В тот же день, пригласив в Белый дом советского посла Добрынина, Кеннеди сказал ему вполне откровенно:
- Я думаю, что если ваше руководство не изменит своей позиции, то через два-три дня мы будем вынуждены принять самые решительные ответные меры.
На что Добрынин мрачно ответил:
- Я передам вашу позицию советскому руководству.
По мнению Фиделя Кастро, удар американской авиации по острову следовало ожидать в ночь с 26 на 27 октября или же на рассвете 27-го. Кастро объявил, что отдал приказ сбивать все американские самолеты над Кубой. Генерал Плиев начал спешное рассредоточение войск и техники, маскировку объектов. Из воспоминаний военно-морского контрразведчика контр-адмирала в отставке А. Тихонова: "…Генерал армии Плиев И. А. срочно провел расширенное заседание военного совета, на котором приказал все воинские части и соединения привести в повышенную боевую готовность. Завершая военный совет, генерал сказал: "Если противником не будет применено ядерное оружие, будем воевать обычным оружием. Нам отступать некуда, мы далеко от Родины, боезапасов хватит на пять-шесть недель. Разобьют группу войск - будем воевать в составе дивизии, разобьют дивизию - будем воевать в составе полка, разобьют полк - уйдем в горы…""
В этот день, несмотря на блокаду, в Гавану успешно проскочили транспортные суда "Юрий Гагарин" и "Комилес". Вот как описывает этот эпизод в своих мемуарах "13 дней" Роберт Кеннеди: "Между транспортами "Ю. Гагарин" и "Комилес" шла советская подводная лодка… Мы хотели пустить на их задержание крейсер, но в связи с увеличивающейся опасностью послали авианосец с вертолетами противолодочной обороны". Чуть позднее так же успешно прорвал блокаду и транспорт "Бухарест". Над его мачтами кружили бомбардировщики США с подвешенными ядерными бомбами. Все висело на волоске. Случись какая-либо неисправность на одном из американских самолетов, и атомная катастрофа была бы неизбежной.
В этот день американские газеты сообщили своим читателям, что в случае применения Советами ядерных ракет в США будет уничтожено более восьмидесяти миллионов человек. Мгновенно началась страшная паника. Толпы насмерть перепуганных людей бросились кто на север страны, кто за Кордильеры, кто вообще поспешил покинуть территорию страны. Америка замерла в ожидании национальной катастрофы…
В полдень 26 октября в одном из вашингтонских скверов состоялась встреча резидента КГБ в США А. Фомина с известным американским корреспондентом Джоном Скали, которому Фомин передал последние предложения руководства СССР Президенту США:
1. Советский Союз готов вывести ракеты с Кубы.
2. На Кубу больше не будет поставляться наступательное оружие.
3. США должны взять на себя обязательства убрать ракеты из Турции и отказаться от кубинской агрессии.
После лихорадочного совещания с госсекретарем США Раском Скали передал ответ Фомину:
- Руководство США готово самым внимательным образом обсудить ваши предложения, но время не ждет.
Фомин немедленно обратился к послу Добрынину:
- Необходимо срочно проинформировать об американской позиции Москву.
- Мне такая задача не ставилась, - невозмутимо ответил сверхосторожный Добрынин.
Телеграмма в Москву ушла за подписью одного Фомина…
Одновременно с проводимым КГБ неофициальным зондажем американских намерений в посольство США в Москве было передано письмо Хрущева Кеннеди: "Я Вас заверяю, что на тех кораблях, которые идут на Кубу, нет вообще никакого оружия. То оружие, которое нужно было для обороны Кубы, уже находится там… Поэтому если нет намерения затягивать этот узел и тем самым обрекать мир на катастрофу термоядерной войны, то давайте не только ослаблять силы, натягивающие концы веревки, давайте принимать меры для развязывания этого узла. Мы на это согласны".
