Одним из этих крестоносцев-"интернационалистов" был, к примеру, французский рыцарь Филипп де Мезьер, служивший королю Кипра Петру I, автор известной поэмы "Сон старого пилигрима" (Songe de viel pelerin), сравнивавший походы в Литву с походами в Святую землю (и мечтавший об организации новой "круасады" в Святую землю с целью окончательного освобождения иерусалимского Гроба Господня от ига неверных), активно участвовавший в "рейсах" ордена на Литву даже после принятия последней христианства (как известно, во многом формального).
Впрочем, говоря о "языческой Литве" описываемого периода, не следует упускать из вида следующее немаловажное обстоятельство.
К середине XIV в. в состав Великого княжества Литовского вошли покоренные язычниками-литвинами (летувисами), ослабленные татаро-монгольским нашествием при хане Батые и последующими татарскими набегами, западно– и южнорусские княжества (Витебское, Волынское, Киевское, Пинское, Полоцкое, Черниговское, Смоленское и др.), население которых исповедовало христианскую веру в ее православном варианте. В результате их подчинения литвины-балты (аукштайты и жемайты), исповедовавшие, в подавляющем большинстве своем, язычество, оказались национальным меньшинством в общем составе населения Великого княжества Литовского. Одной из причин подчинения православного населения Западной Руси литовским язычникам была политика относительной религиозной терпимости (если не сказать – индифферентности), проводимая литовскими князьями (часто и многократно менявшими веру по соображениям политической выгоды – подобно тому, как их языческие подданные многократно принимали крещение, чтобы задаром получить новую белую крестильную рубаху). Кроме того, воинственные князья Литвы (находившейся, подобно упомянутым выше пруссам и монголам, в состоянии "пассионарного подъема") достаточно успешно противостояли татарским ханам Золотой Орды, не только отражая их набеги, но и, в свою очередь, нанося им ощутимые контрудары. Так, Великий князь Литовский Ольгерд в 1362 г. разгромил сразу трех татарских ханов в битве при Синих Водах. А Великий князь Литовский Витовт в 1399 г., собрав под своими знаменами громадное войско (в которое кроме чисто литовских и западнорусских дружин, вошли несколько сот польских и венгерских крестоносцев, а также военный контингент из 100 "братьев" Тевтонского ордена!), в союзе с Тохтамышем – ханом Золотой Орды, свергнутым ставленниками среднеазиатского завоевателя Тамерлана (Тимура, Темир-Аксак-хана, Тимурленга, Ленк-Тимура, "Железного Хромца"), чуть не уничтожил ослабленную нашествием Тимура Золотую Орду, но был разбит вассалом Тамерлана – новым золотоордынским ханом Темир-Кутлугом – и его полководцем Едигеем (Идигеем, Едике, Етике) в битве на реке Ворскле в 1399 г.
Поэтому нас не должен удивлять тот факт, что в литовском войске князя Витовта, сразившемся с армией Тевтонского ордена в 1410 г. под Танненбергом, насчитывалось 36 (западно– и южно-) русских полков ("хоругвей"). Семь русских хоругвей имелось, кстати, и в союзном литовцам польском войске (ибо Польша также присоединила к себе, после татарского нашествия, часть исконно русских земель).
Заметим в скобках, что именно попавшие под власть языческой Литвы западные и южные славяно-руссы, составлявшие подавляющее большинство воинов Великого князя Литовского Ягайлы (крещеного по православному обряду Яковом, но затем впавшего в язычество и позорно косневшего в этом язычестве, пока не принял наконец римско-католическую веру под именем Владислава), опоздав соединиться с полчищами золотоордынского темника Мамая, разбитыми войском под предводительством благоверного Великого князя Московского Дмитрия Ивановича в 1380 г. на поле Куликовом, "отводили душу", убивая своих раненых в Куликовской битве татарами "православных братьев по вере (и крови)" из средне– и восточнорусских княжеств, когда те после победы над Мамаем возвращались с обозом в Москву. Но это так, к слову… Желающих узнать больше леденящих кровь подробностей об упомянутых нами событиях отсылаем к древнерусским летописям (а тех, кому недосуг или лень копаться в летописях, – к фундаментальным трудам покойного профессора Л.Н. Гумилева "Древняя Русь и Великая Степь" и "От Руси к России").
4. О войнах "мариан" с Литвой
Войны, а по сути дела, – одна бесконечная война "мариан" с литовскими язычниками, как и все войны, имела свою специфику.
Прибалтийские языческие племена, постоянно враждовавшие между собой, никак не могли сплотиться против общего врага. Именно эта разобщенность стала основным фактором, который позволил Тевтонскому ордену, совместно с ополчениями европейских крестоносцев, покорять их одно за другим.
