– Полагаю, это зависит от того, кто банкует.
Две женщины хихикнули, услышав такой неприкрытый намек. Великолепно, как раз то, что нужно, – побольше разговоров за спиной. Как будто про них и так не судачили.
– Может, зайдем в дом, отведаем закусок? – предложила Дарби, не желая больше участвовать ни в каких играх. Достаточно она всех развлекла. Ей, правда, хотелось пойти внутрь и чего-нибудь съесть. И побольше. Вместо этого она выдавила еще одну улыбку и осмотрела маленькую компанию. – Умираю с голоду. Кто с нами?
Несколько пар кивнули, другие пошли играть. Девушка подобралась поближе к двум оставшимся женщинам, рассчитывая вместе с ними отлучиться попудрить нос, удрать и найти Шейна. Но Стефан крепко взял ее за руку.
– Все в порядке? – спросил он, глядя на нее так, будто они были здесь одни.
Дарби не знала, сказал ли он это откровенно или лишь дал понять, что разгадал ее стратегию. Каждый раз, когда она хотела что-то сделать, Стефан смотрел на нее, и от этого взгляда у нее неожиданно пересыхало горло и учащался пульс. Дарби поняла, что владеет ситуацией настолько, насколько это позволяет Бьорн-сен. Пока позволяет.
– Я... Кажется, прием удался на славу.
Он погладил девушку по руке, отчего у той по спине побежали мурашки. Но чувства ее были противоречивы. Как ему удается злить и заводить ее одновременно? Надо сказать, Стефан действительно был одним из потрясающе красивых мужчин из мечты. Но с ним ей было не по себе. Некоторые женщины, то есть очень многие женщины умерли бы от счастья, поддавшись его чарам. Она же чувствовала себя мышью, с которой развлекается кот, пока не придумает, что делать с ней дальше.
– Ты не ответила на мой вопрос. – Легко потянув за собой, он повел ее в сторону бального зала. – Знаешь, ты сегодня держишься просто великолепно.
Вот что ее так раздражало. Он обращался к ней свысока. Дарби было все равно, в какой лиге она сейчас играет, ее бесил этот снисходительный тон, и она не выдержала:
– Что это означает?
Грубые нотки в ее голосе удивили его. Только вот расстроило это Стефана или, наоборот, подбодрило? Черт возьми! На его щеках появились ямочки, и девушка была готова убить себя, ее колени дрожали. Может, и нужно думать, в какой лиге играешь. Немного.
– Это значит, что, как я понял, ты успела немного отвыкнуть от такого времяпрепровождения. И не думаю, что ты счастлива к нему вернуться. – Его голос звучал мягко, каждое слово Стефан произносил отчетливо. От этих черных глаз ничего не ускользнуло. – Должно быть, ты очень любишь папу и поэтому подвергаешь себя всем этим испытаниям.
Вот дерьмо. Он разгадал все с самого начала. Чудно. Потратить столько сил – и все для чего? Для того чтобы эта сучка Битси поиздевалась над ней?
– Скорее это ради моей сестры, – сказала она бездумно. И только увидев блеск в глазах собеседника, поняла, что сболтнула лишнее.
– Ага, так твой отец... Он знает, что ты здесь вместо сестры?
Ловушка. Мышке негде спрятаться. Что-то здесь творилось, а она была не в курсе. Он подозревал ее с тех пор, как узнал, что она не Пеппер. Если бы она должна была просто сопровождать Стефана, было бы все равно. Внезапно Дарби осознала, что она не только не знает правил этой игры, но и не имеет понятия, что вообще это за игра.
– А есть какая-то разница? – спросила она наконец. Дарби специально опять пошла к толпе людей, улыбаясь им как ни в чем не бывало. – Знаешь, ты ведь сам не ответил ни на один мой вопрос.
Он улыбнулся, но глаза его оставались серьезными.
– Выходит, мы оба увиливаем от ответов. Дарби не купилась на это. Может, если она перестанет притворяться мышкой, игра закончится?
– Ты никогда не говорил мне, чем ты зарабатываешь на жизнь. Ты ювелир?
