"Я, – вспоминает Н. Леонов, – постоянно проводил мысль о допустимости и желательности введения у нас в разведке принципиальной возможности направлений на проверку на полиграф любого сотрудника, убеждал, что в Соединенных Штатах это тривиальная норма безопасности. Предлагал сам подвергнуться такой проверке первым. Мои, может быть, слишком радикальные предложения не были поддержаны и остались неосуществленными".
Удивляет и то, что у КГБ не было Службы собственной безопасности.
Таким образом к середине 80-х годов имело место проникновение в партийные и государственные структуры не только уголовных элементов, связанных с криминальным подпольем, не только "агентов влияния" иностранных фирм, но и агентуры зарубежных спецслужб.
Неслучайно в 80-е годы появилась шутка, что ЦРУ имеет в Москве три резидентуры: одна находится в посольстве США, другая – в ГРУ, третья – в КГБ.
Глава 3.
Последний год "эпохи застоя"
Две смерти
Рыба гниет с головы.
Социальная коррозия прежде всего затронула верхи общества.
В годы НЭПа символом кабацкой Москвы был ресторан "Яр". Символом кабацкой Москвы эпохи Брежнева стал подмосковный ресторан "Архангельское".
"До утра, – пишет Э. А. Хруцкий, – шел в ресторане "разгуляй". Здесь были все: чиновники, уставшие от государственных дел, тихие бойцы КГБ, киношники, актеры, писатели и, конечно, цвет и гордость подмосковных гулянок – деловые. Была еще одна постоянная категория – дети. Дочери и сыновья тех, кто ежедневно учил нас, как надо жить".
"Ближе к утру стягивались к ресторану силы краснознаменной милиции. С пьяных владельцев "Волг" и "Жигулей" снималась мзда. Не трогали только иномарки, в основном "мерседесы" с серией "ММЗ" и номерами из нулей. Это разъезжались после очередного расслабления дети Мазурова, сын Щелокова, зять Бодюла, родственники Громыко и даже отпрыск иностранного вождя Цеденбала".
Как вспоминает генерал КГБ А. Г. Сидоренко, Ю. В. Андропов не раз направлял Л. И. Брежневу оперативные материалы о лихоимстве некоторых партийных деятелей, но обычно они возвращались с пометкой: "Доложено, уничтожить".
Ко всему этому генеральный секретарь относился философски. Когда однажды ему сказали "о том, как трудно живется низкооплачиваемым людям", он ответил: "Вы не знаете жизни. Никто не живет на зарплату. Помню в молодости, в период учебы в техникуме, мы подрабатывали разгрузкой вагонов. И как делали? А три мешка или ящика туда – один себе. Так все и живут в стране". В связи с этим "Брежнев считал нормальным и теневую экономику, и грабительство в сфере услуг, и взятки чиновников. Это стало едва ли не всеобщей нормой жизни".
Видимо, именно в этом заключается более чем терпимое отношение Л. И. Брежнева и к коррозии аппарата ЦК КПСС. Но была и другая причина. Социальная коррозия захватила семью самого генсека.
Характеризуя Л. И. Брежнева, П. Е. Шелест писал "о коррупции и жадности его самого и его семьи" и утверждал, что при нем "Завидово стало местом разврата".
"Эпоха более или менее аскетических советских вождей, – утверждает К. Н. Брутенц, – кончилась Хрущевым. Страсть Брежнева к "подношениям" и (добавлю, опираясь на личные впечатления) испытываемая им почти детская радость от них были хорошо известны".
"Коррупция, – вспоминал Г. Х. Шахназаров, – смертельно поразила вельможную верхушку общества. Увяз в ней и сам Брежнев, не способный устоять перед соблазнами сладкой жизни. Любил подношения и нашел неплохой способ удовлетворять эту страстишку: во время визитов дарить главам других государств как можно более дорогие подарки (разумеется, за казенный счет. – А. О.), побуждая тех в свою очередь не скупиться, чтобы не ударить лицом в грязь" (тоже за казенный счет, но лично для генерального секретаря. – А. О.)".
"Всякий раз, – читаем мы в воспоминаниях Г. Х. Шахназарова, – когда во Внуково-2 приземлялся спецсамолет, оттуда перегружались в автофургоны и везлись на дачу генеральному десятки коробок с ценными подарками. Не мог Леонид Ильич не знать о дани, которую собирала Виктория Петровна после каждой своей поездки в Карловы Вары, об авантюрных проделках своей дочери, питавшей болезненную страсть к бриллиантам".
