Она невольно улыбнулась и неожиданно почувствовала зверский голод. С утра болтаться на морозе, плеснув в себя наспех чашку кофе, - дело неблагодарное, требует компенсации хотя бы хорошим обедом. Вспомнились ароматы "Ледяного дома", Маша сглотнула слюну.
- Хорошо, но при условии, что вы не будете меня пытать об антиквариате.
- Могила! - шутливо поклялся любитель старинных вещиц и потянул ее за руку: - Пойдемте быстрее к машине, не то сейчас вы окончательно замерзнете и превратитесь в ледышку. А мне совсем не хочется выставлять вас третьей у входа в мой ресторан.
…Маленький подвальный ресторанчик в подметки не годился "Ледяному дому". Черно-белые клетчатые скатерти, простая мебель, голые стены - любой дизайнер покраснел бы от стыда за своих собратьев. Разочарованная клиентка повела носом, стараясь уловить запахи и по ним определить качество здешней кухни.
- Шеф-повар - француз из Прованса, - уловил жалкие потуги спец. - Готовил самому Депардье, а Жерар знает толк в хорошей еде.
- Депардье ваш знакомый?
- Встречались, - проигнорировал иронию ресторатор. - Здесь подают потрясающего зайца в апельсиновом суфле. Хитрый Мишель не выдает рецепт, как я к нему ни подъезжал.
- Знаете французский?
- Нет, в языках я, увы, не силен. На бытовом уровне общаюсь по-английски, чуть получше знаю болгарский с польским, вот и все.
- Не так мало.
- Ерунда, не моя заслуга. Приятель болгарин, он и поднатаскал. Славянские языки вообще друг на друга похожи, у них же общий праязык.
- А польский?
- Тоже благодаря личным контактам, правда, менее приятным.
…Этот кухонный дока действительно знал немало. Правда, знаниями был нафарширован, как баклажан всякой всячиной, но выходило интересно и вкусно. Рассказчиком он оказался занятным: остроумным, не лезущим за словом в карман. Мария впитывала новую информацию, с удовольствием поглощая хваленого зайца. Когда перешли к кофе, за окнами стало темнеть. Известное дело, зимние сумерки самые ранние и всегда с намеком не засиживаться на чужой территории. Она подчеркнуто озабоченно посмотрела на часы.
- Понял, - улыбнулся Стернов и поискал глазами официанта. - Спасибо, Мария, что согласились со мной отобедать. Вас подвезти?
Нет, сама попрется в потемках! Если б не этот дурацкий обед, давно отдыхала бы дома. Под пледом, с чашкой кофе, перед уютно бормочущим телевизором или с книжкой в руках, а не развешивала уши, глядя на ночь.
- Нет, спасибо, мне недалеко. После сытного обеда полезно прогуляться.
- Как знаете, - равнодушно бросил Стернов и уткнулся носом в поданный счет.
В метро она покипела от злости, но быстро остыла (подобные типы эмоций не стоят) и переключилась на собственные проблемы, требующие действительно серьезного к себе отношения. Проблемы дышали в затылок, наскакивая одна на другую, решений не просматривалось даже на горизонте. Во-первых, квартира. Жить на отшибе в двухкомнатной хрущобе становилось все тягостнее и сложнее. Добираться до работы - одна головная боль. Мария перепробовала разные варианты, каждый был с нервотрепкой и занимал полтора часа, а то и все два. Она больше уставала от дороги, чем от рабочих дел. Это угнетало и вызывало тихую ненависть к околотку, в котором жила. Требовалась срочно машина или жилье в приличном районе, на то и другое не было денег. Во-вторых, становился проблемным мифический герой, который рыскал в поисках золотого руна по убогим деревенькам России, не гнушаясь свалками и блошинкой. Гордое "Ясон" прилепилось не к тому адресату, этому скорее подошло бы "хламида", поскольку чета Подкрышкиных рядилась в солидных антикваров неумело и тупо. Новая сотрудница осознала довольно быстро, что бросила якорь в ил: вязкий осадок не гарантировал надежности причала. После первой зарплаты, которой едва хватило до следующей, несмотря на удачную сделку с участием эксперта, она уныло признала, что приличных денег здесь не видать, а вот корысть, дилетантство и жадность мозолили глаза на каждом шагу. Мария удивлялась, как "Ясон" вообще умудрялся не пускать пузыри. Через три месяца стало очевидно, что работу также необходимо менять. Эти обмены, плодившиеся со скоростью мысли, не давали покоя, жужжа в голове, точно осы. Чтобы разогнать назойливых насекомых с их ядовитыми жалами, требовалось одно: деньги. Но где достать столько, чтобы разом от всех избавиться, не охочему до коммерции искусствоведу казалось неразрешимой задачей.
