Элиза шла под руку со своим дядей - худеньким стариком. Она была выше его, но пропорция не казалось смешной: его невысокий рост только подчеркивал стать невесты. Рядом с дядей Элиза выглядела богиней. Она тоже была одета в тяжелый шелковый поплин, но на два тона светлее. Карен ей сделала тот же квадратный воротник, подняла его хомутком и завесила роскошной кружевной накидкой, точно в тон бледно-розового оттенка. Накидка прикрывала шею и грудь и доходила почти до линии челюстей, наиболее опасного места у стареющих женщин. И как бы в продолжение идеи накидки, Карен сконструировала вуаль, закрепляемую на голове почти невидимой полоской и прикрывающую лицо Элизы лишь по бокам, но затем обрушивающуюся свободными складками по спине и плечам. Само платье было почти суровым, скроенным скупыми, царственными линиями от верха до подола, но рукава расширялись пышными колоколами и не скрывали облегающие кружевные подрукавники соответствующего тонкого оттенка.
Элиза выглядела очень впечатляюще. Цвет наряда был в тон ее бледной коже, что было рискованно, но риск оправдался. Даже с такого далекого расстояния было видно, что монохромность наряда и кожи не затушевали Элизу, а наоборот, усиленные колебания вуали и складок платья делали ее достоинства еще совершенней. Нет, она не выглядела молодой. Она не выглядела и пожилой. В этот момент у нее не было возраста - она была прекрасней, чем когда бы то ни было. Слезы накатывались на глаза Карен, и ей пришлось проморгать их. Она не хотела пропустить ни секунды прекрасного видения, шедевра, созданного ею. На какой-то момент все сошлось вместе и сложилось так, как это возможно только в самом совершенном из миров. Мода, воспроизведенная на сцене, где и задумано ее действие, женщиной, которая умеет пользоваться ею, порой может превзойти само время и стать произведением искусства. Карен приняла как должное возраст Элизы, ее стиль, всю ее жизнь с радостями и страхами - и все это сумела объединить и превзойти красотой.
Джефри взял руку Карен в свою.
- Боже! - прошептал он, с трудом оторвав взгляд от Элизы и обернувшись к Карен. - Принимай поздравления!
Его гордость ее успехом резанула счастьем по напряженным нервам Карен.
Продвигаясь по проходу, Элиза прошла мимо Карен - прекрасный профиль, взгляд устремлен вперед в безмятежном сознании своей величественной красоты и достоинства. Карен следила за шествием, восхищаясь скольжением покрывала, наброшенного поверх вуали. За плечами Элизы Карен разглядела Ларри Кошрана в тот момент, когда он впервые увидел невесту. Его лицо преобразилось от любви, от шока, вызванного тем, что воплощение вечной красоты приближалось к нему в образе его невесты. Гости застыли в молчании перед совершенством и блаженным спокойствием Элизы. И только когда та остановилась перед алтарем, наваждение рассеялось и поднялся растущий гул голосов.
- Неправдоподобно! - говорил ей Джефри. - Мне наплевать на то, сколько в это вложено. Оно стоит того. Это принесет тебе славу большую, чем Приз Оукли. Мерседес следует позаботиться о достойном освещение в прессе.
Но сейчас бизнес не волновал Карен. Она слышала похвалы, гул одобрения, страстные призывы и зависть - но сейчас и это не имело значения. Это не было модным шоу, на которое она продает билеты. Она создала что-то особенное, удивительное, не зависимое от мнения других людей. Зная, как трудно было добиться такого эффекта, она упивалась результатом. Success d'estime - оцененный успех, о котором говорил Джефри, был лишь тоненькой корочкой на пироге. Карен откинулась на сиденье и слушала, как жених и невеста обмениваются клятвами в верности. Она чувствовала, что сейчас ей ничего не нужно от жизни.
Карен склонилась к Джефри.
- Мне плевать, что нам предложит Norm Со. Я не хочу продаваться.
Он повернулся к ней.
