- Да. И все изменилось. Я стала Золушкой вдвойне. Меня заставляли делать самую грязную работу по дому, мои любимые вещицы и украшения спрятали. А когда я пыталась возражать, сестрицы ломали, жгли мои лучшие заколки, гребни, выбрасывали косметику. Ничего не осталось! - с жаром и горечью сказала мама.
- А что же бабушка, то есть твоя мать? Что она делала? - Ответ я знала, но по правилам игры обязательно должна была услышать его.
- Она? Поддерживала их, поскольку считала, что отец испортил меня. Она точно такая же, как ее разлюбезные дочери. Неважно, как моя мать ведет себя сейчас. Не думай, что если ты получила от нее в подарок брошь-камею, то она изменилась. Все по-старому. Человек не меняется.
- Камея удивительная! - воскликнула я. - Папа сказал, она очень-очень дорогая.
- Верно. Я много лет выпрашивала ее у матери, но она отказывала мне, - с досадой сообщила мама.
- Так бери! Хочешь? Я отдам ее тебе!
- Нет! Камея твоя, - немного помедлив, произнесла она. - Бабушка подарила ее тебе. Береги эту вещь. Так на чем же я остановилась?
- Как сестры портили твои украшения.
- Да! И они рвали мои любимые, мои лучшие платья. Однажды Беатрис в гневе ворвалась ко мне в комнату и изрезала одно платье огромным кухонным ножом.
- Какой ужас! - ахнула я.
- Конечно, сейчас они все отрицают. Но поверь мне, это правда. Они даже хотели отрезать мои косы… прокрались ночью в комнату и начали щелкать огромными портновскими ножницами. Слава Богу, я вовремя проснулась и… - Мама поежилась, будто не желая вспоминать, что же было дальше. А потом тихо продолжила: - Твой отец оказался в Техасе случайно - по делу. Бабка Джана, в жилах которой течет голубая кровь, встретила его на одном из светских приемов и пригласила на обед, надеясь, что он обратит внимание на мою сестрицу Пегги. Но стоило ему увидеть меня…
Мама смолкла, глядя в зеркало. У нее была на редкость красивая, бархатная кожа - ни пятнышка, ни морщинки. Такое лицо увидишь разве что на картине или, в крайнем случае, на обложке журнала "Вог". И на этом лице сияли голубые глаза, которые отражали все настроения "хозяйки": они сверкали хрустальным блеском, когда мама была счастлива, превращались в ледяные искры, когда сердилась, и становились темными и бездонными, когда она страдала.
- Стоило ему увидеть меня, - сказала мама своему отражению, - как сердце его было навеки покорено. Конечно, сестрицы ревновали ужасно. Они заставили меня надеть старое, выцветшее, бесформенное платье до пят. Не дали ни украшений, ни косметики, а волосы насильно закрутили в старушечий узел.
Но Клив сумел разглядеть меня под этой маской. Весь вечер он не сводил с меня глаз, каждый раз, услышав звук моего голоса, он замирал, будто боялся пропустить мои слова.
Она вздохнула. Вздохнула и я. Как здорово, когда в жизни женщины случается настоящий роман! Мне ужасно хотелось, чтобы и я получила возможность так же вот вспоминать юность.
- И ты сразу влюбилась в него? - Это тоже не было для меня тайной, но я дотошно расспрашивала мать, ибо в дневник должны попасть "самые последние версии".
- Не совсем, хотя он, конечно, заинтересовал меня с первой встречи. Сначала я обратила внимание на его необычный акцент - ведь твой отец родом из Бостона, потом стала прислушиваться ко всему, что он говорит. Манеры Клива были безупречны. Он производил впечатление преуспевающего человека. Держался уверенно, но без вызова, был прекрасно одет, а карманные золотые часы поразили меня тонкой длинной цепочкой и тем, что играли старинную мелодию.
- Он, наверное, выглядел как старый морской волк! - засмеялась я, вспомнив, что именно так называл себя отец.