Наступило утро 27 октября, утро, которое могло стать началом третьей мировой войны. Уже в 3.00 по местному времени Фидель Кастро прибыл в советское посольство и передал конфиденциальное послание бразильского президента Гулерта, в котором последний сообщал, что, по имеющейся у него информации, США приняли окончательное решение уничтожить советские ракеты на острове, если те не будут убраны с острова в течение сорока восьми часов. Первая половина дня прошла в томительном ожидании. Кто сделает первый шаг к войне или к миру?
Наконец по радио прозвучал ответ советского правительства на послание генерального секретаря ООН У Тана, призывавшего обе конфликтующие стороны к мирному решению проблемы. В советском послании было сказано, что СССР никому не угрожает и никоим образом не планирует нападать на США. Из Вашингтона немедленно дали понять, что чрезвычайно удовлетворены позицией Москвы. Казалось, что оба враждующих государства наконец-то сделали первый реальный шаг навстречу друг другу. Появилась надежда на преодоление кризиса. Как вдруг события приобрели самый драматический характер. По решению генерал-лейтенанта был сбит американский разведывательный самолет У-2. Летчик майор Р. Андерсон погиб. О решении на сбитие не знал даже генерал армии Плиев. То утро для дивизиона ракетчиков началось с сильнейшего тропического ливня…
Вспоминает бывший начальник штаба дивизиона подполковник запаса Н. Антонец: "Ливень несколько снизил наш боевой тонус. Сами мы попрятались в кабины, но боялись за кабельное хозяйство, за связь. Никто не помнил случая, чтобы на технику обрушивалось столько воды… Причем дискомфорт был не только от этого. Накануне мы получили секретную шифрограмму: быть готовыми к ведению боевых действий - ожидается американское вторжение. Нам разрешалось выходить в эфир и включать станции. Все чувствовали: надвигалась война. В районе десяти часов по линии радиотехнических войск мы получили данные, что с американской базы Гуантанамо в нашем направлении движется американский самолет - цель № 33. Тут же наша станция обнаружила его. На сигнал "свой - чужой" цель не отвечала. Высота - 22 км…
В кабине - полнейшая тишина. Застыли в ожидании вместе со мной командир дивизиона Иван Герченов, командир радиотехнической батареи Василий Горчаков… Цель взята на ручное, затем на автоматическое сопровождение, и вот она - в зоне пуска. Тишину прервал голос майора Герченова: "Что будем делать? Стрелять?" Посмотрел на меня. Я держал связь с КП части, поэтому тут же запросил: когда будет команда на уничтожение? Затем повторил вопрос. А связь отличная, несмотря на дождь, радиостанции - просто класс. Мне ответили: ждите, команда вот-вот поступит. И тут же: уничтожить цель № 33 тремя, очередью. Это значит - три ракеты должны уйти одна за другой через шесть секунд. У нас получилось иначе. Мы начали стрелять одиночными… Спустя некоторое время стартовала вторая ракета. На экране радара видно, как сближаются две точки - ракета и цель. И вот они слились в одну. Доклад: "Вторая подрыв, цель уничтожена, азимут 322 градуса, дальность 12 км". Анализ показал, что самолет был сбит первой же ракетой в 10 часов 22 минуты. На место падения самолета выехал наш замполит майор Гречаник. Район падения уже патрулировался кубинскими военными. Остатки У-2 - передняя часть с кабиной летчика и пилотом - упали в районе Банеса, а хвостовая у побережья, в залив…
…Через день-два получили известие: есть телеграмма министра обороны, мол, самолет сбит преждевременно, но на нас это никак не отразилось. Решение на уничтожение принималось не нами.
Оно было принято на КП группы советских войск на Кубе… Генералу армии Плиеву доложили об уничтожении самолета как о свершившемся факте. Он вспылил: мол, не дозвонились. Гречко парировал тем, что самолет уходил. Видимо, контраргументов против этого у командующего не нашлось, и он только отдал приказ ускорить сбор данных и подготовить шифровку министру обороны".
Маршал Малиновский ограничился в ответ лаконичной телеграммой: "Вы поторопились". Надо отдать должное проявленному в этой ситуации советским руководством хладнокровию.
