Подобное состояние страны, особенно на начальных этапах истории, было свойственно и другим государствам Европы и Передней Азии, скажем, Франции или Германским землям, но на Руси эта неравномерность углублялась в значительной мере благодаря огромным пространствам страны. Здесь соседствовали как бы государства в государстве. По сравнению со Средним Поднепровьем значительно отставали в своем цивилизационном развитии северо-восточные земли Руси в междуречье Оки - Волги - Клязьмы, а также северные районы с центром в Белоозере. восточные окраины. И это были не узкие полоски пограничных с соседями земель, а огромные регионы, чье население постоянно увеличивалось и за счет естественного прироста, и благодаря постоянным миграционным потокам, особенно бурным во время вражеских степных нашествий. Тогда население массами снималось с юга и уходило под прикрытие могучих северных лесов. Конечно, оно приносило с собой привычки, традиции, сноровку тех мест, где христианство, весь уклад жизни были на более высоком уровне, но сразу изменить общую цивилизационную ситуацию в обширных и глухих углах земли они не могли. Такие различия в уровне развития отдельных регионов Руси оказывали в X в. большое влияние на судьбы страны, но еще большее значение они должны были иметь в период постоянно развивающихся социально-экономических, политических, религиозных процессов уже в рамках XI столетия. Усложняющаяся с каждым десятилетием внутренняя политика Руси, ориентированность этой политики на передовые в экономическом отношении регионы Среднего Поднепровья и новгородской округи должны были неминуемо упереться в стену косности, традиционализма во всех сферах жизни в иных регионах страны.
Наконец, X век вывел Русь на путь международного признания. Особенно успешными в этом смысле были годы правления Ольги, Святослава и Владимира. Но это было лишь признание Византии, восточноевропейского мира. В орбиту отношений с Русью давно и прочно были втянуты Польша, Венгрия, Болгария, скандинавские королевства, Хазария, Волжская Булгария, т.е. страны, имевшие с Русью общую границу. Однако "большая" Европа и прежде всего быстро развивающиеся Франция, Германская империя, государства Аппенинского полуострова были еще вне сферы прочных международных связей Руси, и киевские правители по мере усиления Руси, возрастания ее роли в восточноевропейском и ближневосточном мире должны были расширять и далее свои внешнеполитические контакты, стремиться к возвышению европейского престижа и к участию в делах всего европейского региона. В этом плане на первое место постепенно выходили отношения с Германской империей, которая в ту пору являлась средоточием основных нитей европейской политики.
Но сумеречным представлялось будущее Руси в день смерти князя Владимира Святославича. Государство стояло на пороге новой большой междоусобицы, которая становилась традиционной не только для Руси, но и для других стран Европы и Передней Азии, где государственные раннесредневековые институты были еще не прочны и где многочисленные факторы еще отрицательно влияли на состояние государственной стабильности.
§ 2. Вторая междоусобица на Руси. Борис и Глеб - князья-мученики
Как уже говорилось ранее, в пору болезни Владимира выявились определенные династические противоречия, за которыми стояла большая политика, религиозные, княжеские, боярские и дружинные кланы.
Восстал Ярослав Владимирович.
Трудно сказать точно, когда это случилось, до болезни или уже в то время, как великий князь занемог; "Повесть временных лет" лаконично сообщает, что "хотящю Володимиру ити на Ярослава, Ярославъ же, послав за море, приведе варягы, бояся отца своего...". Но Владимир разболелся, "в се же время бяше у него Борисъ" сообщает далее летопись. В.Н. Татищев в своей "Истории Российской", опираясь на неизвестные летописные известия, расшифровывает последнее глухое упоминание Нестора таким образом: "Борис нареченный отцем на великое княжение", что в принципе не противоречит данным "Повести временных лет", сообщившей, что в это время Владимир приблизил к себе Бориса, посланного ранее княжить в Ростов. И еще одно событие происходит в эти дни: начинается очередной набег печенегов, и Владимир направляет против кочевников именно Бориса, предоставив ему свою дружину и "воев", т.е. народное ополчение. Затем летописец сообщает, что в момент смерти Владимира его старший приемный сын Святополк оказался в Киеве.