Говорят, у Виктории Петровны Брежневой была квартира, где она хранила подарки, за что в семье ее звали "хозяйкой медной горы".
Широкую известность получили похождения брата Леонида Ильича – Якова. Вспоминая о нем, его дочь – Любовь Яковлевна пишет: "Отец… пошел вразнос: оброс сомнительными личностями кавказского происхождения, торгашами, специалистами, которые таскали его по гостям, ресторанам и, используя в хвост и в гриву его имя, покупали дефицитные "Волги", строили дачи, вытягивали из-под следствия друзей и родственников". "О том, что он занимается взяточничеством, я имела сначала неопределенные и слабо подтвержденные подозрения… Но все чаще и чаще приходилось встречаться с людьми, которые приводили убедительные доказательства тому, что мой отец берет за услуги деньги".
Шлейф слухов тянулся и за сыном Л. И. Брежнева Юрием, который занимал пост заместителя министра внешней торговли и обоснованно или не обоснованно, но слыл "пьяницей и вором".
Подобные же слухи ходили и о зяте генсека – Юрии Михайловиче Чурбанове. Рассказывая о его визите в Йемен, A. C. Черняев живописал: "Начать с того, что он совершенно бухой вывалился из самолета и чуть не рухнул (если бы не подхватили) перед "высокими встречавшими", почетным караулом и т. п. "Деловые встречи" пришлось все отменять, потому что с вечера и до утра он безобразно надирался, а с утра и до обеда его невозможно было разбудить… Обратно увез несметное количество чемоданов и ящиков".
5 декабря 1981 г. A. C. Черняев отметил в дневнике, что "по Москве идут разговоры "о цыгане", который "попался (в составе шайки) на валютных операциях с заграницей". "Завели было дело. И вдруг… дело закрыли, а цыгана устроили артистом в Большой театр". Объяснение этого молва видела в том, что "цыган" – "это любовник дочери Брежнева", причем "давний". Из примечания к этой записи явствует, что автор имел в виду артиста цыганского театра "Ромэн" Бориса Буряце.
Записав слухи о Галине и Борисе, A. C. Черняев сопроводил их следующим комментарием: "Очень похоже, что не сплетня".
О том, что эти слухи действительно имели под собой основание свидетельствуют воспоминания зятя М. А. Суслова – Леонида Николаевича Сумарокова, из которых явствует, что в конце 1981 г. было решено переговорить с Л. И. Брежневым о поведении его дочери Галины и эта деликатная миссия доверена М. А. Суслову и С. К. Цвигуну.
Первоначально планировалось сделать это после празднования 75-летия Леонида Ильича, которое отмечалось 19 декабря 1981 г. Потом, вероятно, было решено не портить ему Новый год. Поэтому разговор на эту тему перенесли на январь.
Между тем события развивались с детективной быстротой.
11 декабря 1981 г. в своей элитной квартире на Кутузовском проспекте была обнаружена убитой известная киноактриса Зоя Федорова. Имеются сведения, будто бы она "входила в так называемую бриллиантовую мафию, костяк которой состоял из жен и детей высокопоставленных кремлевских деятелей. Они занимались скупкой и перепродажей изделий из золота, антиквариата и произведений искусства".
"Знающие люди утверждают, – пишет А. Баринов, – что Федорова обладала уникальной информацией о многих участниках бриллиантовых махинаций в СССР. О ее широкой осведомленности говорит и такой факт: в ее записной книжке были записаны 2032 телефонных абонента, 1398 почтовых адресов (971 московский и 427 иногородних)".
30 декабря 1981 г. была украдена коллекция бриллиантов из квартиры цирковой артистки Ирины Бугримовой, а "через три дня после ограбления (т. е. 3 января 1982 г. – А. О.) в Шереметьевском аэропорту был задержан человек, улетавший в ФРГ. За подкладкой его пальто обнаружили несколько бриллиантов Бугримовой". "Курьер раскололся сразу и назвал имя Бориса Буряце. В его квартире и нашли ценности, принадлежащие известной дрессировщице", после чего он был арестован".