- Машенька, - вывел из задумчивости знакомый голос, - вот так встреча!
- Добрый вечер, Тимофей Иванович, - она поднялась с обшарпанного дерматина, - садитесь.
- Нет-нет, я вот молодого человека попрошу подвинуться, можно? - парень молча скользнул задом в сторону. - Спасибо. А ты, Машенька, разве по этой ветке ездишь? Твоя ведь, кажется, серая? - проявил осведомленность товарищ по работе.
- Серая.
- А почему без провожатых? В Москве вечерами красивой девушке одной ходить небезопасно.
- Я не боюсь. А опасности нас поджидают и днем.
- Это правда, - со вздохом поддакнул Тимофей Иванович. - Я вот, Машенька, от сына еду. Покушение было сегодня на оболтуса моего, машину взорвали. Сам-то Геннадий, слава Богу, не пострадал, а водителю досталось. Я, как по радио услышал, так и рванул к Генке. Родительское сердце отходчивое, в такие моменты забывает про все обиды.
- Почему же сын не отправил вас домой на машине?
- Э, нет, я уж лучше своим ходом. Как говорится, тише едешь, дальше будешь.
- Осторожно, двери закрываются, - пробубнил механический голос. - Следующая станция "Фрунзенская".
- Господи, - опешила ротозейка, - я же кольцевую проехала!
- Успокойся, Машенька, - пресек попытку вскочить Тимофей Иванович. И вдруг неожиданно предложи: - А знаешь что, пойдем ко мне в гости! Чайку попьем, у меня торт вкусный, "Птичье молоко" называется, пробовала?
- Девчонкой я его обожала.
- Ну вот, - довольно улыбнулся зазывала. - Правда, уважь старика, Маша. Ко мне уже давно в гости никто не захаживает. Как жену похоронил, так все боевые друзья разбежались. Понять их можно: дом без хозяйки пахнет не пирогами, а одиночеством. Кому охота сиротством дышать? Кстати, сегодня ровно пять лет, как Анюты моей не стало, день в день. Пойдем, Машенька, помянем ее светлую душу. Очень уж ты на нее похожа, как срисована. Только Аня брюнетка была, а ты светленькая.
- Хорошо, - решилась Мария, - но только ненадолго, завтра рано вставать.
- Спасибо, Машенька! - просиял старший Козел. - А за дорогу не волнуйся, я такси вызову и номер запишу, чтобы не вздумал шутки шутить, - отставной полковник обычно изъяснялся короткими, рублеными фразами, не разговаривал - вколачивал гвозди. Но с Машей его лексикон выворачивался наизнанку, делая нелепым словесный прикид.
…Тимофей Иванович скромничал, когда хвастал своим жилищем. Огромная трехкомнатная квартира сияла чистотой и вызывала желание потянуть с уходом.
- А кто вам убирает, - с интересом оглядывалась гостья, - домработница?
- Еще чего, стану я сюда чужих допускать! Сам я убираюсь, Машенька, сам. Надо же чем-то заполнять выходные? Да и не привык я без дела сидеть. Раздевайся, проходи. Хочешь руки помыть? Вот ванная, туалет рядом. У нас ведь в армии больше всего ценились порядок и дисциплина. Это на гражданке шалтай-болтай, а у военных не забалуешь. Подраишь пару раз вне очереди нужник, сразу вся дурь выскочит. Я, Маша, терпеть не могу лентяев, с малолетства приучен к труду. Хоть плотничать, хоть малярничать, хоть по электрике - все сам, - докладывал рукастый хозяин, подавая гостье чистое полотенце. - Это детки у меня косорукие, разбаловала их жена. Все жалела, что приходится часто отрывать от друзей, от школы. Нас же первое время где только не помотало! Ты сладкое любишь?
