- Я имею в виду суперфинал. Борьбу за право называться самой романтической парой в мире. Вы ведь наверняка тоже тренируетесь от зари до зари?
У меня подкосились ноги.
- Что вы имеете в виду? - пролепетала я срывающимся голосом.
Похоже, только мы с Джереми не подозревали о том, какую свинью нам здесь подложили.
Пришел черед Шелли удивляться.
- Как что? - оторопев, спросила она. - Мы должны доказать всем, насколько сильно любим друг друга. - Лицо ее вдруг прояснилось. - Или вы шутите?
Я растерянно помотала головой. Джереми заметно побледнел.
- Мы должны отвечать на вопросы о привычках своих избранников, - терпеливо объяснила Шелли. - Причем ошибиться нельзя. Например, если вы скажете, что Дэвид предпочитает желе из черной смородины, тогда как на самом деле его любимое желе следует приготовить из логановой ягоды, то вы сразу выбываете из дальнейшей борьбы. Хотя, конечно, ни одна из нас не допустит столь чудовищной ошибки.
- Конечно, - поспешно согласилась я, холодея. Ведь я и номера телефона Джереми до сих пор наизусть не знала, не говоря уж о его привычках.
- Представляю, как это будет потешно! - восторженно воскликнула Шелли, хлопая в ладоши.
- А по-моему, затея совершенно дурацкая, - изрек Марк из Брисбена.
- Ну, не будьте букой. - Шелли забавно надулась. - Давайте начнем, девушки, я хочу знать, что вы написали о своих любимых. Если хотите, я первая зачитаю свою элегию.
Я вздохнула с облегчением. Если повезет и окажется, что в американской версии любовного признания не было ограничения на количество слов, то мы все успеем отправиться к праотцам, прежде чем Шелли закончит чтение. Тем более что свой экземпляр я все равно с собой не захватила.
- "С первого же взгляда на Люка, - нараспев начала Шелли, - я помяла, что нам суждено состариться вместе и встретить пятидесятилетие, сидя на парадном крылечке…"
Джереми зевнул. Широко и с подвыванием. Настолько громко и неприлично, что Шелли осеклась.
- Это из-за разницы в часовых поясах, - пояснила я.
Шелли кивнула и продолжила чтение:
- "Ничто на свете не доставляло мне такого счастья, как процесс приготовления сандвичей для моего возлюбленного…"
Маргарита согласно закивала.
- "А за честь носить на пальце подаренное им обручальное кольцо я отдала бы полмира".
На этот раз зевнула Пенни. Протяжно и с повизгиванием.
- По-моему, она из психушки сбежала, - шепнул мне на ухо Джереми.
- Похоже, - ответила я. - Меня уже мутит от нее. А как твой живот?
Джереми воззрился на меня с недоумением, граничащим со страхом. Должно быть, решил, что заболевание Шелли передалось мне. Я же просто решила доказать ему, что тоже не обделена смекалкой, особенно в решающую минуту.
- Извините, Шелли, - перебила я. - Нам бы очень хотелось дослушать вашу элегию до конца, но, к сожалению, у Дэвида колики в животе…
Все в ужасе посмотрели на Джереми.
- Ничего страшного, - поспешно добавила я. - Это просто из-за жары и непривычной пищи. У мужчин это бывает.
Шелли поспешно прикрыла рот ладонью. Должно быть, из опасения подцепить от Джереми какую-нибудь заразу.
- Вам нужно отдохнуть, - сказала она, не отнимая руки от губ. - Хотя жаль, конечно, нам будет недоставать вас.
Джереми отважно кивнул, и мы проследовали к дверям. Уже снаружи я услышала слова Шелли:
- Ох уж эти спесивые англичане! Вечно страдают стиснув зубы.
Так закончился наш первый день на роскошном курорте. Лежа на огромной кровати и глядя, как вращаются под потолком лопасти огромного вентилятора, несущего нам благословенную прохладу, я спросила:
- Ну как, живот больше не болит?
