XVI век был бумом шпионажа, который в том веке развивался по экспоненте. Однако даже на этом фоне английские достижения впечатляют. Уолсингему удалось сплести паутину тайной агентуры не только в Англии, но и в Европе (Париж, Руан, Рим, Парма ― далее везде; до нас дошли почти пять десятков имён высокопоставленных агентов одного Уолсингема), поскольку первая линия обороны от папы и католиков проходила именно там ― на дальних рубежах. Только великолепная разведка, помноженная на деньги Сити, позволившие подкупать противников, обеспечила разгром Армады в 1588 г., который стал началом 400-летнего марша англосаксов на восток, закончившегося в 1989 г. капитуляцией руководства СССР. После победы над испанцами англосаксы последовательно двигались на восток ― Франция, Германия, Россия. И во всех случаях огромную роль играли тайная война, капитал и хищнический напор протестантов, этих максимально иудаизированных христиан (впрочем, христиан ли?).
Одним из результатов всей этой системы процессов стало оформление государства Великобритания, не имевшего исторических аналогов. И дело не в том, что, как заметил Н. Хеншел, британское государство XVIII в. было значительно более централизованным, жёстким и менее демократичным, чем так называемые "абсолютистские монархии", прежде всего Франция Людовика XIV и Людовика XV: "Хотя понятие "абсолютизм" не может быть применено к Англии, ― заметил Н. Хеншел, ― в некотором роде многие его черты характерны именно для этой страны, а не для Франции". Главное в другом: Великобритания XVIII (и далее) века ― это торгово-финансовое государство, созданное финансово-землевладельческой знатью, исходно ориентированной на мировой рынок, международный разбой и широкомасштабные геоисторические манипуляции с помощью КС. Причём создавали это государство денежные мешки Южной Европы, приземлившиеся в Европе Северной. "В истории английское государство не имеет аналогий, ― писал В. Зомбарт.
Быть может, в мелочах торговые государства древности ― государства финикийцев и карфагенян ― и представляли собой нечто подобное. Но "мировая империя", порождённая чисто меркантильным духом, ― такого ещё не было".
Наполеон (вслед за А. Смитом) назовёт англичан "нацией лавочников", Вильгельм II ― "низкой торгашеской сволочью", его современники А.Е. Едрихин-Вандам и В. Зомбарт соответственно "Ротшильд-народом" и "нацией торгашей", суть войн которых ― обогащение прирождённых торговцев. В основе этих определений, если снять эмоции, лежит констатация простого факта: Великобритания ― это в значительной степени возрождение на североевропейской мировой капиталистической основе внеевропейского, восточного по происхождению властно-торгового типа. И не случайно именно такому типу государственности понадобились КС, сначала использование их и союз с ними, а в конечном счете ― симбиоз и взаимопереплетение.
Подчеркну ещё раз: субъект, который был собран в Англии, собирали далеко не только англичане, но определённые европейские силы, а точнее, международные, поскольку они представляли не только европейскую и далеко не только христианскую традиции. Субъект этот исходно возник как наднациональный спрут, в безопасной Англии покоилась лишь его голова, тогда как щупальца шарили по всей Европе и далеко за её пределами; спрут этот был не только наднациональным, но и тайным, причём втройне ― и как финансы, чья стихия тайна, и как спецслужбы, тоже действующие в тени, и как тайные общества. Фасадом была "британская монархия", которую новый субъект постоянно ограничивал и, наконец, устранив предпоследнего Стюарта, ограничил почти до упора.
"По-видимому, ни у кого из непосвящённых даже и не зарождалось подозрение, ― писал барон Рауль де Ренн, ― что действительное управление судьбами Англии происходит не в том виде, в каком оно представляется всему миру, и что общеизвестная английская форма правления с её классическим парламентаризмом не соответствует реальному государственному механизму страны. Все народы, и не только иноземные, но и широкая масса собственного народа, были уверены, что Великобритания завоевала себе своё положение в мире и сделалась в области государственного устройства чем-то вроде идеала для большинства современных народов только благодаря совершенству своего правящего аппарата. И правда, своё могущество Англия сумела достигнуть и удержать до последнего времени действительно только благодаря своей форме правления, но не той, которая известна всему миру, а той, которая состоит из чрезвычайно искусной комбинации явных форм правления с тайными, известными только тем, кто принимает в них участие [...], король является главой особой системы негласных законспирированных установлений, руководящих всеми сторонами государственной и общественной жизни страны.
Наряду с явными органами государственного управления, т.е. Верхней и Нижней Палатами и административно-судебными и дипломатическими установлениями, на всей территории Британской империи существуют организации, которые скрыто от глаз непосвящённых оказывают решающее влияние на внутреннюю и иностранную политику государства".
