Виктория первой прошла по коридору в зал. Волкодавы лежали в привычных позах, а Фриц нашел возможность подойти и лизнуть ей руку. Барон, прищурясь, наблюдал за этим проявлением любви, и Викторию подмывало рассказать, почему животное так к ней относится. Вместо этого она спрятала руки за спиной и, чувствуя немалую тревогу, сказала:
- Что-то не так, герр барон? - надеясь, что ровным голосом.
Барон занял позицию перед камином, расставив ноги, и, сунув руки в карманы куртки, начал:
- Софи пожаловалась, что ее спальня умышленно разгромлена.
Виктория почувствовала, как пылают щеки, и разозлилась. Как ответить на обвинение, высказанное в такой форме? "Я была права, ощущая тревогу", - подумала Виктория, падая духом.
- Неужели? - ответила она. - Какое несчастье!
Софи стояла в центре, со злобной радостью переводя взгляд с одного на другого. До нее даже не дошел сарказм Виктории.
- Это все, что вы хотели сказать, мисс Монро? - Глаза барона были загадочны.
Ногти Виктории впились в ладони.
- Что вы от меня хотите, герр барон? - угрюмо осведомилась она.
- Софи указала на вас, - непринужденно ответил он. - Она настаивает, что никто больше не имел возможности или намерения.
Виктория взглянула на Софи. Та положительно наслаждалась ситуацией, и Виктория почувствовала отвращение, что барон выбрал такой способ разрешения вопроса. Его намерения все еще оставались тайной, и ощущение, что он может выставить ее в смешном свете, приводило в ярость.
- Итак, мисс Монро, - повторил барон. - Вас обвинили в недружественном акте. Вам нечего сказать в свою защиту?
Виктория поджала губы.
- Нечего, - резко ответила она.
Софи подпрыгнула:
- Я говорила тебе, папа! Говорила! Это она сделала!
Барон вытащил портсигар, извлек сигару и, намеренно не торопясь, закурил.
- Интересно почему, - медленно проговорил он, глубоко затягиваясь.
Софи, злорадно смотревшая на Викторию, дернула головой и удивленно посмотрела в сторону отца. Барон разглядывал дочь, приподняв брови, и Виктория ощутила внезапно сгустившуюся атмосферу.
Софи перевела взгляд на девушку, в ее глазах было такое озадаченное выражение, что Виктория почти пожалела девочку. Потом снова взглянула на отца. Барон вынул изо рта сигару и сосредоточенно изучал ее тлеющий конец.
- Кажется, - сказал он, - мисс Монро не раскаялась. Может быть, потому, что у нее есть причина молчать? Как ты думаешь, Софи, нам следует спросить, в чем она заключается?
- Я не понимаю, папа. - Софи покачала головой, наморщив лоб.
- Не понимаешь. - Барон нахмурился. - Очень жаль.
- Что ты хочешь сказать, папа? Ты знаешь, фройляйн перевернула мою комнату вверх тормашками! О чем еще говорить? Она меня ненавидит! - Софи злобно взглянула на Викторию. - Она не хочет меня учить, а только, как и другие, бить и унижать…
- Ты меня за дурака принимаешь? - Голос барона звучал бесстрастно. - Мисс Монро находится здесь, чтобы тебя учить, и будет тебя учить, нравится тебе это или нет, будешь ли ты выдумывать новые болезни или нет, попытаешься ли уклониться от занятий или нет. Если понадобится, мисс Монро доложит мне о любых попытках с твоей стороны внести беспорядок в нашу жизнь…
- Папа!.. - воскликнула девочка, но холодное выражение лица барона заставило ее смолкнуть.
- Ступай к себе, Софи! - сурово приказал он. - Приведи комнату в порядок, а потом сядь и подумай о том, что слышала, и какие из этого следует сделать выводы.
Лицо Софи сморщилось.
- Но, папа, ты видел мою комнату, - воскликнула она. - Я не виновата. Ты же не хочешь…
- Именно, - подтвердил барон, проходя через комнату и отворяя дверь в восточное крыло. - Пожалуйста, сейчас же, Софи, - сказал он, показывая жестом, что она должна покинуть их.