Министр обороны США Макнамара был потрясен известием об уничтожении самолета. Было шестнадцать часов по вашингтонскому времени, когда о случившемся доложили Кеннеди. Почти одновременно пришло известие, что американский У-2 нарушил советскую границу в районе Кольского полуострова, стремясь уточнить дислокацию советских боевых кораблей. С советских аэродромов поднялись истребители, с американских тоже…
- Это война, - оценил обстановку Макнамара.
Сразу раздались возгласы из ближайшего президентского окружения:
- Надо немедленно начать бомбежку русских пусковых установок! Дальше медлить нельзя!
Однако Кеннеди, проявив завидную выдержку, остудил горячие головы:
- Давайте еще раз обсудим ситуацию не торопясь. Ведь цена ошибки высока непомерно.
На совещании, длившемся без малого два часа и протекавшего весьма эмоционально, президент не без труда, но все же убедил своих наиболее решительно настроенных помощников не спешить с началом войны.
- Меня беспокоит не первый шаг в эскалации, а то, что обе стороны сделают и четвертый, и пятый, а шестой делать уже будет некому, - говорил он, убеждая своих "ястребов".
По окончании совещания министр юстиции Роберт Кеннеди немедленно помчался в советское посольство.
- В результате инцидента с У-2 обстановка вновь осложнилась до крайности, - заявил он Добрынину. - На президента осуществляется очень сильный нажим, чтобы он на огонь начал отвечать огнем.
- Но ведь это вы летаете над Кубой и тем самым провоцируете нас на открытие огня, - логично заметил советский посол.
- Мы не можем не летать. Ведь это единственное средство контроля за позициями ваших баллистических ракет! - почти в истерике воскликнул брат президента.
- Ну и что, - пожал плечами Добрынин. - Мы держим ракеты на Кубе, как и вы в Турции, но ведь мы не летаем над турецкой территорией.
После секундного замешательства Роберт Кеннеди все же нашелся с ответом:
- Мы не видим особых трудностей с выводом своих ракет из Турции, однако они размещены там по решению НАТО и убрать их оттуда можно будет не ранее, как через четыре-пять месяцев!
Добрынин недовольно поморщился.
- Но мы готовы начать переговоры на основе ваших предложений, - поспешил заверить посла Кеннеди-младший. - Давайте еще раз попробуем договориться.
- Ответ будет дан вам завтра, - закончил недолгий разговор советский посол.
Едва срочная телеграмма с докладом Добрынина о только что произошедшей встрече пришла в Москву, она тут же была обсуждена на заседании Президиума ЦК КПСС.
- Товарищи! Момент чрезвычайно острый, и нужен быстрый ответ, - начал без обиняков Хрущев.
Обсуждение послания было недолгим, а решение собравшихся - единодушным. В послании подтверждалась готовность советской стороны выполнить все взятые ею обязательства по разрешению Карибского кризиса. Вместе с тем указывалось, что СССР, как и прежде, готов оказать Кубе помощь в отражении возможной агрессии. Общий тон послания был весьма сдержан и миролюбив.
Тогда же советские руководители приняли беспрецедентное в мировой практике решение. В связи с нехваткой времени ответ Москвы был передан открытым текстом прямо по радио.
Ответ Кеннеди не заставил себя ждать. Вашингтон без всяких раздумий тотчас объявил о своей полной готовности сообща искать выход из создавшейся непростой ситуации и самым внимательным образом обсудить все советские предложения.
США по-прежнему стремились выдернуть советскую "ядерную занозу", СССР не менее их хотел сохранить Кубу и одновременно, пользуясь случаем, обезопасить себя со стороны Турции. Впереди предстояли долгие, трудные переговоры, но кошмар ядерного смерча уже переставал быть реальностью. 29 октября начался демонтаж советских ядерных ракет на Острове свободы, что тотчас отметила американская аэроразведка. Для ведения переговоров в Нью-Йорк вылетал заместитель министра иностранных дел СССР В. Кузнецов. Заявил о своем желании участвовать в столь важных переговорах как нейтральный посредник и генеральный секретарь ООН У Тан. Впереди были долгие и трудные переговоры.
