Она знала, что поцелуй для него ничего не значит, что он спокойно все прекратил, как только увидел, как это действует на нее. Он сразу же выкинул эту блажь из головы. Алекс Конквист не тратит время на пустяки, с горечью говорила она себе, пока такси везло их сквозь радужное сияние ночного Токио с его десятью тысячами ресторанов и баров.
Что за хладнокровное, бесчувственное чудовище! Она искоса бросила на него взгляд. Он сидел, откинувшись на спинку сиденья, подтянутый и спокойный. Она пыталась представить себе женщину, которая могла бы быть с ним. Вероятно, такая же бесчувственная ледышка, как и он сам. Слава Богу, он остановился, пока не поздно. Подумаешь, поцеловались! И всех дел-то! Нет худа без добра. Теперь она знает, что это за человек. Она даже рада тому, что произошло. Да, рада.
Она продолжала укорять себя и его и лгать себе до последнего момента, когда они наконец расстались у ее двери, пожелав друг другу спокойной ночи.
Грейс минут десять сидела на кровати, не раздеваясь и вспоминая каждое слово, каждый взгляд, каждую ласку. Наконец она со вздохом откинулась на подушку. Что за история?! Это ж надо! Он ведь возбудился не на шутку. От воспоминания о прижавшейся к ней напрягшейся мужской плоти ее бросило в жар. Хотя какой мужчина устоял бы, когда ему подносят себя на блюдечке?
Ну уж это слишком. Такого не было. Или?..
Нет. Грейс кивнула сама себе, поднимаясь с кровати. И хотя он, вероятно, был удивлен ее реакцией, человек с его опытом должен был остановиться раньше и не заходить так далеко. Так что это не только ее вина. На этот раз она кивнула еще более решительно.
Она прошла в ванную, сбрасывая по дороге одежду, и пустила воду. Она пролежала в ванной, пока вода совсем не остыла. Затем помыла волосы и облачилась в свой банный халат.
Сегодня ей преподали урок, который она не забудет. Она смотрела на себя в зеркало. Что было, то было. Пусть ей это послужит наукой. Никогда, никогда больше она не позволит Алексу целовать себя, да и он сам не такой дурак и больше не рискнет. Но она должна намотать это на ус. А потом все забудется, и она станет воспринимать всю эту историю как еще одну нить в гобелене своей жизни.
Она опустила веки, затем подняла их и увидела всю смехотворность своей декларации в глядящих на нее из зеркала нефритовых глазах. Забудется? Легко сказать. Этот поцелуй и вся буря чувств, им вызванная, - одно из самых ярких переживаний в ее жизни, а он прервал его, будто для него это все равно что высморкаться! И угораздило же ее стать его секретаршей. Слезы навернулись у нее на глаза, и она моргнула несколько раз, чтобы не расплакаться. И все равно, нет худа без добра. Она еще ему покажет.
5
Грейс спустилась вниз к завтраку после тщательной косметической процедуры, призванной скрыть разрушительные последствия бессонной ночи. Она провалялась без сна до трех, а потом прекратила всякие попытки заснуть, решив, что, вместо тысячи терзаний по поводу происшествия с Алексом, лучше заняться делом. Она суммировала все заметки в своем блокноте, проанализировала все данные и цифры, которые они обсудили с господином Сугимото и другими партнерами, и составила пару отчетов, которые могли пригодиться Алексу в самом ближайшем будущем. В шесть Грейс приняла душ и легла на часок, чтобы отдохнуть хоть немного, а в семь поднялась и стала одеваться. Она тщательно разложила всю привезенную одежду, за исключением черного соблазнительного платья, и перебирала вещи до тех пор, пока голова не пошла кругом и она перестала понимать что к чему.
Ей хотелось выглядеть холодной и элегантной, самоуверенной и компетентной. Но и женственной. Женственной и привлекательной. И уж конечно не жаждущей внимания мужчин, а если точнее, мужчины, Алекса Конквиста. А по ее реакции на его поцелуй он мог подумать о ней такое.