Вместо ответа Джереми пылко обнял меня, а потом принялся покрывать поцелуями все мое тело, стараясь не пропустить ничего, хотя шампанского у нас больше не было. Час спустя, пыхтя от усилий, мы раскатились в разные стороны.
- Сегодня ты была под стать львице, - сказал Джереми. - Или тигрице. Дикой и свирепой.
В ответ я свирепо, по-тигриному, зарычала. И тут же горько в этом раскаялась. Стены бунгало, похоже, были бумажными. Во всяком случае, я явственно расслышала звук поцелуя, а потом голос Шелли:
- Спокойной ночи, Люк.
- Спокойной ночи, Шелли.
Господи, нам только ковбойской четы тут не хватало!
Глава 26
Второй день нашего отдыха пришелся на 14 февраля. В предотьездной спешке и суете я вконец утратила счет времени. Так вот, проснувшись самым солнечным за всю свою жизнь утром Дня святого Валентина, я не увидела рядом Джереми. Вместо его головы на соседней подушке покоился маленький конверт, на котором было начертано мое имя.
Я резко приподнялась и села. До сих пор мне никогда не доводилось находить в постели адресованных мне же конвертов. Более того, мне и записок-то никогда не писали. Разве что я получала их от босса в компании "Хаддерстон хеви инжиниринг". Он однажды оставил мне записку с требованием купить побольше скрепок. С колотящимся сердцем я вскрыла конверт и ахнула.
"Я понимаю, что с тех пор прошло двадцать лет, но отвечу: да, я согласен быть твоим Валентином".
Я счастливо захихикала, вспомнив открытку, которую подсунула Джереми 14 февраля 1979 года. В тот же миг дверь распахнулась, и вошел Джереми. Он только что искупался, вода с него стекала ручьями, а в руке он держал огромную коническую раковину размером, должно быть, с половину моей головы. Увидев, что я проснулась, Джереми поднес раковину к моему уху, чтобы я послушала, как шумит прибой.
- Поздравляю, - промолвил он, целуя меня.
Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг расплакалась. От счастья - порой подобное со мной случается. Такая уж я дуреха. Почему-то сразу начинаю представлять, что настанут времена, когда от моего счастья останутся одни воспоминания. Это уже в привычку вошло. И еще я начинаю скучать по близким мне людям заранее, примерно за неделю до их отъезда. Потом, правда, почти не замечаю их отсутствия.
- А я вот ничего тебе не купила, - призналась я, всхлипывая и вытирая слезы. - Так торопилась, что праздник совсем из головы вылетел.
Вложив мне в руки раковину, Джереми ласково улыбнулся и сказал:
- Мне нужно лишь одно - быть рядом с тобой.
Слова эти поразили меня в самое сердце. О таком счастье я даже мечтать не смела. Мне захотелось петь и смеяться от радости.
А тем временем за стеной пробудились наши соседи. Сначала я услышала радостный визг Шелли, а потом многозначительное поскрипывание матраса.
За завтраком прекрасная половина самой романтичной пары Соединенных Штатов была с ног до головы разодета в сердечки. Розовые сердечки в ушах. Розовое же платье, расшитое сердечками. Сердечки красовались даже на белых носках Шелли.
- Очаровательно, да? - проворковала она, поздоровавшись со мной. - Люк сам выбрал для меня этот наряд. Поразительный вкус для мужчины, да?
Вкус Люка и в самом деле поражал, но не в том смысле, который вкладывала в это слово его невеста. Однако я улыбнулась в ответ. Во-первых, оказавшись на Антигуа, можно позволить себе быть великодушной, во-вторых, преподнеси мне утром Джереми вместо ракушки розовые пляжные тапочки с сердечками, я бы их обязательно нацепила.
После завтрака я уселась писать домой открытки. Хотя после нашего приезда на остров не прошло и суток, впечатлений у меня уже было хоть отбавляй. Поглядывая в сторону моря, я то и дело протирала глаза, до сих пор не в силах поверить, что вода бывает настолько синей. Да что там открытка, я могла бы про местные красоты поэму сочинить!