Он смотрел на нее секунду, потом ответил:
– Нет. Боюсь, я занимаюсь грязной работой. – Глаза Стефана чуть потемнели, он погладил ее по руке и улыбнулся, ощутив дрожь. – Непредсказуемость восхищает меня, предвкушение открытия. В этом мы не похожи: я обожаю рисковать.
Это девушка уже поняла сама. Теперь нужно было сделать так, чтобы он перестал ее трогать, тогда можно продолжать разговор.
– Так ты... инженер? Что-то вроде того? – улыбнулась Дарби, больше не заботясь о том, как выглядят ее волосы и лицо. Терять нечего. – Наверное, трудно понять, где нужно копать? – Ей надоело видеть этот блеск в глазах Стефана.
– Это целая наука. Но там тоже есть элемент риска.
– И деньги, я думаю.
Он моргнул глазом, и девушка ощутила триумф крошечной победы.
– В этой жизни за все нужно платить, – ответил наконец Бьорнсен, но его улыбка уже не была столь легкой и беззаботной. – За все стоящее, по крайней мере.
– За деньги всего не купишь, – проговорила Дарби, думая о Шейне, о том, как он жил. Нельзя сказать, сколько стоит счастье или радость.
Они подошли к столикам с закусками. Им подали тарелки с охлажденными салатами.
– Я и не говорил этого, – раздался голос Стефана возле ее уха. – Я сказал лишь, что нужно платить за стоящие вещи. Чтобы получать, нужно отдавать. – Он нежно провел пальцем по ее руке. – Хотя платить можно по-разному.
Дарби дрожала и очень точно знала, что это никак не из-за холодной тарелки в руках. Он тоже это знал. Не заботясь, какое впечатление может произвести, девушка схватила ложку для салата и шлепнула себе на тарелку нечто, отдаленно напоминавшее огородные сорняки. Что, обычный салат-латук уже не в моде?
Она двигалась вдоль столиков, накладывая на тарелку еду и размышляя, как ей сдерживать Стефана целый вечер. Не говоря уже о завтрашнем дне. Господи. Пока слуга отрезал ей кусок мяса, Дарби огляделась. В зале стояло несколько круглых столов и чуть дальше – несколько маленьких столиков, рассчитанных на двоих. Шейна не видать. Черт. Наверное, он был в другом зале, играл в карты.
– Присядем? – шепнул ей на ухо Стефан. Она застыла, увидев, как Бьорнсен направился к одному из маленьких столиков, у большого окна, за которым виднелся балкон. Больше продолжать эти игры она не могла. Ей действительно нужно было немного времени.
– Вот где ты, милый. Сюда!
"Бог все же есть", – подумала Дарби. Или, по крайней мере, его помощницы-крестные. Искренне улыбнувшись в первый раз за пару часов, она повернулась и увидела, как Аврора машет ей, приглашая за свой стол.
Дарби прокладывала себе дорогу, надеясь, что не выглядит чересчур благодарной. Она едва не бросилась их обнимать.
Вивьен похлопала по пустому стулу между ней и Авророй.
– Стефан, дорогой, у тебя такой вид, будто тебе не хватает бокала шампанского. – Прежде чем он смог возразить, она сделала знак официанту.
Однако он благосклонно взял бокал и присел между ними. Счастливая Дарби отправилась на другой конец стола, где ее ждала Мерседес. Вивьен и Аврора стали бороться друг с другом за внимание Стефана. Дарби будет им обязана по фоб жизни.
Но, вырвавшись от Стефана, она попала в руки Мерседес.
– Дорогая моя. Смотрю, у тебя разыгрался аппетит. – Ее голос звучал ровно.
Дарби посмотрела на свою тарелку. Она оказалась переполнена салатами.
– Все выглядело так замечательно. Не хотела ходить дважды.
Выражение лица ее собеседницы говорило, что лучше бы она сходила дважды, а не сваливала все на одну тарелку. Дарби вздохнула, но говорить ничего не стала.
– Как у тебя прошел день?
Девушка подумала о прошедшем дне и осознала, что у нее нет слов, чтобы описать его.
