* * *
Ровно в двенадцать она приехала в Леонтьевский. В голове беззвучно шевелилась серая вата, мыслей никаких не было, поэтому Николая выслушала совершено спокойно.
- Дело закончено. Вот запись. Посмотрите, чтобы убедиться, что это именно ваш муж. - Он вставил кассету в видеомагнитофон. Лена взглянула и сказала:
- Остановите. Сколько в итоге я вам должна?
Николай назвал сумму.
- Если вы хотите продолжить расследование, например, выяснить имена и прочие подробности, мы к вашим услугам.
- Спасибо, нет.
Она расплатилась и ушла.
Дома первым делом поставила чайник и сделала бутерброд. С утра не позавтракала, и желудок напоминал о себе. С тарелкой и чашкой Лена прошла в комнату, стараясь не смотреть на сумку, брошенную в прихожей. Включила телевизор. Минуты через три отложила недоеденный бутерброд. Глупо тянуть время, перед смертью не надышишься.
Запись велась откуда-то сверху, в кадре та самая простушка сидела на старом диване и расстегивала кофточку. Сережа стоял рядом и неторопливо раздевался.
Потом Лена смотрела на потную спину и худые ягодицы мужа, двигающиеся между белыми плотненькими ногами. Смотрела долго, пока не затошнило и пришлось бежать в ванную. Когда вернулась, не сразу сообразила, что изменилось: теперь бедра мужа обхватывали смуглые тонкие ноги какой-то другой девицы.
Всего на кассете были три эпизода и три разных женщины. В самом последнем Сережа полулежал, на нем неторопливо гарцевала Ленина лучшая подружка, и Лена могла видеть лицо своего мужа - запрокинутое, полное страсти, отрешенное. Казалось, мужчина не обращает внимания на партнершу, отдаваясь только своим ощущениям, но тут он поднял руку и погладил ее длинные темные волосы с такой осторожной нежностью, что у Лены сердце взорвалось от боли. Впрочем, на экране тоже что-то взорвалось: Сережа резко перевернул любовницу, подмял под себя, дернулся несколько раз и затих. Лена продолжала смотреть.
Она смотрела, как Сережа после всего легко и часто целует уже неюное лицо ее подруги. Она бы назвала это любовью, если бы не предыдущие сцены. Впрочем, каждая из них походила на любовь. Цифры в углу экрана сообщали, что съемка состоялась позавчера. Лена продолжала смотреть, даже когда запись закончилась, замелькал белый шум, включилась автоматическая перемотка. Даже когда кассета началась сначала. Даже когда в замке повернулся ключ и Сережа вошел в комнату - она продолжала смотреть.
Скандала не получилось. Он с порога увидел экран, изумленно спросил: "Чего это ты порнушку без меня смотришь?", но почти сразу же понял, что это за кино. Подошел, выключил, худыми сильными пальцами сломал кассету - не сразу, но справился, - пленка размоталась и с шорохом упала на пол. Он пытался говорить - "Откуда у тебя эта дрянь? Кто? Ты следила за мной? Как ты смела?" - но злые испуганные вскрики гасли, тонули в ее молчании.
Наконец он затих, вышел из комнаты и через недолгое время появился на пороге с большим рюкзаком. Видимо, пока собирался, обдумал линию защиты (точнее, нападения), поэтому спокойно и внятно сказал: "Я не могу с тобой жить после этого, ты мне отвратительна", - и ушел.
8. Лена и ее прошлое (окончание)
Что ж, Лена хотела правды и получила ее. Только вот оказалось, что без постоянных инъекций обмана очень больно жить. Так при ломке - от каждого движения кости трутся друг о друга и скрипят, суставы выворачиваются, мышцы непроизвольно сокращаются, а легкие вдруг забывают, как дышать. Она превращалась в обезумевшую марионетку, подергивающуюся от боли каждый раз, когда вспоминала видеозапись. Можно сколько угодно внушать себе, что Сережа, конечно, похотливое животное, но любит только ее одну, что эти двенадцать лет не могли пройти даром, что всего несколько ночей назад у них все было хорошо. Побегает и вернется, думала Лена, но перед глазами тут же всплывала блестящая от пота спина, конвульсивные движения, а главное, светлое запрокинутое лицо и одно-единственное прикосновение - она полжизни могла отдать, чтобы не чужие, а ее волосы он тронул с той безмерной нежностью.
