Откуда у одинокого мужчины завалялось женское вечернее платье? Да еще и моего размера?
– Вы несколько поправились и подросли, – скромно заметила я, прикладывая платье к себе.
– Не пытайся язвить. Не твой стиль. А платье – твоей матери. Она как-то переодевалась у меня. После театра. Да, не корчи из себя удивленную – ей нравится ходить в театр.
Переоделась. Кроссовки в комплекте с декольте – самое то в данной ситуации. Теперь я полностью готова выслушать самые невероятные сказки. Провалившись в необъятное кресло, задрала ноги на подлокотник и принялась покачивать развязанными шнурками.
– Итак, что ты мне тогда наплела про свои гениальные догадки? Ага, вспомнил. Отвечаю. Твоя мать не проститутка, – сквозь зубы процедил Коловорот, усаживаясь на высокий стул топорной работы.
Не желая оказаться ниже оппонента, я вскочила, делая вид, что мне так удобней. И тут Коловорот меня несказанно удивил своей эрудицией. Он сумел задать такой вопрос, которого я не ожидала услышать никогда и уж во всяком случае не от него.
– Ну, что стоишь, как строфокамил? – вызывающий тон, заранее рассчитанный на некомпетентность собеседника.
Интересно, скольких людей "строфокамил" загонял в ступор? Сколько раз Коловорота спрашивали "а что это такое"?
Накося выкуси, не на ту напал!
– "Строус бескрылый, бегает как конь", – машинально парировала я, усаживаясь поодаль на такой же, как и у хозяина, стул.
Брови Коловорота стремительно изменили конфигурацию.
– Ухалпить тебя, что ли?
– Рискни здоровьем. Сам со своими псами меня сначала изчупахал, а теперь шкильки подгинаешь. Так что без шуклепа и не подкатывай.
– Ага, фордыбачиться вздумала.
– А ты не тухтырься.
Коловорот метнулся к книжным полкам. Выхватил старое издание толкового словаря Даля и, нервно листая страницы, нашел незнакомое слово.
– "Тухтыриться – дуться, гневаться… Тухтырь – угрюмый, всегда недовольный человек". Понятно. – Голос источал удовлетворение от проделанной работы. – А что такое "шуклеп"?
– Пряник такой большущий.
– Я так и подумал.
Теперь настала моя очередь уточнить непонятное слово. Которое я поняла исходя исключительно из недоброго выражения лица Коловорота.
– "Ухалпить" – да ничего особенного…
Я решительно отобрала книжку.
– Вот. Нашла. "Ухалпить, кого – меня, что ли? Ухалястать… убить". Ты что, всерьез решил меня того… ухалпить?
На Коловорота напал приступ благодушия. Ему, оказывается, тоже нравилось зубрить замысловатые перлы из словарного запаса предков. Довольно улыбаясь, словно я только что приятно сострила, он расслабился и позволил себе побыть гостеприимным хозяином.
– Пить будешь? Сок, минералка…
– Шушлепень! – пискнула я вдогонку, желая, чтобы последнее слово оставалось за мной.
– И вовсе я не лентяй. В последний раз предлагаю – пить будешь?
– Буду. Кофе. Без молока, – зачем-то уточнила я, решив окончательно угробить свое расшатанное кофеином здоровье.
Дуэль словами из Даля привела к удивительным метаморфозам. Кофе был сварен. Коловорот, виртуозно двигаясь, подкатил к моим ногам столик с дымящейся белоснежной чашкой. Мамино пронзительно-васильковое платье с вопиющим разрезом от бедра удивительно гармонировало с обстановкой. Мне на секунду почудилось, что вовсе не я, а она сейчас сидит перед старинным другом и ведет с ним миролюбивую беседу.
– Сигарету? В обморок не грохнешься?
О как. Я следила за мамой. Он следил за мной. Мне по барабасу. Главное, сейчас я узнаю обещанный минимум из маминой биографии. Который позволит мне успокоить свою совесть.
– Итак. Слушай внимательно. Второй раз повторять не буду.