- Тогда мне трудно было судить об этом. Всю жизнь я проторчала в центре Техаса и ничего не знала ни о морях, ни о кораблях, ни о капитанах. Борода, правда, у него была уже тогда, только не такая седая и растрепанная, - не без иронии добавила мама. - Говорил он в тот день только о паровых котлах, машинах и океанских маршрутах. Матушка моя была в восторге от его речей, - усмехнулась она. - Радовалась, небось, какой солидный жених отыскался для Пегги.
- Ну а дальше, дальше что было?
- Он высказал желание осмотреть наш сад и, прежде чем мамаша успела подсунуть ему Пегги, пригласил в спутницы меня. Ты бы видела физиономии моих сестриц! Пегги скрючилась, челюсть у нее отвисла до зоба, а Беатрис просто зашипела от ярости. Я, разумеется, согласилась… Мне жутко хотелось досадить своим сестричкам, но когда Клив вывел меня в сад, когда я вдохнула теплый ночной воздух…
- Что, что, мама?
- Когда он начал тихий разговор, я осознала, что рядом не просто бизнесмен Клив ван Ворин. Рядом - настоящий мужчина. Богатый, умный, привлекательный… и бесконечно одинокий. Но главное, он был настолько очарован мною, что почти сразу сделал предложение… Мы стояли в розарии…
- А я думала, вы были на качелях - на вашем втором свидании.
- Нет-нет, это было среди роз. И в первый же вечер. Звезды… ночь просто полыхала звездами, будто свет разорвался на тысячи огоньков и рассыпался по черному небу. Дыхание у меня тогда сбилось, - произнесла тихо мама и замолчала, прижав ладонь к груди и закрыв глаза. Она вспоминала.
Я боялась шевельнуться. Сегодня мама рассказывает историю своей любви как-то особенно. Наверное, это тоже подарок на день рождения. И я узнаю что-то новое, потому что она постепенно посвящает меня во все подробности, по мере того как я взрослею.
И снова раздался ее тихий голос:
- Неожиданно Клив взял меня за руку и сказал: "Джиллиан, я вдоль и поперек объездил эту страну, бывал на других континентах, видел разных людей. Повидал также немало красивых женщин - и на Востоке, и в Южной Америке, и в России, и в Европе. Но никогда не встречал такой красавицы, как вы. Вы - бриллиант, вы - чудо, вы - звезда, с которой не сравнятся звезды на небе. Джиллиан, я человек дела, - продолжала он, - который знает, что почем в этой жизни, который принимает быстрые, но твердые решения, и его не собьешь с намеченного пути. И я не уеду из этого города, пока вы не станете моей женой".
Про себя я повторяла за мамой каждое слово. Сколько раз я уже слышала этот рассказ, но он неизменно приводил меня в трепет. Подумать только, мой папа был готов остаться в пропыленном техасском захолустье, отказаться от выгодных сделок, чтобы добиться снисхождения любимой женщины! Да это готовый роман! Так и просится в книгу. Что же, теперь я изложу его в своем "судовом журнале".
- Конечно, Ли, ты понимаешь, я была потрясена этим пылким признанием. Клив оказался человеком деликатным и предупредительным. Он посвятил во все мою мать, получил ее благословение. Та, безусловно, была в шоке, но капризничать не посмела: ведь к ее дочери сватается богатый жених!
- Он стал появляться у нас каждый день. Сестры исходили злобой и завистью, но делать было нечего. Более того, моя матушка не хотела позориться, боялась, что Клив увидит меня замухрышкой, поэтому вся работа по дому легла на сестер. В конце первой недели нашего знакомства Клив официально сделал предложение. Он опустился передо мной на колени и поклялся в вечной любви. И я сказала "да". Мы уехали из Техаса. С родней я распрощалась легко. А они, кстати, уяснив, как богато мы живем, стали слаще меда, - сказала мама, заканчивая свой рассказ. - Ты собираешься все это записать? - спросила она, кивая на мой новый альбом.
- Да, обязательно. Здесь будут самые дорогие воспоминания и мысли. Мам, а у тебя когда-нибудь был дневник?
- Нет. Но я все помню, все держу здесь, - быстро добавила она, прижимая руку к сердцу. - Кое-что известно только тебе, - тихо молвила она при этом.
Мое сердце забилось. Мама доверяет мне как лучшему другу!
- У меня никогда не будет от тебя секретов, мама.