"Милая Эмма! - написала я. - Жизнь прекрасна. Утром Джереми подарил мне потрясающую ракушку, которую нашел в море. Живу в настоящей сказке. Поцелуй за меня Пушистика".
Открытка, отправленная родителям, содержала стандартный набор банальностей. В конце я приписала: "Страшно жаль, что здесь нет вас". Мамочка разобиделась бы насмерть, не напиши я, как скучаю без нее. Я попыталась представить, как идет подготовка к празднованию дня рождения бабушки. Впрочем, я не долго ломала над этим голову.
Прилепив последнюю марку, я вдруг обнаружила, что у меня осталась еще одна открытка с маркой.
- Тебе есть кому домой открытку послать? - спросила я Джереми, который валялся на лоджии, прикрыв от солнца нос только что купленным детективным романом.
- Нет, - лениво ответил он. - Мне даже вспоминать про дом не хочется, не то что открытки отправлять.
Но мне было жалко открытку. Тем более что марку я успела облизать.
Сама не знаю, что на меня нашло, но вдруг я поняла, что должна отправить эту открытку Дэвиду. Но вовсе не для того, чтобы над ним поизмываться, поймите меня правильно. По крайней мере так я себе сказала. Просто я хотела объяснить ему, что зла на него не держу и согласна по возвращении с Антигуа рассмотреть вопрос о том, чтобы мы вновь стали друзьями. Если, конечно, он не станет меня обижать.
"Милый Дэвид! - написала я. - Шлю тебе привет со знойного Антигуа. В тени здесь восемьдесят градусов, пекло страшное! Одно спасение - коктейли, которыми тут без конца всех членов клуба пичкают. До скорой встречи. Твоя Эли". Поначалу я решила было поцелуев не присовокуплять, но затем все-таки парочку приписала. Чтобы не вредничать.
Отнесла открытки в вестибюль и передала портье. Потом с чувством добросовестно выполненного долга разоблачилась, оставшись в розовом бикини (в конечном итоге меня все-таки выручила Эмма), и с радостным визгом плюхнулась в бассейн. Плескалась я с таким усердием, что забрызгала детектив, прикрывавший нос Джереми.
- Эй, кто там резвится, как влюбленный дельфин? - окликнул меня Джереми.
А почему бы мне и не резвиться? Я и спросила Джереми, когда еще резвиться, если не сейчас? Кругом такая красотища, а в старой доброй Англии сыро и промозгло. Достаточно лишь пальцем щелкнуть, и тебе принесут тропический коктейль "Пина-колада" или "Куба-либра". Если здесь не резвиться, то отдыхать надо в спокойных и тихих местах. Вроде морга.
Осознав свое поражение, Джереми отложил книжку в сторону и, в свою очередь, рыбкой нырнул в бассейн. Я и оглянуться не успела, как он подплыл ко мне и заключил в медвежьи объятия. Игриво чмокнул в нос, и я тут же почувствовала, что в мое лоно упирается нечто твердое.
- Ну-ка кончай!.. - прикрикнула я.
Я хотела сказать "кончай хулиганить", но Джереми помешал, впившись в мои губы жадным поцелуем.
- Через полчаса, - ответил он наконец, вытаскивая меня из бассейна и увлекая в бунгало.
И вот настал наш второй вечер на тропическом острове. Войдя в ресторан, мы собрались было занять свои привычные места за круглым столом, когда к нам подскочил метрдотель и извиняющимся тоном сообщил, что, к превеликому его сожалению, места с видом на море сегодня обещаны другим. Я обрадовалась, так как мечтала уединиться с Джереми за тихим угловым столиком, но не тут-то было. Самые романтичные американцы вскипели и накинулись на беднягу.
