- Или вы соглашаетесь, что я займусь вашей дочерью, или нет, - жестко отрезал я. - Если не согласны, то забирайте свою карту и ступайте к другому врачу. Я убиваться не стану, уверяю вас.
- Все дело в груди, - сказала толстуха, кивая в сторону дочери.
- Что с ней такое?
- Кашляет без конца. Днем и ночью. Порой я даже заснуть не могу, - негодующе добавила она.
- И давно у тебя такой кашель, Ева? - спросил я, награждая девочку отеческой улыбкой.
Ева не ответила.
- Что ж, - вздохнул я, доставая стетоскоп. - Нужно осмотреть ее. Раздевайся.
- Как, вы хотите, чтобы она обнажила грудь? - резко спросила мамаша.
- Да, я хочу, чтобы она обнажила грудь, - жестко ответил я. - В противном случае я не смогу осмотреть ее, поставить диагноз и приступить к лечению. А потом, если Еве станет хуже, вы совсем лишитесь сна.
Ева не ответила, а мамаша, тяжело вздохнув, принялась раздевать ее. Наконец девочка предстала передо мной обнаженной по пояс. Я приложил стетоскоп к области сердца и, ласково подмигнув девочке, сказал:
- Дыши глубже.
В следующий миг, заметив на подоконнике хрустальную вазочку с разукрашенной к Рождеству еловой веткой, я, не удержавшись, ни с того ни с сего ляпнул:
- Чудные шишечки!
И тут лицо девочки впервые оживилось. Кокетливо посмотрев на меня, она гордо обвела взглядом свои неокрепшие грудки и пробормотала, отчаянно шепелявя:
- Угу, хотя у моей штаршей шештры они еще больше.
Утро пронеслось вихрем. Больные шли нескончаемым потоком. Несколько раз, вспомнив про ленч, я выглядывал из-за перегородки, но неизменно обнаруживал, что очередь не уменьшается. По счастью, многим из них не требовались ни осмотр, ни лечение.
- Мне бы только справочку, доктор, - просили они.
Я подмахнул несколько дюжин подобных справок, удостоверяющих, что их владельцы освобождаются от работы, должны приступить к работе, могут ехать на курорт или в санаторий, не обязаны выступать в суде, способны иметь детей, имеют право на бесплатное молоко или должны проживать отдельно от родственников. С каждой новой справкой моя уверенность возрастала. Я уже даже начал получать от новой работы удовольствие, когда столкнулся с жизнерадостной престарелой дамой.
- Здравствуйте, доктор! - пропела она. - Как дела?
- Спасибо, у меня все в порядке, - ответил я, благодарный за внимание. - Надеюсь, у вас тоже.
- О да! Особенно учитывая мой возраст. Как по-вашему, сколько мне?
- Ну, никак не больше пятидесяти, - соврал я.
- О, доктор! - укоризненно, но не без кокетства воскликнула старушка. - А ведь мне через месяц семьдесят исполнится.
- Что вы, быть такого не может, - возразил я, но уже в следующую минуту, вспомнив, что пора переходить к делу, спросил: - Что вас беспокоит?
- Беспокоит? - встрепенулась она с недоумением. - Ничего, доктор. Слава Богу.
- Тогда - извините за любопытство - что вас ко мне привело?
- Как что? Мне нужно мое лекарство, что же еще.
- Понимаю, - кивнул я. - И что это за лекарство?
- Красненькое такое, доктор. Вы знаете.
- Да, конечно, но для чего оно нужно?
- Для газов, - мгновенно ответила она.
- Вы… м-м… страдаете от метеоризма? От ветров?
- О нет, доктор! - негодующе вскричала она. - Не от, а без! У меня их уже сто лет не было!
- А давно вы употребляете это лекарство?
- О, позвольте вспомнить, доктор… Да, впервые я его приняла, когда мы отправились на остров Уайт. Ах, нет, не может быть - ведь наш Эрни был еще жив тогда… Должно быть, на следующий год… Джефф еще ездил с нами, а ему тогда как раз пятнадцать годков стукнуло…
- Понятно, - прервал я, мысленно представив себе циркуляр министерства здравоохранения, в котором врачам категорически запрещалось предписывать пациентам какие-либо снадобья, не внесенные в фармакопею. - Боюсь, что не смогу дать вам это средство. Вы совершенно здоровы и больше не нуждаетесь в нем. Советую вам вместо этого каждый день гулять в парке. Всего доброго.
