Нелестно отзывались "народные мстители" о питании военнослужащих в Осинторфе. Калинин писал, что "надежды тех, которые пошли в "РНА" с целью "как следует пожрать", не оправдались. Кормили "добровольцев" плохо: выдавали в день всего по триста - пятьсот граммов хлеба, один раз горячую пищу, а на завтрак и ужин - жидкий кофе или чай". Заметим здесь, что советские партизаны в указанный период едва ли питались лучше…
Из воспоминаний Кромиади, напротив, следует, что бывших военнопленных кормили хорошо; по указанию Геттинг-Зеебурга, было налажено снабжение продуктами, а их выдача производилась в Орше, где располагались армейские склады. Задержки с поступлением продуктов происходили из-за партизанских налетов на колонны тылового обеспечения или подрывов железнодорожных составов с провизией. Проводились и реквизиции скота, овощей и зерна у деревенского населения, но иногда мирные жители отдавали все сами по распоряжению бургомистров.
Для офицеров, признает Калинин, устанавливали улучшенное питание, однако, чем оно отличалось от солдатского, не сообщает. В целом же снабжение соединения "Граукопф" продовольствием находилось на вполне приемлемом уровне, позволявшем выполнять служебно-боевые задачи.
Денежное довольствие рядового и офицерского состава, по словам П. В. Каштанова, не превышало 300 рублей. Выплаты производились три раза в месяц по 100 рублей. Продуктовых и промтоварных магазинов в Осинторфе не было. С определенной периодичностью в гарнизоны поселка завозились табак и сигареты, и солдаты покупали их на свои деньги.
В партизанских документах рассказывается и о практике дисциплинарных взысканий в РННА. "Народные мстители" передавали в БШПД, что за проступки военнослужащих подвергали "избиению розгами перед строем". Калинин пишет, что бойцов РННА "вдоволь угощали кулаками. Недовольных избивали до потери сознания, пороли перед строем. Нередки были случаи расстрелов".
Кромиади, наоборот, высказывается о вполне нормальном состоянии дисциплины в подразделениях. Ни о каких телесных наказаниях он речи не ведет. Зато в его мемуарах встречается информация о существовании на территории одного из поселков гарнизонной гауптвахты. Причем, подчеркивает Кромиади, "обзавестись ею" пришлось "после одной провокации со стороны большевистской агентуры".
Думается, вопросы дисциплинарной практики не всегда разрешались в Осинторфе нравоучительными беседами. Случаи рукоприкладства со стороны командного состава никак нельзя исключать. В то же время нельзя отрицать и того, что поведение военнослужащих могло носить вызывающий характер, и самым негативным образом отражаться на морально-психологическом климате всего соединения, почему в целях принуждения смутьянов к повиновению - в качестве исключения - применялись архаичные методы физического воздействия. Вместе с тем эти методы свидетельствуют о попытках штаба РННА внедрить в соединении систему традиционных правил взаимоотношений между офицерами и солдатами, которые, находясь на разных ступенях воинской иерархии, строго соблюдают субординацию и пребывают на своих, четко обозначенных для них местах.
Но подобное умонастроение в командной среде существовало только до тех пор, пока в РННА находилась группа эмигрантов. После смены руководства "Граукопфа" неизбежно должны были произойти перемены в отношениях между командирами и подчиненными.
Заключение солдат на гауптвахту, расстрелы военнослужащих, уличенных в нелояльности, относятся к периоду, который охватывает собой семь месяцев - с августа 1942 г. до конца февраля 1943 г. Именно в это время происходили наиболее крупные переходы к партизанам. Нельзя исключать и того, что определенное количество солдат и офицеров, считавшихся ненадежными с точки зрения осведомителей, могли быть возвращены в лагеря, в частности - в осинторфский дулаг, созданный весной 1942 г.
Словом, система дисциплинарных взысканий в РННА была обычной для военного времени и включала в себя весь арсенал средств для поддержания порядка в подразделениях. Некое своеобразие в нее привнесли эмигранты, чьи действия, мало отличавшиеся гибкостью, накладывали на практику наказаний свои особенные черты, что послужило одной из причин того, что солдаты стали уходить к партизанам.
