Он продолжал пристально ее рассматривать. У нее разрумянились щеки. Она решила, это из-за того, что в комнате слишком сильно топят. В самом деле, с чего бы еще краснеть? Взгляд Дерека был столь же холоден, как и голос. У него были серые глаза. Странное дело, но этого она не знала. Помнила только, что, когда они разговаривали, между ними установились теплые и доверительные отношения. Но все это было в прошлом.
Ей хотелось, чтобы он сказал хоть что-нибудь, но потом вспомнила, что это она была инициатором их встречи. Тогда она спросила:
- Как ваши дела?
Он пожал плечами, но взгляд его остался прежним - твердым и холодным. Яснее ясного, ее появление его раздосадовало. Неожиданно ей пришло на ум, что ее посещение могло даже как-то ему повредить.
- Должно быть, я пришла не вовремя, - торопливо говорила Сабрина. - Я бы не хотела, чтобы из-за меня у вас были неприятности.
- Никаких неприятностей у меня не будет.
Наступила тягостная пауза. Сложив руки на груди, она снялась бесцельно блуждать глазами по комнате, задержав на мгновение взгляд на зарешеченном окне - чего бы только она не дала, чтобы его открыли! Потом Сабрйна переключила внимание на стоявшего рядом охранника. Он был напряжен и сосредоточен - слушал, о чем они горили. Как это, должно быть, унизительно, когда за тобой днем и ночью наблюдают! Сабрине казалось, что она постепенно начинает понимать, какое ужасное существование влачит в этих стенах Дерек.
Но, по существу, она ничего не знала о его нынешней жизни. Их с Дереком разделяла глубокая пропасть. Неожиданно ей захотелось перебросить через эту пропасть мостки.
- Может, присядете? - предложила она.
Она боялась, что он откажется. Он молчал и, как она за минуту до этого, с отсутствующим видом обозревал комнату.
- Или вы хотите, чтобы я ушла? - снова прошептала она.
Он продолжал хранить молчание, словно размышляя над тем, с каким ее предложением согласиться. Сабрина не торопила его - знала, что возможность выбора позволяет человеку ощутить собственную значимость, пусть в данных обстоятельствах это и было чистой воды иллюзией.
Наконец Дерек решился: снял с себя куртку, повесил ее на спинку стула и опустился на сиденье, вытянув перед собой ноги. Даже сидя он выглядел высоким и сильным человеком. Восемнадцать месяцев назад она думала о нем, как об интеллектуале, зарабатывающем на жизнь собственными мозгами. Тюрьма лишила его ауры светского человека и интеллектуала, сохранив лишь его суровое, грубоватое мужское начало.
Сабрина вдруг поняла, что не знает, о чем с ним говорить. Прежде она никогда не бывала в тюрьме, и здешняя обстановка сказывалась на ней не лучшим образом. Кроме того, она видела Дерека только раз и совершенно его не знала. Она не имела представления, о чем он думает и что чувствует. По большому счету, она была даже не в силах ответить на простейший вопрос: зачем она, собственно, сюда приехала.
- Я думала, что охранники меня не пропустят, - пробормотала она в полном смущении. - Узнав, что моего имени нет в списке, они занялись установлением моей личностимоети, и я до сих пор удивляюсь, что так быстро получила допуск.
- Напрасно. Чтобы выяснить, кто вы, им достаточно было сделать один звонок.
- Сабрина нахмурилась.
И кому же они звонили?
- Мне. Они спросили, кто вы, какие между нами отношения и хочу ли я вас видеть.
- Откуда им было знать, что я не сообщница, желающая передать вам, к примеру, оружие?
- Но ведь они вас обыскали.
- М-да… верно, - пробормотала Сабрина и покраснела: все-таки в комнате слишком сильно топили. - Спасибо, что согласились со мной встретиться.
- Неужели это так для вас важно?
Помедлив, она кивнула.
- Но почему?