- Карен, это не вопрос выбора. Если мы не расширим компанию, то мы рухнем. Это наша единственная возможность.
- Но не после сегодняшних событий. Мы получим огромные заказы ото всех. Я знаю.
- Да, - скептически поддакнул он, - и еще большие финансовые проблемы.
Она поглядела на него, и ее губы были сжаты так же плотно, как и его.
- Я не продаюсь, Джефри, - решительно повторила она.
Часть вторая
Кайма и блуд
Одежда - это структура истории, строение времени.
Джей Кокс
12. Лиза и ее семейство
Лиза попыталась припомнить, когда в последний раз они с Карен вели действительно задушевную беседу. После ее неудачной попытки связаться с сестрой по телефону вышел номер журнала "Пипл" с фотографией Элизы Эллиот на обложке и со статьей о Карен внутри. В результате Карен, наверное, осаждают телефонные звонки, и не надо на нее обижаться. На этот раз пусть позвонит сама. Но звонка все не было. Ее обида на сестру возрастала. Делать ей было нечего. Уже долгое время Лиза томилась от скуки.
Но были и другие времена, когда она владела магазинчиком одежды, служившим прикрытием ее настоящих увлечений. Она была как наркоман, скрывающий свое наркотическое состояние видимостью деловой активности. Магазинчик отвечал всем ее запросам. Ей было куда пойти и отдохнуть от детей. Как хозяйка магазина одежды, она должна была быть соответственно одета, что давало ей возможность оправдать свою страсть к безудержному приобретению нарядов в манхэттенских магазинах, ощущать свою важность как потенциального оптового покупателя в демонстрационных залах Бродвея и даже исправлять проколы в выборе собственных нарядов - за Лизой замечали, что она вывешивала на продажу ношенные ею вещи как новый товар. Наконец, это давало ей нужный социальный статус, она завела очень полезные знакомства со своими клиентами. Ей даже удалось подружиться с некоторыми из них, иногда ценой скидки цен на покупаемую ими одежду. А то, что дружба оказывалась купленной, - об этом она не думала. Она не хотела думать о неприятном.
Ее сестра вела небольшое элитарное производство, она - небольшое торговое предприятие. До поры до времени все шло хорошо. Но конец был вполне предсказуемым, даже если она и не замечала его приближения. Единственный недостаток ее магазина состоял в том, что он не приносил дохода. Поначалу этого и не ожидалось. Затем, в богатые восьмидесятые годы, магазинчик как-то оправдывал себя. Но ее политика дисконтирования покупок влиятельных людей Пяти Городов сделала магазин убыточным даже до октябрьского черного понедельника на Уолл-стрит, положившего конец безудержному потреблению, при котором покупка новых вещей превращалась в разновидность спорта.
В конце концов Леонард топнул ногой. С закрытием магазинчика круг "друзей" Лизы стал катастрофически сужаться. Жизнь стала скучной. И каждый день становилась все скучней и тоскливей, в то время как бизнес ее сестры набирал силу, а компания К. К. Inc. разрасталась.
Но теперь, наконец, она сможет взять реванш. Устраивая bat mitzvah для дочери, она вновь оказывается в центре общественного внимания. Если она не сумела стать дельцом, то она проявит себя на социально-организационном поприще. Затеянное ею мероприятие люди запомнят надолго.
Вот уже несколько лет как она составляла список приглашенных, прочесывая старые счета своих клиентов, устаревшие адресные книги, вырезки из "Ньюсдей" и других местных газет со списками знатных посетителей благотворительных мероприятий, списки высшего эшелона прихожан храма и членов одного из клубов, в котором они с Леонардом до сих пор все-таки состоят.
Пытаясь держаться на плаву в кругах, к которым она так хотела принадлежать, Лиза уже погрузилась в благотворительную работу, но ее неспособность делать денежные вклады в благотворительные мероприятия или привлекать богатых меценатов свела всю ее активность к простой канцелярской возне: рассылке писем с приглашениями, распечатке циркуляров на принтере, сортировке почтовых отправлений - в общем совсем не к тому, чем она хотела заниматься. Нет, она покончит с организационной рутиной. Задумай она стать секретаршей, она прежде всего устроилась бы на работу.
