В свете закатного солнца, на фоне темнеющего неба, высокий, темноволосый, в белоснежной рубашке, удачно оттенявшей загорелую кожу, Димка был невероятно красив. Я невольно засмотрелась и даже пропустила соблазнительные, многообещающие нотки в его голосе. Оглядывала его, а потом вдруг задохнулась, когда заметила откровенную насмешку в его взгляде. Почему-то мелькнула мысль, что он прекрасно знает, какое впечатление производит и вовсю этим пользуется. Снова с лёгкостью увёл разговор от опасной темы, которая могла привести к очередной неприятной размолвке, и заставить меня забыть обо всех возникших вопросах.
Он подошёл, заглянул в глаза и пальцем приподнял мой подбородок.
- Ты поедешь со мной?
Я молчала, да он и не ждал от меня ответа, так мне показалось. Целовал меня, а я ощущала странную горечь, оставшуюся на душе. Понимала, что Дима принял какое-то решение, и мой отказ вряд ли его остановит. Никогда не останавливал.
Он оставил меня в постели, на шикарных шёлковых лиловых простынях, которые я купила специально для сегодняшнего вечера, надеясь на какое-то волшебство, и совершенно не думала о том, что останусь на них одна, в который раз наблюдая, как любимый человек не спеша одевается, собираясь уехать от меня к другой. И даже то, что она его законная жена и, по сути, жгучую обиду должна чувствовать она, не отрезвляло.
Я сидела на постели, завернувшись в одеяло, и наблюдала за Димкой. Он застегнул рубашку, потом прошёлся по спальне, оглядывая стены.
- Давай я тебя покормлю? - предложила я, не зная, чем ещё его удержать.
Он криво усмехнулся.
- Ева, ты ещё пирогов мне предложи.
- А что? - обиделась я. - У меня и пироги есть.
- Не сомневаюсь. Что у тебя за страсть всех кормить?
- Не кормить, а готовить. Ты же знаешь, меня это успокаивает.
Калинин подошёл ко мне, наклонился, даже одним коленом на постель привстал, и поцеловал меня.
- А я слежу за своим весом, ты же знаешь.
Отчего-то померещился скрытый намёк в его словах, и я незаметно подтянула на груди одеяло. Значит, заметил. Не сказал, конечно, никогда бы открыто не сказал, но понять дал достаточно ясно, а мне теперь хоть голодом себя умори, но в форму войди, и желательно ещё до следующей встречи.
Когда Димка из спальни вышел, прихватив свой пиджак, я торопливо вскочила, суетливо накинула на себя халат, бросила быстрый взгляд в зеркало, пригладила волосы, и вышла следом за ним.
- Дима, мы так с тобой и не договорили.
- О чём?
- О Москве.
Он выразительно поморщился.
- Ева, давай не сейчас. Не подходящий момент.
- Значит, ты что-то задумал всё-таки, я права?
Калинин даже ухом не повёл, словно и не расслышал моего вопроса. Подошёл к круглому столу и вознамерился открыть мою папку с набросками. Я ещё не разбирала их, и, заметив Димкин интерес, замерла. Димка тесёмки развязал, открыл, и стал с интересом наброски разглядывать. Вынимал один за одним, а я с каждой секундой всё больше вжимала голову в плечи, ожидая не минуемой развязки.
- Вот это совсем не плохо, - сказал он, указывая на вечерний пейзаж. - Мне нравится.
Я кивнула и вот тут Димка замер, заметив то, чего в принципе быть не должно было.
- Это что такое?
Я кинулась к нему и попыталась папку закрыть. Надо признать, что Калинин противиться не стал, ему хватило и увиденного.
- Ева, - повторил он, а я вздохнула.
- Глупости это, Дим. Мне скучно было.
- И поэтому ты забавляешься вот этим? - пренебрежительно фыркнул он.
- Я просто книжку прочитала… - пряча глаза, ответила я.
- Ты читаешь детские книжки?
- Она не детская! - выкрикнула я, но тут же стушевалась. - Ну, или не совсем детская.
Димка только головой покачал. Клюнул меня в щёку и отодвинулся.
- Прекрати ерундой заниматься, тебе к выставке готовиться надо, а не гномиков рисовать.