- Но, папа… - Софи сделала последнюю попытку завоевать его доверие, но выражение лица барона заставило прекратить мольбы о прошении. Вместо этого она опустила голову и быстро выбежала из зала - жалкая фигурка с трясущимися плечиками.
Когда дверь закрылась, Виктория отвернулась, чувствуя себя полностью отмщенной. В конце концов, Софи только ребенок.
Барон вернулся к камину и снова занял прежнюю позицию, прищурившись на прямую спину Виктории.
- Итак, фройляйн, - подначил он ее. - Именно этого вы добивались?
- Да… Нет… То есть не знаю. - Виктория обернулась и заметила, что ярко-голубые глаза смотрят резко и осуждающе. - Но обязательно было делать это таким способом?
- А существует другой, фройляйн? - Голос барона был ледяным.
Виктория сжала губы.
- Вы заставили нас обеих чувствовать себя заключенными за решеткой, - защищалась она. - Я не хочу, чтобы Софи вообразила, будто мы вместе против нее. Я только хотела, чтобы она поняла: вы не всегда принимаете ее сторону. - Она вздохнула. - Это трудно объяснить, знаю, но… вы ее унизили.
- Так же, как она унизила бы вас, фройляйн? - напомнил он.
Виктория склонила голову:
- Кажется, вы правы. Применили мои методы?
Барон пожал широкими плечами и отвернулся к огню.
- Кто я, чтобы критиковать ваши методы, фройляйн? Мои-то не привели к успеху.
Виктория закусила губу.
- Но Софи зависит от вас полностью, - тихо сказала она.
Барон поднял голову и взглянул на нее почти надменно:
- Знаю. Я не совсем забыл свои обязанности.
Виктория покраснела.
- Я не говорила, что забыли, герр барон, - натянуто ответила она.
Черты лица барона слегка разгладились:
- Простите, фройляйн. Я устал и не очень подхожу в качестве собеседника.
Виктория выдавила бледную улыбку и направилась к двери. Очевидно, он желал остаться один и ее присутствие служит ненужным раздражителем. Но когда она почти взялась за ручку двери, барон проговорил:
- Эти первые дни для вас пролетели быстро, фройляйн. Верю, вы не потеряете своей смелости.
Виктория повернулась к нему, качая головой.
- Софи бросила мне вызов, - осторожно ответила она. - Может случиться, что она скоро поймет, что я ей не враг. - Девушка облизала сухие губы. При свете огня барон выглядел так привлекательно, что ей подумалось, так ли он не осведомлен о своем обаянии, как кажется. Наверняка иногда ему необходимо общество женщины, любой женщины. Щеки Виктории вспыхнули, и, чтобы скрыть смущение, она пустилась в торопливые объяснения: - Я уверена, что Софи не всегда была так враждебна к своему полу. Возможно, отсутствие матери… - Она запнулась, прижимая ладони к пылающим щекам.
Лицо барона снова посуровело:
- Не думаю, что вас касаются мои личные дела, фройляйн. Я понимаю, вы стараетесь ради Софи, но некоторые вещи не входят в ваши обязанности.
Виктория искала спасения, судорожно нашаривая ручку двери.
- Разумеется, - неуклюже говорила она, - извините, герр барон…
Барон бросил в огонь окурок сигары:
- И по любому вопросу вы будете обращаться мне. Это понятно, фройляйн?
Виктория кивнула.
- Очень хорошо, герр барон. - Она помедлила. - Можно идти?
Барон метнул на нее пронзительный взгляд, тревожный и тревожащий.
- Конечно, - недовольно сказал он, и Виктория облегчением открыла дверь и вышла.
Глава 6
Утром после завтрака Виктория отправилась в кабинет барона, где должны были проходить занятия. Софи еще не появилась, и Виктория подумала, не ожидает ли ее еще один бесплодный день. Ей не хотелось снова идти к барону с вестью о поражении.