- По настроению.
- Будем считать, что для моего торта у тебя сейчас самое подходящее, согласна? - Она молча улыбнулась. - Вот и молодец, ненавижу кривляк. Присаживайся, Машенька, к столу, поухаживаю за тобой, давно себе такой роскоши не позволял, - он ловко разрезал торт, заварил чай, выставил на стол беленькую, пару рюмок, консервированные огурцы из банки, нарезал тонкими кружками салями и не умолкал при этом ни на минуту - Побросало нас по Союзу достаточно, в каком только округе не был. И в Северо-Кавказском, и в Туркестанском, Дальневосточном - везде Родине служил. После академии забрали в Генштаб. Сначала дали жилье в Кузьминках, потом, когда я возглавил отдел, переселили сюда. А ты, Машенька небось коренная москвичка?
- Да.
- Так я и думал. Ну что, дочка, помянем жену мою, Анну? Царство ей небесное, как говорят. Я хоть в Бога не верю, но обычаи соблюдаю, - он поднял рюмку. - Давай выпьем за ее легкую душу. Небось радуется сейчас на небесах, что мужу есть хоть словом с кем перемолвиться, - он понюхал водку. - Хороша! - и осушил одним глотком хрустальную стопку. - Закусывай, Машенька, не стесняйся.
"Дочка" молча захрустела огурцом.
- А у самой-то родители есть?
- Умерли.
- Оба?
- Да.
- Ну что ж, давай помянем и твоих, - Тимофей Иванович снова наполнил рюмки. - Царство небесное… Как звали-то?
- Татьяной и Николаем.
- Пусть земля будет пухом Николаю и Татьяне, - опрокинул стаканчик и, не закусывая, потянулся к чайнику: - Может, чайку?
- Спасибо.
- Имя хорошее у твоей матери, русское, - хлебосольный хозяин вывалил на тарелку огромный кусок торта и придвинул гостье.
- У меня бабушка была немка, Генриэтта.
- Надо же! А немчура, дураки, с нами воевали. Лучше бы их бабы в мужиков наших влюблялись, как твоя бабушка, да рожали красивых детей. Любовь - она куда лучше войны, - на тумбочке зазвонил телефон. - Извини, Машенька, - Тимофей Иванович снял трубку. - Козел слушает! - в следующую минуту лицо его вытянулось, и бывший танкист гаркнул командным голосом: - Прекрати, и слушать ничего не хочу! Мы с твоей матерью прожили тридцать лет, а ты, как шар от лузы к лузе гоняешь, не знаешь, в какую броситься. Смотри, сын, не пробросайся, - помолчал, выслушал абонента и сурово добавил: - Жизнь, Гена, не бильярдный стол, по бархату бесконечно кататься не будешь. А сейчас, прости, занят, гости у меня.
Размноженная гостья старательно жевала "Птичье молоко" и запивала торт чаем, избегая смотреть на хозяина. Она случайно оказалась чужой среди своих, когда невольно услышала слова, предназначенные не для посторонних ушей. Это явилось намеком, что пора выдвигаться из гостеприимного дома.
- Спасибо, Тимофей Иванович, пойду, поздно уже.
- Конечно, только вызову такси, самолично тебя посажу и поедешь. Но даже тогда не говори мне "спасибо", это я должен тебя благодарить, понятно? - Он выудил из-за телефонного аппарата записную книжку, нацепил очки и зашелестел потрепанными листками с едва заметными буквами по краям. - Ага, есть!
Заказ приняли без слов, обещали в течение часа выполнить. Этого времени хватило с лихвой, чтобы договориться о том, с чего круто изменится жизнь сговорчивой гостьи. Правда, сама она знать об этом пока не могла.
А отставной полковник оказался не только любящим отцом, отчаянным тактиком, хитрым стратегом. В нем по-прежнему жил наивный мальчишка, который упрямо верил в волшебную силу игры.