- Это не гномики, это тролли.
- Есть разница?
Я опустила глаза и промолчала.
- Проводи меня, - попросил Калинин, и я отправилась вслед за ним в прихожую. Босая, постоянно стягивая халат на груди, и несчастная. - Не дуйся, - попросил Димка уже в дверях. - Ты же знаешь, что я прав. - И видимо стараясь загладить свою резкость, притянул к себе и страстно поцеловал. У меня, если честно, от волнения и неожиданности, даже колени подогнулись. - Люблю тебя, - шепнул он напоследок и скрылся за дверью. А я продолжала стоять и ловить ртом горячий воздух.
В течение следующей недели Димка, как мог, меня успокаивал, а скорее попросту отговаривался пустыми фразами, всякий раз, когда я заводила разговор о Москве. Меня это беспокоило, а он беспечно отмахивался и раз за разом со смехом спрашивал:
- Так поедешь со мной?
Довёл меня практически до истерики. Я уже не знала, что и думать. Но ясно было одно - эта затея крепко-накрепко застряла в его голове и так просто он не отступится. А у меня никак не получалось донести до него всю бредовость его идеи. Ну, куда он поедет и зачем? С чего вдруг его на приключения потянуло? Чего не хватает? От всех этих мыслей настроение было хуже некуда.
А Димка всё твердил:
- Поедешь?
- Да никуда я не поеду! - кричала я в ответ, а он лишь пренебрежительно усмехался.
- Боишься?
- Господи, как же я устала от всех этих разговоров, - уже тише проговорила я. - Дима, я не понимаю, откуда такая идея взялась? Да ещё так внезапно!
- Да ничего не внезапно! Или ты думала, что я так всю жизнь и собираюсь здесь прожить? До Москвы всего ничего, а мы здесь… словно от жизни настоящей оторваны.
- Что за глупости? - покачала я головой.
- Ева, это шанс, понимаешь? И он мне не просто так достался. Я несколько лет лазейку искал, а теперь, когда она нашлась, ты меня отговариваешь?
- Нет, не отговариваю, просто… А как же сын?
- А что сын? Он с матерью остаётся. Что ты ищешь проблему там, где её нет?
Я смотрела на него, видела, как подёргивается вена на его щеке, и всё равно не понимала. Несколько лет искал лазейку? И всё ради того, чтобы уехать?
- Да не уехать! - окончательно разошёлся он, когда я всё-таки решилась спросить его напрямую. - А добиться чего-то большего! Большего, для нас с тобой!.. - Он так резко замолчал, что мне поневоле показалось, что он проглотил какое-то оскорбительное слово. В последний момент успел. Зато посмотрел так, что и договаривать не пришлось. Я обиженно посмотрела. Димка тяжко вздохнул, будто я его своей непонятливостью и несговорчивостью жутко измотала. - Ева, пойми, здесь нам покоя не будет. Мы ведь думали с тобой, мечтали…
- Но не о Москве, Дим. Я не хочу уезжать.
Он резко отвернулся от меня.
- Ну, вот что ты упрямишься?
- Да потому что я не хочу уезжать! Мне и здесь хорошо!
Димка обернулся и смерил меня пренебрежительным взглядом.
- Тебе хорошо? А что у тебя хорошо? Вот скажи мне!.. Сидишь, как мышь, выглянуть боишься!
- Дима!
- Ну что Дима? - выкрикнул он в ответ, но тут же взял себя в руки и заговорил уже спокойнее. - Пойми, там у тебя есть шанс, мы можем попробовать.
Я вытаращила на него глаза.
- Ты о чём сейчас говоришь?
Он стоял передо мной, смотрел сверху вниз и от этого я ещё больше занервничала. Ладони тут же повлажнели, и пришлось сжать руки в кулаки. Потом отчаянно замотала головой.
- Нет, Дим, я не могу. Я не готова.
- Я лучше знаю - готова ты или нет, - отрезал он. - Или ты собираешься всю жизнь ждать веления свыше и гномиков по углам рисовать?
- Да это не гномики, я же тебе говорила, - забормотала я, понимая, что говорить об этом сейчас уж точно не стоит, но нервничала, вот и болтала, остановиться не могла.