Но, к своему удивлению и радости, она нашла Софи уже за столом, праздно перебирающей какие-то бумаги. При появлении Виктории девочка подняла голову, но только легкий блеск в ее глазах показал, что она заметила появление гувернантки. Виктория невозмутимо закрыла дверь и бодро заметила:
- Доброе утро, Софи. Ты готова?
Софи соскочила с кресла.
- Папы не будет несколько дней, - объявила она тонким, напряженным голоском. - Он велел передать, что, если хотите, мы можем работать весь день.
Виктория подняла брови:
- Ясно. Но это не ответ на мой вопрос. Я спросила, ты готова начать занятия?
Софи надулась.
- Все, что нужно, я знаю, - грубо ответила она. - Умею читать и писать по-английски и по-немецки. Чему еще учиться?
Виктория собрала бумаги в аккуратную стопку и спрятала в ящик. Когда стол опустел, она стала вынимать из другого ящика учебники и письменные материалы.
- А как насчет математики, истории, географии, биологии? - тихо спросила она. - Ты разбираешься в этих предметах?
Софи пожала плечами:
- Зачем они мне? Мы живем в Райхштейне. Я вообще не собираюсь отсюда уезжать! Меня не интересует ни история, ни география. И я умею складывать. Спросите папу!
Виктория вздохнула и выпрямилась, с удивлением рассматривая девочку.
- Послушай, Софи, - осторожно начала она, - давай разберемся. По какой-то причине тебе не нравится мое присутствие. Я не верю, что из-за занятий. Не верю, что такая умная девочка искренне отрицает интерес к знаниям. Ты читаешь, верно? Десятки книг в твоей комнате…
- Которые вы вчера сбросили на пол, - сердито обвинила ее Софи.
- Правильно! - пожала плечами Виктория. - Но не раньше, чем ты сделала то же самое у меня в комнате.
Софи сжала кулаки:
- Это другое! Взрослые так не поступают.
- Почему же?
Софи быстро подняла и уронила плечи:
- Ну… это… по-детски.
- Вот именно. - Виктория облокотилась на стол, внимательно глядя на девочку. - Это не просто по-детски, так поступать плохо, мерзко. Глупо даже.
Софи разжала кулаки:
- Почему вы рассказали папе?
Виктория выпрямилась:
- Я не говорила. Он принес мне сверток, который я оставила в машине. Он сам увидел.
Софи потянула себя за косичку:
- Но он не бил меня.
Виктория пришла в ужас:
- А он бьет?
Софи сделала невольный жест:
- Нет. Но мог бы.
- Чепуха! Не верю, что твой отец жесток.
Софи смотрела на нее сквозь ресницы:
- Но ведь вы не очень хорошо его знаете, фройляйн?
Виктория вздохнула. Разговор зашел в тупик.
- Давай оставим твоего отца в покое и выясним твои знания, - коротко сказала она. - Сейчас проведем устный арифметический тест. Я дам тебе десять примеров на сложение, ты выполнишь их в уме, мы запишем ответы, а потом проверим, что получилось.
К удивлению Виктории, утро пролетело быстро и сравнительно успешно. После первоначальной попытки изобразить невежество Софи пришлось напрячь все свои способности, и через некоторое время природный ум заявил о себе, а от предлагаемых Викторией задач невозможно было отказаться. Когда в одиннадцать Мария принесла им горячий шоколад, она нашла их за напряженной работой, и Виктории показалось, что она заметила в глазах пожилой женщины легкое разочарование, словно той хотелось, чтобы молодая гувернантка потерпела, как все, неудачу. Возможно, ее привязанность к Софи такова, что она возражает против каждого, кто претендует даже на часть внимания девочки.
Они обедали в кухне с Марией и Густавом, и, хотя Софи с завистью следила, как Густав надевает сапоги, готовясь выйти во двор, она лишь покорно кивнула ответ на предложение Виктории вернуться к работе.