Она вертелась перед зеркалом, глубоко вздыхала и бросала взгляды на груду тряпья на кровати. Но это же смешно! Она сгребла все и поспешно засунула в гардероб. В результате она надела простую серую юбку и белую блузку, белые туфли на высоких каблуках и белые сережки в форме цветков ромашки. Секретарша до кончиков ногтей. Лучше не бывает.
Тщательно наложив тени, она скрыла следы бессонной ночи, затем собрала волосы в плотный узел на затылке, отмахнувшись от воспоминаний о вчерашнем замечании Алекса.
Она готова. Часы показывали двадцать минут девятого. У нее в запасе еще десять минут. Может, выйти и ждать Алекса на месте? Он, конечно, постучит в дверь по дороге в ресторан, так не лучше ли встретить его в людном помещении, а не в пустынном коридоре? Она кивнула сама себе, и сердце у нее гулко забилось. Правильно, именно так следует поступить. Взяв сумочку, она вышла из номера, с облегчением убедившись, что в коридоре никого нет.
Грейс сидела за столом в зале ресторана, попивая апельсиновый сок, когда минут через пять на пороге показался Алекс.
Она спокойно взглянула на него, подняла руку в знак приветствия и сама порадовалась своему ровному секретарскому голосу:
- Доброе утро, Алекс. Как спали?
- Хорошо, спасибо.
Выглядит он как всегда отлично. С него все как с гуся вода. Загорелое улыбающееся лицо, одет с иголочки, весь спокойствие и подтянутость. Она ненавидит его. Да, да, ненавидит.
- Замечательно, - выдавила она еще более яркую улыбку.
- А вы? - спросил он небрежно, когда к ним подошел официант.
- Лучше некуда, - бросила она. Официант принял заказ, и Грейс показала на папку, лежащую на столе.
- Я решила, что хорошо было бы подбить кое-какие цифры, и вот перед завтраком кое-что набросала. - Она не покривила душой. Разве три часа утра это не перед завтраком? - Вот. - Она протянула ему два отчета, а сама стала разливать кофе, радуясь возможности чем-то занять руки и незаметно следить за выражением лица Алекса.
- Великолепно, - лучезарно улыбнулся он. заглянув в колонки цифр.
Разумеется, великолепно, ты, неблагодарная бесчувственная свинья!
Эта мысль преследовала ее весь день, и, когда они вернулись в отель к обеду, она была совершенно вымотана.
Это, однако, не помешало ей отнестись к обеду со всей серьезностью, как к предстоящим военным маневрам, что было недалеко от истины, и, после того как она приняла душ и переоделась, она отправилась с Алексом в ресторан во всеоружии, сияя как цветок.
К тому моменту, когда Алекс отвел ее в номер, она уже десять изматывающих часов работала на автопилоте плюс не менее изматывающая пара часов за столом с Алексом в ресторане. Это гарантировало, что ночью она будет спать без задних ног.
Так и шло все оставшиеся дни. Грейс старалась быть идеальной рабочей машиной, а Алекс вел себя с обычной отчужденностью и сдержанностью. О вечере в риокане он не вспоминал, а Грейс предпочла бы сгореть заживо, нежели первой заговорить об этом.
В общем, жаловаться было не на что. Алекс, этот требовательный настойчивый деспот, не знающий удержу в работе, был в течение дня вполне терпим, но вечера… Вечера - дело другое. По вечерам он вел себя как замечательный сотрапезник и собеседник, и ей приходилось вести себя соответственно, чтобы поддерживать компанию, но потом, оставаясь наедине у себя комнате, она долго не могла освободиться от его сексуальных чар. Это было так ужасно…
Он вел себя в высшей степени корректно. Вообще-то он обращался с ней так, как обращался бы с любой женщиной от семи до семидесяти лет, которая в силу обстоятельств оказалась в его обществе. Он был очарователен, предупредителен, мил и привлекателен, и с каждым вечером она все больше попадала в его сети. И каждый раз терзалась угрызениями совести. Так что к утру последнего дня их пребывания в Японии Грейс фактически была поставлена на колени. Прощаясь с господином Сугимото, она без конца улыбалась, так что все мышцы лица у нее болели, и все говорила к месту. Видно было, что господину Сугимото она нравится, однако она была приятно поражена, когда этот крутой японский бизнесмен, помимо цветов, вручил ей небольшой подарок.