Предстоящее мероприятие давало шанс воспроизвести некоторое подобие той блестящей позиции, которую в своем воображении она занимала в обществе, но которую в реальной жизни ей до сих пор не удавалось занять. Она не понимала, почему - ведь она знакома со многими и пыталась быть с ними милой и приветливой. Но даже если ей удавалось получить приглашение, то они с Леонардом всегда оказывались где-то на периферии, а не в центре внимания. Пригласив их однажды, их редко приглашали еще раз.
Лиза обвиняла во всем Леонарда. Конечно, кому может быть интересна беседа с местным дерматологом? Более того, даже среди пригородных дерматологов Леонард занимал десятое место снизу. Нет, он не говорил ничего неуместного об экземах или ance vulgaris, просто с ним было скучно разговаривать или же он вообще молчал. Ей надо было выйти замуж за настоящего доктора. Иногда ей хотелось его прибить, или попросить заткнуться, или же все-таки выдавить из себя что-нибудь интересное. Но как правило, груз социального общения он возлагал на нее, и она старалась поддерживать разговор, но чувствовала себя неуверенно и смущалась. Трудно состязаться с рассказами о посещениях Монте-Карло или путешествиях в Асуанскую долину. У нее не было в запасе таких блестящих историй. А говорить о нарядах - что ж, это было уместно, когда она имела свой магазин, но теперь она опасалась, что разговорами об одежде только навевает скуку на собеседников: доктор и миссис Саперштейн - записные городские зануды!
Но как такое могло случиться? Одежда играет такую важную роль в жизни женщины! В отличие от мужчин, одежда женщины - это марка, индикатор ее успехов в обществе; женщины никогда не забывают об этом. Любая девушка помнит, в чем она ходила на ту или другую тусовку, и даже без фотоснимков может в деталях описать, что на ней было надето. И уж конечно, любая женщина опишет вам в мельчайших подробностях свое свадебное платье. Мужчины вряд ли могут рассказать что-нибудь интересное о своем (обычно взятом напрокат) смокинге, да им и не надо. Но можете ли вы себе представить женщину, берущую напрокат бальное платье или свадебный наряд? Католички помнят, в чем они ходили на свое первое причастие. Тифф тоже запомнит свой наряд на bat mitzvah.
Одежда - это очень важно. Именно поэтому она так уважает свою сестру, даже несмотря на то, что не может "заполучить" наряды ее дизайна. По мнению Лизы, сестра была занята действительно важным делом. К сожалению, у Лизы не было ее умения создать наряд, а стало быть и возможности чудесным образом заработать на этом. Неудивительно, что Карен настолько замотана, что у нее нет времени позвонить ей. Лиза осознавала, что жизнь Карен заполнена работой и поэтому намного интереснее, чем ее жизнь. Она все время дает интервью, вращается в высших сферах и становится все более богатой и известной.
Деньги - вот что было главной заботой жизни Лизы, и эта забота день за днем тянулась красной нитью через все ее существование. Точнее не деньги, а их нехватка. Сразу после свадьбы Леонард какое-то время оплачивал ее счета и давал на руки столько денег, сколько она просила, но такая либеральная политика с его стороны ушла в далекое прошлое. Лиза вздохнула. Одна из неприятных реальностей ее жизни состояла в том, что она никогда не ценила то хорошее, что у нее было, когда оно было, и сожалела потом. Она думала, что у нее всегда будут деньги на все наряды, завтраки, маникюры и прически, которые ей захочется иметь или которые потребуются ее дочерям. Но реальность распорядилась иначе: то, что она считала необходимостью, оказалось роскошью, без которой вполне можно обойтись. Лиза не была склонна к самокопанию, но подспудно ей бы хотелось вернуть прошлое назад, когда она еще не потеряла те блага, которые имела.