Машинально перелистывая страницы увесистого словаря, Коловорот начал рассказ. Терпеливым голосом. Словно общался со слабоумным пациентом.
Суммирую сказанное. У моей мамы есть работа. Очень странная. Про которую мне знать не положено. Наилучший для меня вариант – поскорее выйти замуж и отвалить куда подальше. И главное – мама всю жизнь потратила на решение чужих проблем, стараясь оградить семью от возможных осложнений.
– Ну, хоть какую-то подробность! – буквально взмолилась я.
– Представь, есть два человека. Оба в одинаковом бизнесе, – осторожно подбирая слова, вещал Коловорот. – Их интересы неизбежно время от времени пересекаются. Может, одному показалось, что второй влез на чужую территорию. Или оба откусили не свой кусок. Замороки разные имеют место быть. Итак, налицо имеем конфликт. Уже давно всем ясно – прежние методы разруливания не катят. Надо жить по понятиям, даже если ты считаешь, что тебя кинули. Попасть на бабки не страшно, страшно потерять все. Сечешь?
Со стороны могло показаться, что Коловорот полностью углубился в чтение книги. Но это только на первый взгляд. На второй становилось заметно – он действительно ее читает. Продолжая при этом непринужденно разговаривать. Наполеон, блин горелый.
Сжав челюсти, я сумела не произнести ни звука, что было высоко оценено Коловоротом. Который прекрасно понимал невразумительность собственных разглагольствований. Тогда он подошел к лекции с другого бока.
– Попробую на примерах. Существуют некие организации, информация о которых не просачивается в массы.
– ФСБ?
– Не лучший пример, но сойдет. Так вот, низшие чины крохоборят факты, а кто-то их суммирует и делает выводы…
Практически не понимая, куда заведет Коловорота такое мутное начало, я медленно подошла к окошку. Надеясь, что вид на газон поможет мне лучше усваивать информацию. На сочно-зеленой плоскости резвились придурковатые волки, пытаясь отчекрыжить друг другу уши. Волки скрылись из поля зрения. Я переключилась на стену, монументальную, надо сказать. Не меньше метра в толщину. Оконный проем выглядел в ней, как бойница. Из которой вполне возможно вести прицельный огонь по противнику. Если последнему удастся избежать встречи с волками.
– Итак, – уже изрядно осатанев от умственных усилий, толковал Коловорот. – Твоя мама…
– Работает в ФСБ большим генералом! – перебила я.
Оторвавшись от свидания с Далем, Коловорот расстроенно уставился на мою голову.
– А еще она в нее ест… – сочувственно пробормотал он.
Сообразив, что сморозила глупость, я сделала хитрые глаза, которые должны были означать, что я только что пошутила.
– Да, действительно, как она может работать? Она же дома полжизни проторчала…
– Диву даюсь я на некоторых… умных девушек. Ведь не дура. Но какая дура. Так. Я про ФСБ для примера говорил. А про твою маму можно сказать только то, что ее деятельность не должна обсуждаться.
– Ладно. Если я правильно поняла, то ей доверяют какие-то тайные дела. А она их разруливает. Типа шефа тайной полиции. Но если так, что же вы ее не охраняете? Раз я смогла за ней проследить, значит, могут и всякие преступные элементы. – Гордость моя не знала границ.
– Ее выгодно беречь. Всем без исключения. Ведь ты не станешь убивать своего лечащего врача?
– Еще как стану! – Мне вспомнился рассказ Карабаса о нынешнем положении в медицине.
Удивленный моей горячностью Коловорот вернулся к действительности, поняв, что ляпнул что-то не то. Скорее всего, он, как, впрочем, и я, пока вплотную не сталкивался с медицинскими учреждениями.
– Твоя мама на данном этапе выгодна всем без исключения. У нее кроме аналитического ума имеется уникальный дар правильно решать сложные проблемы. Ты в детстве в песочнице никогда не орала: "Это моя лопатка!"? Так вот, представь песочницу для взрослых дяденек и воспитательницу детского сада, которая мудро решает, кому и с чем играть.
Теперь все стало на свои места. Но запуталось еще больше.