Но достаточно было нескольким литовским племенам объединиться – и "марианам" не помогали ни лучшая дисциплина, ни лучшее вооружение. Литовцы, подобно своим сородичам-пруссам, отличавшиеся наибольшей воинственностью среди всех прибалтийских племен, не только сумели отразить все вторжения крестоносцев, но и сами неоднократно совершали походы в орденские земли (по большей части победоносные). При этом они не ставили себе целью захват чужих земель, совершая набеги ради захвата пленных (обращавшихся ими в рабов) и грабежа. Так, уже в 1203 г. литовцы совершили набег на только что построенный город Ригу, а на русские земли в период с 1200 по 1285 г. было совершено 18 крупных и множество мелких набегов. О том, что основным противником Христова воинства в Прибалтике были именно литовцы, непреложно свидетельствует следующий факт: из семи ландмейстеров "тевтонов", павших в бою при христианизации Ливонии в период с 1238 по 1296 г., шесть были убиты литовцами – не говоря уже о последнем магистре ордена меченосцев Фольквине (Волквине, Вольковине или Фолькуине) фон Винтерштеттене, убитом теми же литовцами в битве при Сауле.
Литовцы не только постоянно нападали на своих соседей, но и постоянно от них оборонялись. С Запада на них наступали "тевтоны", с Востока – русские княжества. Особенно опустошительным был поход, совершенный русскими войсками в литовские земли в 1258 г. Тем не менее литовцы упорно отстаивали свои земли и свое языческое "родноверие" (приняв христианство только в 1386–1389 гг., последними в Европе), предпринимая ответные набеги и на католические земли "латинян", и на православные русские княжества.
На протяжении всего этого времени литовцы жили в условиях традиционных патриархальныхь отношений, хотя, начиная с XIII в., по мере возрастания своей "пассионарности" (выражаясь языком Льва Гумилева) начали усиленно вооружаться. Особенно возросло число литовских конных воинов, которые в мирное время жили земледелием и скотоводством, однако были достаточно состоятельными, чтобы иметь дорогое железное оружие. Нередко состоятельные литовцы обладали значительными земельными владениями, которые сдавали в аренду свободным крестьянам-общинникам, составлявшим в военную пору пехоту литовского войска.
В случае войны литовцы собирали племенное ополчение – "кариас" (karias), именовавшееся у их сородичей-пруссов "кариа" (karya). Согласно данным летописей, литовские конные воины использовали низкие седла, более удобные, чем громоздкие седла тяжелой кавалерии как Запада, так и Востока. Летом литовские военные формирования постоянно отправлялись в набеги за добычей, именовавшиеся, как у "тевтонов", "рейсами" (лит.: reyssa), захватывали скот, рабов и добывали себе воинскую славу.
Со своей стороны, "мариане" и их союзники-крестоносцы предпочитали для войны с литовцами зимнее время, когда замерзали болота и реки, а леса с опавшей листвой не давали укрытия для литовских "лесных братьев", постоянно ускользавших от воинов Христовых летом.
Однако литовцы (подобно пруссам, земгалам, эстам, карелам и финнам) совершали свои набеги (как на христианские земли, так и друг на друга) и зимой, на лыжах, пешими, что давало им немалые преимущества, особенно в том случае, если снег был глубоким. Во время таких набегов взрослых мужчин обычно убивали (было бы очень сложно гнать их, в качестве пленных, домой без лыж, а встав на лыжи, пленники легко могли убежать). Предпочитали угонять в полон женщин и детей, хотя из-за них приходилось идти домой медленно. Такая добыча очень ценилась. Тех, кто не мог пригодиться в хозяйстве, продавали на сторону, соседним племенам или торговцам невольниками.
Что же касается военных приемов и вооружения, то тактика литовцев, странным образом, во многом напоминала тактику монголо-татар. Хотя литовские всадники больше пользовались метательным оружием в виде дротиков-сулиц, тогда как монголо-татары применяли преимущественно лук и стрелы. Литовцы также имели лучников, но, согласно хроникам, обычно не конных, а пеших. Лучники литовцев были хорошо обучены, превосходя частотой и меткостью стрельбы лучников из Германии и Скандинавии. Подобно монголо-татарам, литовцы предпочитали заранее подготовленнолму сражению стремительный, ошеломляющий набег, и быстро исчезали, прежде чем их жертвы приходили в себя для оказания отпора. Битвы, происходившие постоянно между небольшими отрядами самих литовских племен, чаще всего носили характер группового поединка, в котором обе стороны сражались пешими, а проигравшие отступали к лошадям и искали спасения в бегстве.
Основным оружием литовского всадника (кстати, своих покойников литовцы хоронили с оружием, по языческому обычаю) являлся меч (чаще всего немецкого производства), с рукоятью, изготовленной на свой, местный вкус. Некоторые рукоятки литовских мечей были изготовлены из железа и бронзы, нередко с серебряными украшениями и инкрустацией.