– Я стараюсь. Благодаря вам и вашим сотрудникам, – быстро добавила она.
Мерседес кивнула и наклонилась ближе.
– Можно, я скажу тебе что-то, только не воспринимай это в штыки, милочка.
Дарби храбро держалась.
– Конечно.
– Предполагалось, что женщины переоденутся для обеда. Мужчины тоже, хотя для них правила более мягкие. – Легкая улыбка тронула сжатые губы женщины, когда она глянула на Стефана, который после целого дня выглядел как огурчик, в белой рубашке и штанах. – Нечестно получилось. Я всегда считала, что мужчины существуют для женщин, а не наоборот.
– Я действительно...
Мерседес жестом заставила ее замолчать.
– Не волнуйся, милочка. Сегодня еще легко, потому что гости только собираются. Однако, как правило, на вечеринках в выходные, как эта, ужин на второй день бывает торжественным. Так что будь любезна, завтра непременно загляни в свою комнату между четырьмя и пятью часами и переоденься в вечернее платье.
Дарби смогла только кивнуть и промямлить "да, конечно".
– Последнее, что хочу сказать. Твой макияж днем выглядел свежо, но вечерний свет не дает таких преимуществ, особенно учитывая, сколько ты провела на солнце.
Дарби нахмурила брови.
– Ох, милочка, никогда так не хмурься. Расслабься, разгладь морщины. – Она ободряюще улыбнулась, и Дарби изо всех сил постаралась придать лицу выражение степфордской жены. – Гораздо лучше, дорогая. – Мерседес подхватила искусно сложенную салфетку, которую Дарби отодвинула в сторону, развернула ее и протянула девушке. – Не волнуйся, скоро понимание придет к тебе. А нам всегда можно позвонить.
Дарби взяла салфетку, борясь с искушением заткнуть ее за воротник на манер слюнявчика, потом поняла, что не стоит. Она расправила ее на коленях, Мерседес одобрительно кивнула и повернулась к Авроре и Вивьен, которые щебетали вокруг Стефана.
Дарби уставилась на сорняки в своей тарелке и стала планировать побег.
Шейн закрыл фолиант в кожаном переплете и положил его на стопку книг, лежащих на полу возле кресла. Затем посмотрел на часы и внезапно понял, что прошло много времени. Закуски наверняка уже подали, и гости играли в карты. Значит, пока он тут читал, Дарби там, внизу, одна справлялась со Стефаном.
Он встал и позвонил Чамберсу, управляющему персоналом. Попросил позвать Траскера, и тот подтвердил, что мисс Ландон обедает со своим спутником, а также с мисс де Палма, мисс Фавро и мисс Браунинг.
Шейн облегченно вздохнул.
– Они все время были вместе?
– С того момента, как мы с вами последний раз говорили. Они пользуются всеобщим вниманием.
Шейн мог поспорить, что Дарби это нравилось. Он пообещал себе отомстить ей за это.
– Спасибо. И, слушай, я действительно оценил твою помощь сегодня. Не мог бы ты сделать еще кое-что: пойди и скажи, что мисс Ландон просят к телефону, и проводи ее в кабинет Александры, то есть в мой.
– Буду счастлив помочь вам, сэр.
Шейн хотел бы выручить Дарби пораньше, но не мог позволить Стефану разгуливать одному, пока не все факты из личных документов бабушки стали ему известны. Обед задержит его хотя бы ненадолго. К тому же Шейн знал, что может положиться на Вивьен и компанию. Если надо, они его весь вечер будут держать при себе.
Скорее всего, так и получится. От "Диггеров" – ни звука, поиски в доме тоже не дали результатов. Но Шейн чувствовал, что Стефан был в тайном сговоре с Александрой до того, как она умерла. И дело продолжалось, несмотря ни на что. Каким-то образом.