Она не знала, что и сказать. Все то хорошее, что было в этом человеке восемнадцать месяцев назад, казалось, бесследно исчезло. Куда-то подевались и его душевное тепло, и умение сопереживать и сочувствовать, которые она так хорошо помнила. Все на свете догадываются, что тюрьма - сродни аду, но только ее обитатели знают, какое это гиблое место. Ей оставалось только теряться в догадках, размышляя о том, что же заставило Дерека так перемениться.
- Не знаю точно, - пробормотала она. Потом, встряхнувшись, уже более громким голосом спросила: - Интересно, останется мое имя в списке посетителей?
- Останется. - В голосе Дерека проступили циничные нотки. - Значит, вас больше всего волнует то обстоятельство, что факт вашего пребывания здесь документально, так сказать, зафиксирован?
Это и вправду ее волновало. Но только потому, что она боялась гнева Николаса. Господь свидетель, между ними и без того в последнее время было предостаточно стычек.
Но Дереку об этом знать не полагалось. Ведь не из-за этого же в самом деле она сюда приехала.
- Нет, это меня не беспокоит, - сказала Сабрина, надеясь, что Ник ни о чем не узнает. Потом ей пришла в голову любопытная мысль, и она спросила: - Меня интересует другое: ограничивает ли охрана число ваших гостей?
- Да, - последовал ответ.
От удивления у нее расширились глаза.
- Бог мой, а я и не знала! Не отнимаю ли я в таком случае время у кого-нибудь другого?
- Нет. У меня мало посетителей.
Ей трудно было в это поверить. В прошлом Дерек всегда держал руку на пульсе событий. Дерек был знаменитостью, и она не сомневалась, что он постоянно находился в окружении самых разных людей. Не может того быть, чтобы у него не было друзей или коллег, которым бы не захотелось с ним повидаться, подбодрить его, рассказать о том, что происходит в мире.
- На тот случай, если вы этого не заметили, - произнес Дерек, скривив губы в усмешке, - хочу вам сообщить, что тут не отель "Ритц", и кофе с круассанами здесь не подают. Тюрьмы дурно действуют на психику, а заключенные не мастера развлекать гостей светской беседой.
- Но ведь вы не… - начала она, не дав себе труда подумать.
- Не такой, как они? - закончил он за нее фразу, указав кивком головы на тех, кто находился в комнате. - В глазах закона я точно такой же заключенный, как все эти люди. И здесь никого не волнует, кем я был до тюрьмы. В настоящий момент я отбываю срок за убийство - и этим все сказано., - В его голосе слышались горечь и вызов одновременно.
Сабрина не преминула на его вызов ответить.
- Умышленное убийство. Прокурор требовал пожизненного, но судья ограничился сроком в семь лет.
- Что и говорить, вы следили за процессом.
- Да… следила. Мне очень жаль…
Дерек вопросительно поднял бровь.
- Жаль, что вас посадили, - объяснила она. - Мне кажетсяя, во всем этом нет необходимости.
- Нет необходимости сажать людей в тюрьму? Жаль, что вы не знакомы кое с кем из здешних парней. Вы бы изменили свое мнение.
- Я хотела сказать, - торопливо произнесла Сабрина, - что вам здесь не место.
- Пойдите и скажите об этом судье, - горько усмехнулся он.
Сабрина с минуту помолчала, а потом, преодолевая смущение, спросила:
- Как это произошло?
- Убийство?
- Я говорю о процессе. Ведь хороший адвокат…
- У меня был очень хороший адвокат, - сказал, как отрезал, Дерек.
- Но в деле было много белых пятен, - мягко возразила она. - Я до сих пор не могу взять в толк, почему присяжные признали вас виновным.
По-видимому, убежденность женщины в его невиновности позабавила Дерека, поскольку он едва заметно улыбнулся. Впрочем, улыбка эта была мимолетной и в следующую секунду бесследно исчезла.
- Вы приехали сюда, чтобы сказать мне об этом?
- Нет. Но это правда.
- Бог мой, какая же вы наивная! - Он отвернулся от и окинул отсутствующим взглядом комнату. - Вы и представить себе не можете, на что способен человек, если его спровоцировать.