Как выяснилось, девочка оказалась невероятно восприимчивой и схватывающей все на лету. Еще рано было делать выводы, но Виктория полагала, что Софи преодолеет отставание за очень короткий период. Девочка задавала толковые вопросы, и, хотя время от времени Виктория чувствовала на себе ее задумчивый взгляд, в основном их отношения были деловыми: учитель и ученик. В конце дня, когда обсуждали домашнее задание на следующий день, они услышали рев универсала, въезжающего во двор. Цепи громко скрежетали в чистом воздухе. Софи сразу бросила свое занятие и подняла голову, глаза красноречиво говорили о ее чувствах. Виктория с пониманием сказала:
- Можешь закончить, Софи, и поздороваться с отцом.
Глаза Софи взволнованно блеснули, потом ее лицо помрачнело.
- Он не хочет меня видеть, - с надрывом сказала она. - Он сердится!
Виктория вздохнула:
- Глупости, Софи! Он не сердится! Не сейчас. Ты послушалась отца и целый день много работала. Хочешь рассказать, чем мы занимаемся?
Софи сделала гримасу:
- Нет!
Виктория снова вздохнула:
- Сознайся, ты еще ребенок, правда?
Брови Софи сомкнулись на переносице:
- Я не ребенок. Мне уже почти десять - почти отроческий возраст.
- Господи! Где ты взяла это слово? - с улыбкой воскликнула Виктория. - Тогда перестань вести себя, как ребенок! Твой отец не такой человек, чтобы затаить обиду!
Софи прищурилась.
- Откуда вам знать, фройляйн? - невежливо поинтересовалась она. - Не рассказывайте мне о папе! Я знаю его лучше вас - лучше всех.
- Сомневаюсь, - обоснованно возразила Виктория. - Ты еще мала, скорее так можно сказать о твоей матери!
- Мать! - презрительно воскликнула Софи. - Вы о ней ничего не знаете!
Виктория разозлилась.
- Если она похожа на тебя, и не хочу знать! - несколько по-ребячески ответила она.
Софи бросила карандаш и метнулась к двери, но прежде чем ее открыть, с довольным видом взглянула на Викторию.
- Кстати, фройляйн, - произнесла она низким, таинственным голосом, - вам на самом деле надо следить, как вы со мной обращаетесь, или вас тоже закроют… в северной башне!
Виктория обернулась со скептическим выражением на лице.
- Тоже? - с некоторой иронией осведомилась она. - А кого еще?
- Мою мать, конечно, - ответила Софи, состроила страшную рожу, и, прежде чем Виктория успела ответить, выскочила из комнаты, и захлопнула дверь.
Виктория раздраженно вскинула брови. Действительно, невозможный ребенок! Только подумаешь, что началась подвижка, как она делает поворот кругом, оставляя тебя ни с чем.
Вздыхая, Виктория собрала учебные принадлежности. Потом начала читать работы Софи. Почерк был необычно хорош для ребенка ее возраста, но к концу дня интерес девочки явно ослабевал. Было больше ошибок, помарок, мало свидетельств прилежания. Виктория пожала плечами. Учитывая, что Софи так долго не имела никакой образовательной дисциплины, показатели были в общем хорошими, и. если отбросить ее прощальные обвинения, день прошел небезуспешно.
Очистив стол и прибрав кабинет, Виктория вернулась по коридору в зал. Она втайне ожидала увидеть там барона с дочерью, однако зал был пуст, и оставалось только предположить, что они все еще во дворе или на кухне. Не желая мешать, она поднялась к себе и, не зажигая света, присела у тлеющего камина отдохнуть перед обедом. Опять пошел снег, но легкий, и Виктория мысленно перенеслась в Англию, вспоминая свою прежнюю жизнь.
Удалось ли Мередиту отыскать ее? Наверняка нет, иначе он бы уже приехал. Или она слишком тщеславна? Он мог счесть ее поступок своего рода предательством, мог даже вернуться в Штаты.