В первую минуту она мне не поверила. Потом еле слышно пролепетала дрогнувшим голосом:
- Но я должна получить мое лекарство, доктор!
- Оно вам ни к чему, - отрезал я.
- Но ведь я всегда его получаю, доктор! - воскликнула она. - Я не могу без него! Три раза в день пью, после еды… - И она вдруг разрыдалась.
- Прошу вас, возьмите себя в руки, - взволнованно заговорил я, начиная жалеть, что не внял совету старикана-секретаря и не сделался полковым врачом. - Я тут ни при чем - я просто выполняю предписание нашего министерства здравоохранения. Будь на то моя воля, я бы вам хоть дюжину пузырьков в день прописал.
- Мне нужно мое лекарство! - заныла она.
- Нет, я больше не могу, - вздохнул я, лихорадочно вспоминая, содержится ли в клятве Гиппократа что-нибудь про необходимость держать себя в руках. - Прошу вас покинуть амбулаторию!
- Самозванец! - вдруг истошно завопила старушка. - Мошенник! Самодур! Не хотите мне мое лекарство дать! Вы просто грабите нас, душегубы! Всю страховку себе в карман кладете! Мошну свою набиваете! Дайте мне мое лекарство!
Я встал и, не доверяя собственному голосу, молча указал ей на дверь. Продолжая голосить, старуха направилась к выходу. Я сел за стол и обхватил голову руками. Про такое нам в больнице Святого Суизина не говорили.
Услышав чьи-то шаги, я устало произнес:
- Садитесь. Имя, возраст, профессия?
- Уилкинс. Двадцать один. Профсоюзный организатор. - Молодой человек в хорошо пригнанном синем костюме сидел передо мной, вертя в руках шляпу. - Вы очень огорчили мою матушку, доктор. Зря вы так.
- Если эта дама и впрямь ваша мать, то я буду вам очень признателен, если вы отведете ее домой.
- Согласно кодексу поведения работника здравоохранения, - заученно произнес он, глядя на потолок, - пациент, которому отказано в надлежащем лечении, имеет право подать соответствующий иск и в установленном порядке взыскать с провинившегося врача денежную компенсацию.
Тут уж я окончательно вышел из себя.
- Убирайтесь отсюда!
- Спокойно, док, не горячитесь, - продолжил наглец тем же тоном. - Лично против вас я ничего не имею и просто напоминаю вам положение из кодекса. Я неплохо его изучил, видите ли.
- Не сомневаюсь, - сухо сказал я. - Должно быть, именно этим вы зарабатываете на жизнь.
Профсоюзный организатор извлек из кармана зубочистку и принялся ковырять во рту.
- Полегче, док, - ответил он. - На вашем месте я был бы осторожнее в высказываниях. Ответственности за клевету еще никто не отменял. Я, между прочим, выиграл уже двенадцать исков против врачей. И ни одного не проиграл. Лишь на судебных издержках магистрат заработал при этом целую тысячу фунтов.
- Послушайте, мистер Уродкинс…
- Уилкинс.
- Мне плевать на то, как вас зовут и кто вы такой, но если вы сию минуту не уберетесь отсюда, я дам вам такого пинка, что…
- Грубость вам не поможет, док, - невозмутимо прервал меня этот мерзавец. - Я могу вчинить вам такой иск, что вы без штанов останетесь.
- В последний раз повторяю, Уткинс. - В моем голосе зазвенел металл. - Убирайтесь вон, пока я вас не вышвырнул.
- Не забудьте мою фамилию, док. Она произносится Ут… то есть Уилкинс. У-И-Л-К-И-Н-С. Вы еще обо мне услышите.
Глава 7
Когда я возвратился домой, Жасмина уже накрывала стол к ужину.
- Приветик, - весело прощебетала она. - Что-то вид у вас невеселый. Как у медведя с больной головой.