Калинин присел передо мной на корточки и положил ладони на мои колени.
- Ева, ты готова, - сказал он, стараясь быть как можно более убедительным.
- Дима, меня дядя не отпустит, - привела я последний аргумент, и Димка тут же вскочил, только глянул зло.
- Ты думаешь, что говоришь? Как он может тебя не отпустить? Тебе что, десять лет?!
- Не кричи, пожалуйста.
- Не кричу, - отмахнулся он. Постоял немного в стороне, а потом снова вернулся ко мне. - Обещай, что подумаешь, - попросил Димка, беря меня за руку. - Это важно, Ева. Это наше с тобой будущее.
Я только вздохнула.
- Я не знаю, Дим. Я не знаю, как мне жить в Москве. Я её даже не люблю, вот честно!
- О Господи, Ева, ну при чём тут это? Люблю, не люблю… Разве об этом надо думать? Неужели тебе не хочется, чтобы о тебе узнали? Чтобы твои картины висели в лучших галереях, чтобы их покупали?
Я моргнула.
- Ты говоришь такие вещи…
- О которых ты никогда не думала? Нельзя быть такой скромной, дорогая. Ты талантлива, я тебе об этом не раз говорил. Если лениться не будешь, то у тебя всё получится. У нас получится. Мы с тобой уедем…
Я встала, и отошла от него.
- Ева…
- Мне подумать надо! Я не могу решить всё за две минуты, Дим. Это слишком серьёзно. - Вот тут я растерялась. - Я никогда таких серьёзных решений сама не принимала.
Он выразительно закатил глаза.
Вот так мы и поговорили. Я окончательно расстроилась, все эти разговоры о переезде мне упорно не нравились, даже не смотря на то, что в случае моего согласия, всё то, о чём я так давно мечтала - сбывалось. Димка говорил о нашем - нашем с ним! - будущем, о том, что мы уедем, и не расстанемся больше. Правда, оставалось непонятным, как всё это будет. Как он решится, как я решусь, как потом в глаза смотреть буду людям… Хотя, какая разница, как смотреть, если мы уедем?
Я настолько потерялась во всех этих размышлениях, что почувствовала настоятельную потребность с кем-то это обсудить. А разговаривать о таких важных вещах, надо с дядей. Можно, конечно, и с Сонькой, но с ней больше на "поболтать", посплетничать, совета попросить, а принимать решение надо с дядей. Правда, каждый раз, пытаясь представить его реакцию, вся гусиной кожей покрываюсь, но лучше рассказать ему самой, чем дожидаться пока до него дойдут слухи о том, что Калинин решил покинуть наш гостеприимный город.
Предчувствуя тяжёлый разговор, я на следующий день встала пораньше, напекла пирогов (всем ведь известно, что сообщать мужчинам плохие новости лучше предварительно их хорошенько накормив), котлет нажарила, сложила всё в кастрюльки и отправилась к дяде. В его офисе по телефону ответил незнакомый голос, отнюдь не Сонькин, и сообщил, что "Борис Владимирович соизволили отправиться обедать домой". Куда соизволил отправиться его секретарь, я спрашивать не стала, решив, что это покажется совсем уж странным.
ДядьБорина машина и правда оказалась на стоянке перед его домом, я этому порадовалась, достала с заднего сидения большой пакет с кастрюльками, они иногда весело брякали, когда я случайно задевала пакет ногой. Я старалась идти аккуратно, потому что звук выходил хоть и весёлый, но крайне неловкий.
Дверь мне никто открыть не пожелал. Я немного потомилась, а потом достала из сумки ключи.
- Дядь Борь, ты дома? Это я!
Ответом мне послужила тишина. Я головой покрутила, ещё несколько секунд прислушивалась, надеясь услышать отклик, не дождалась, и ловко переступила через его ботинки, как всегда брошенные посреди прихожей. Мне даже не нужно было включать свет и видеть их, я просто знала, что они там, именно на этом месте. Если дядя входит домой, то обувь оставляет прямо тут же, одна из привычек закоренелого холостяка, которые уже много лет не меняются. Я пыталась приучить его убирать обувь, ставить на коврик под вешалкой, даже полку специальную купила, в которую он теперь с удовольствием суёт старые газеты, даже просто отодвигать ботинки ногой в сторону, чтобы другие люди не спотыкались, но он все мои призывы игнорировал. Как валялись ботинки посреди прихожей, так и валяются.