Но в глубине души она знала, что это не так. Мередит так легко не сдастся, к тому же он считал, что обладает над ней абсолютной властью. Виктория с легким злорадством усмехнулась, пытаясь представить его первую реакцию на свое исчезновение. По дороге в Райхштейн думать об этом было немного страшновато, но сейчас, после нескольких дней самоанализа, она поняла, как глупо бояться. В конце концов, Мередит не единственный мужчина в ее жизни и не самый важный. При своем положении крестницы леди Пентауэр она имела массу возможностей выбирать из подходящих холостяков, молодых и старых, а также среднего возраста, но вскоре поняла, что жить с мужчиной - это намного больше, чем просто вести хозяйство и возиться с детьми. И деньги мало что значат. Когда посетили все интересные места, куплена вся модная одежда, деньги уже не так важны. Все относительно, поняла она, и через шесть месяцев самые редкостные вещи теряют свою новизну. Виктория вздохнула, испытывая благодарность к тете Лори за предоставленную возможность это понять. Она честно призналась себе, что уезжала с неохотой, но сейчас, здесь, ее жизнь стала бесконечно более увлекательной, чем все, что она пробовала раньше. При всех недостатках обстановки люди в Райхштейне были реальностью, а не картонными имитациями, конкурирующими между собой под контролем условностей общества. Здесь жизнь устроена намного основательнее, и каждый день - больше, чем просто борьба за существование в управляемых властью бетонных джунглях. Виктория вспомнила слова барона о современниках, презирающих его за то, что он работает в своем наследственном имении, а не продает его ради жизни без цели и устремлений. Она не могла вообразить, чтобы здравствующий барон фон Райхштейн вел такое бесполезное существование. Если такая ситуация будет ему навязана, он найдет другой вид занятий, например автогонки, да все что угодно, чему сможет посвятить свою силу и ум.
Она нагнулась, подбросила новое полено в остывающие уголья и увидела, что уже стемнело. Снегопад усилился, и Виктория подумала, что хозяин вернулся домой вовремя. Интересно, где он был? Целый день отсутствия означает, что гораздо дальше от деревни. И где барон сейчас? Несомненно, выслушивает от Софи преувеличенные описания работы, которую ее заставила сделать Виктория. Софи странная девочка, настолько занятая созданием трудностей, что забыла о наслаждении жизнью. Виктория надеялась со временем это изменить. У нее не было иллюзий относительно легкости своей задачи, но, по крайней мере, сегодня в своих отношениях они немного продвинулись. Собственно, заставить Софи работать за столом - уже немалое достижение.
Как обычно, мысли Виктории вернулись к загадке матери Софи. Она полностью отмела намеки Софи на заключение в северной башне. Это еще одна попытка напугать ее, так как Софи пока не убедилась, что Виктория отличается от своих предшественниц. Но все же отсутствие баронессы удивительно, как и отказ барона говорить о жене. Похоже, они разошлись, и тема еще слишком болезненна. Хотя и в этом нет уверенности. В целом в поведении барона не было признаков глубокого горя, что наверняка должно было быть в таких обстоятельствах.
Виктория вздохнула и откинулась на спинку кресла. Как сказал барон, это ее касается только в части влияния на действия дочери. Но все-таки она любопытствовала вопреки своему желанию, и ее интерес имел мало общего с ребенком. Барон такой притягательный мужчина…
Виктория одевалась к обеду с особым тщанием. Она уверяла себя, что делает это просто для эстетического удовольствия, но подсознательно предполагала, что рано или поздно барон пошлет за ней, чтобы обсудить поведение Софи, и хотела выглядеть наилучшим образом. Поэтому она выбрала длинное бархатное платье особенно привлекательного янтарного оттенка, который подчеркивал рыжеватые пряди в ее волосах. С легкой гримасой глядя на свое отражение, она оставила волосы распущенными, и они спадали колоколом на плечи.
Когда Виктория появилась на кухне, Мария в изумлении уставилась на нее и даже Густав вынул изо рта трубку и галантно привстал. Виктория почувствовала себя в глупом положении. Она не гость, а работница, а этим двум старым слугам ее появление должно казаться особенно нелепым.
Но Мария быстро пришла в себя и, пожав костлявыми плечами, вернулась к помешиванию супа на плите. Виктория смутилась до такой степени, что готова была извиниться и бежать в свою комнату, но тут дверь открылась и вошел барон.