- Я знаю. Мы с тобой так похожи. Нам нечего скрывать друг от друга. - Она погладила меня по волосам. - Ты скоро превратишься в очень красивую женщину, девочка моя.
- Я хочу быть такой же красавицей, как ты, но, боюсь, не выйдет. У меня нос длинный, губы тонкие… Не то что у тебя…
- У тебя все нормально. Просто черты твои еще не определились. Ты растешь. Главное, следуй моим советам и будешь очень красивой. Ты обещаешь слушать маму?
- Обещаю.
- Ну и отлично, - произнесла она и взяла коробочку, которую мы не стали открывать при папе. ("Мужчин это не касается".) - Пора взглянуть на этот подарок и пора поговорить.
Захрустела бумага. Глазам своим не верю! Бюстгальтер. Кое-кто из моих подружек уже носил лифчик. Начала округляться грудь и у меня. Молодец, мама, обо всем подумала.
- Ты взрослеешь. У тебя формируется фигура. Уже начались месячные. Ты знаешь, что такое быть женщиной. Ты знаешь кое-что и о мужчинах, - серьезно говорила мама.
Я только кивала. Этот взрослый, женский разговор заставлял мое сердце учащенно биться.
- Дома тебе пока не обязательно его носить. Будешь надевать "на выход". Тебе предстоит все чаще бывать на людях, скоро появятся в твоем окружении кавалеры… Свитер на твоей фигуре сразу будет смотреться иначе.
Затаив дыхание, я рассматривала кружевную обнову.
- Мужчины, особенно солидные и процветающие, любят быть в обществе очаровательных и эффектных женщин. Это подстегивает их честолюбие, тешит мужское "я", понятно? - с улыбкой спросила мама и распустила волосы по плечам.
- Вроде понятно.
- Даже твой отец, который равнодушен ко всему, что не касается кораблей и морей, даже он любит войти в ресторан рука об руку со мной. Мужчины видят в женщинах украшение своей жизни.
- А что, это хорошо?
- Конечно, хорошо. Пусть думают что хотят. Главное, чтобы они все делали для твоего счастья. И никогда не позволяй мужчинам знать, что у тебя на сердце. - Мамино лицо вдруг посуровело. - Запомни, Ли, женщины не могут быть неразборчивы, в отличие от мужчин. Это недопустимо.
Мое сердце забилось еще быстрее. Никогда еще мама не заводила со мной такого серьезного и доверительного разговора.
- Мужчины живут своей жизнью. Это считается в порядке вещей. Они должны постоянно доказывать миру свою мужественность, но если по этому пути пойдет женщина, для нее потеряно все. И это будет невосполнимой утратой. Приличные девушки не позволяют себе никаких вольностей до замужества. Обещай, что будешь помнить об этом, - заключила она.
- Обещаю, - почти шепотом промолвила я.
- Ну и отлично. - Мама снова повернулась к зеркалу, лицо ее смягчилось, и я вновь увидела знакомые ласковые глаза. - У тебя такие возможности, каких у меня никогда не было. А сумеешь ты ими воспользоваться или нет, во многом зависит от твоего отца. А разве он возил нас на Ямайку, о чем я неоднократно просила его? Разве мы были хоть раз на скачках? У нас есть роскошные лайнеры - для туристов со всей страны, но нет собственной яхты, чтобы съездить на Ривьеру! Вместо этого твой папочка трижды возил нас на своих судах в Лондон, где у него, видите ли, дела, и еще хотел, чтобы я прислуживала на борту пассажирам, как жена трактирщика. А я стремлюсь хоть раз в жизни отправиться в путешествие ради путешествия. Хочу настоящего отдыха. Хочу развлечений. Хочу приличного общества. А где же еще, по его мнению, я смогу вывести тебя в люди? - Мама раскраснелась, взгляд ее стал почти сердитым. - Никогда не выходи замуж за человека, для которого бизнес дороже любимой женщины.
Я не знала, что сказать. Мама обрушила на меня столько всего сразу. Появились и вопросы, и сомнения. Когда мужчины начнут дожидаться от меня вольностей? Как узнать, кому можно доверять, а кому нет? Какая же я еще маленькая, в отчаянии подумалось мне.