- Попадись мне сейчас хоть целая стая медведей с больными головами, я бы их в отбивную превратил! - прорычал я. - Жасмина, где доктор Хоккет?
- Доктор еще не вернулся. Его к викарию вызвали. - Она звонко расхохоталась. - А вы, между прочим, впервые назвали меня Жасминой.
Я плюхнулся в кресло и раскрыл энциклопедию.
- Напугали вас вчера, да? - спросила Жасмина. - За чаем. - Она хихикнула. - Вы ведь даже не подозревали, что я его жена, да?
- Да, миссис Хоккет, коль скоро вам это так любопытно, - не подозревал. И еще раз да - испугался. Даже сардинку свою не съел.
Она поставила на место последнюю тарелку.
- Я нисколько вас не виню, не подумайте. Даже сама порой не верю, что я жена доктора.
Я не ответил, а она приблизилась к моему креслу.
- Я очень скоро поняла, что он женился на мне лишь для того, чтобы не платить мне жалованье. Главным образом. Скупердяй, каких мало. Такой вам в пустыне песка не даст. А я так хотела обзавестись нормальной семьей!
- Моя разлюбезная миссис Хоккет…
- Зови меня Жасмина, птенчик.
- Я совершенно не горю желанием обсуждать вашу семейную жизнь. Вдобавок у меня выдалось на редкость тяжелое, даже, можно сказать, обескураживающее дежурство, и я хочу хоть немного отдохнуть. Хотя бы дух перевести.
- Послушай, птенчик, сделай мне одолжение, - промурлыкала она.
- Нет, - отрезал я.
- Да. Пожалуйста. - Она придвинулась вплотную ко мне. - Доктор ведь дал тебе ключ от аптечки, верно?
- Нет.
- Да. Он всегда дает второй ключ своему ассистенту.
- И что из этого? - неласково буркнул я.
- Будь лапочкой, одолжи мне его на минутку, - проворковала Жасмина.
- Ни за что, - решительно помотал головой я и снова уткнулся в энциклопедию.
- Всего на минутку. Я его тут же верну. Доктор Задниц никогда мне не отказывал!
- А доктор Гордон отказывает!
- Тогда открой его сам и принеси мне немножко нембутала. Я просто торчу от нембутала. - Она выразительно погладила себя по животику и закатила глаза. - Славная штучка. Сразу погружаюсь в сладкий сон и забываю про эту скотину, что храпит рядом со мной.
- Разве можно так обзывать своего мужа? - насупился я.
Вдруг, ни слова не говоря, она склонилась ко мне и полезла в карман моей жилетки.
- Давай сюда ключ! Или я сама найду!
- Черт побери, Жасмина, что вы вытворяете…
- Ой! Отпусти! Больно же! - принялась вопить она довольным голосом.
Я крутился ужом.
- Дьявольщина! Немедленно прекратите!
Безуспешно пытаясь высвободиться, я опрокинулся вместе с креслом на Жасмину. Она оказалась крепким орешком, поднаторевшим в подобных схватках. Добрую минуту я отбивался и отбрыкивался, прежде чем сумел сбросить ее с себя и высвободиться. Я сидел на полу, отдуваясь, когда вошел доктор Хоккет.
Я с усилием встал. Мой воротничок стоял торчком, лицо пылало, со лба катился пот. Хоккет безмолвно высился в дверном проеме, по обыкновению заложив руки за спину, и таращился на меня.
- Мы… м-м… Словом, я уронил кое-что на пол, - сбивчиво пояснил я.
Хоккет молча кивнул.
- А Жасмина… то есть миссис Хоккет помогала мне.
Доктор по-прежнему молчал, Жасмина поправляла волосы и приводила в порядок одежду.
- Пора ужинать, - бесстрастным тоном произнес Хоккет. - Послушай, дорогая, стоит ли разжигать камин, когда на дворе еще почти утро? Да и погода как никогда теплая.
За ужином, который состоял из сосиски с картофельным пюре, никто не проронил ни слова. По окончании трапезы, когда Жасмина собрала тарелки и покинула нас, Хоккет произнес своим обычным голосом:
- Поразительно все-таки, сколько врачей совершают тяжкий грех.