Он не возвращался, не отвечал на звонки, сменил замок в мастерской и не открывал дверь. Лена страшно ругала себя - не следовало молчать тогда, стоило только сказать, что кассету ей подбросили, и можно было бы как-то сгладить ситуацию. А она фактически подтвердила, что следила за ним.
Лена не хотела разводиться и терять его. Затевая расследование, надеялась получить преимущество - перестать наконец ходить в дурах и вызвать у Сережи вполне обоснованное чувство вины. А он опять ускользнул от нее.
Никому ничего не рассказывала, но слухи просочились, а потом пришла повестка о разводе. В очередной раз отвозя Алешу к свекрови, она взяла бумажку с собой. Рассказала, что Сережа ей изменил с молоденькой.
- Ты Алешу-то не отнимешь у меня? - Свекровь заплакала: - Ноги этих потаскушек тут не будет, только вы приезжайте, у меня вся радость в нем.
Она не слишком удивилась, отметила Лена.
На прощание свекровь сказала:
- В отца пошел, паразит. И как ты терпела еще столько-то лет.
Да, новостью Сережины измены стали лишь для нее. Любопытные знакомые потянулись в дом, принося все новые и новые сплетни. Похоже, с тех нор как Сережа переехал из студии тестя на окраину, он сорвался с цепи.
Его женщины сладострастно сдавали друг друга с потрохами, умалчивая лишь о себе. В числе последних позвонила та самая "лучшая подруга".
- Ты слышала? Говорят, он живет с этой соской из провинции, - она имела в виду "простушку", - кто бы подумал, что ей хватит ловкости увести его у всех из-под носа.
Тут Лена наконец поняла причину внезапной откровенности, обуявшей их всех, - зависть. Каждая надеялась, что освободившийся Сережа достанется именно ей, но приз получила самая невзрачная из претенденток.
- Ведь и ей изменять будет, гад! - зло, сквозь зубы сказала подруга.
Лена неожиданно для себя предложила:
- Дорогая, давай встретимся? Я приеду к тебе в гости, и ты мне все расскажешь.
Вдруг захотелось посмотреть ей в глаза - именно ей, единственной из всех, подруге.
Лена поймала себя на том, что перестала называть "этих женщин" по именам. "Подруга", "рыжая", "простушка" - но никаких больше Оль, Кать и Наташ. Они не люди, нет им на свете места, теперь это призраки, мертвецы.
Приехала, посмотрела. Не увидела ни капли стыда, наоборот, искра насмешки пряталась в глазах женщины, которая спала с ее мужем. Войдя, Лена сразу взглянула на ее волосы - подобраны в пучок, слава богу. Лена не представляла, как отреагировала бы на распущенные пряди - могла задохнуться от боли, а могла и схватить, намотать на руку черные патлы, разбить ненавистное лицо о косяк.
Посидела недолго - все, что хотела, поняла с одного взгляда. Перед уходом зашла в ванную, увидела батарею кремов от морщин, улыбнулась недобро. У подруги со времен совкового дефицита сохранилась нелепая привычка - покупать всякие хозяйственные мелочи не по штучке, а коробками и упаковками. Если сигарет, то сразу блок, хотя курила не так уж много, если средство для мытья посуды, то по пять флаконов. Вот и сейчас Лена заметила в шкафчике четыре непочатых бутылочки шампуня "Эльсэв жожоба". Вот же крыса, подумала, чтоб у тебя все запасы протухли. Постояла, прикинула кое-что в уме и вышла в коридор. Обуваясь, сказала:
- Я зайду к тебе как-нибудь, плохо мне по вечерам в четырех стенах. У нас развод скоро. Через две недели. Позвоню после, можно?
- Ленок, солнышко, я тебе всегда рада, - обняла, прижалась на секунду.
Лена задержала дыхание.
- Спасибо, родная.
