В те времена еще не запрещалось курить на заднем ряду. Мне было четырнадцать лет. Я пошла в кино с компанией парней и девчонок. Вообще-то, у меня не было друзей. Но они не возражали, что я везде таскаюсь за ними, потому что считали меня "хохмой".
Естественно, я им не нравилась. Но мне всегда удавалось рассмешить их, я стала "своей" в компании. На заднем ряду все целовались - громко и страстно. Кроме меня. Я понятия не имела, что такое страсть, тогда никто из нас не знал, что это такое. Но мне отчаянно хотелось перещеголять их, показать, что я тоже взрослая, как и они. И я закурила.
Отлично помню, как сорвала обертку с пачки "Силк Кат", первой пачки сигарет, которую я купила. Вытащила сигарету, зажгла ее спичкой и откинулась на сиденье. Я смотрела фильм и чувствовала себя невероятно крутой - и взрослой.
- Ты куришь! - громко произнесла одна из подруг - с ужасом и восхищением. Все тут же прекратили целоваться и уставились на меня.
- Ну и что? - ответила я, попыхивая сигаретой. Немножко подержала дым во рту и эффектно выпустила его большим облаком.
- Откуда ты взяла сигареты?
- Купила, придурок.
- Но ты же не куришь.
- Теперь курю, - я продолжала попыхивать. Шесть пар глаз следили за каждым моим движением. Мне стало жутковато.
- Ты не затягиваешься! - сказал один из мальчиков. Так громко, что женщина, сидевшая впереди, повернулась сердито посмотрела на нас и прошипела "Ш-ш-ш!"
- Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! - передразнивали мои друзья и закатились смехом.
Мне стало жалко женщину - она же пришла посмотреть кино.
- Ты неправильно делаешь, - настаивал тот парень. - Моя мать курит, я-то знаю: если не затягиваться, получается облако дыма. Спорим, не сможешь выдохнуть через нос?
Я попыталась выпустить дым через нос, но ничего не получилось. Только пыхтение.
- Видишь, я тебе говорю. Не умеешь затягиваться.
- Нет, умею, - ответила я. Я много раз видела, как это делается - по телевизору. Втянула дым и вдохнула. Легкие наполнились горячим, едким дымом. Тут же начала кружиться голова. Но посмотрите, какая я крутая! Я выгляжу потрясно! Медленно выдохнула дым длинными струйками из носа и с улыбкой повернулась к друзьям.
- Кто сказал, что я не умею затягиваться?
Они были слишком поражены, словно язык проглотили. Я дежурила, ощущая головокружение и тошноту. "Дыши глубоко, - сказала я себе. - Дыши глубоко. Тебя не стошнит".
И меня не стошнило, пока я не добралась до дома.
Но, как ни странно, это меня не остановило. Долгое время мне было нехорошо, когда я курила. Теперь, спустя несколько лет упорных тренировок, меня уже не тошнит. Курение вошло в привычку, стало пристрастием, как и еда. С пристрастиями так тяжело бороться.