Теперь от Леонарда слышался только один рефрен: "Надо урезать траты". Звучало по-медицински, как рекомендация к хирургической операции. Для Лизы это была ампутация; без ежедневных покупок, ланчей, благотворительных "работ" и салонов красоты у нее оставалось слишком много свободного времени. Она стала подумывать о работе у Сакса - может быть, дизайнером. Но деньги, которые она выручит себе на карманные расходы и удовольствия, вряд ли оплатят ту пытку, которой она подвергнется, когда ей придется обслуживать кого-нибудь из знакомых. Лиза никогда не хотела работать. Ежедневно ходить на работу, подчиняться суровой дисциплине требовательного начальства и прилежно выполнять монотонную рутинную работу - какой кошмар! Но на горизонте маячило нечто более страшное. В промежутках между своими монологами об "урезании в тратах" Леонард уже дважды предлагал ей пойти на работу к нему. Тогда он смог бы сэкономить на жаловании, которое он платит миссис Бекк. Быть с Леонардом целыми днями, скатиться до пошлого клише "провинциальная практика доктора и его жены" - нет, это свыше ее сил. Для Лизы это была бы катастрофа, похороны заживо. Она решила твердо стоять на своем.
К сожалению, Леонард тоже решил стоять на своем. Он не мог заставить ее заняться работой миссис Бекк, но мог лишить тех маленьких излишеств и удовольствий, на которые Лиза так рассчитывала при организации bat mitzvah. Леонард поставил ее перед ясным выбором: она работает с ним, и они могут потратиться на это мероприятие, либо - не работает, но и денег будет намного меньше. Поэтому Лиза мобилизовала всю свою созидательную энергию на то, чтобы достичь максимума возможного, сохранив свою пустую свободу.
Лиза удивлялась, почему у нее ничего не получается, а у сестры все идет хорошо. Но, напомнила она себе, Карен всегда была удачницей. И в том, что она добилась успеха, не было ничего удивительного. Она в этом никогда не сомневалась, хотя и не представляла себе, каких трудов это стоило ее сестре. Лизе всегда казалось, что той все дается легко.
А вот что удивило ее по-настоящему, так это ее замужество. Как ни крути, но Карен нельзя назвать красавицей, да и жить с ней не очень легко. Как ей удалось завлечь такого записного красавца как Джефри, было загадкой. Но, вспоминая их ссоры и примирения и то, как тот держался на расстоянии от сестры вплоть до того переломного года в ее жизни, когда удача, наконец, улыбнулась и ей, Лиза поневоле думала, что Джефри всерьез заинтересовался Карен только тогда, когда та достигла известности. Интересно, изменял ли он ей? Не похоже. Если и изменял, то был очень осторожен. Карен бы сказала ей, начни она подозревать Джефри в неверности. И пусть они стали меньше общаться друг с другом, они остались в близких и доверительных отношениях. Но почему все хорошее достается только старшей сестре? Разве не должно быть наоборот - приемышу похуже? Так или иначе, но фактически из ничего Карен умудрилась добыть себе прекрасного мужа и сделать прекрасную карьеру, а красавица Лиза теряет былое очарование, и жизнь ее катится в никуда.
Но пока каждое утро она бежит к почтовому ящику посмотреть поступившие за день карточки с подтверждением участия и отказами от приглашения на bat mitzvah. У нее был составлен список с четырьмя колонками фамилий: "Наиболее желательные", "Второго порядка", "Родня", "Обязательные". Фамилии нередко повторялись в разных списках - например, Карен попадала и в колонку "Наиболее желательных", и в "Родню". Лиза надеялась, что если она выдержит правильные пропорции по составу приглашенных и хорошо организует мероприятие, то получит еще один шанс играть надлежащую ей роль на социальной сцене Пяти Городов. Лиза жила надеждой.