Сабрина не знала, как расценивать эти его слова. Инстинкт подсказывал ей, что он говорит не о прошлом, а о настоящем: в частности, об опыте своей тюремной жизни. Взлянув на шрам у него под глазом, она невольно задалась вопросом, как и при каких обстоятельствах он его получил.
- У меня такое впечатление, - запинаясь, проговорила она, - что вопрос, застрелили вы того человека или нет, на процессе не стоял. Полицейские показали, что вы его застрелили, да и вы сами этого не отрицали. Но присяжные решили, что вы сделали это умышленно, с заранее обдуманным намерением, а в это я поверить не могу.
Хотя Дерек, наклонившись к ней, оперся локтями о колени, его поза оставалась напряженной.
- Присяжные посчитали, что у меня был мотив. Возможно, они были недалеки от истины. Человек, которого я пристрелил, двадцать пять лет назад донес на моего отца.
Сабрина об этом знала.
- Вы утверждали, что застрелили этого человека при самозащите.
- А может, я соврал?
- Вы говорили, что узнали, кто он такой, лишь после того, как полицейские установили его личность.
- Возможно, я и тут соврал.
Сабрина видела, что этот разговор его злит, но упрямо продолжала гнуть свое. Она лишь понизила голос, чтобы окружающие не догадались, о чем они беседуют.
- По вашим словам, он, позвонив вам, назвался другим именем; потом заявил, что обладает некой важной информацией, необходимой вам для завершения очередного сюжета. Да ни один настоящий репортер, который любит свое дело, не, отказался бы от такого предложения!
- Ни один репортер, - с едким сарказмом в голосе произнес Дерек, - если только он находится в здравом уме, не согласится встречаться с неизвестным человеком в уединенном месте в час ночи.
Сабрина сразу поняла, что сарказм и злость, прозвучавшие в голосе Дерека, были направлены прежде всего на себя самого, и решила выступить в роли его адвоката.
- Между прочим, вы стали известным репортером во многом благодаря тому, что часто поступали вопреки правилам и были напористы и отважны. Ваша встреча с Джо Падилла прекрасно вписывается в эту схему.
- Точно. Этот поступок как раз в духе семейства, в котором я родился. - Глаза Дерека мрачно блеснули. - Папаша был человеком отчаянным. Убивал людей, не раз сидел в тюрьме и умер под забором с пулей в животе. Как говорят в подобных случаях: "Потомству леопарда івиться от темных пятен на шкуре".
Сабрина читала об отце Дерека. В прессе, правда, не говорилось напрямую о пагубном для сына сходстве с отцом, на не сомневалась, что об этом судачили. Было яснее ясеого, что такого рода молва болезненно задевала Дерека.
- Это почему же?
- Да потому что я знала вас раньше.
- Вы, Сабрина, видели меня только один раз, - мрачно напомнил он. - Если помните, мы провели за разговорив более четверти часа.
Спорить с этим утверждением было бессмысленно.
- Считайте, что в данном случае я руководствуюсь интуицией. Вы не убийца, я уверена в этом. К вам в темноте приблизился человек с пистолетом, от него исходила угроза. Вы были вправе защищать свою жизнь всеми доступными средствами. - Она с шумом втянула в себя воздух. - Господи! Дерек, вы отправились на эту встречу безоружным и пристрелили негодяя из его же собственного пистолета.
Он долго всматривался в ее лицо. "Должно быть, - подумала Сабрина, - никак не может поверить, что я на его стороне".
- Все это уже не имеет значения, - с горечью сказал Дерек.
- Нет, имеет.
- Не имеет. И вот вам доказательство: мы с вами разговариваем в тюрьме.
- А как насчет апелляций?