- Как это - другим?! - завизжала Шелли. - Какого черта? Мы - самая романтическая пара Соединенных Штатов! И кто, хотела бы я знать, больше нас заслуживает столика с видом на море?
- Кандида Бьянка, - спокойно ответил метрдотель.
Я не сразу расслышала, что именно он сказал, но по реакции Шелли догадаться было несложно. Челюсть ее так отвисла, что Шелли сделалась похожей на огромного окуня, которого мы с Джереми видели днем, плавая с маской и трубкой среди рифов.
- Кандида Бьянка? - переспросила она.
Тут и я изумилась. Да и глаза всех окружающих полезли на лоб.
- Как, здесь Кандида Бьянка? - тупо спросил Люк. - В нашем отеле?
С таким благоговейным лицом моя мама говорила разве что про папу римского.
- Она приезжает сюда каждый год, - пояснил метрдотель. - И сидеть предпочитает именно за этим столом.
- Да Бога ради! - восторженно воскликнула Шелли. - По мне, так пусть хоть на коленях у моего жениха сидит, если захочет. Такая потрясающая актриса! Настоящая звезда. Господи, просто не верится, что мы ее увидим. Передайте, что мы ее страстные поклонники.
- И мы тоже, - вставил Джереми, глаза которого заблестели, как у ребенка, увидевшего живого Сайта-Клауса. Затем он достал из кармана какую-то бумажку и протянул метрдотелю со словами, чтобы тот попросил мисс Бьянку подписать ее для Джереми. Если она будет в настроении, конечно.
- Говорят, она никогда не дает автографов, - сказала Шелли. - По крайней мере с тех пор, как один чокнутый пригрозил убить себя, а заодно расправиться с президентом Клинтоном, если она не выйдет за него замуж.
- Да, это был настоящий кошмар, - подтвердила я, вспоминая репортажи об этом эпизоде.
Кандида Бьянка выходила из модного голливудского ресторана под руку с Кевином Костнером, как вдруг к ним подскочил какой-то псих и подсунул ей под нос листок бумаги. На нем были начертаны его требования: "Станьте моей женой, или я убью президента". Затем он распахнул пиджак и продемонстрировал взрывчатку, прилепленную к его груди липкой лентой. В количестве, вполне достаточном, чтобы взорвать весь Лос-Анджелес.
- Просто не представляю, как она это выдержала! - с придыханием промолвила Шелли.
- Она гениальная актриса, - добавил Люк.
- Вы уже видели, как она сыграла в "Двенадцати рождественских днях"? - спросила Шелли.
В Англии этот фильм вышел на экраны в конце ноября. Кандида играла в нем кроткого ангелочка, пытающегося наставить всех падших и заблудших на путь истины. Мне стоило превеликих трудов уговорить Дэвида посмотреть этот фильм вместе со мной. Интересно, как сложились бы наши дальнейшие отношения, согласись я тогда на его предложение сходить на новый кровавый боевик с участием Жан-Клода Ван Дамма?
Тем временем нас препроводили за стол, который оказался у самой двери на кухню. Едва мы расселись, как в зале воцарилась гробовая тишина, а метрдотель согнулся в глубоком поклоне, встречая знатную гостью - суперзвезду последнего сезона и самую высокооплачиваемую голливудскую актрису. По сравнению с ее головокружительным успехом померк даже наделавший в свое время столько шума взлет Джулии Робертс.
- Боже, как она прекрасна! - промолвила Шелли, завороженно пожирая Бьянку глазами.
- А мне казалось, что ростом она выше, - заметила я, но никто на мою реплику внимания не обратил.
Тем временем Кандида Бьянка величественно проплыла по залу. На ногах у нее были сверкающие золотистые туфельки на немыслимо высоких каблуках, а искрящееся платье облегало ее гибкое, статное тело подобно второй коже. Эффект был сногсшибательный. Особенно в сочетании со светло-бронзовым загаром, подчеркивавшим ослепительную белизну зубов. Длинные черные волосы, которые она носила распущенными в роли латиноамериканской соблазнительницы из фильма "Августовская луна", сейчас были зачесаны наверх и уложены на затылке. Как в последнем фильме, где Кандида сыграла несгибаемую женщину-адвоката. Ей дали прозвище Хамелеон за способность одинаково убедительно изображать белую босячку с рабовладельческого Юга или иудейскую принцессу. Причем в любой роли она казалась одинаково обворожительной.