Таким образом, становится очевидным, что в последние недели жизни Владимира, возможно, уже во время его тяжелой болезни на Руси стал нарастать очередной политический кризис. Связан он был прежде всего с тем, что Владимир попытался передать престол, вопреки установившейся традиции, одному из своих младших и любимых сыновей, рожденному в христианском браке - Борису, с чем не смогли смириться ни Святополк, ни Ярослав. Кроме того, оба имели все основания ненавидеть Владимира. Святополк не мог не знать, что его истинный отец, боголюбивый и мягкий Ярополк погиб от рук отчима. Ярослав же, как и другие сыновья от полоцкой княжны Рогнеды, не мог не знать о кровавой расправе Владимира со всем семейством полоцкого князя во время захвата в 980 г . Полоцка, о насильственном принуждении их матери к замужеству, а также о последующей ее опале и изгнании после появления византийской принцессы в великокняжеском дворце. Сохранилась легенда о попытке одного из сыновей Рогнеды еще в малолетнем возрасте вступиться за мать.
К 1015 г . оба старших сына Рогнеды - Вышеслав и Изяслав умерли и теперь старшим среди всех великокняжеских сыновей оставался Ярослав, княживший ранее в Ростове, а затем переведенный в Новгород.
Но вряд ли можно думать, что лишь личные мотивы побудили Ярослава выступить против отца. Дело было, видимо, и в том, что за Ярославом виделась новгородская верхушка, стоявшая на традиционно сепаратистских по отношению к Киеву позициях. Не случайно в источниках сохранилось свидетельство о том, что Ярослав отказался платить Киеву положенную ежегодную дань в 2000 гривен, а еще тысячу собирать с новгородцев для раздачи княжеским людям. По существу, Новгород отказывался нести свои прежние финансовые обязательства перед Киевом. Практически Ярослав повторял судьбу отца, поддержанного новгородцами и варягами против Киева. Его личные династические амбиции совпали со стремлением Новгорода вновь подтвердить свое особое положение в составе русских земель и, опираясь на варяжскую помощь, еще раз сокрушить Киев. Теперь у Ярослава, который при жизни своих старших братьев не имел никаких шансов на престол, появилась реальная возможность воцариться в Киеве. В этом смысле он также повторял судьбу Владимира, бывшего младшим и "неперспективным" сыном Святослава Игоревича.
Итак, в момент смерти великого киевского князя его официальный наследник был в походе против печенегов, старший из его сыновей Святополк, опирающийся на своих бояр и часть киевлян, ждал в Киеве развития событий, а действительно старший из его собственных сыновей Ярослав уже собрал в Новгороде рать, чтобы выступить против занемогшего отца.
К этому дню Святополку было 35 лет, Ярославу, родившемуся где-то в середине 80-х годов X в., было около 27 лет. Возраст Бориса установить трудно, но, по всем данным, он был намного моложе своих братьев, так как христианский брак Владимира состоялся лишь в 988 г . Великая княгини Анна умерла в 1011 г . Если принять версию о том, что Борис и Глеб родились от византийской принцессы, что косвенно может подтверждаться и стремлением Владимира сделать своим наследником именно Бориса, то можно признать, что в 1015 г . он был в возрасте 20-ти с небольшим лет. К тому же в ряде источников о нем и о Глебе говорится как об очень молодых людях.
Если Борис был, как бы мы сегодня сказали, "вполне благополучным ребенком", то Святополк и Ярослав несли в своей душе колоссальные личные комплексы.
Святополк был не только приемным сыном Владимира, т.е. человеком, не обладавшим даже формальными правами на престол. Его мать, многострадальная красавица "грекиня", была наложницей Святослава, а потом досталась как военный трофей его старшему сыну Ярополку. Судя по тому, что она была единственной женой Ярополка в то языческое время, можно предположить, что она была любима Ярополком и имела на него большое духовное влияние. Недаром в ряде источников говорится о том, что Ярополк не противился христианам, а некоторые историки предполагают, что и сам Ярополк под влиянием жены стал скрытым христианином, что и обрекло его среди киевской языческой стихии на поражение в борьбе с ярым язычником Владимиром. Затем "грекиня" досталась женолюбивому Владимиру. Можно лишь предположить, какие страсти кипели в детской и юношеской душе Святополка, как он относился к своим сводным братьям, к отцу. Не случайно он оказался в темнице вместе со своей женой-полькой. Теперь наступал его час и нетрудно было предугадать, что в начавшуюся борьбу он должен был вложить всю свою энергию, весь пыл души, все свои явные и мнимые обиды.
Под стать ему был и Ярослав, обладавший железным характером отца и бешеной неукротимостью Рогнеды, потерявшей из-за Владимира и свою полоцкую родню, и честь. Не случайно дальнейшая ветвь полоцких князей - Изяслав Владимирович, Брячислав Изяславич, Всеслав Брячиславич - на целых сто лет стала противником Киева. "Рогволдовы внуки" (убитого Владимиром отца Рогнеды Рогволда) в течение долгого времени отливали Киеву свои родовые обиды, которые, конечно, были подкреплены и сепаратистскими тенденциями самой Полоцкой земли, державшейся, как и Новгород, несколько обособленно в составе Руси.