На прорыв идет Б-130
Первой наткнулась на цепь противолодочных сил США Б-130. Случилось это 23 октября южнее Бермудских островов. В ту пору о печально знаменитом треугольнике еще не было столь широко известно, как сегодня, но советским подводникам в тех проклятых Богом водах пришлось нелегко. Может, и вправду попавший в Бермуды обречен если не на таинственное исчезновение, то уж во всяком случае на нелегкие испытания.
Наши подводники еще не знали, что едва их субмарины достигли зоны действия тогда еще совершенно новой американской системы СОСУС, каждый их шаг, каждое изменение курса становятся тотчас известны американцам. Под толщей воды по океанскому дну на многие сотни миль были раскинуты паучьи сети чутких электромагнитных кабелей, и едва подводная лодка пересекала хотя бы один из них, на береговые станции немедленно шел соответствующий сигнал. Еще один кабель - еще сигнал. После этого в район нахождения нарушителя спокойствия высылались самолеты и корабли. Фактически по теории это была даже не охота за загнанными под воду подлодками, а избиение загнанного в угол противника - так по крайней мере казалось поначалу американцам. На деле, однако, все оказалось иначе, и советские моряки в очередной раз показали всему миру, что им лучше всего удаются задачи невыполнимые!
В этом районе патрулировала поисково-ударная группа "Браво" в составе эсминцев 24-й эскадры ("Блэдли", "Кепплер", "Чарльз С. Сперри") и авианосца "Эссекс". Линия дозора, как это обычно у американцев, носила вычурное наименование "Грецкий орех".
Первое время за Б-130 гонялось лишь несколько самолетов ПЛО "Нептун". Успеха, впрочем, они не имели. Советская лодка удачно от них уклонялась, продолжая свой путь к Кубе. Но СОСУС есть СОСУС, и американцы, несмотря на все ухищрения командира подлодки, буквально висели на хвосте. Вскоре в район нахождения Б-130 стали подтягиваться и противолодочные корабли во главе с главным "загонщиком" - авианосцем "Эссекс". Самолеты и вертолеты ПЛО буквально засыпали море сотнями сигнальных буев. И все же Б-130 по-прежнему оставляла противника ни с чем. Однако с каждым часом уклоняться становилось все трудней. Разряженная аккумуляторная батарея не давала подводной лодке развить ход более пяти узлов, и как бы виртуозно она ни маневрировала, через два-три часа преследователи вновь оказывались рядом.
Вспоминает бывший командир Б-130 капитан 1-го ранга в отставке Шумков: "Было очень тяжело. К тому же морально мы были очень напряжены. Буквально за сутки до нашей схватки с "Эссексом" внезапно затих эфир. Мы почувствовали, что "дело пахнет керосином". От ГК ВМФ получили радиограмму: "Усилить бдительность. Оружие иметь в готовности к использованию". Перешли на непрерывный сеанс радиосвязи. И вот тогда на нас обрушились американцы…"
Но прежде чем это произошло, на Б-130 случилась беда. Терпение людей бывает беспредельным, металл же имеет свой предел! Наступил такой предел и для вконец изношенных дизелей Б-130. В одну из вахт к Шумкову в центральный пост буквально ворвался командир электромеханической боевой части капитан-лейтенант Виктор Паршин:
- Все три дизеля не в строю! Идти можем теперь только на электромоторах!
Шумков побледнел, прекрасно сознавая, что значит прорываться сквозь весь американский флот с поломанными дизелями.
- Виктор Ильич, есть ли у нас надежда ввести в строй хоть один? - помолчав, спросил он командира БЧ-5.
- Трудно, - вздохнул Паршин. - На двух треснули главные распределители шестерен, на третьем же самая заурядная усталость металла. Тропики и большие нагрузки сделали свое дело, но будем стараться сделать все возможное!