– А почему…
– По кочану. Я предупредил – вопросов не задавать. Я и так слишком разговорился. Трахаться будем здесь или в спальне?
Чуть не выпрыгнув из платья, я опрометью сиганула к двери. А потом услышала довольный смех подлого Коловорота.
– Угомонись. Я тебя чуть позже… до дома довезу. Не шлепать же тебе в декольте с рюкзаком.
– Ты знаешь, у тебя офигенный дом. Но у него имеется один недостаток. У него нет шарма былого величия.
Просветлевшее поначалу лицо Коловорота приобрело признаки окаменелости.
– Красиво обидела. Да, я прекрасно понимаю, что породистых предков и глубоких исторических корней моя фамилия не имеет. Ну и что? Моя история начнется с меня. И мои потомки…
– У таких, как ты, потомков не бывает. Ты ничуть не лучше своих волков. Среди них тоже попадаются одиночки. Хотя у тебя вместо волков обычные полукровки, так что, может, я ошибаюсь.
– Породистая какая нашлась! Просто сплошной Версаль! Помесь совы и крысы.
– Я машину поймаю, – гаркнула я напоследок, хватаясь за пресловутый рюкзачок.
– На какие шиши? Не думаю, чтоб твой женишок баловал тебя карманными деньгами, – презрительно ответил Коловорот.
Выхватив кошелек, я торжествующе вытащила заветные пятьсот евро, заработанные на пару с жуликом. И помахала перед самым носом этого гада. Снисходительно ухмыльнувшись, Коловорот кивнул, отпуская меня на все четыре стороны. С гордо поднятой головой, словно только что одержала монументальную победу, я направилась к воротам. И была сметена восторженными волками. Им было по барабану, какое на мне платье. Раз команды "фу" не поступало, они завалили меня на газон и принялись счастливо играть с новой хозяйской игрушкой. Попутно кусая соперников за тонковатые ноги.
Платье пришлось выбросить и переодеться снова в нечистые, но собственные шмотки.
Домой меня привез Коловорот. Молча. Через час после атаки волчьего квартета. Ему было наплевать на мои вопли. Главное, что он успел поговорить по телефону. А только потом сел за руль. Я битый час ждала в его машине, боясь оставаться с ним наедине в доме.
Дома я немного поплакала. Потом поехала к Игорю. Не для того, чтобы поведать про баталии с Коловоротом. Просто мне жуть как захотелось поваляться с любимым человеком на диване. Ни о чем не думая. Ни о чем не беспокоясь. Положив голову на его плечо. Лежать и тупо смотреть телевизор.
Обдумывание новой информации я оставила на потом. Когда в мозгах будет больше ясности. Когда сердце перестанет колотиться. Если бы не откровенная взаимная неприязнь – я бы подумала, что наши отношения с Колей Воротовым, то бишь Коловоротом, мало отличаются от любви. Настолько бурную реакцию в крови они вызывают. Интересно, как он ведет себя с приятными для него девушками? Или такие мизантропы по мере гормональной надобности снимают на ночь проститутку? Используют ее по назначению, развалившись на кровати и наблюдая, как та прилежно отрабатывает гонорар. Трудная задача – играть африканскую страсть, если вид заказчика наводит на мысли о… Тут фантазия меня подвела, эпитеты подворачивались не настолько образные, чтоб отразить суть. На кого же он похож, когда валяется в постели с девушкой? На рептилию? Они вроде тоже холоднокровные. На мороженого сома? Нет, у него усов нет.
И тут я сообразила, что изощряюсь в придумывании заведомых гадостей. Значит, мне вовсе не безразлично, как ему там с какой-то проституткой.
Да плевать мне сто раз на этого подержанного негодяя! Будь он золотой и бриллиантовый. Будь он круче самого отъявленного Казановы. Даже если он останется последним мужиком на планете, я скорее пересплю с гамадрилом… Надо, кстати, слазить в Интернет и глянуть, как он выглядит.
Черт, а почему этот Коловорот все время лезет в мои мысли? Ясное дело – харизма у него, вот в чем соль, такой сексуальный магнетизм. И не нравится он мне вовсе. Ни разу.