- Вы здесь всех очаровали, - заметил он на прощание.
Когда они ехали в аэропорт, она сообщила Алексу об этом.
- Откройте, - проговорил он, жестом показывая на пакет в обертке у нее на коленях.
- Ах какая прелесть! - воскликнула она, вынимая из коробочки серебряную фигурку Хачико, собачки из той истории. В коробочке лежала записка со словами: "Верность всегда заслуживает награды".
Грейс не сразу решила, радоваться ей или обижаться, что ее сравнивают с четвероногой сукой, но решила предпочесть первое, о чем и сказала Алексу:
- Ну не прелесть ли?
- Следует мне понимать это как намек и на меня? - сухо спросил он.
- С какой стати? - бросила Грейс. В такси было мало места, и его близость действовала на нее как обычно.
- Думаете? - Он сумрачно посмотрел на нее и немного странным голосом произнес: - А вы сами, Грейс, как относитесь к этому возвышенному чувству?
- К тому, что верность всегда заслуживает награды? - переспросила она. - В совершенном мире, конечно, да, но в нашем мире так едва ли бывает, правда ведь?
- Кто же спорит, - сказал он несколько резко, словно его это задело за живое. Заметив некоторое замешательство на ее лице, Алекс сделал над собой явное усилие и с иронией проговорил: - Простите, но когда-то я кое-кого обидел и знаю по собственному опыту, что не всегда есть время исправить содеянное. Вот и все.
- Понятно, - пробормотала Грейс, хотя ничего не могла понять, глядя на его лицо, и сердце у нее забилось. Глаза у него опять потемнели, и в них мелькнуло то же выражение, что видела она тем вечером, когда он рассказывал ей о молодой женщине, которую он погубил. - Все мы совершаем ошибки. - Как банально! - с досадой подумала она, но ничего лучше придумать не могла.
- Хватит об этом.
- Простите, Алекс, за дерзость, но вы сами начали, и будет лучше, если это скажу вам я. Обычно с вами говорить не так-то легко. - Это было мягко сказано. Говорить с ним порой просто опасно.
- Да что вы? - Алекс повернулся к ней, и она не без удовольствия увидела, что он задет. Он привык к тому, что женщины безоговорочно принимают каждое его слово, и к возражениям не готов. Женщины не критикуют великого Алекса Конквиста, они падают к его ногам в немом обожании.
Он невольно подтвердил это, бросив:
- Вы первая, от кого я это слышу.
- Возможно, я первая, кто это сказал, - заметила Грейс невинным тоном, который дался ей легко, поскольку она почувствовала, что умудрилась смутить его, а это немалое воздаяние за все страдания последних вечеров, когда она полностью подпадала под его обаяние и ничего не могла с собой поделать, искренне находя его самым привлекательным мужчиной на свете.
Он нахмурился, сжал губы и сверкнул своими золотистыми глазами. Вид у него от этого стал еще более ошеломляющим, и Грейс почувствовала, как у нее колотится сердце.
- Послушайте… - Он запнулся, а потом произнес мальчишеским тоном, отчего она совсем растаяла. - Вы правда думаете, что со мной трудно говорить? Уверен, что Барби так не думала. Мы с ней привыкли говорить практически обо всем.
При чем тут Барбара? Грейс передернула плечами, не в силах говорить. Где это слыхано, чтобы один человек соединял в себе крутого, сильного, не знающего жалости мачо и очаровательного мальчишку, перед которым трудно устоять? И, главное, какой же дурой надо было быть, чтобы согласиться работать с таким типом?