История с одновременным выходом из строя дизелей на Б-130 вообще может служить сюжетом для отдельного, почти детективного повествования. Вспоминает бывший командир БЧ-5 Б-130 Виктор Ильич Паршин, капитан 1-го ранга в запасе: "К почти одновременной поломке зубьев шестерен приводов передних фронтов левого и среднего дизелей привела длительная работа дизелей при штормах с оголенными винтами. (Вот когда аукнулся скоростной график движения лодок на маршруте перехода! - В.Ш.) Для устранения этих неисправностей необходимо было иметь новые шестерни, которые в состав бортового ЗИПа, естественно, не входили; кроме того, как оказалось позже, этих шестерен не было даже на складах Северного флота. Новые шестерни лодка получила с завода лишь через полгода после возвращения в базу. К слову, все шестерни, поставляемые на лодки, оказались с браком. Когда их проверили светоскопией, то обнаружили массу микротрещин на зубьях. Так что можно сказать, что свою негативную лепту в исход нашего похода внес и Коломенский тепловозостроительный завод, гнавший этот брак массовым порядком".
Нам не дано уже узнать, стало ли известно рабочим коломенского завода, что их халатность едва не стоила жизни десяткам моряков-подводников, чьи судьбы оказались на совести неизвестного халтурщика. Воистину: не было гвоздя - подкова отпала.
В ночь на 25 октября во время нахождения подводной лодки в надводном положении на зарядке аккумуляторных батарей вахтенный акустик доложил Шумкову, что прослушивает приближающиеся шумы винтов сразу с четырех направлений. Время от времени шумы внезапно прекращались, а затем возобновлялись вновь. Работа гидролокаторов, однако, не прослушивалась.
- Кажется, нас окружают, - пришел к невеселому выводу командир лодки. - Стараются не вспугнуть, наводясь лишь приборами ночного видения и шумопеленгаторами.
Внезапный крик снизу из центрального заставил находящихся на мостике невольно вздрогнуть.
- Корабли дали полный ход! Идут на нас!
- Срочное погружение! Все вниз! - скомандовал Шумков.
Спустя какие-то минуты Б-130 уже камнем проваливалась в глубину. Стрелка глубиномера дрожала на отметке 20 метров, когда над головами подводников раздался яростный рев винтов. И начались взрывы. Один… Второй… Третий. Это американцы забрасывали лодку глубинными гранатами, веля ей всплыть на поверхность. Одна из сброшенных гранат попала прямо в корпус. При ее взрыве люди невольно сжались. Казалось, что начали рваться уже глубинные бомбы. Но ведь бомбы - это уже война!
Беда, как говорится, одна не приходит. По закону подлости именно в момент погружения на Б-130 внезапно заклинило носовые горизонтальные рули. Ситуация сразу же стала критической. Всплывать нельзя, ведь никто не мог сказать: началась война или нет. На глубине, под бомбежкой и с заклиненными рулями тоже много не навоюешь. Неведомо каким чудом, но командиру все же удалось удержать лодку на необходимой глубине. Не успел Шумков стереть обильный пот с лица, как последовал доклад из шестого отсека:
- В отсек поступает вода!
- Шестой! Шестой! - рвал трубку "Каштана" командир. - Доложите обстановку!
Шестой молчал… Зато с надрывом ревели над головой винты американских эсминцев да рвались у борта глубинные гранаты. Наверное, именно в такие минуты и седеют боевые командиры. Взгляд Шумкова упал на глубиномер. Стрелка показывала без малого 160 метров. Бывшие в центральном посту подводники видели, как нервно ходят скулы на обросшем щетиной, изможденном лице командира. Все смотрели на него. Именно командир должен был решить, что делать дальше. Оставаться на глубине? Но тревожно молчит шестой: кто знает, что сейчас происходит там? Всплывать тоже нельзя - ведь это значит подставить лодку под кованые форштевни эсминцев. И вдруг долгожданное:
- Центральный! Докладывает шестой! Течь ликвидирована!