Наконечники литовских копий и сулиц (нередко очень длинные) были частью привозные, скандинавские, частью – местного производства. Доспехи собственного изготовления у литовцев до XIV в. встречались достаточно редко. Тем не менее в многочисленных войнах XIII в. литовцы захватили множество доспехов самого различного типа в боях с "тевтонами", поляками и русскими и носили их в боевой обстановке. Господствующим типом защитного вооружения в описываемое время, как и повсюду, у литовцев была кольчуга. Литовцы носили ее как поверх одежды, так и под ней (например, в зимнее время). Шлемы литовцы использовали преимущественно сфероконические, восточноевропейского образца. Кстати, такие шлемы достаточно часто носили рыцари, сарианты и кнехты Тевтонского ордена (не следует представлять их себе поголовно в широкополых шапелях-"эйзенгутах" и горшковидных шлемах-"топ(ф)гельмах"). Заметим, что горшковидные (горшковые) шлемы называются так достаточно условно. В действительности эти шлемы могли иметь форму не только горшка, но также ведра, котла или бочонка. Щиты были также традиционной, общеевропейской формы. А вот знаменитый "литовский тарч" ("литовская павеза") пришел в Литву лишь в XIV в., причем из северо-восточной Польши, где (судя по сохранившимся печатям) начал распространяться с середины XIII в.
5. О христианских разбойниках-"струтерах"
В период бесконечных пограничных "малых войн" Тевтонского ордена с языческими племенами пруссов и литовцев обе противоборствующие стороны активно использовали в борьбе иррегулярные отряды так называемых "струтеров" (буквально: "прячущихся в кустах", от средневерхненемецкого слова "струт", Strut, т. е. "куст", "кустарник"). Летописец Тевтонского ордена брат Петр из Дусбурга в своей "Хронике земли Прусской" именовал "струтеров", выступавших на "тевтонской" стороне, по-латыни "христианскими латрункулами", lаtrunculos Christianos (буквально: "христианскими разбойниками"), что на русский язык традиционно переводится как "наемники" (хотя встречается и вариант "разведчики"). Начиная примерно с 1260 г., хроники постоянно сообщают о вооруженных отрядах "струтеров", состоящих на службе ордена Девы Марии. Согласно Петру Дусбургскому, в эти отряды входили "смелые люди, имевшие богатый опыт разбоя", называя среди них поименно, наряду с внушавшим страх и ужас язычникам предводителем "струтеров" Мартином из Голина, также Конрада по прозвищу Диавол (Дювель, нем.: Dywel), Стовмела, Кудара из Судовии и Накама из Помезании (Судовия и Помезания – области, находившиеся во владениях Тевтонского ордена. – В.А.), которых сопровождали в вылазках на вражескую территорию "многие другие". Группы – или, если угодно, банды – "струтеров" (численностью от 5 до 50 человек), как правило, действовали не самостоятельно, а по заданию орденского руководства. Так, например, Мартин из Голина с четырьмя "тевтонскими братьями" и одиннадцатью пруссами захватил одну деревню в Судовии, взяв в плен и перебив ее жителей. У этого крещеного знатного прусса-"витинга" были особые счеты с единоплеменниками, продолжавшими коснеть в язычестве. В ходе набега прусских язычников на область крещеных пруссов, находившихся в подданстве Тевтонского ордена, один нехристь вспорол жене Мартина мечом живот, умертвив нерожденного ребенка, выпавшего из рассеченного материнского чрева на землю. С тех пор Мартин поклялся беспощадно мстить язычникам.
В 1278 г. отряд "струтеров" под предводительством Мартина из Голина с наступлением темноты совершил неожиданное нападение на деревню прусских язычников в еще не подчиненной власти ордена области Скаловии. Большинство захваченных в селении мужчин было убито, а женщины, дети и скот захвачены в качестве добычи. В 1224 г. отряд Мартина из Голина, по приказу комтура орденской области Кёнигсберг, совершил успешное и весьма эффектное нападение на имение литовского князя (племенного вождя-"кунингаса", именуемого в "Хронике" Петра из Дусбурга латинским словом "регулус", regulus, то есть буквально "царек", "королек"), где происходили свадебные торжества, на которые съехалось множество гостей, в том числе знатных язычников. В ходе нападения было убито 70 одних только знатных пруссов (именуемых Петром из Дусбурга на латинский манер "нобилями", то есть "благородными"). Было захвачено немало золота и серебра (привезенного ранее знатными пруссами и их дружинниками из набегов на своих менее воинственных соседей в качестве военной добычи) и угнано в полон множество женщин и детей.
Как "тевтоны", так и их противники использовали "струтеров" также для преследования вражеских отрядов, грабивших местных жителей или возвращавшихся к своим с награбленным добром и пленниками.