Он некоторое время рассматривал ее в упор, потом лицо его разгладилось, и он сказал:
- Человек, о котором я говорил, это моя невеста. Мне наговорили про нее, что у нее роман с другим. Она уверяла меня, что это не так, но я ей не поверил. Я порвал с ней, устроив скандал, и тут же стал демонстративно ухаживать за ее сестрой, которая всегда давала понять, что неравнодушна ко мне. Чтобы спасти репутацию, так сказать.
Грейс взглянула на него обескураженно, затем взяла себя в руки и спросила:
- И эта сестра?..
- Это она все подстроила, - хмуро кивнул Алекс.
- А как… как вы узнали?
- Через пару недель после нашего разрыва моя невеста врезалась на машине в каменную стену, - с горечью ответил Алекс, сжав челюсть. - Полиция сказала, что это несчастный случай: крутой поворот на пустынной сельской дороге с каменным амбаром в самом неподходящем месте. Но Элен вдруг заявила, что это не так, и в порыве угрызений совести, столь же поверхностных, как и она сама, во всем мне призналась. Уже через несколько дней она убедила себя, что это действительно несчастный случай и Лили не покончила с собой, и даже попыталась отречься от всего сказанного.
- Но, возможно, она была права? - осторожно спросила Грейс.
- Лили была классным водителем. Еще через несколько недель у моего отца случился инфаркт и он умер. Мне пришлось принимать дело и было не до дальнейших угрызений.
Не до дальнейших угрызений! Да он весь снедаем ими!
- А что думали о Лили остальные ваши близкие? - Грейс попыталась придать голосу оттенок безразличия и деловитости, но это ей давалось с трудом. С большим трудом. Наверное, его мать пыталась как-то утешить его?
- Остальных близких у меня нет, - бросил Алекс. - Мать умерла, когда мне было два года, я был единственным ребенком, а отец больше не женился. Он вообще не семьянин.
Сердце у Грейс сжалось, но она слишком хорошо знала Алекса и понимала, что выражение сочувствия делу не поможет. И все же… Никогда не знать матери… Это многое объясняет. Провести самые нежные годы жизни без материнской ласки, а потом так жестоко разувериться в женской верности… Чего ж теперь удивляться, что он такой циничный и разочарованный. И, разумеется, тот факт, что он богат, как Крёз, и к тому же наделен фантастической мужской привлекательностью, дела не меняет. Он может менять женщин как перчатки. Стоит ему пальцем пошевелить, и все они у его ног.
Она живо вспомнила сцену в японском отельчике. Он решил, что она такая же. Но она действительно оказалась такой же, как все они.
Она даже выпрямилась, и голос у нее дрогнул.
- Я понимаю, что у вас есть основания быть несколько разочарованным в понятиях любви и верности, но от этого они не менее реальны.
- Уж не собираетесь ли вы потчевать меня вашими деревенскими бреднями о добре и чистоте, - бросил он насмешливо. - Поверьте, я и так сыт ими по горло.
Эти слова подействовали на нее как ушат холодной воды, и от искреннего сочувствия не осталось и следа. Грейс бросила на него гневный взгляд.
- Ах вон оно как! Больше всего вы боитесь, как бы вас не разуверили в ваших заблуждениях, разве не так? Да, я знаю сотни супружеских пар, в том числе своих родителей, которые живут счастливо. Вы уж простите, но я не поверю, что все они заблуждаются.
- Сотни… - насмешливо пропел он. - А вы, кстати, не преувеличиваете, а?
- И все они реальные люди, - твердо проговорила Грейс. - То есть люди, готовые признать свои заблуждения и продолжать жить реальной жизнью, а не бежать от нее.
Он вдруг изменился в лице, забыв всю свою невозмутимость. Грейс даже растерялась и напомнила себе, что как-никак это ее босс и сколь бы либерален со своей секретаршей он ни был, не следует заходить слишком далеко. Но она уже закусила удила и не могла остановиться. Нет уж, пусть изволит выслушать! Пусть вытурит ее после этого, но она ему все выложит!
- Бежать? Вы… вы это, насколько я понимаю, обо мне? - произнес он с чувством оскорбленного достоинства. Она вскинула на него глаза.