- Грех? - испуганно переспросил я. - Вы имеете в виду в… сексуальном плане?
- Я имею в виду врачей, которые идут на убийство.
- Вот как, - с остановившимся сердцем выдавил я. - Да, наверное.
- Взять хотя бы Криппена, - продолжил Хоккет. - Палмера Отравителя. Или Нила Крима из Лондона. А сколько их еще! Помните дело Ракстона? Он зарезал эту парочку прямо в своей ванне.
- Да, - пискнул я. - Но мы с миссис Жасм… Хоккет просто что-то искали…
- Совершенно верно, - многозначительно произнес Хоккет. - Все они так говорили.
- Извините, мне пора, - прохрипел я, вставая и цепляясь за стол, чтобы не упасть. - Хочу кое-какие записи просмотреть.
- А ведь многие убийцы до сих пор гуляют на свободе, доктор, - напутствовал меня Хоккет.
Поднявшись в свою комнату, я первым делом передвинул кровать, приперев ею дверь.
Тем не менее вечер прошел в точности так же, как и предыдущий. Доктор Хоккет сидел возле еле тлеющего камина и читал "Дейли экспресс", Жасмина вязала и подмигивала мне, а я изучал энциклопедию и таращился на утку.
В десять мы разошлись по спальням. Я услышал, как Хоккет щелкнул рубильником, отключив электричество. Нащупав под подушкой фонарь, я погрузился в беспокойный сон.
В половине второго задребезжал телефон. Бормоча проклятия, я соскочил с кровати, впотьмах спустился по лестнице и снял трубку.
- Канал-плейс, дом пятнадцать, - проорали мне в ухо. - Быстрее!
Я оделся, забрался в "Доходягу Хильду", отыскал Канал-плейс на своей новой карте и загромыхал по заброшенным трамвайным путям. Проплутав с полчаса, я наконец обнаружил Канал-плейс в самом конце грязного и извилистого проулка, слишком узкого, чтобы в него протиснулась "Хильда". Остаток пути мне пришлось проделать пешком под дождем. В результате, когда я постучал в дверь дома номер пятнадцать, мой новый костюм, который я напялил прямо на пижаму, промок до нитки.
- Не больно вы торопились, - проворчал мужчина, открывший мне дверь.
Я посветил фонариком ему в лицо.
- Уоткинс!
- Уилкинс! - фыркнул он.
- Если это опять ваши штучки… - гневно начал было я, но он оборвал меня:
- Штучки? Нет, док, мне не до штучек. Маме плохо.
- Что с ней?
- Она умирает.
- Ну да! Идемте, посмотрим.
Миссис Уилкинс лежала наверху, в постели. Вид у нее был прездоровый.
- Она хочет, чтобы ее поместили в больницу, - грозным тоном возвестил мистер Уилкинс.
- Не сомневаюсь. Половина нашего населения мечтает о том же. Дайте ей стакан кипяченой воды.
- Ее нужно срочно госпитализировать, - настойчиво проговорил Уилкинс.
- Спокойной ночи! - кивнул я, складывая свой стетоскоп.
Миссис Уилкинс громко рыгнула.
- Я умираю! - заявила она.
- Слышали, что сказала мама? - Уилкинс схватил меня за грудки. - Отвезите ее в больницу!
- Послушайте, Уилкинс, не хочу вам снова угрожать, но если вы сию секунду не уберете лапы с моего…
- Хорошо, - прошипел он, отпуская меня. - Будь по-вашему. Только знайте: первым делом поутру я отправляюсь в магистрат.
- Да хоть сейчас! - запальчиво выкрикнул я.
- Вы меня еще вспомните! - пригрозил он мне вслед. - Я на вас найду управу.
Когда я выскочил под дождь, его мамаше уже настолько полегчало, что она нашла в себе силы высунуться в окно и излить на меня поток площадной брани, отнюдь не украшавшей умирающую женщину.
Трясясь от негодования, я залез в "Доходягу Хильду", на ходу сочиняя письмо-протест в Британскую медицинскую ассоциацию. Добравшись до дома и все еще мысленно проговаривая отдельные фразы, я отпер дверь, зажег фонарик и чуть не подпрыгнул от неожиданности. Прямо передо мной стояла Жасмина в полупрозрачной ночнушке.