Глава 4
Май, 2002 год
В углу огромной студии, вместившей бездельников разных мастей, охочих выпить и закусить на халяву, внимательно разглядывала небольшую картину молодая высокая женщина. Строгий черный костюм, белая блузка, черные лодочки без каблуков, гладкая прическа с пучком на затылке, очки в тонкой оправе - вокруг нее была пустота, какая образуется, если в стаю вдруг залетает чужак, вызывающий у других настороженность и опаску. Геннадий подошел к одиночке, которую, кажется, ничуть не тяготило ее одиночество.
- Нравится?
- Да.
- Чем?
- Именно это я пытаюсь понять. - Женщина повернулась лицом, и подошедший остолбенел. С безразличной вежливой улыбкой на него смотрела Ольга Ивановна Высоцкая - школьная англичанка, первая любовь, идеал, под который он безуспешно подгонял всех встреченных после баб. И тяжелый крест, о каком не подозревала ни одна живая душа - ни сбросить, ни молиться, ни опереться, только тащить на себе. - Боюсь, пока не пойму, чем притягивает эта картина, отсюда никуда не уйду.
- Думаю, моему другу будет приятно, что его фантазии вызывают такой интерес.
- И как всегда, окажешься прав, дорогой! - перед носом вырос Валентин Коваль, хозяин сегодняшней тусовки, художник, чьими полотнами хвастались друг перед другом частные коллекционеры и галереи, талант, вынужденный иногда разменивать себя на халтуру, чтобы прокормить жену и трех своих ковалят. Просто Валька, с которым они как-то решили пойти на медведя, и весь полк, поднятый по тревоге, двое суток искал малолеток. Отцы их выпороли тогда так, что храбрые "охотники" неделю сидеть не могли. Случайно встретившись на Арбате лет восемь назад, старые приятели сначала обалдели, с интересом приглядываясь друг к другу, потом повздыхали над неумолимостью времени, пропустили в "Праге" по рюмке и не расставались уже никогда. Взявшие планку, за которой друзей нет, одни прихлебатели да лизоблюды, оба быстро смекнули, что надо сказать спасибо судьбе и до конца шагать вместе.
- А ты, как всегда, выпрыгиваешь из табакерки? - парировал приятель. - Можешь смело задирать нос: твою мазню умные люди находят притягательной, пытаются даже понять, в чем тут смысл.
- Вам, действительно, нравится?
- Да.
- Мне тоже, - признался художник, глядя на картину, - одна из моих любимых, никогда не продам. Но эта работа нигде не получила признания: ни у критиков, ни среди нашего брата, ни у толпы.
- Наверное, одних раздражает ее непонятность, у других именно это вызывает зависть, а третьи просто не хотят выкладывать деньги за то, над чем еще надо ломать голову.
Коваль с интересом вгляделся в молодую женщину.
- А вы оригинальный человек и, кажется, умница.
- Как можно с первого взгляда судить о чужом уме?
- Это вопрос спорный. Простите, забыл ваше имя.
- Ольга. Я согласна поспорить.
Геннадий решил, что ослышался. Невозможно, даже Природе, вытворять подобные штучки: делать точную копию одной и, награждая тем же именем, снова подбрасывать спустя годы другому, уже измочаленному оригиналом.
- Да тут и темы для спора нет. Об уме, милая Ольга, судят не по словам, а по умению слушать. Еще по глазам, по манере держаться, по осанке, о многом говорят движения тела, случайный поворот головы. Вы уж поверьте, это я со всей ответственностью заявляю как художник. Мы видим не только то, что нам предлагают увидеть, но в большей степени, что хотят утаить. Вот вы, например, как мне кажется, что-то скрываете, хоть и держитесь при этом уверенно, спокойно, не боитесь чужой оценки. Я убежден, вы не та, какой хотите казаться. Весь этот строгий антураж - не для вас. Вам скорее подошли бы цыганская юбка, мониста, обнаженные руки, распущенные волосы, вздыбленный конь, табор, степь. Зачем вы прячете свою суть?
- Ваши выводы слишком поспешны, - ничуть не смутилась она. - Человек не раковина, чтобы его раскрыть, нужны сердце, ум и время. Глаз, даже самый наметанный, здесь может легко ошибиться.