Превращение британского короля в 1/7 видимую часть айсберга, с одной стороны, и обретение самим этим "оргайсбергом" реальной мощи, с другой, произойдёт на первом этапе развития КС (1710―1770-е годы), но вся подготовительная работа была проделана именно в XVI―XVII в.; североатлантический наднациональный субъект собирался и складывался в борьбе с Испанией и Стюартами, ведя непосредственную, физическую борьбу с ними с помощью национальных сил. Наднациональное качество нового субъекта, его генезис как заземление в Англии некоего наднационального процесса обусловило его важнейшую интеллектуальную, психоисторическую черту ― мировое видение, умение оперировать мировыми категориями, игра на мировом поле.
Вот что писал об этой черте замечательный русский геополитик А.Е. Едрихин-Вандам: "Простая справедливость требует признания за всемирными завоевателями и нашими жизненными соперниками англосаксами одного неоспоримого качества ― никогда и ни в чём наш хвалёный инстинкт не играет у них роли добродетельной Антигоны. Внимательно наблюдая жизнь человечества в её целом и оценивая каждое событие по степени влияния его на их собственные дела, они неустанной работой мозга развивают в себе способность на огромное расстояние во времени и пространстве видеть и почти осязать то, что людям с ленивым умом и слабым воображением кажется пустой фантазией. В искусстве борьбы за жизнь, т.е. политике, эта способность даёт им все преимущества гениального шахматиста над посредственным игроком. Испещрённая океанами, материками и островами земная поверхность является для них своего рода шахматной доской, а тщательно изученные в своих основных свойствах и в духовных качествах своих правителей народы - живыми фигурами и пешками, которыми они двигают с таким расчётом, что их противник, видящий в каждой стоящей перед ним пешке самостоятельного врага, в конце концов, теряется в недоумении, каким же образом и когда им был сделан роковой ход, приведший к проигрышу партии?
Такого именно рода искусство увидим мы сейчас в действиях американцев и англичан против нас самих".
Это написано в канун Первой мировой войны, в которой "союзники"-британцы воевали с Германией, а играли против России ― мы это увидели в 1917 г.; потом мы увидели это искусство в 1991 г., и нам ещё предстоит его увидеть, если мы не научимся отвечать коварному врагу его же монетой ― коварством. Но для этого надо врага изучать; как говорил толкиновский Гэндальф, "изучая врага, проникаешься его коварством" ― и изощрённостью, добавлю я, которой почти всегда, за исключением сталинского периода, не хватало русским в противостоянии с англосаксами, а точнее, с наднациональными КС в англосаксонской оболочке. Помимо прочего, изучение противника должно начинаться с его генезиса, рождения, эмбриональной фазы ― именно там хранится секрет его "кощеевой смерти". Искать, искать ― бороться и искать, найти и не сдаваться.
Вся вторая половина XVII в. в истории Англии ― это взаимоприспособление и взаимопроникновение наднационального финансового субъекта и королевской власти. Победа Кромвеля, так называемой "буржуазной революции" открыла путь к победе североатлантического (английского) финансово-политического субъекта над собственно английской национальной монархией и завоевание этим субъектом позиции мирового оператора и регулятора денежного обращения. Без подчинения, а по сути свержения традиционной монархии (поскольку то, что развивалось в Англии с середины XVII в., ― это не совсем монархия), такое завоевание было бы невозможно; результат завоевания ― формирование системы, обеспечивающей сначала влияние, а затем решающую роль закулисных, тайных сил на развитие Альбиона, адаптация страны и её верхушки к целям и природе наднационального финансово-политического субъекта, орудием которого в деле завоевания мира стала Англия ― триумф венецианской большой стратегии, перенесённой в иные пространство и время.
Со времён Кромвеля, пишет де Ренн, "королевская Англия" никогда "не была самостоятельной в ведении своей политики, т.е., иначе говоря, никогда Англия с тех пор не вела политики только за свой счёт и только ради своих интересов. Как бы ни было разительно быстрое увеличение мощи и границ Великобритании, в каком бы сиянии ни представлялось величие и блеск её государственности, какими бы совершенными и несокрушимыми ни казались им устои её власти и её авторитета среди народов, всё это в действительности было ни что иное, как нарочно и искусно созданный мираж для самообольщения одних и для обольщения других. За этим миражом скрывалась та сила, которая двигала политикой Англии в нужном ей направлении, создав из самой Англии не более, как свой авангард в давно уже задуманном походе на мир". Но сначала нужно было полностью переформатировать уже завоеванную Англию, превратив английского короля в подобие венецианского дожа. В дело вступило финансовое оружие. Два дефолта в Англии ― в 1671 и 1686 гг. ― привели к "Славной революции". Главной фигурой "венецианско-виговского заговора" исследователи называют Энтони Эшли Купера, первого графа Шефтсбери, в интеллектуальной обслуге которого выделялся философ Локк. По мнению графа Шефтсбери, в 1670-е годы Англия ещё не стала полностью протестантской и виговской ― необходимое условие "дожизации" a la Venice, и он решил подтолкнуть этот процесс.