- Апелляций? - Судя по его тону, он считал апелляции самой бессмысленной на свете вещью. - Когда к тебе с самого начала относятся предвзято, не выпускают под залог и ты в ожидании суда два месяца гниешь в камере, иллюзии постепенно начинают тебя оставлять. Их становится еще меньше, когда свидетели на суде врут, улики исчезают или подтасовываются, а твой адвокат вдруг ударяется в панику и, вместо того чтобы настаивать на твоей невиновности, начинает торговаться с противной стороной. Конец иллюзиям настает, когда судья медленно, но упорно склоняет присяжных к своей точке зрения, а потом, когда они выносят вердикт: "виновен", зачитывает приговор - безупречный по форме, но бездушный, жестокий и несправедливый по самой своей сути. О каких, к черту, апелляциях тогда может идти речь?
Сабрине стало жаль этого человека, который медленно, слово за словом, выплескивал наружу свою боль. Он и выглядел сейчас соответственно: черты его лица заострились, а в глазах проступило загнанное выражение. Вне всякого сомнения, веры в правосудие у него больше не было, а на сердце от всего пережитого осталась глубокая, незаживающая рана.
- Вас засудили. Быть может, вы знаете, кому это было на руку? - очень тихо спросила она.
- Не надо было вам сюда приезжать, Сабрина.
- Послушайте, Дерек…
- Скажите, зачем вы сюда приехали? - прошипел он. Он злился на нее - и об этом говорили его глаза, выражение лица, напряженная поза.
Сабрина некоторое время смотрела на него, потом переключила внимание на стоявшего неподалеку охранника, который прислушивался к их разговору, не делая из этого никакого секрета. Она была не в силах изменить этого обстоятельства, но тем сильнее ей захотелось изменить жизненные обстоятельства Дерека.
- Так зачем вы все-таки приехали? - повторил свой вопрос Дерек. - Если для того, чтобы обсудить мое дело, то зря потратили время. Мой адвокат нажил себе язву, обсуждая его в разных инстанциях.
- Прижала влажные от пота ладони к юбке.
- Я не адвокат и в ведении уголовных дел не разбираюсь.
- Тогда зачем вы здесь? Из любопытства? Из жалости? Или в Нью-Йорке нынче такая тоска, что вы приехали сюда, чтобы немного развеяться? - спросил он с иронией. - Остается только предположить, что вы сделали это исключительно по душевной доброте.
- Просто… просто я была неподалеку и решила…
Дерек остановил ее суровым взглядом.
- Бросьте! В этой глуши нет ни одного приличного местечка - только тюрьмы.
- И приюты для умственно отсталых, - заметила Сабрина. Прямота казалась ей единственным средством, способным противостоять горечи и сарказму, которыми было пропитано каждое его слово. - Я ездила в Вермонт. Хотела узнать, подойдет ли тамошний приют для моего сына. Поскольку Парксвилл находится поблизости, я решила навестить вас.
Лицо Дерека неожиданно смягчилось, и Сабрина поняла, что ей все-таки удалось до него достучаться. Она, правда не знала, будет ли он расспрашивать ее о сыне. Вполне возможно, что по сравнению с его собственной бедой беды других людей представлялись ему теперь незначительными и не заслуживающими внимания. И она не моґла его за это винить. Более того, она бы не удивилась, если он предложил ей отправляться восвояси и оставить его в покое.
Но Дерек ничего подобного ей не предложил. Наоборот, голос его лишился саркастических ноток и заметно потеплел.
- Как он?
- Ники? С ним все нормально.
- У вас усталый вид, - тихо сказал он. - Видимо, это самое "нормально" дается не просто.
- Мне приходится заниматься им чуть ли не круглые сутки. - Сабрина с такой силой стиснула руки, что ногти впились ей в ладони. - Кстати, - сказала она, переводя разговор на другую тему, - я видела ваш первый сюжет об умственно отсталых детях, и он мне очень понравился. Я даже хотела вам позвонить и об этом сказать, да так и не собралась. Ну а потом… Потом минуло какое-то время, и я с головой ушла в свои заботы, а вы - в свои…
Сабрина подняла на него взгляд, и свежий шрам на его лице напомнил о том, что Дерек очутился в мире, где царит насилие. Эта зловещая печать, которую тюрьма возложила ему на лицо, была символом его рухнувших надежд и его падения. Шрам оскорблял ее чувство справедливости. Ей хотелось прикоснуться к щеке Дерека и стереть его. Подчинившись внезапно возникшему у нее импульсу, Сабрина потянулась было к его лицу, но через мгновение, устыдившись своего порыва, опустила руку - тем более глаза Дерека потемнели и, казалось, предупреждали ее: "Не надо, не трогай меня".