Развели их быстро, претензий друг к другу стороны не имели. У выхода из зала поравнялись - и Сережа отскочил от нее, как от гремучей змеи. Но странным образом ее боль притупилась. Единственное, чего она не могла вынести, - картин на стенах своего дома. В каждой Сережиной работе она теперь видела "этих женщин" - не прелестные тени, а яростно извивающиеся тела чудились ей. От любой живописи тошно становилось. От греха подальше она сначала вывезла полотна в галерею, а потом продала все сразу, не слишком даже продешевив - подвернулся агент, собиравший коллекцию русского искусства для очередного нувориша. Так появились деньги на новую затею - салон экзотических товаров. Не пришлось даже папино наследство трогать.
Лена иногда терзалась - может, если бы не прятала, продавала потихоньку, не пришлось бы Сереже столько работать, в мастерской круглосуточно пропадать. Купили бы ему какой чердачок рядом с домом, был бы под присмотром… Но чего уж теперь. Умом Лена понимала, что не уследишь, если приспичит мужику. Только зря золотой запас израсходуешь. А сейчас хоть спина прикрыта, можно ввязываться в любую авантюру.
Но сначала следовало отдать должок. Позвонила подруге:
- Приеду?
- Приезжай.
Вошла и почти сразу же разрыдалась.
- Сережа на суде сказал, что собирается жениться. Расписывается, понимаешь, с этой… Ребеночка родит, Алешка ему даром не нужен станет.
- Леночка… Подлец, боже, какой подлец. - Подруга всхлипнула, у нее тоже была причина для слез.
- Ой, я и страшная, наверное, - сказала Лена минут через десять, - пойду подкрашусь! - Подхватила сумочку и ушла в ванную. Включила воду, бесшумно открыла шкафчик и заменила один из флаконов с шампунем на другой, принесенный с собой, с виду точно такой же - "Эльсэв жожоба". Обтерла полотенцем и задвинула поглубже, чтобы не сразу в руки попал, а месяца через два.
Подвела глаза и вернулась в комнату.
Возвращалась домой, прислушивалась к себе - не стыдно ли, не страшно? Нет. Пусть получит свое. Хотя но справедливости ей не "Доместос" надо было в шампунь подмешивать, а глазные капли кислотой заменить, вот тогда бы по заслугам вышло. А так, ну что, кожу пощиплет и, может, волосы ее поганые вылезут…
Лена не собиралась никому мстить. Но в течение следующих лет получалось так, что "эти женщины" сами подворачивались под руку, подставлялись, и тогда она не упускала шанса. Кому по мелочи, кому и посерьезнее вредила. "Как старуха Шапокляк", - улыбалась про себя. Одной, например, на вечеринке, когда все уже перепились, вылила в приоткрытую сумочку бокал красного вина. Пустячок, а приятно - светлая замшевая штучка и ее содержимое были уничтожены одним движением, никто и не заметил.
С той смуглой из "порнофильма" расквиталась изящнее. Лена уже несколько лет занималась туризмом, когда девица объявилась - сама пришла, никто на веревке не тянул. Ей предложили контракт в Америке, по модельному делу. Работодатель сделал визу, оплатил перелет, надо было только билеты самой забронировать. И тут смуглянка решила сэкономить. Доверчивые американцы выдали кучу денег на бизнес-класс, но девица предложила Лене найти билеты подешевле, пользуясь всяческими скидками для турагенгов, а разницу попилить.
Лена устроила все в лучшем виде - заказала, оформила документы так, что не подкопаешься. Вот только в паспорте девицы сделала маааленькую такую подчистку-поправочку. Наши пограничники глазом не моргнули, выпустили с богом. А вот дотошные американцы разглядели. И выдворили ее с обратным рейсом в Россию, запретив въезд навсегда. Контракт сорвался, расходы пришлось возмещать, а Лену и не заподозрили, обвинили левую фирму, которая загранпаспорта поддельные выдавала.