Мама тем временем встала и пошла к дверям.
- Хорошо, что мы сегодня поговорили с тобой. Однако пора одеваться. Ты не представляешь, как нервничает твой отец, когда ему приходится ждать. У него вся жизнь расписана по минутам. Он готов обращаться с нами, как с судовой командой. Уверена, что он уже ходит внизу из угла в угол и ворчит.
- Я быстро, мам!
- Не торопись! - противореча самой себе, предупредила она. - Мужчине полезно ждать женщину. Причешись как следует. Слегка накрась губы, помнишь, я показывала тебе? Не нажимай, не размазывай, а лишь прикоснись, будто поцелуем. - И мама с удовольствием продемонстрировала это на себе. - Поняла?
Я кивнула.
- Ну и отлично. Да, не забудь надеть шелковые чулки и туфли на каблуках. Женщина должна обязательно носить высокие каблуки. Это делает походку легкой, летящей. О, чуть не забыла. - Мама остановилась в дверях. - У меня есть еще сюрприз.
- Еще? - изумилась я. - Но вы с папой и так завалили меня подарками!
- Я говорю не о подарке, Ли. Нам с тобой предстоит потрясающая поездка. Этот уик-энд мы проведем вместе, - сообщила она.
- Где же?
- В той самой усадьбе, о которой я говорила тебе. Мы поедем в Фартинггейл.
- Это там ты делаешь роспись в музыкальном салоне? - спросила я, вспомнив, что мама как-то упоминала об этом. Вообще-то она иллюстрировала детские книжки для одного бостонского издательства, но недавно подруга Элизабет Деврой, художник-декоратор, пригласила ее в дом своего заказчика. Мама кое-что предложила, хозяевам понравились свежие идеи. Вот так мама и начала новую работу. Теперь она расписывала одну из комнат. Темой стали сюжеты из волшебных сказок и старинных легенд.
- Именно, - подтвердила мать мои слова. - Я уже сделала больше половины. Посмотришь, как получается. И с Тони познакомишься.
- Кто это Тони?
- Мистер Энтони Таттертон, хозяин усадьбы. Впрочем, если не хочешь ехать, я не заставляю.
- Да что ты, мама! Я мечтаю увидеть твою работу.
- Ну и отлично! - улыбнулась она. - А теперь одеваться, пока отец до дыр не исшагал пол.
Я засмеялась, представив бедного папочку, и подумала, что скоро ему предстоит жить с двумя взрослыми женщинами - женой и дочерью. Никогда я не смогу причинить боль этому замечательному человеку. Никогда не смогу обмануть его или обидеть. Какое это, наверное, счастье - жить с любимым человеком, доверять ему, беречь его…
Я быстренько надела новый бюстгальтер, натянула свитер, юбку, зачесала назад волосы, накрасила губы - точь-в-точь как велела мама. Оставалось надеть только туфельки на каблуках. Глянув на свое отражение, я изумилась. Неужели это я? Будто по мановению волшебной палочки я из девчонки превратилась в юную женщину. Незнакомые люди, наверное, даже не догадаются, сколько мне лет. Здорово! И немного страшно. Выгляжу взрослой, но смогу ли держаться по-взрослому? Я всегда внимательно наблюдала за тем, как ведет себя в обществе мама, как ей удается играть сразу несколько ролей и быть то веселой и беспечной, то строгой и элегантной, даже царственной. И всегда - красивой. Мама постоянно была в центре внимания. Стоило ей войти в комнату, как все мужчины замолкали и словно по команде поворачивались к ней.
Неужели сегодня все люди в ресторане обернутся в нашу сторону? Неужели и на меня будут смотреть? А вдруг кто-нибудь начнет смеяться, подумает: надо же, девчонка старается не отстать от матери?
Спускаясь вниз, я изнемогала от неуверенности и страха. Папа будет первым мужчиной, который увидит меня такой. И пока для меня нет мужчины дороже. Мама еще не была готова. Отец сидел в своей конторе, просматривал какие-то бумаги. Два года назад мама переделала по своему вкусу весь дом, за исключением служебных комнат отца. Здесь все оставалось по-старому: на полу лежал поблекший огромный ковер, вызывающий у мамы огорчение, стоял массивный письменный стол, весь в царапинках и чернильных пятнах, но отец не позволял ничего менять. Его кабинет казался тесным из-за бесчисленных книг и моделей пароходов, которые красовались на каждой полке. Мебели было мало: кроме письменного стола только узкий кожаный диван, скрипучее кресло-качалка и овальный столик. Комнату освещала старинная медная лампа.