"Почему я здесь? Потому что ты меня понимаешь и мне захотелось поговорить с тобой…"
- Сколько сейчас Ники?
- Тридцать четыре месяца.
- Почти три года, значит.
- Мне кажется, тридцать четыре месяца звучит лучше. Больше подходит для Ники. Ведь он, в сущности, совсем еще младенец.
- Что, никакого прогресса?
- Прогресс есть, но весьма скромный. К примеру, он уже не так давится, когда ест.
- А что говорят врачи?
Сабрина пожала плечами:
- Что у него задержка в развитии, но почему, они не знают.
- Надежды на улучшение есть?
- Не слишком большие.
- Вы собираетесь отдать его в приют?
Сабрина машинально покачала головой, но потом вспомнила, что беседует не с мужем и не со своими родственниками, а с Дереком, Она записала сделанный им сюжет на видеомагнитофон и просматривала его не меньше десяти раз. Выржая свои мысли, Дерек очень осторожно подбирал слоова, но, в общем, смысл его выступления был ясен. Он склонялся к мысли, что в некоторых случаях отдать дефективного ребенка в специальное учреждение просто необходимо.
- He знаю точно. Может быть…
- Но вы не уверены в правильности такого решения?
С минуту она размышляла над его вопросом, потом глубоко вздохнула и, глядя в пол, произнесла:
- Я-то уверена. Просто такое решение проблемы, скажем так, не слишком популярно.
- Еще бы! Врачи утверждают и будут утверждать, что, каким бы ни было отставание, ребенка лучше всего воспитывать в домашних условиях.
- Верно, - кивнула Сабрина. - Все врачи так именно говорят.
- Это показывает, чего стоят все их знания.
Она с удивлением на него посмотрела: неужели он пытается шутить? Выяснилось, однако, что в глазах его не было и намека на веселье.
- Вам кто-нибудь помогает?
- Сиделки. Правда, они у нас не задерживаются. Заботиться о Ники - тяжелая работа.
- Надеюсь, его отец сейчас с ним?
- Нет. Он уехал в Чикаго по важному делу.
Пока они разговаривали о Ники, Дерек немного расслабился. Сабрина подумала, что, несмотря на казенную тюремную одежду, Дерек выглядит весьма импозантно. В следующую секунду она вздрогнула, поскольку он неожвданно заявил:
- Не по душе мне ваш муж.
Она едва удержалась от того, чтобы не рассмеяться. В голосе Дерека прозвучало нечто подозрительно напоминавшее ревность. Что и говорить, она была польщена - но и немного напугана тоже. Ее собственные чувства к мужу были во многом сродни чувствам Дерека, и она подумала, что, начни она смеяться, смех ее очень быстро перейдет в истерику. Она постаралась обратить все в шутку:
- И откуда же эта нелюбовь?
Дерек молча постучал себя пальцем по груди.
- Но ведь вы его ни разу не видели.
Он пожал плечами.
- Вы невзлюбили его, потому что он обещал пожаловаться на вас президенту телекомпании?
- Я невзлюбил его за то, что он превратил вашу жизнь в ад.
Произнося эти слова, Дерек с отсутствующим видом смотрел в окно, а его лицо оставалось суровым и холодным. Несмотря на это, она в глубине души почувствовала нежность к этому человеку. Уже очень давно никто не интересовался ее делами и не выражал ей своего сочувствия.
- Никак не возьму в толк, откуда у вас такие мысли? - спросила она чуть более взволнованно, чем следовало.