Другая шалава поплатилась серьезно, здоровьем, а может, и жизнью. Встретилась как-то с Леной, пожаловалась, что при всей неземной красоте своей не может найти хорошего человека, чтобы ее, как бриллиант, в золото оправил. Все какие-то скупердяи попадаются. Лена и свела ее с щедрым мужчиной. Ничего не сделала, только познакомила и в сторону отошла. Это случилось на модном показе, где самые сливки собирались. Полно было охотниц те сливки слизывать, но повезло в тот раз шалаве - запал на нее восточный красавец, нравом строгий, но богатый по-королевски. Месяц она ходила счастливая, камешками поблескивая, в меха кутаясь, а потом заскучала. А развлекаться умела только одним способом - с мужиками. Но только не учла, что несвободна теперь. После первого легкого флирта неделю в темных очках выходила, после второго в больнице полежала, а потом и вовсе пропала. Уехала, мол, за границу. Искать никто не искал, легкого поведения девицы в те годы часто на заработки подавались.
А "простушке" ничего толком и не было. Они с Сережей тяжело жили, работы ни ему, ни ей в Москве не нашлось - так уж вышло, кой-какие кнопочки Лена нажала, не поленилась. Бирюлевскую однушку продали и уехали в Тульскую область, к "простушке" на родину. Мать Сережина их не приняла, как Лене и обещала, квартиру свою на невестку с внуком переписала. Потом смягчилась, захотела сыну помочь, но поздновато, дареное не вернешь. Слухи доходили, что Сережа совсем зачах в провинции, но Лена о том знать ничего не желала. Нету их, мертвецы.
Вот так, когда шутя, а когда и всерьез, Лена рассчиталась со всеми обидчицами. Никогда и никому эту историю она не рассказывала. Развод объясняла по-разному: свекрови - что на молоденькую променял, подругам - загулял, пришлось выгнать, а мужчинам говорила так: "Он изменил, и я ушла". Впрочем, мужчин за эти годы в ее жизни было немного, по пальцам одной руки можно пересчитать. И не потому, что желающих не находилось. Просто тепла в сердце мало, едва хватало себя обогреть.
А подруг рядом с ней совсем не осталось, только с Мартой в последний год сблизилась. На ее счет у Лены подозрений не было, хотя и помнила, что разок сама уговорила Марту позировать Сереже. Но и в голову не приходило, что за один сеанс они что-то там успели. Хотя… недавно зацепилась за фразу про "бывшую любовницу художника". Конечно, прошлое у этой крошки бурное, не единственного художника знала, да и не могла так глупо проговориться. Но… Лена решила проверить, завела за бокальчиком мартини разговор про Сережу и сразу заметила, как Марта забеспокоилась, домой засобиралась. Может, неловко стало после лишней откровенности, а может, есть повод глаза прятать.
Ох, Марта, Марта. Ну что с тобой делать.
Можно сказать и так
Если кого крепко любишь, можно простить ложь. Когда любишь очень сильно, то ничего и прощать не надо.
Лгал, как птица пела, - запрокинув голову и прикрыв глаза, вдохновенно. И что там прощать, если ложь в его крови и плоти; если обман был единственным способом взаимодействия с реальностью - ну хоть как-то, хоть как-то изменить мир, сделать его пригодным для нас. Потому что здесь и сейчас мы никак не могли быть вместе. В существующем мире он - никчемный, порочный, слабый, а я - хитрая и полуживая, как лисица с перебитой спиной. И поэтому он, мужчина, брал на себя риск и грех и немногими словами рисовал нам новую жизнь, где он - талантливый и свободный, а я бесконечно красива и никогда не умру.
В такие минуты я только смотрела, почти не слушала и не чувствовала ничего, кроме благодарности. Если бы никогда не покидать светлой комнаты с белой тканью, свисающей с потолка, с огромной кроватью, с воздухом, посеребренным нежным дымом и легкой ложью, мы до сих пор были бы счастливы.
Но когда женщина отворачивается, к ней приходят демоны. Стоило отвести глаза, выйти на улицу, как проклятые птицы слетались ко мне на руки и выклевывали дыры в счастье, которым я была - окутана? опутана? - защищена. Гадкими голосами они выкрикивали то, что я отказывалась слышать, поворачивали мою голову, поднимали веки: "смотри, смотри, смотри". И я, конечно, смотрела. Потому что мне в отличие от него недоставало духу пойти до конца в божественном обмане, необходимом для сотворения мира. И однажды ему не хватило игл, чтобы заштопать все прорехи.