Украшением кабинета служили лишь картины с изображением кораблей, морей, причалов. И портрет деда, старого ван Ворина, который умер до моего рождения. У деда было суровое, обветренное лицо и пронзительные ясные глаза. Папа говорил, что он похож не на отца, скорее, на мать, которой я тоже не помню. Я видела лишь фотографии этой милой миниатюрной женщины. Видимо, от нее папа унаследовал уравновешенный нрав и сдержанные манеры.
Я часто и подолгу изучала фотографии отцовских родственников, пытаясь найти в них сходство с собой. Иногда глаза его матери напоминали мои, а иногда казались совершенно отличными от них.
Папа не тотчас оторвался от работы, медленно поднял голову и будто не сразу узнал меня. А потом быстро встал. Лицо его оживилось.
- Ну как я тебе нравлюсь, папа? - неуверенно спросила я.
- Ты… Господи, какая ты взрослая. И что это мама с тобой сотворила?
- Нравится? - забеспокоилась я.
- О, да! Конечно. Я как-то не замечал, что ты растешь красавицей, Ли. Пожалуй, пора забыть, что у меня есть маленькая девочка. - Он все смотрел и смотрел на меня. Я смутилась, вспыхнула. - Что же, теперь со мной будут две очаровательные дамы. Это чудесно.
Папа подошел, обнял меня и поцеловал в обе щеки.
- Папа, ну правда, я ничего выгляжу? - теребила я его.
- А как же! Я бы сказал - не то слово. Ты выглядишь просто замечательно. Так-так, а теперь посмотрим, сколько еще времени придется ждать нашу мамочку.
Мы вышли в холл. Но мама уже спускалась. Она была, как всегда, великолепна. Глаза сияли, фарфоровое лицо обрамляла мягкая копна волос. Мама подмигнула мне и молвила, покосившись на отца:
- Видит Бог, Клив, по случаю такого торжества ты мог бы сменить повседневный костюм на выходной.
- А я сменил! - весело возразил отец.
- Сразу и не скажешь, - с сомнением покачала головой мама и потрепала меня по волосам. - Ну, как тебе наша Ли? Красавица, правда?
- Настоящая красавица. Сногсшибательная. Налицо преемственность поколений, - заявил отец, но мама поморщилась. Он заметил это и поспешно добавил: - Вообще-то ты так молода, что не скажешь, будто это твоя дочь. Вы, скорее, как сестры.
Мама засияла и прошептала мне:
- Видишь, всегда можно заставить мужчину говорить то, что тебе хочется услышать.
У меня снова затрепетало сердце, так что в горле встал комок: мама всерьез делится со мной женскими секретами! Мы идем ужинать в ресторан! Я одета, как взрослая! Никогда еще я не испытывала такого восторга.
Вечером папа огорошил нас еще одним сюрпризом. Он объявил, что его компания открывает новый маршрут в Карибском море. Бизнес расширяется. На днях первое плавание. "Дебют" будет принадлежать нам, иначе говоря, на следующей неделе мы отправляемся в путешествие.
Мама онемела и особой радости не проявила, хотя всего несколько часов назад жаловалась, что никогда не видела Ямайку, где давно уже побывали все уважаемые семьи.
- Но как же Ли? Ей надо учиться, - наконец произнесла она.
- Мы возьмем репетитора, как в прошлый раз, - решительно промолвил отец. Его удивили неожиданные мамины сомнения.
Мне тоже это показалось странным. Раньше маму такие "мелочи" не волновали.
- Я думал, ты обрадуешься, - разочарованно сказал папа. Он явно ожидал от нее больших эмоций.
- Да нет, я рада. Но… просто это так неожиданно, Клив. Ты редко совершаешь такие спонтанные шаги. - Почему-то ее голос дрожал. - Мне надо привыкнуть к этой новости.