Здесь уместно также кратко коснуться вопроса об отношении РННА с местным населением и партизанами. Следует отметить, что тыловое командование группы армий "Центр" предпринимало попытки расположить население к оккупантам. В приказе М. фон Шенкендорфа от 3 августа 1942 г., в частности, указывалось на позитивный эффект от "дружественных акций", когда гражданских лиц не истребляли, а проверяли. "Мы не ведем войну против населения, - подчеркивал в приказе генерал, - тем более, если оно в своем большинстве охотно проявляет готовность к сотрудничеству. Мы не боремся против русского, который хочет честно работать с нами, только из-за того, что он был членом коммунистической партии. Обязанностью каждого должна быть готовность привлечь к сотрудничеству с нами русское население, ибо в этом заключается первейшая предпосылка к осуществлению нашей задачи…"
Стараясь поддерживать ровные отношения с местным населением, штаб соединения высылал из Осинторфа роты "народников" в те деревни, где появлялись партизаны. Иногда приказы поступали от командования охранных войск из Смоленска. Кромиади, к примеру, рассказывает о задачах, связанных с защитой урожая. Правда, эти меры он почему-то называет помощью населению со стороны русских добровольцев, хотя ясно, что мероприятия такого рода проводились по указанию немцев.
Неправдоподобно звучат и рассуждения Кромиади о "бережном отношении" партизан к "народникам". В качестве примера он приводит случай, произошедший с хозяйственной ротой штабного батальона. В один из летних дней личный состав подразделения косил сено. Неожиданно появились партизаны, отобравшие у "народников" автоматы, новые сапоги и табак, но при этом никто из военнослужащих не пострадал. Все якобы остались живы и благополучно вернулись в Осинторф.
Автор упоминает еще об одном случае. Бойцы РННА взяли в плен "народного мстителя", прошедшего ускоренные курсы диверсионной подготовки в городе Козельске. Кромиади с ним побеседовал и предложил две недели "погостить" в одном из батальонов РННА, чтобы человек сам убедился, как живут "народники". Партизан согласился. Две недели ему читали политические лекции, а затем отпустили. Кромиади преподносит эту историю как пропагандистский ход, необходимый, чтобы переманить на свою сторону "народных мстителей". Но этот эпизод свидетельствует о подготовке в Осинторфе агентуры, предназначенной для проникновения в партизанские отряды.
Кромиади пишет о нападениях партизан на местных жителей, сотрудничавших с РННА, о насильственной мобилизации граждан призывного возраста в "лесные банды". На страницах его воспоминаний встречается эпизод, как один из жителей деревни Веретея, у которого были на содержании пять маленьких братьев и сестер, был вынужден уйти в лес. В рядах партизан он пробыл недолго, дезертировал и был захвачен командой "народников", которая вместе с немцами проводила зачистку. Местный житель легко отделался - с него якобы взяли честное слово, что он больше не пойдет в лес.
Рассказывая о поддержке местного населения, Кромиади упоминает об одной "гуманитарной" акции РННА. Жены руководителей соединения "Граукопф" (в частности, Анна Митрофановна Сахарова и Евгения Константиновна Кромиади) провели в Берлине сбор женской одежды, белья, обуви, ниток, иголок и пуговиц. Собрали шесть больших ящиков и направили их через ОКВ в Осинторф. Все эти вещи были переданы архимандриту Гермогену Кивачуку, раздававшему их жителям поселка и других деревень, расположенных рядом с местом дисклокации соединения.
Своеобразной формой пропаганды идей РННА являлись проповеди, которые отец Гермоген произносил по воскресеньям в одном из бараков гарнизона "Урал". Проповеди произносились после совершения литургии и различных треб, в первую очередь - таинств крещения и миропомазания. Священник также проводил беседы на национально-патриотические, исторические и религиозно-нравственные темы, неизменно делая акцент на возвращении в Россию монархии.
Несомненно, миссионерская деятельность о. Гермогена оказывала известное влияние на население и личный состав РННА. По крайней мере один военнослужащий "Граукопфа" под воздействием проповедей и бесед с Кивачуком впоследствии стал священником. Речь идет о Борисе Петровиче Власенко (Плющове), после войны - протоиерее РПЦЗ (в 1963 г. окончил Свято-Владимирскую семинарию, рукоположен в иереи в юрисдикции Православной церкви в Америке, в 1968–1976 гг. настоятель Успенской церкви в городе Бингхемптом, штат Нью-Йорк). Власенко служил в IV батальоне РННА полковника А. Н. Высоцкого (Кобзева), а затем - переводчиком и офицером связи в Восточном запасном полку "Центр". Осенью 1943 г., находясь в Восточной Пруссии, он познакомился с бывшим полковником советских военно-воздушных сил В. И. Мальцевым и стал его адъютантом. В феврале 1945 г. Власенко стал поручиком ВВС КОНР.