В период войн с литовцами Тевтонский орден, с целью своевременного предупреждения литовских набегов на орденское приграничье, организовал специальную разведывательную службу из представителей туземного населения.
Особые "сторожа" – "вартлейты" (нем.: Wartleute) из числа жителей подвластных Тевтонскому ордену прусских и литовских пограничных поселений, занятые сбором оперативной информации о противнике, за определенную плату сообщали орденским властям об угрозе нападения вражеских "струтеров" или о замеченных ими военных приготовлениях на неприятельской стороне. Эти известия стекались к орденским должностным лицам – "гебитигерам" (нем.: Gebietiger, буквально: "повелителям") пограничных областей, которые незамедлительно пересылали их дальше – в Кёнигсберг, маршалу Тевтонского ордена (являвшемуся одновременно комтуром, то есть правителем Кёнигсберга).
Такие послания именовались "путевыми отчетами" (по-немецки: "вегеберихтами", Wegeberichte).
Орден не только оказывал своим "струтерам" материальную поддержку (хотя данные о регулярной выплате им жалованья отсутствуют – ведь "христианские разбойники" получали захваченную в ходе своих "спецопераций" долю добычи), но и одаривал особо отличившихся земельными наделами. Со временем они вливались в ряды "витингов", а впоследствии могли стать даже прусскими "ландриттерами" – светскими вассалами Тевтонского ордена.
В 1387 г. Тевтонский орден заключил с Великим княжеством Литовским договор, согласно которому определенные приграничные территории должны были щадиться шайками "струтеров", состоявшими на службе высоких договаривающихся сторон.
Перед началом военных походов на язычников – "рейсов" (нем.: Reisen) – орденское командование, планировавшее эти регулярные предприятия, участникам которых предстояло прокладывать себе путь через труднопроходимые лесные дебри, поручало особым проводникам, или "лейтсманам" (от нем.: Leitsmann, т. е. "проводник") из числа туземного населения, хорошо знавших местность, разведать лесные дороги или тропы, пометив их особыми, заранее оговоренными с "тевтонами", знаками, заметными и понятными для следующих за ними крестоносцев и в то же время незаметными и непонятными для неприятеля.
Если "рейсы" происходили зимой (что случалось довольно часто, поскольку замерзавшие в зимнее время болота и водоемы становились более легко проходимыми для тяжеловооруженных рыцарей, воинов и "гостей" ордена Девы Марии), то в преддверии похода "лейтсманы" или "лейтслейты" (нем.: Leitsleute) были обязаны тщательно проверять прочность ледяного покрова на пути следования христианского войска.
Перед началом летних "рейсов" было не менее важно находить броды через реки и проходимые участки болот. Успех "рейса" зависел также от возможностей снабжения войска в походе и создания по пути следования складов провианта. В "Мариенбургской должностной книге" (Marienburger Aemterbuch) постоянно отмечались расходы на выплату вознаграждения прусским и литовским "проводникам" (вознаграждение выплачивалось им только за конкретный поход, регулярного же жалованья они, судя по всему, не получали).
В целях подготовки взятия вражеских замков и крепостей орденские согладатаи разведывали прочность и толщину стен неприятельских укреплений, их высоту, строительные материалы, из которых они были возведены, а также другие подробности, важные для выделения штурмующим имеющихся в орденских арсеналах осадных машин или постройки новых на месте, и т. д. Нередко функции разведчиков выполняли не туземцы, а "братья" Тевтонского ордена. Полагаться во всем только на данные, полученные от местных "лейтсманов", было связано с определенным риском. Порой отряды крестоносцев сознательно заманивались "проводниками" (тайно перекупленными неприятелем или изменившими ордену Девы Марии в силу каких-либо иных причин), в непролазные дебри "по принципу Ивана Сусанина" или же под стрелы и дротики сидевших в засаде язычников. Однако бывали и случаи, когда "проводники" просто ошибались и сами сбивались с пути. Порой знаки, по которым ориентировалось выступившее в поход орденское войско, чтобы не заблудиться в девственных лесах Прибалтики, неожиданно "исчезали" – как водится, в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте!
Огромное значение для ордена Девы Марии имела организованная им надежная и быстрая система почтовой связи. "Тевтонская" курьерская служба с полным основанием могла считаться образцовой (по тем временам). Актуальная информация обо всех передвижениях неприятеля и о вражеских намерениях должны были своевременно доставляться в центры военного планирования, расположенные в Кёнигсберге – резиденции маршала ордена – и в Мариенбурге – резиденции Верховного магистра. Столь же незамедлительно приказы, принятые на основании полученной оперативной информации, должны были доставляться из резиденций Верховного магистра и маршала обратно, в пограничные комтурии, откуда оперативная информация поступала в центры планирования.