Как заявил в беседе с Дмитрием Гордоном бывший следователь Генеральной прокуратуры СССР В. Калиниченко, "и Зоя Федорова, и дрессировщица Ирина Бугримова, и любовник Гали Брежневой певец Боря Буряце – все это один клубок" и ниточка от этого клубка вела не только к Г. Л. Брежневой, но и к министру внутренних дел H. A. Щелокову, который "очень баловался дорогостоящим антиквариатом".
И хотя дело имело уголовный характер, его сразу же взял под свой контроль Отдел административных органов ЦК, который возглавлял генерал-полковник Н. И. Савинкин. Если верить Р. А. Медведеву, следствие было изъято из рук МУРа и передано в КГБ, где доверено не более не менее как первому заместителю председателя КГБ С. К. Цвигуну.
По всей видимости, это произошло не ранее понедельника 11 января.
А поскольку С. К. Цвигун хорошо представлял, кто такой Б. Буряце, и понимал, что на следствии может замелькать фамилия Г. Л. Брежневой, он, по всей видимости, доложил обо всем М. А. Суслову.
Когда произошло это, мы не знаем. Можно лишь отметь, что как председатель Комиссии Политбюро ЦК КПСС по Польше М. А. Суслов "в середине января" побывал в Варшаве. И вернулся оттуда не позднее 15 января, так как на следующий день, в субботу, был на работе.
Между тем после встречи Нового года Леонид Ильич снова оказался не в рабочем состоянии. "1982 год, – вспоминал А. Е. Бовин, – начался – в речевой системе координат – вяло. Леонид Ильич чувствовал себя неважно. Ему было трудно с людьми. Уединился, отсиживался в Кунцеве". "В январе 1982 г. после приема безобидного активана, – говорится в воспоминаниях Е. И. Чазова, – у Брежнева развился период тяжелой астении". Во всяком случае 21 января 1982 г. заседание Политбюро вел К. У. Черненко.
Поэтому, как пишет Л. Н. Сумароков, встреча С. К. Цвигуну и М. А. Суслову была назначена на пятницу 22 января.
По свидетельству племянницы Л. И. Брежнева, С. К. Цвигун не стал ждать и посетил Леонида Ильича дома. Рассказав ему о "бриллиантовом деле" и о причастности к нему его дочери, Семен Кузьмич задал вопрос: "Что делать?". Ответ был однозначным: "Судить по всем законам". По свидетельству Любови Яковлевны Брежневой, генсек в это время "прихварывал", поэтому слушал С. Цвигуна, "лежа на диване в кабинете", а когда ответил на его вопрос, отвернулся к стене и заплакал.
А дальше события развивались следующим образом.
18-го, в понедельник, лег в больницу М. А. Суслов. Во вторник 19-го неожиданно умер С. К. Цвигун.
В посвященном ему некрологе, появившемся на страницах "Правды", говорится, что он скончался "после тяжелой продолжительной болезни". Однако, когда его жене выдали медицинское свидетельство о смерти, в нем было сказано, что ее муж умер скоропостижно от "острой сердечной недостаточности".
Уже одно это свидетельствует, что власть пыталась скрыть действительную причину смерти С. К. Цвигуна.
К сожалению, до сих пор нам неизвестен акт вскрытия покойного, но имеется свидетельство жены, из которого явствует, что когда родственники увидели С. К. Цвигуна в гробу, им сразу же бросилось в глаза пулевое отверстие.
В свое время P. A. Медведев "в одном из управлений Министерства здравоохранения" познакомился с документом, который, по всей видимости, представлял собою протокол осмотра тела покойного.
"Усово, дача 45. Скорая помощь. 19 января 1982 г. 16.55. Пациент лежит лицом вниз, около головы обледенелая лужа крови. Больной перевернут на спину, зрачки широкие, реакции на свет нет, пульсации нет, самостоятельное дыхание отсутствует. В области правого виска огнестрельная рана с гематомой, кровотечения из раны нет. Выраженный цианоз лица. Реанимация, непрямой массаж сердца, интубация. В 17.00 приехала реанимационная бригада. Мероприятия 20 минут не дали эффекта, прекращены. Констатирована смерть. 16.15 пациент, гуляя по территории дачи с шофером, выстрелил в висок из пистолета "Макаров". Подписи пяти врачей".
Из этого явствует, что С. К. Цвигун или покончил жизнь самоубийством, или же был убит. Следовательно, официальное сообщение о смерти С. К. Цвигуна представляет собою фальсификацию.