Грачев вспоминал: "У нас сложились хорошие отношения с гражданским населением. Местные жители нормально относились к нашему существованию, так как мы охраняли их и от немецких оккупантов, и от набегов партизан". Однако нам представляется, что реальная картина отнюдь не всегда выглядела столь идиллически. Несмотря на определенную помощь со стороны командования соединения гражданским лицам, настроить простых граждан против партизан не удалось. Население не особо верило РННА, хотя прилагались усилия, чтобы добиться согласия. Основная причина, почему люди отказывались активно сотрудничать с "народниками", заключалась в том, что местные жители видели в них немецких "прислужников", выполнявших приказы оккупантов (партизаны передали Кромиади записку: "Товарищ полковник, мы все пришли бы к вам, но мы не доверяем немцам; потом они расстреляют и нас, и вас").
Взаимоотношения командиров РННА с немцами
Как уже говорилось, первое время за операцию "Граукопф" с русской стороны отвечал С. Н. Иванов. Фактически он был связующим звеном между различными германскими инстанциями, вовлеченными в это предприятие, и в первую очередь - с немецкой военной разведкой, заинтересованной в том, чтобы иметь под рукой еще один разведывательно-диверсионный орган. Работая по линии абвера, Иванов поддерживал тесные контакты с руководителями германской разведки, неоднократно добивался аудиенции у командующего группы армий "Центр" и за короткое время сумел заложить основы РННА.
Деятельность Иванова следует оценивать как эффективную. Обладая прекрасными организаторскими способностями, интуицией делового человека и личной харизмой, он использовал все возможности, чтобы сформировать русскую антибольшевистскую армию. Понимая всю сложность этого дела, Иванов, если ему не удавалось решить какие-либо задачи, работал на перспективу, считая связь с разведывательными структурами Рейха явлением временным, но полезным для первых шагов к намеченной цели. Проект "Граукопф" представлялся ему отправной точкой, поэтому объяснима и та активность, с которой он трудился в течение трех месяцев, пока возглавлял операцию.
Во время антипартизанской операции. Слева сидит С. Иванов
В середине мая 1942 г. Иванов и его заместитель Сахаров получили задание прощупать на предмет сотрудничества с немцами бывшего командующего 19-й армии Западного фронта генерал-лейтенанта М. Ф. Лукина. Руководители РННА действовали по поручению отдела "Иностранные армии Востока".
К слову, немецкая разведка уже пыталась втянуть Лукина в предприятие по созданию антисталинского коллаборационистского правительства. Известен протокол допроса генерала, проведенного 14 декабря 1941 г. сотрудниками отдела I с группы армий "Центр", которые интересовались политическими взглядами советского военачальника. Лукин отказался от предложения сформировать "русское альтернативное правительство", почему-то назвав это мероприятие "ошибочным". Русский народ, заявил он, не примет такого правительства, и будет видеть в нем "инструмент иноземного господства".
Отвергнув сотрудничество с абвером, Лукин все же оказал определенную услугу военной разведке. По мнению историка К. М. Александрова, он сообщил сведения, представлявшие военную тайну - о формировании на Востоке СССР с сентября 1941 г. 150 стрелковых дивизий. Эта информация, несомненно, представляла интерес, почему генерала и перевели в особый лагерь, подконтрольный отделу "Иностранные армии Востока" (офлаг III-А в Луккенвальде, III военный округ, Берлин).
Несмотря на бескомпромиссную позицию Лукина, сотрудники абвера не считали игру с ним завершенной. Война была в самом разгаре, на чьей стороне окажется победа, еще не было ясно, к тому же в первой половине 1942 г. Красная армия потерпела ряд серьезных поражений. Поэтому командиров РННА и привлекли к еще одной попытке завербовать Лукина.
Руководители РННА, вспоминает Кромиади, предложили генералу возглавить соединение "Граукопф", развернуть на его базе армию и включиться в освободительную борьбу. Появление на германо-советском фронте русских частей под командованием Лукина могло бы вызвать массовый переход красноармейцев на немецкую сторону.
Однако генерал наотрез отказался от подобной затеи, что вызвало у Иванова и его товарищей большое разочарование. Впрочем, Кромиади постарался представить эту неудачу как "отрезвление", а Лукина назвал "не подходящим для освободительной борьбы человеком", преданным коммунистической партии и сталинскому режиму.
Неблагополучный исход беседы с Лукиным отчасти предопределил для РННА и участие в диверсионной фазе операции "Ганновер" (Hannover), имевшей целью пленение командира 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта П. А. Белова и его штаба. Именно Иванову немцы доверили командовать диверсантами, выделенными для захвата неуловимого генерала. Если бы Белова взяли в плен, как пишет Кромиади, то ему тоже предложили бы возглавить "освободительную борьбу", но этого не случилось. Еще один проект германской разведки провалился.