Игорь про мои треволнения не догадывался. Он был полностью погружен во что угодно, только не в меня. Спорю, его снова задолбали на работе. Теперь лежание на плече не казалось тихой заманчивой пристанью. Пристань кишела непунктуальными поставщиками, проблемами с техосмотром, низкой прибавкой к зарплате и прочими будничными горестями. Под которые меня благополучно сморил сон.
Утром вспомнила про гамадрилов. Сунулась в Яндекс. Нашла кучу информации. Коловорот на них ни фига не похож. Они волосатые, зубы – во! Жопы красные. И орут как бешеные. От делать нечего посмотрела видео, прочитала пару статей. Оказывается, эти гамадрилы – стадные. И там есть такой крендель – вожак. Так вот, когда в стаде народ ссорится, он становится верховным судьей и одним суровым взглядом утихомиривает ссорящихся. Похоже на повадки Коловорота. Еще раз посмотрела на фото вожака. Когда он думает о чем-то важном. Ну чисто собака в парике. Представила Коловорота в таком парике и долго смеялась. Аж слезы потекли.
Глава 34
– Она меня совсем не любит, – тяжело вздохнув, пожаловалась мне Рита, пристально разглядывая черный лак на мизинце левой руки.
Складывалось впечатление, что в этом мизинце скрыта причина нелюбви. Покрутив в руке маникюрные ножницы, Рита пояснила:
– Я ведь не дура. Я все понимаю. Почти все. Я своими ушами слышала, как она заливает своей очередной подружке. Мол, это все несерьезно, не навсегда… Это про наши отношения. Представляешь, на днях она поставила условие, что будет раз в неделю ходить в кафе. Глазки строить. Ей, дурочке, хочется постоянно проверять свое обаяние на других девочках. Она неизлечимо больна желанием соблазнить, а потом бросить. А чтобы выкидывать из своей жизни надоедливых влюбленных девочек, она прикрывается мной. Как злой тюремщицей, которая сторожит каждый ее шаг.
Отхватив ножницами злополучный ноготок на мизинце, она с несчастным видом смотрит на мою реакцию. Удивительно слышать такое признание от уверенной в себе женщины.
– Недавно она еле отделалась от очередной поклонницы. Выпускницы школы. Досаждавшей ей своими ухаживаниями. Представляешь, там был настоящий роман, с письмами, бесчисленными звонками и многозначительными подарками. Девочка настаивала на полной взаимности. Ей так не хотелось расставаться с моим Котенком.
– И что было потом? – внесла я посильную лепту в монолог.
– Она ей наскучила. Ей всё быстро наскучивает. Понимаешь ли, ей нравится новизна… А потом она пригласила отвергнутую девочку в кафе и была вынуждена жестко поговорить с ней. Это я с ее слов повторяю. Теперь хвастает, что сумела привести девочку в чувство.
– Вполне благородный поступок.
– Ну да. Особенно если учитывать, что теперь начались реальные проблемы с родителями той девочки. Там такой папа… Связываться – себе дороже.
Изображая участие, я представляла всякие глупости. Например, что я почувствую, если Рита меня поцелует? У нее такие красивые нежные губы, ухоженная кожа, и пахнет она приятными духами. Интересно, а как показывают девушке, что она вызывает определенный интерес?
– И что ты намерена делать? – быстро спросила я.
– Да ничего. Бросать меня пока не собираются. В моей жизни всякое бывало. И хорошее – тоже. Просто я устала искать. Надо порадоваться, пока это возможно.
– А ее вылазки в кафе?
– Глаза можно на многое закрыть.
– Я бы так не смогла.
– Это я уже заметила, – криво усмехнулась Рита, видно, припомнив эпизод с Игорем.
На большом пальце у Риты недавно появилось новое колечко. Игорь по секрету сказал мне, что это кое-что означает в определенных кругах. Жаль – мне показалось жуть как стильно носить кольцо именно на большом пальце.
– Что-то Карабас совсем запропастился, – без лишнего любопытства интересуется Рита.
– Он тебе нужен?