Святополк, бывший в час смерти Владимира либо в Киеве, либо в Вышгороде, оставался ближе всех к Берестову. Однако близкие к Владимиру люди, видимо, сторонники Бориса, поначалу решили скрыть смерть великого князя, выиграть время и послать гонцов к Борису. Гонцы еще были в пути, а Святополк уже овладел инициативой. Он приказал везти тело Владимира в Киев и по существу взял бразды правления в свои руки. Ярослав, как известно, обретался на севере, а Борис скакал по степи во главе княжеской дружины в поисках печенегов. Все данные говорят, за то, что Святополк умело распорядился выгодами своего положения. Тело великого князя было доставлено по древнему обычаю на санях в столицу. Его смерть привела народ в горесть и замешательство. Тут же Святополк начал раздавать горожанам "имение", т.е. по существу подкупать их, привлекая на свою сторону. Но уже гонцы дочери Владимира и сестры Ярослава Предславы гнали коней в Новгород. Предслава, бывшая скрытой союзницей Ярослава, именно ему спешила сообщить весть о смерти отца и о захвате Святополком в Киеве власти.
Гонцы из Киева нашли в степи, на реке Альте дружину Бориса, который, не обнаружив печенегов, готовился вернуться обратно в Киев. Близкие к Борису люди уговаривали молодого князя повести дружину на Киев и взять власть, завещанную ему отцом. Однако Борис отказался сделать это, то ли руководствуясь нравственными мотивами и не желая нарушать порядок престолонаследия, установленный ранее (именно на этом настаивают древние источники, подчеркивая безупречный, истинно христианский облик Бориса), то ли опасаясь штурмовать Киев, где Святополк уже успел собрать достаточно сил и сплотить своих сторонников.
Говоря о характере Бориса, следует заметить, что он не был таким непротивленцем, каким его рисуют позднейшие источники, созданные уже после канонизации Бориса и Глеба русской православной церковью. Отец поручил ему командование войском, доверял свою дружину, и уже сам этот факт говорит о многом, во всяком случае может представить нам Бориса, который к тому же долгое время сидел на княжении в Ростове, как решительного и опытного князя.
Получив от Бориса отрицательный ответ, дружина разошлась по домам: для опытных воинов и политиков было ясно, что отныне все люди, близкие к Борису, да и он сам, будут обречены.
Святополк не сразу пошел на организацию заговора против Бориса, а лишь после того, как до него дошли сведения, что дружина и "вой" покинули Бориса и он остался на Альте лишь с небольшим отрядом телохранителей, "съ отроки своими". Святополк собрал в вышгородском дворце своих сторонников; там же и был сформирован отряд убийц во главе с боярином Путшей, которые обещали князю сложить за него голову.
Когда отряд Путши поздним вечером появился на Альте, Борис уже был извещен о намерении Святополка убить его. Однако он либо не мог, либо не стал сопротивляться. Убийцы застали его в шатре, молящимся перед образом Христа.
Борис был убит, когда лег спать: нападавшие бросились к шатру и пробили его копьями в том месте, где находилась постель князя. Затем они разметали малочисленную охрану, завернули тело Бориса в шатер и повезли к Святополку. В Вышгороде убийцы обнаружили, что Борис еще дышит. По приказу Святополка верные ему варяги добили Бориса. Так Святополк убрал со своего пути самого опасного соперника, действуя решительно, быстро и жестоко.
Но оставался еще муромский князь Глеб, рожденный, как и Борис, в христианском браке Владимира от византийской принцессы и бывший теперь единственным законным наследником престола. Святополк направил к Глебу гонцов с просьбой прибыть в Киев, так как отец тяжело болен. Ничего не подозревавший Глеб с небольшой дружиной отправился в путь - сначала на Волгу, а оттуда к Смоленску и затем в ладье в Киев. Уже в пути он получил известие о смерти отца и убийстве Бориса. Глеб остановился и пристал к берегу. Здесь, на полпути к Киеву, на Днепре и застали его люди Святополка. Они ворвались на корабль, перебили дружину, а потом по их приказу повар Глеба зарезал его ножом.
Смерть юных братьев поразила древнерусское общество. Борис и Глеб со временем стали символами непротивления злу, праведности, добра и мученичества во славу светлых идей христианства. Оба князя были в XI в. объявлены православной церковью первыми русскими святыми, намного ранее княгини Ольги и князя Владимира.
Святополк уничтожил и еще одного из братьев - Святослава, который правил в Древлянской земле и, спасаясь от беспощадного Святополка, бежал в Венгрию. Убийцы настигли его в пути.