Но сегодняшняя почта разочаровывала. Пришел отказ от Мариан Ласкер и ее мужа, научного сотрудника. Зато, к сожалению, поступило подтверждение от кузена Леонарда - Морти, болезненного водопроводчика с хронической инфекционной экземой, которого она включила в число приглашенных по настоянию Леонарда. Он приедет со всем своим запаршивленным семейством. Черт! Это значит четырьмя местами меньше для остальных. Лиза с отвращением отбросила карточки и собралась одеваться. Но до этого надо заглянуть в ванную комнату и проверить свой вес на "мистере Scale".
Много лет Лиза следила за тем, чтобы ее вес не отклонялся от нормы больше, чем на три фунта. В этом процессе она была бдительной и усердной. Взвешивание на "мистере Scale" входило в обязательную часть ее дневного распорядка, и это позволяло ей убедиться в том, что ее тело находится под ее контролем, и испытывать гордость за успешно поддерживаемую физическую форму. Еще когда она учила своих девочек чистить зубы, она привила им привычку взвешиваться на весах каждый день и даже вести беседы с "мистером Scale". Уча детей, она привыкла к этому и сама. Вот и сейчас, войдя в ванную комнату, она ритуально засюсюкала:
- Мистер Scale, прости меня. Я была хорошей девочкой. Но вчера я поела соевого соуса, правда, очень немножко.
Она играла в эту игру со Стефани и Тифф до тех пор, пока Тифф не разъярилась на нее и не перестала играть в "мистера Scale". Тифф теперь все время злится, и вместе с сестрицей они превратили ее жизнь в сплошное несчастье. Очевидно, что Тифф исходила завистью к Стефани. Немудрено - Стефани была совершенной красавицей. Наверное, трудно иметь сестру, состязаться с которой - абсолютно безнадежное занятие. Слава Богу, что везучая Карен не уродилась к тому же и красавицей, подумала Лиза и тут же устыдилась собственных мыслей. Теперь "мистер Scale", наверное, накажет ее за то, что она так плохо подумала о ближнем, и сделает ее жирной.
Если Лиза понимала проблемы Тиффани, то уж никак не могла понять, почему та даже не пытается их решить. Карен прилагает много усилий, чтобы держать себя в форме. У Тифф это тоже получилось бы при правильной диете и с помощью матери.
С опаской - не потолстела ли она? - Лиза наступила на весы и застонала, увидев, что шкала показывает два фунта лишнего веса. Лиза была убеждена, что тридцать семь лет - критический возраст женщины для поддержания своей фигуры в форме. Она с ужасом наблюдала за тем, что случается с женщинами ее возраста, и была решительно настроена сохранить свой живот плоским, а свои ноги такими же стройными, какими они были у нее всегда. Проклятый соевый соус! Это, наверное, вес воды, которой она напилась из-за того, что он такой соленый. Придется ограничиться фруктовыми блюдами к ланчу и на обед и проделать упражнения повышенной трудности во время утренней гимнастики. Она поглядела на себя в зеркало ванной комнаты, не выпятился ли живот? Чувствуя себя очень несчастной, она пошла в чулан выбрать одежду, которая не облегала бы талию. Зазвонил телефон. Думая, что это Карен наконец-таки дозвонилась до нее, Лиза поспешно сняла трубку и услышала незнакомый голос:
- Миссис Саперштейн?
- Да?
- Я звоню вам по поводу журнала "Дом и его сад", - говорил незнакомый голос с придыханием. - В прошлом вы были подписчиками нашего журнала, и мы подумали, что…
Дерьмо! Это оказался настырный и навязчивый торговец по телефону. В один из своих приступов "урезания трат" Леонард отменил подписку на все выписанные Лизой журналы. Теперь она потихоньку от него покупала их в газетных ларьках по инфляционным ценам. Но Лиза не покажет своего раздражения этому торговцу в телефонной трубке, он не должен ни о чем догадаться.
- Как хорошо, что вы позвонили, - сказала она сладким голосом. - Если бы вы знали, каким интересным мне кажется ваш журнал. Я не понимаю, как мы могли забыть подписаться на него в этот раз. Но мы были так заняты.