– Да нет. Хотя скоро понадобится. Представляешь, слухи расползлись моментально. Теперь всем подавай дизайнера-лесбиянку. Как будто до этого я хуже справлялась с обязанностями.
– Рит, а ты того… это надолго у тебя? Или в рекламных целях? Может, ну ее, больно она капризная.
В глазах Риты возникает проблеск интереса.
– Ты на что намекаешь?
Я ни на что такое не намекаю. Рита это понимает. И ее интерес моментально сменяется хандрой. Похоже, однополая любовь испортила Рите характер. Я прекрасно помню, как она бодро переживала предыдущие расставания с редкими любовниками. Обзывала их по-всякому, не без того, но в депрессию не впадала. А тут – они еще вместе, а упадок сил налицо. Она даже краситься перестала.
– Ты такая бледная. Вылитая готесса. Не хочешь попробовать готично накраситься? Ну давай! Накрасим тебя, оденем шикарно – пофотографируем?
– Нет, мне в последнее время ничего не хочется.
Эти слова меня тронули. Мне захотелось немедленно расшевелить ее хоть немного.
– Давай я тебе что-нибудь полезное сделаю? Мне хочется что-нибудь этакое сделать, а то ты сама говорила – работы непочатый край.
Словно дряхлая старушка, волоча ноги с опущенными как плети руками, Рита проводила меня в кабинет. Там на полу лежала куча рамок. В которые надо было пристроить черно-белые фото для какой-то заказчицы. Я расположилась за громадным столом и начала по очереди вставлять картинки в рамки. Сначала мне показалось, что на фотоснимках совершенно разные голые тетки. Но потом выяснилось – позировала исключительно одна немолодая дама, не обладающая формами модели. Порой на ней красовался корсет, иногда пояс с чулками, чаще всего из одежды присутствовала только тонкая цепочка на ноге.
– И кому эта бабуля понадобилась? – не выдержала я.
– Себе самой, – неохотно ответила Рита. – У нее пунктик. Лицо молодое, а тело сморщилось. Представляешь, она считает себя очаровательной, а когда влюбляется, то смертельно боится, что в постели ее пошлют куда подальше. А так – все по-честному – товар лицом. В смысле на стене. И никаких разочарований. В одежде она выглядит лет на тридцать пять. Без нее – сама видишь.
– Она тоже из этих, ну, которые лесби? Ты только не обижайся!
– Да нет, с ориентацией там все в порядке…
– Вот видишь, сама сказала "в порядке". Оговорка по Фрейду! Значит, тебе совсем не нравится то, чем ты занимаешься.
И тут она начала орать. Она буквально набросилась на меня с криками про "не твое собачье дело". Она металась по кабинету до тех пор, пока не загнала меня в угол. В котором я спряталась. Прикрываясь видом на голую бабку. Отмахиваясь бабкиным отпечатком как щитом, я вдруг поняла – с депрессией у Риты проблем больше нет. И начала глупо веселиться. Глядя на меня, Рита тоже смягчилась.
– Тетку положь. Мы ее и так помяли. И действительно – а что это я? Ну этого спесивого Котенка… Лучше я себе найду крепкого спокойного мужичка. Лет этак пятидесяти. Который будет меня обожать, как королеву. А еще лучше, если он будет помогать мне в работе. И выслушивать мои бредни, когда на меня находит. И еще – он должен быть спокойный, но спортивного типа. Я давно мечтаю съездить в теплые края, поплавать под водой, на красоту всякую морскую посмотреть…
Что вы думаете? Выгнала. Котенок цеплялась за предметы мебели. Не желая смириться с потерей такого хорошего дома. Она шипела, но не плакала. Ритка была покрепче и попросту выпихнула вопящую любительницу построить глазки.
– Так будет с каждым… – Рита не договорила, победоносно захлопывая дверь.
– И что теперь? – чувствуя себя виноватой, спросила я.
– А вот что.
Набрав номер телефона, Рита поворковала с минуту и, не обращая на меня внимания, бросилась к шкафу. Из которого, словно перелетные птицы, вылетали разноцветные платья.
– Извини. У меня свидание. Я сто лет не была в опере.