- А как вы изволите это называть? Вы же сами сказали, что Элен все подстроила и провела вас, а если уж человек взялся лгать, он может сделать это очень убедительно. Ваши реакции вполне объяснимы в этих обстоятельствах…
- Спасибо, - ледяным голосом перебил он ее.
- И все же, несмотря на трагические последствия, вас нельзя винить в гибели Лили. Во всем виновата ее сестра. К тому же это действительно мог быть несчастный случай. Что бы вы там ни говорили, стопроцентной уверенности не может быть, - продолжала Грейс, оставив без внимания его слова. - Вы не Бог, Алекс.
Он некоторое время пристально смотрел ей в глаза и наконец проговорил:
- Если вы кого-то любите, по-настоящему любите, разве доверие не составляет часть этого чувства? Разве оно не камень основания?
Грейс взглянула на него пристально и сказала сдержанно:
- Да… конечно…
- Я был без ума от Лили. Я хотел провести с ней жизнь, черт побери! И я не поверил ей, когда она говорила мне, что у нее никого нет.
О, Элен все сделала весьма ловко. Сплошные недоговоренности, намеки, ложь… Но именно в этом упрекнула меня Лили, когда уверяла, что невинна. Она сказала, что если бы я любил ее, по-настоящему любил, то поверил бы ей. И она была права.
Но я действовал как канонерка, палящая из всех орудий, не разбирая ни правого, ни виноватого. И знаете почему? Потому что была ущемлена моя гордость. А когда докопаешься до основания, то понимаешь, что представляет собой эта пресловутая идеализированная любовь. Ее не существует, Грейс, ее нет в реальности, она существует только в литературе. Эти супружеские пары, о которых вы говорите, живут вместе, потому что это им подходит - с точки зрения карьеры, или из-за детей, или потому, что им не повстречалось что-то лучшее. Может найтись миллион причин.
Грейс видела, что он говорит искренне, так он думает, и в этот момент словно гром среди ясного неба ее поразила простая мысль: она его любит. Она любит Алекса Конквиста. Человека, который ни в грош не ставит любовь.
- А все разводы и распавшиеся семьи только свидетельствуют о правоте моих слов, - продолжал Алекс. - Любовь - это лишь синоним сексуального желания, чисто физиологического процесса, но большинство женщин - да и немало мужчин - не в состоянии предаться этому естественному акту, не освятив его именем любви. Вероятно, они были эмоционально подавлены в юности или пали жертвой своеобразной промывки мозгов, неважно, - добавил он чуть ли не страстно. - И так было всегда.
Она не могла этому поверить! Грейс все еще испытывала потрясение от своего открытия. Она влюбилась в человека - этого могущественного, невероятно богатого, ужасно привлекательного мужчину, у которого женщин было больше, чем у турецкого султана, и для которого они не более чем источник наслаждения. Это его философия жизни: дважды не входить в одну реку.
Словно подтверждая ее мысли, раздался голос Алекса:
- Возьмем, к примеру, нас. Я хотел вас в тот вечер в риокане и готов дать голову на отсечение, вы тоже хотели меня. Но все это было не более чем дань плотскому вожделению и, несомненно, отразилось бы на наших деловых отношениях. Чего не должно быть. Удовлетворение сексуальных потребностей не больше чем совместная трапеза и беседа, хотя род человеческий предпочитает думать об этом иначе.
Грейс почувствовала себя рыбой, выброшенной на песчаный берег. Она открыла рот, потом закрыла его, прежде чем запинаясь смогла произнести:
- Вы… вы хотите сказать, что вообще не верите в любовь? - Тему их сексуального взаимопритяжения она решила обойти. Есть женщины, спокойно перебрасывающиеся гранатами, но она не из их числа, тем более когда граната брошена Алексом Конквистом. - Совершенно точно.
Грейс почувствовала желание сокрушить эту самоуверенность, но с не меньшей ясностью она видела ужасающую власть этого человека над собой, так что в результате ее реакция оказалась более чем скромной, и она жалко пролепетала:
- Я не могу в это поверить.