На рубеже 1670―1680-х годов в Англии вдруг раскрыли католический заговор, целью которого было убийство Карла II; в качестве заговорщиков были казнены 15 человек. Впоследствии выяснилось, что никакого заговора не было: документы-фальшивки изготовил некто Тайтус Оутс в компании с неким Израэлем Тонгом. Реальным планировщиком и организатором фальшзаговора был граф Шефтсбери, Оутс и Тонг ― пешки в его игре.
Шефтсбери сработал по венецианской схеме "заговор ― контрзаговор". В 1618г. венецианцы по этой схеме организовали не существовавший в реальности "испанский заговор", целью которого была якобы передача Венеции Филиппу IV, который сыграл свою роль в развёртывании Тридцатилетней войны и в котором реально не было никаких испанцев (кстати, английский поэт Томас Оутвей, "второй Шекспир", в иносказательной форме разоблачил Шефтсбери, написав пьесу об "испанском заговоре" в Венеции "Спасенная Венеция"/"Venice Preserv’d").
Несмотря на то, что выяснился провокационный характер "заговора", в Англии резко усилились антикатолические настроения, она практически полностью стала протестантской и виговской, и после смерти в 1685 г. Карла II вигам и Сити понадобилось всего три года, чтобы свергнуть Якова II Стюарта, подавить сопротивление его сторонников (якобитов), посадить на трон с помощью "Славной революции", которую иногда называют бескровной, своего человека ― Вильгельма Оранского из Голландии ― "первого дожа в английской истории" (А. Дуглас). Даже контроль над армией теперь переходил к парламенту как органу финансово-землевладельческой знати; контроль над налогами означал отмену королевской прерогативы взимать налоги в обход парламента. И хотя самому Вильгельму роль дожа не нравилась и он открыто заявлял об этом, ситуация лишний раз подтвердила правоту тезиса Сталина о том, что логика обстоятельств сильнее логики намерений.
Разумеется, те задачи, которые решила "Славная революция" для протестантской финансово-землевладельческой верхушки, были бы так или иначе решены этой верхушкой. Однако в какой форме и когда это произошло, вызвано конкретно-историческими обстоятельствами вполне случайными, резко изменившими ситуацию и заставившими "олигархов" действовать. Совпали два события: рождение наследника у Якова и изменение в пользу Франции геополитической ситуации в германских землях (Германосфере). В такой ситуации семь виговских пэров-протестантов быстро договорились с мужем дочери Якова Марии Вильгельмом Оранским о возведении его на трон. Мало того, что Вильгельм не имел прочной опоры в Англии и попадал в зависимость от финансово-землевладельческой верхушки, он не мог похвастать родовитостью Стюартов, происходивших от Меровингов (недаром уже в XX в. выскочки Виндзоры/Саксен-Кобурги, чьи династические права в любой момент могут быть поставлены под сомнение из-за "генов Виктории", т.е. ее де-факто незаконнорожденности, женили принца Чарлза на нелюбезной им Диане ― её отец был десятым, т.е. пра-пра-пра и т.д., потомком Карла I Стюарта). Вильгельм составил коалицию, в которую вошли Голландия, Пруссия, Ганновер и Гессен-Кассель и которую поддержал голландский и еврейский капитал, не говоря о части английского. Результат ― "Славная революция" и воцарение оранской династии.
7. "Славная революция" и после
"Славная революция" устранила практически все барьеры на пути финансово-землевладельческой верхушки, стремившейся получить неограниченный, т.е. частно-собственнический, капиталистический контроль над землей и денежным обращением. В эпоху реставрации Стюартов, как писал Маркс, феодальный строй поземельных отношений был окончательно уничтожен законодательно, землевладельцы "сбросили с себя всякие повинности по отношению к государству" и присвоили себе "современное право частной собственности на поместья, на которые они раньше имели лишь феодальное право", т.е. неполное, ограниченное обязанностями по отношению к короне и населению. "Славная революция", поставив у власти финансово-землевладельческий класс, явилась следующим шагом, устранившим практически все барьеры на пути этого класса присваивать уже государственные земли и государственную денежную сферу. "Они, ― писал об этом классе Маркс, ― освятили новую эру, доведя до колоссальных размеров то расхищение государственных имуществ, которое до сих пор практиковалось лишь в умеренной степени. Государственные земли отдавались в дар, продавались за бесценок или же присоединялись к частным поместьям путем узурпации". Именно узурпация земли, её силовой отъём у крестьян ― вот что скрывается за такими смягчающими терминами как "консервативная революция" 1688 г. или "сельскохозяйственная революция" 1680―1720-х годов.