Теперь друг против друга вновь встали Киев, где окончательно утвердился Святополк, получивший в народе прозвище "Окаянного", и Новгород, где оставался Ярослав Владимирович. Теперь он вел на Киев сорокатысячную рать. Перед тем, как выступить в поход на юг, Ярослав, по свидетельству летописи, рассорился с новгородцами. Варяги, появившиеся по его призыву еще до смерти Владимира, начали чинить насилия и притеснения новгородцам, и те "иссекли" часть варягов. В ответ Ярослав расправился с "нарочитыми мужами", т.е. видными новгородцами. Каково же было чувство соперничества Новгорода по отношению к Киеву, если даже после этого, получив известие о смерти Владимира и узнав о вокняжении в Киеве после убийства других братьев Святополка, новгородцы откликнулись на призыв Ярослава и собрали значительную рать. Поистине Север вновь поднялся против Юга, как это было уже не раз в истории Руси. Святополк выступил навстречу Ярославу с киевской дружиной и нанятой печенежской конницей.
Противники встретились на Днепре ранней зимой 1016г. близ города Любеча и встали на противоположных берегах реки.
Ярослав атаковал первым. Ранним утром на многочисленных ладьях его рать переправилась на противоположный берег. Зажатые между двумя уже замерзшими озерами воины Святополка пришли в замешательство и вступили на тонкий лед, который стал ломаться под их тяжестью. Печенеги, ограниченные в своих маневрах рекой и озерами, никак не могли развернуть свою конницу. Разгром Святополковой рати был полным. Сам великий князь бежал в Польшу.
Ярослав в 1017 г . занял Киев. В том же году он заключил союз с германским императором Генрихом II против Польши. Однако борьба на этом не кончилась. Святополк Окаянный вернулся на Русь вместе с Болеславом I и польским войском. Решающая схватка произошла на берегу Буга. Ярослав потерпел поражение и бежал в Новгород с четырьмя дружинниками. А Святополк с поляками занял Киев.
Польские гарнизоны были поставлены в русских городах. Поляки начали "чинить насилия" над людьми. В ответ население стало браться за оружие. В этих условиях Святополк сам призвал киевлян выступить против своих союзников. Тем самым князь пытался спасти собственный авторитет и сохранить власть.
Вскоре против поляков вспыхнуло восстание горожан. Поднялся каждый дом, каждый двор, поляков избивали повсюду, где они попадались вооруженным киевлянам. Осажденный в своем дворце Болеслав I принял решение оставить столицу Руси. Но уходя из Киева, поляки ограбили город, увели с собой в плен массу людей, и впоследствии вопрос об этих пленных не на один год станет камнем преткновения в отношениях между двумя государствами. Среди тех, кого Болеслав увел с собой, была и Предслава, сестра Ярослава Владимировича. Она стала наложницей польского короля. Ушел вместе с поляками и верховный иерарх русской церкви, знаменитый сподвижник Владимира грек Анастас, оставшийся верным законному правителю. Ушел, взяв с собой все ценности и всю казну Десятинной церкви. В прошлом он являлся херсонесским церковным иерархом, который в период осады Владимиром Херсонеса перешел на его сторону и помог русским овладеть городом. Как известно, после взятия Херсонеса Анастас перебрался в Киев и стал там иерархом главного собора Руси - Десятинной церкви, церкви Святой Богородицы ("и поручи ю Настасу Корсунянину, и попы корсунские пристави служити в ней").
Поразительно, что русские летописи, сообщив, пусть и противоречиво, о крещении Руси, кроме этой неясной фразы не обмолвились ни словом о том, какова же была организационная основа русской церкви, ее взаимоотношение с греческой патриархией, кто был первым русским митрополитом после крещения Руси. Все, что мы имеем, - это глухую фразу об Анастасе как главном священнике Десятинной церкви.
Это породило двухвековую полемику в мировой исторической литературе по поводу статуса русской церкви в первые годы после ее образования. Обращалось внимание на отсутствие известий о поставлении митрополита на Руси в эти годы и на то, что лишь под 1039 г . в летописи упоминается первый русский митрополит - грек Феопемт, освятивший Десятинную церковь. В дискуссии отмечалось, что позднейшие русские источники называли в качестве первых русских митрополитов, поставленных после крещения Руси разных греческих церковных деятелей. Все это были лишь гипотезы. Но никто из историков прошлого не обратил внимания на запись в "Повести временных лет" о бегстве и Киева с поляками Анастаса и по существу об ограблении им главной русской православной святыни. А в этом факте кроется, возможно, ключ к разгадке и статуса русской церкви в первые годы ее существования.