- О Господи!
Она захихикала.
- Привет, птенчик. Не бойся, доктора дома нет. Его опять вызвали к викарию.
- Немедленно отправляйтесь в постель!
- Щщазз! Разбежалась. Ты говоришь точь-в-точь как мой папаша. - Она шагнула ко мне, шаловливо приподнимая подол ночнушки. - Я отправлюсь в постель только вместе с тобой, цыпочка, - прошептала она.
Охваченный ужасом, я выронил фонарик.
- Вы что, с ума сошли? За кого вы меня принимаете? С минуты на минуту он вернется.
- Не вернется, птенчик. Он только что уехал. - Она схватила меня за плечи и тесно прижалась. - Пойдем же! Такая редкостная удача - неужели ты не хочешь поразвлечься? - Руки Жасмины скользнули вниз, а сама она принялась осыпать меня лихорадочными поцелуями, возбужденно пыхтя, словно боксер, молотящий грушу.
С величайшим трудом высвободившись, я прохрипел:
- Отпустите же меня! Оставьте меня в покое! У меня и без вас неприятностей по горло!
Жасмина кошкой прыгнула на меня.
- Послушайте, - завопил я, - если вы сейчас повернетесь и отправитесь к себе в спальню, я… дам вам нембутал!
Жасмина замерла, а ее взор затуманился. Перед ней стоял мучительный выбор: журавль Ричард Гордон в небе или синица нембутал в руках?
- А вы не обманете? - наконец спросила она.
- Нет, - твердо пообещал я, утирая пот, градом катившийся со лба. - Но только в том случае, если вы сию же секунду ляжете в постель. В свою, разумеется. Тогда нас хотя бы не зарежут вместе в ванне.
Жасмина закусила губку. Я понял, что она решилась.
- Хорошо, - кивнула она. - Договорились.
- Тогда поднимайтесь к себе! - приказал я. - Я сам принесу его вам.
Жасмина, прыгая, как кенгуру, устремилась к лестнице, а я открыл шкафчик с лекарствами и, все еще охваченный нервной дрожью, посветил фонариком внутрь. Глазам моим представились сотни и тысячи всевозможных пузырьков, склянок и флакончиков. Разыскав среди них нембутал, я поспешно сграбастал заветный флакончик, запер аптечку и поспешил к лестнице.
На площадке второго этажа я приостановился. Жасмина была у себя в спальне. Дверь оказалась прикрыта. Мог ли я нарушить свое слово? Что, если я прокрадусь к себе наверх и забаррикадирую дверь? Жасмина попробует вломиться, но на это уйдет время, и доктор Хоккет успеет вернуться…
Поток моих размышлений прервало шлепанье босых ног по полу. В следующее мгновение дверь распахнулась, и передо мной предстала Жасмина. В костюме Евы. Я имею в виду нашу праматерь, а не дебелую девочку-подростка с "чудными шишечками".
Я поспешно толкнул дверь и подналег на нее.
- Что за дела? - грозным голосом процедила Жасмина.
- Не выходите! - крикнул я.
- Ах, так!
Она изо всех сил толкала дверь изнутри, а я подналег всем телом снаружи, отчаянно пытаясь удержать ее. Мне мешала бутылочка нембутала. В пылу борьбы я не услышал, как хлопнула входная дверь, и в следующий миг, когда в лицо мне брызнул луч фонарика, ошалело зажмурился. Краешком глаза я успел заметить, что Жасмина вырвалась на свободу.
- О Господи! - выдавил я, в мгновение ока осознав, что подумает Хоккет. - Все в порядке, - сбивчиво залопотал я. - Просто у вашей жены бессонница, вот я и решил ей помочь. Видите?
Я храбро помахал склянкой и едва не лишился чувств. Оказалось, что впопыхах я схватил не тот флакончик и теперь сжимал в руке вовсе не заветную склянку с нембуталом, а бутылочку с этикеткой "Женщине для зачатия - знаменитый бальзам доктора Фаррера".