Так вот, я через ботинки переступила и отправилась на кухню, стараясь держать бремчащий кастрюлями пакет на расстоянии от себя. В какой-то момент мне показалось, что я слышу какой-то звук, похожий на громкий вздох, остановилась и в который раз прислушалась.
- Дядь Борь! Ты дома или нет?
Звук не повторялся, а я почувствовала себя достаточно глупо.
Кухня своим видом порадовала, даже грязной посуды в раковине не наблюдалось, что было очень-очень странно. Неужели домработницу путную нанял? А то последнее его приобретение в виде замотанной в шёлковый шарф женщины неопределённого возраста доверия не внушало. Женщина появлялась дважды в неделю, и толка от этих явлений было маловато. Я пыталась ему это объяснить, даже хотела сама приезжать, но дядя запретил. А вот сегодня приезжаю и вижу что-то совершенно странное - чистую кухню холостяка. Удивительное дело, надо вам сказать.
Уперев одну руку в бок, я кухню хорошенько осмотрела, к чему придраться не нашла, и задумчиво хмыкнула. Что-то не так. Вот прямо чувствую это, интуиция прямо бунтует.
Поставив кастрюли на стол, я всё-таки пошла в комнаты, не совсем понимая, куда дядя мог подеваться.
- В конце-то концов! - разозлилась я, заметив его рубашку, небрежно брошенную на диван. - Мы в прятки играем или тебя похитили в чём мать родила?!
Послышалась какая-то отчаянная возня, и я в ожидании посмотрела на дверь ванной комнаты, потому что звуки доносились именно оттуда, никаких сомнений. Не прошло и десяти секунд, как дверь открылась, и из ванной выскользнул дядя. Именно выскользнул, поспешно прикрыв дверь и "позабыв" выключить за собой свет. Посмотрел на меня и широко улыбнулся.
- Привет, Женька! - бодро гаркнул он, затягивая пояс халата. - А я думаю, чудится мне, что ли?
Я разглядывала его, испытывая непонятную тревогу. Он подошёл, привычно поцеловал меня в лоб, и потянул меня за руку подальше от ванной.
- А ты чего приехала? Не собиралась же.
- Да так…
Я всё присматривалась к нему, но он вёл себя, как обычно, если не считать того, что неизвестно из-за чего схватился за бутылку коньяка. Плеснул немного в бокал и выпил залпом. Я подняла с дивана его рубашку, рассеянно оглядела её, потом принялась складывать. Наверное, молчала слишком долго, потому что дядя обернулся и поглядел на меня более пристально.
- Что случилось?
- Да ничего не случилось, - поспешила я его успокоить. - Пока.
- Очень многообещающе.
- Ты есть хочешь? Я котлет привезла, горячие ещё.
Он задумался, а я снова насторожилась. Обычно предложение поесть таких раздумий у него не вызывало. А дядя улыбнулся и предложил:
- Ты иди на кухню, я сейчас оденусь и приду, будем обедать. Чайник поставь.
Я бы так и поступила, честно. Он произнёс это совершенно будничным тоном, едва ощутимо подтолкнул меня в сторону кухни, и я бы ушла, если бы в этот момент в ванной что-то с грохотом не свалилось на пол. И всё замерло, только напольные часы громко тикали. Я смотрела на дверь ванной, потом обернулась на дядю и успела заметить мелькнувшую на его лице досадливую гримасу, но она тут же исчезла, как только он встретил мой взгляд. Даже улыбнулся, поганец, как ни в чём не бывало. Я в негодовании взмахнула его рубашкой, которую всё ещё держала в руках.
- Да в чём дело?! Ты что, сразу не мог мне сказать, что не один? Я бы ушла. Устроил тут!..
- Женьк, ну ты не обижайся, я же не знал, что ты придёшь.
- А я разве что-то говорю? - удивилась я.