Подслушанный разговор мог свидетельствовать только об одном: у Стефана остается мало времени. Дело в деньгах, это ясно. Поэтому он и приехал сюда. Встретиться с Полом Ландоном, перспективным инвестором. Никаких секретов. Но тон этого разговора был отнюдь не деловым. Нет, Стефан был в беде. Шейн мог поклясться в этом. А Пеппер упомянула, что предметом его сделки с Полом Ландоном были драгоценные камни. Это опять же приводит к теневым операциям Александры. Но, насколько Шейн понял, бабушка всего лишь спонсировала разработку нового оборудования для использования уже существующей технологии "Селентекс". Если Стефан и владеет этим оборудованием, то оно будет бесполезно без технологии.
Шейн потряс головой. Он все время вспоминал телефонный разговор. Эх, знать бы, кому звонил Бьорнсен во второй раз! Собственно, Шейну не хотелось ничего выяснять. Если бы не возможное участие в деле отца Дарби, он бы и не стал ничего делать. Возможно. Всего неделю назад он вел счастливую жизнь у теплого Тихого океана и слыхом не слыхивал ни о "Селентексе", ни о контрольных пакетах акций, ни о промышленном шпионаже. Вот что может случиться с человеком за семь дней.
Шейн стал думать о Дарби. Он уже несколько часов не видел ее, не прикасался к ней и не целовал ее. От этого ему было плохо. Но еще больше Шейн хотел, очень хотел, поговорить с ней. Не про то, что он подслушал или надумал, а так, обо всем на свете. Шейну Моргану, который никогда ни в ком не нуждался, теперь не хватало ее общества. И еще много чего.
Он постарался больше не думать о ней. Слишком много. Господи, всего было слишком много. И все достало его до чертиков. Стефан никуда не собирался. Дарби тоже останется здесь на ночь. А завтра будет еще один день.
Шейн направился к камину, уселся в кресло и стал размышлять, когда же Дарби наконец придет сюда. И что он ей скажет. Да, он хотел свалить все на ее плечи и заставить ее разобраться в этом деле. Но ей и так нелегко приходится, особенно рядом с таинственным Стефаном. Шейн не хотел терять целую ночь, которую мог бы провести с ней, думая об этой чертовщине. Он спрашивал себя, почему Дарби так боялась разговоров о себе и вопросов о неожиданном возвращении в Вашингтон. Сегодняшний день только подтвердил ее опасения. Он своими ушами слышал, что многие болтали о Дарби, рассуждали о том, почему она вернулась, с кем появилась в обществе и тому подобное. Шейну хотелось подойти, сказать, чтоб они не совали нос в чужую жизнь, и увезти девушку подальше от этого треклятого места. На самом деле он был близок к этому. Но сначала нужно кое-что уладить.
Не то чтобы он вообще ее бросил. Он велел Вивьен не спускать с них глаз. Та ответила, что его мучает обычная мужская ревность, и это отчасти так и было. Но с радостью принялась выполнять задание. Потом он нашел Траскера и просил сообщать ему обо всех звонках Стефану прежде, чем звать самого Стефана, или если тот вдруг пойдет куда-нибудь один.
Шейн направился прямиком в кабинет Александры, полагая, что, если у нее и были секретные документы, она хранила их дома. К сожалению, тайник за книжными полками был пуст. Он использовал код, полученный от Хола, чтобы войти в компьютер, но выяснил лишь то, что бабушка увлекалась игрой в электронный маджонг. Шейн представить себе не мог Александру за подобным занятием. Наверняка это ничего не значило, но, когда он представил себе, как бабушка переставляет маленькие разноцветные фишки, она стала ему немного ближе.
Он не нашел никаких секретных документов, но зато обнаружил другие ценные вещи. Когда Шейн осматривал стеклянные полки позади ее стола, то обнаружил несколько семейных альбомов с фотографиями.
Он просмотрел последний из них, в котором были профессиональные фотографии Александры и аккуратно выполненные пояснения семейного биографа. Альбомы начинались со времени смерти его родителей, так что о существовании Шейна здесь не было ни слова. Его повеселил этот факт и то, что ничего, собственно, не изменилось с тех пор. Следующий альбом, видимо, только собирали. Шейн подумал, будут ли в нем его фотографии, хотя не мог представить, что там можно написать. Он был поражен тем, что его это тревожит.