И тогда я сорвала яблоко.
Коротко говоря, он с кем-то переспал, а она узнала.
9. Случай развиртуализации
В конце февраля я заболела. Перед тем как слечь, стала находить на улице довольно странные вещи - например, десятку треф и воробушка. С картой понятно - к денежным делам, а воробей скакал в снегу около железной дороги, видимо, ударной волной от поезда сбило или пощипал кто (хвост у него был лысоват). Потом радовалась, что не подобрала. Была такая мысль: взять, в клетку посадить, кошкам на забаву и себе, чтобы лечить. Но, думаю, сдохнет, а я в депрессию впаду, а мне туда сейчас нельзя, дел много, да и негоже вмешиваться в процесс естественного отбора. И хорошо, а то бы сейчас терзалась сомнениями, что у меня - птичий грипп или ослюнение бешеным воробьем. А так лежала спокойно, уверенная, что умираю от атипичной пневмонии.
И вот подходит ко мне муж, смотрит с тревогой и говорит:
- Птичка, давай врача вызовем?
- Не приедет, у меня страхового полиса нет.
- Надо сделать, когда поправишься.
- Конечно, по-хорошему мне бы надо дня на три к родителям поехать, заняться полисом и паспортом.
- Вот я после первого уеду, ты и займись.
Я криво и мучительно улыбаюсь - поди, не выживу, зачем мертвому полис?
- Только смотри, именно к родителям, а то я тебя знаю, твои брюнеты только и ждут…
У меня даже нет сил смеяться. Я три дня не мыта, пахну смертным потом, даже кошкам противно, опухла вся - нет, ну какие брюнеты могут меня ждать, бригада таджиков-могильщиков?
Я тебя, говорит, знаю. Меня - да, но вряд ли я найду еще одного такого извращенца, чтобы с ним изменять этому…
Хотя, если честно, кандидаты не переводятся. Первого марта получила от Антона письмо: "Весна наступила. Повидаемся?" и номер телефона с уточнением "лучше SMS". Его немногословность мне определенно нравится. Ответила: "Четвертого, в 19.00 в "Шоколаднице" на Малой Дмитровке, тел…" - "Буду".
Я отдаю себе отчет, что сеть "Шоколадниц" - заведения для студенток, не статусные, как принято говорить. Приличные женщины должны ходить в дорогие кафе вроде "Галереи" и других, чьи названия я даже не знаю, потому что недостаточно приличная. Мне нравятся уютные недорогие забегаловки с простой пищей, с несколькими сортами чая и мягкими диванами. Какая разница, куда забредать во время долгих прогулок, лишь бы обслуживали быстро и не отравили ненароком. Поэтому, выбирая для встреч с незнакомыми "шоколадку", я страшно смущаюсь, но поделать ничего не могу, привычка. Там иногда можно подслушать удивительные разговоры.
Как-то раз, попивая пу-эр, уловила в шуме голосов абсолютно нездоровую интонацию плохого лектора. Поворачиваю голову - за соседним столиком дяденька средних лет втирает пышной блондинке про энергии. Чертит схемы на салфетке, нещадно акцентирует: "Как только ты начинаешь отвлекаться, твое Внимание рассеивается. Ты теряешь Силу, и в твоей Защите образуются дыры. И что тогда наступает? Страх и Ужас!"
Она курит и что-то негромко отвечает. "Ребенок? Ты знаешь, как нужно воспитывать ребенка? Если он хочет в три часа ночи голым выйти на лестницу, пусть идет! Тогда…"
А я думаю, что страх и ужас даже не в том, что она с ним переспит, а в том, что не дай бог послушается. Вообще в том, что она сейчас тут сидит. С этим человеком. Который учит ее жить. Красивая, грива длинная, густая, вьющаяся, какого-то редкого пепельного оттенка, а руки округлые и сильные. А она сидит в этой подростковой кофейне и молча рассматривает психа, толкующего о коконе сознания. Ну зачем он тебе, женщина?!