- А о чём поговорить-то хотела? - преувеличенно озабоченным голосом заговорил дядя. - Что-то серьёзное?
Я тихонько вздохнула.
- Наверное.
- Что это значит?
- То и значит. Я пока не решила - серьёзно или нет. Ты потом ко мне приезжай, ладно? Или завтра.
Я прошла мимо него в спальню, хотела рубашку на вешалку повесить, он ведь не догадается даже, а рубашка изомнётся, и тогда выглядеть будет отвратительно… Стоп. В общем, я пошла в спальню, дядя шёл за мной почти по пятам и буравил мне взглядом затылок. Я уже и не рада была, что призналась в том, что разговор будет серьёзный. Он ведь теперь не успокоится, душу всю вынет со своими беспокойствами.
Рубашку я повесила, обернулась и чуть не ткнулась носом в дядину грудь. Выразительно закатила глаза.
- Всё не настолько серьёзно. Можно и вечером поговорить. Или завтра.
- Честно?
- Ну, конечно! Когда у меня случалось что-то чрезвычайное?
- Всегда всё бывает в первый раз, - поучительно произнёс он.
- Не в этот раз.
Он всё ещё с беспокойством таращился на меня, и я поспешила его обрадовать:
- Я ухожу.
Дядя кивнул.
Оглянулась я уже от двери, снова натолкнувшись на дядино плечо. Пришлось из-за него выглянуть, чтобы увидеть заинтересовавшую меня деталь. А деталь была самая что ни на есть пикантная. На постели лежало женское бельё. По сути, ничего шокирующего в этом факте не было. О присутствии в этой квартире женщины в данный момент, меня в известность поставили. Да и вообще я не стала бы ахать и изумляться, если бы просто застала в этой квартире женщину. Дядя был известным ловеласом, хоть и отрицал это со всей горячностью, изображая из себя несчастного, в поисках великой любви. Но сейчас дело было совсем в другом. Дело было в том, что это бельё я знала. Не подумайте ничего плохого, просто неделю назад мы с Сонькой ходили по магазинам, и она купила себе это кружевное бельё. Мы долго выбирали, хохотали, я её подначивала, измучила вопросом кому этот подарочек предназначается, а она лишь отмахивалась и фыркала на меня. А сейчас это бельё лежало на кровати и поверить в то, что это лишь случайность, и какая-то другая дядина знакомая выбрала себе такое же бельё, а теперь оставила его на дядьБориной постели, я не могла. И ведь не сказать, что я слишком недоверчивый по натуре человек.
Заметив то, как я нахмурилась, дядя Боря нахмурился тоже.
- Что?
Я сжала руки в кулаки.
- Ничего, - процедила я сквозь зубы, а когда из спальни вышла, крикнула: - Сонька!
Дядя рядом вздрогнул и уставился на меня чуть ли не с ужасом.
- Женя, - начал он, а я ткнула пальцем в дверь ванной.
- Скажи ей, чтобы выходила!
Он почесал в затылке и выглядел смущённым.
- Соня! - снова повысила я голос, не дождавшись от него никакого действия.
Дверь открылась и показалась подружка, завёрнутая в полотенце.
- Ну и что ты орёшь? - ворчливо осведомилась она.
Дядя за моей спиной издал какой-то звук, нечто среднее между стоном и вздохом, а потом нахально заявил:
- Пойду, пожалуй, поем.
Я только руками развела.
- Вы оба сошли с ума, - пожаловалась я.
- Нашла, кого учить, - возмутилась Сонька за дядю Борю.
- Как вы могли мне врать?
- Интересно, а что, я должна была прийти к тебе и разрешения спросить, спать мне с ним или нет?
Я топнула ногой, в негодовании глядя на подружку. А дядя закрутил головой, не зная, куда спрятаться.
Сонька вышла из ванной, вся такая гордая, завёрнутая в коротенькое полотенце и толкнула любимого в плечо.
- Боря, не стой!
- Куда мне деваться-то?! - в отчаянии вскричал он. - Ты на меня рычишь, она смотрит так, словно убить задумала!
- Иди на кухню, - гаркнули мы с Сонькой на одном дыхании и недовольно друг на друга уставились. Дядя Боря широко ухмыльнулся.