- Хотите, напишу ваш портрет? - внезапно предложил Коваль. - Или нет, лучше что-нибудь заковыристое, с чертовщинкой. В вас, Ольга, есть что-то дикое, неукротимое. Есть сила, страсть, но главное - вас хочется разгадывать. Соглашайтесь! Я даже денег не возьму, наоборот, сам заплачу. А наше общее с вами творение выставим в Штатах или у немцев, пусть бьются над тайной русской женской души, договорились?
- У меня, к сожалению, мало времени, - слегка опешила от такого напора сдержанная гостья, - и я…
- И вы будете умницей, если дадите слово хотя бы подумать, - художник досадливо поморщился. - Черт, визитки закончились, все некогда заказать. Старик, дашь мои координаты Оленьке?
- Конечно.
- Только пиши четко, не как курица лапой. А сейчас извините, друзья, вынужден вас покинуть. Но не вздумайте расходиться! Когда отвалит эта банда, - презрительно махнул рукой в сторону жужжащего роя, - начнется самое интересное. А вы, Ольга, не порите горячку с отказом. У вас есть шанс зависнуть в веках, по крайней мере, в этом уж точно, - весело подмигнул он. - Художники уходят, модели остаются.
Геннадий проводил друга взглядом.
- А секрет своей картины так и не выдал, хитрец.
- Тайна, раскрытая другим, кажется скучной. Гораздо интереснее самому докопаться до истины, разве нет? - Она ткнула мизинцем в пластмассовую перемычку очков, подобный нелепый жест позволял себе только один человек на свете. - Всего хорошего, мне пора.
- Как пора? Нас же просили остаться! Кстати, - "порученец" достал тисненную золотом визитную карточку, аккуратно вписал туда чужой телефон, постаравшись, чтобы отлично прочитывались свои, протянул несговорчивой гостье, - желанием таланта пренебрегать нельзя, согласны? Уверен, Валентин будет рад вашему звонку.
- Спасибо, - сдержанно поблагодарила гостья и направилась к выходу, небрежно прихватив протянутую визитку.
Геннадий подошел к длинному столу у стены с жалкими остатками выпивки и закусок, отыскал ополовиненную бутылку водки, наполнил на треть стакан, опрокинул, вилкой подцепил ветчину и принялся размышлять, вяло жуя.
Откуда взялась эта чертова баба? Ему были известны все Валькины прихлебатели - каждую рожу хоть однажды, но видел. Это же лицо не мелькнуло ни разу, нигде. Коваль, конечно, натура широкая, но посторонним в его дом не попасть. А студия для Вальки больше, чем дом, здесь он шаманит с красками. Если хозяин знает всех приглашенных, почему не знаком с одной? Не знал ее имени, нес ахинею, распускал хвост и вообще вел себя, как мальчишка? Тогда какого рожна она тут очутилась? С кем-то пришла? Не похоже, иначе не торчала бы одиночкой в углу.
- Над чем размышляем? - возникший вдруг рядом хозяин обшарил глазами стол и весело изумился. - Надо же, черти, уже все сожрали! Сколько ни выставь, подчистую сметут, - художник выудил из-под стола непочатую бутылку грузинской чачи, открыл, разлил по стаканам. Другой посуды Коваль не признавал, и рядом с самой изысканной закуской у Валентина всегда стоял граненый стакан. - Давай, дружище, для разгону! Спасибо, что выкроил часок из своего драгоценного депутатского времени, мои извинения твоим избирателям. Наверное, кого-то из этих лопушков я обокрал.
- Уймись.
Друзья чокнулись, чача оказалась приятной - душистой, густой, без привкуса дешевого самогона.
- Нет, Генка, хоть убей, никак не пойму: какого черта ты полез в эту грязь? Оставался бы лучше в науке да пописывал спокойно летописи о нашем безумном времени. Глядишь, потомки бы добром помянули.
- Заткнись, другой темы нет?
- Есть, - ухмыльнулся Валентин. - Что за даму ты сегодня привел? Язык не поворачивается назвать ее по-другому. Я даже перед ней оробел, честно!
- Это ты меня спрашиваешь? Она же твоя гостья, я видел ее первый раз в жизни!
- Серьезно? Вот не подумал бы, вы так мило вместе смотрелись. Что, действительно, только здесь познакомились?
- Да.