Шейн взял следующий альбом и осторожно открыл кожаную застежку. Численность семьи катастрофически сократилась к тому времени, как Александра вышла замуж. Ее муж, Грейсон, был одним из двух сыновей Эдиты и Чарльза Морганов. Его брат, Джордж, которого Шейн ни разу не видел, погиб во время войны. Бабушкина свекровь, Эдита, умерла молодой. А свекор дожил до восьмидесяти трех лет, и, как говорил Хол, именно Чарльз подготовил Александру к получению всего наследства Морганов, когда его собственный сын неожиданно скончался.
Сведений о семье Александры почти не было. Наверное, потому, что они с Грейсоном сбежали от ее родителей. Вот был скандал. Чарльз не принял семью Александры из-за одного непростительного недостатка: их генеалогия насчитывала всего три поколения. Разумеется, когда она вышла за Грейсона и подарила Чарльзу внука, ее семейная история уже не имела значения.
Ну конечно, не имела значения, думал Шейн, аккуратно листая пожелтевшие от времени страницы. Семья его отца, новоанглийские Ловеллы, была широко представлена на глянцевых страницах последних альбомов. Ее генеалогическое древо уходило в глубины веков аж до прибытия в Америку корабля "Мейфлауэр" с первыми колонистами на борту.
Шейн подумал, как бы сложилась его жизнь, будь он не Морган, а Ловелл. Они относились к семейному наследству иначе, чем Морганы. Александра изменила фамилию ребенка до того, как маленький Ловелл научился писать свое имя. Шейн с трудом мог вспомнить родителей своего отца, которые показывали на него пальцем во время семейных торжеств. После того как его послали в первый интернат, они писали ему письма. Шейн всегда с ужасом ждал этих писем, так как нужно было что-то отвечать. Не самое приятное занятие для всех мальчиков, с кем он учился. Ему хватало и длиннющих писем бабушке, которая хотела знать все подробности о его жизни в школе.
Старшие Ловеллы покинули этот мир, когда он был подростком. Если у Шейна и были дяди или тети по отцовской линии, он ничего о них не знал и никогда не спрашивал. Звучало это паршиво, но так оно и было. Шейну были ближе друзья по интернату и слуги в Фо-Стоунс, чем собственная семья. Он прекрасно себя чувствовал без нее. Черт, в этом он был похож на своих предков. Тягостная мысль.
Шейн перелистал очередной альбом, рассказывающий о том, как Чарльз рос и шел к власти по стопам родителей, которые в свою очередь с юности продолжали дело своих родителей. У Чарльза было две сестры: обе поздно вышли замуж, обе овдовели во время войны, больше не вышли замуж, и детей у них не было. Бремя наследства легло на плечи Чарльза, у которого было два сына, но случилось так, что его невестка в конце концов завладела всем.
Шейн думал обо всем этом: какая ответственность легла на Александру из-за того, что Морганы так гордились своими достижениями и местом в истории. Об этом он и не подозревал раньше. Бабушка всегда была для него волевой женщиной, продолжавшей дело мужа, наслаждавшейся властью, которую давали богатство и положение в обществе. Такой она для Шейна и осталась. Но теперь он узнал еще одну существенную деталь этой головоломки.
Он отложил этот альбом и взял в руки очередной том, на вид более старый. На сильно пожелтевших страницах были наклеены вырезки из газет с фотографиями и приписанными тут же ручкой пояснениями. Шейн понял, почему альбомы хранились в закрытом неосвещенном шкафу.
Шейн начал перелистывать страницы и мало-помалу увлекся так, что, когда открылась дверь, он был далеко в прошлом.
– Что бы это ни было, это нужно беречь.
– А я думала, меня зовут к телефону.
Шейн вскинул голову и улыбнулся, увидев Дарби, которая стояла в дверях.
Забавно, он провел несколько часов, поглощенный чтением книг о родственниках, сидя в доме, который они построили своими умелыми руками и обогатили своими делами. Но чувство собственности возникло только тогда, когда он встретился глазами с этой женщиной.