Всех поразило, что в ресторан она вошла одна, без сопровождения. Ни на кого не глядя, прошествовала Кандида за свой стол и уселась лицом к морю. Еле слышным шепотом сделала заказ и любовалась сказочным видом на бухту до тех пор, пока официанты не принесли блюда.
Вокруг меня все пожирали ее глазами.
- Хочешь, поменяемся местами? - предложил мне Джереми. - А то тебе шею на сквозняке продует.
Я с благодарностью приняла его предложение и лишь потом сообразила, что с моего места ему было куда удобнее глазеть на Кандиду Бьянку.
Ужин уже подходил к концу, и мы с трепетом следили, как метрдотель робко пытается сдержать данное Джереми обещание и взять у звезды автограф. Когда метрдотель протянул ей клочок бумаги и указал на Джереми, Кандида сначала нахмурилась, но затем, посмотрев на моего кавалера, даже улыбнулась. Затем нацарапала что-то на бумаге, встала и быстро направилась к выходу, но перед самой дверью остановилась и приветливо помахала Джереми рукой.
В ожидании метрдотеля Джереми нетерпеливо ерзал на стуле, словно пушистый кот, которого одолели блохи. Вокруг нас сгрудились романтические пары. Шелли, не скрывая волнения, заявила, что изучала графологию и с удовольствием проанализирует для нас автограф с профессиональной точки зрения.
- Каким цветом воспользовалась Кандида? - спросила она.
- Красным, - ответил Джереми.
- О, это свидетельство страсти, - с серьезным видом констатировала она. - Красный цвет самый эротичный. Вам повезло.
- Но она просто взяла ручку, которую дал ей метрдотель, - возразила я.
- Так что там написано? - вмешался Марк, самый романтичный австралиец по определению, хотя, на мой взгляд, он куда больше преуспел бы, если бы пас овец или разводил кенгуру.
- Э-э… здесь только ее имя, - робко проблеял Джереми, в то время как мы все, расталкивая друг друга, пытались разглядеть священный автограф.
- И номер ее комнаты! - вдруг прогудел Марк. - Вот это да! Вы ее покорили, дружище!
- Постой-ка! - строго одернула его Маргарита, кивком указывая на меня. - Ты на что это намекаешь?
- Ой, извините, Элисон, - пролепетал Марк, краснея до ушей.
- Джереми, это правда номер ее комнаты? - спросила я, тщетно пытаясь скрыть ревность.
- Нет, - поспешно ответил Джереми. - С какой стати? Это просто дата. Видишь - "четырнадцать" и "шесть"? Это значит - четырнадцатое июня.
- Но ведь сейчас февраль, - напомнила Шелли.
- Как, она написала "шесть"? - Голос Джереми предательски дрогнул. - Она просто ошиблась.
Не знаю, как остальные, но я Джереми поверила. В конце концов, каким бы красавцем он ни был для меня, вряд ли он мог показаться Кандиде настолько уж лакомым кусочком. Ну кто, согласитесь, будучи в здравом уме, может поверить, что суперзвезда, способная отведать на завтрак самого Брэда Питта, вдруг вздумает покуситься на ничтожного программиста из английского захолустья? Пусть даже он и отвечает за компьютеризацию всей Восточной Европы…
- Что ж, похоже, она вовсе не стерва, - провозгласил Люк. - Завтра я тоже попробую взять у нее автограф.
- Это исключено, - жестко отрезала Шелли. - Не приставай к ней. Она сюда отдыхать приехала.
- Ха-ха! - в один голос воскликнули Пенни, Маргарита и я.