Она уже поняла, что есть на свете такие женщины, которые добровольно проходят через этот ад гораздо чаще, чем раз в год. Женщины из Вашингтона полностью меняли гардероб каждые три месяца. И так – каждый год. Не дай бог, они появятся на скромной вечеринке в том же платье, что и год назад. Дарби не помнила, чтобы ее мать являлась домой на лимузине, заваленном доверху картонными коробками и глянцевыми пакетами с маленькими веревочными ручками, которые иногда гораздо симпатичнее их содержимого. Большое упущение в ее жизни.
"Нужно продержаться только три дня", – повторяла себе Дарби..
Конечно, можно было и стойла почистить в этой блузке. Она улыбнулась, представив себе выражение лица Таггера, когда он увидит ее в джинсах, кожаных ковбойских гетрах, сапогах и... шелковой блузке. Лошади потом тоже захотят, чтобы им подавали корм в миленьких пакетиках.
– Я понимаю, ваш бюджет не потянет вещи от кутюр, но эти выдержит. – Мелани не добавила "под моим чутким руководством", но это и так подразумевалось.
Скоро все узнали, что старшая дочь Пола Ландона Третьего снова в городе. К счастью, в последний приезд все внимание было приковано к Пеппер, а Дарби спокойно отсиживалась в сторонке. Она рано прилетела, побывала на выпускном вечере у сестры, вытерпела пару минут в обществе, а затем помчалась прямиком в аэропорт.
Теперь все будет иначе. Теперь смотреть будут на нее, будут анализировать, обсуждать каждое ее движение, критиковать ее внешность, куда бы она ни пошла. Если Дарби не будет правильно себя вести, носить правильные вещи и вести соответствующие разговоры, то репутация ее отца окажется под ударом. Или, не дай бог, будет запятнана. Дарби было не совсем на это наплевать.
Она вздохнула. Предстоит тяжкое испытание. Меньше всего Дарби волновала реакция ее отца или мнение злобных светских львиц, увешанных жемчугами, которым нечего делать, кроме как обсуждать, в каком магазине куплено то или иное платье. Все равно все это шьют одни и те же девушки-подростки в Гондурасе. Дарби была абсолютно безразлична сделка, которую папаша проворачивал со шведом и судьба которой всецело зависела от того, насколько швед будет доволен оказанным ему приемом.
Забота о благосостоянии сестры отступила. Дарби знала, что Пеппер пора самой браться за ум. Она понимала это все отчетливей с каждым часом. Возможно, потеря трастового фонда будет только на пользу ее сестре.
Дарби провела рукой по одной из шелковых блузок. И с удивлением признала, что это было... сексуально. Она представила себя в роли секс-бомбы. Дома, в Биг-Бенде, оденься она так, разом забастовали бы все тысяча триста пятьдесят шесть жителей. Даже у лошадей бы глаза вылезли на лоб.
Мелани сразу угадала, о чем думает Дарби. Она сняла с вешалок две блузки: бирюзовую и алую – и протянула Дарби.
– Пойди, примерь их. Посмотри, какой цвет лучше.
Дарби подозрительно прищурилась:
– Это что, тест? У меня уже был этот... как это у вас называется?
– Сезонный самоанализ.
– Вот. И я знаю, что к моей загорелой коже больше идут холодные тона. Так что повесь красную обратно. – Она взяла ярко-голубую блузку. – Я примерю вот эту.
Мелани просияла. Дарби оскалила зубы в улыбке. Она была готова врезать своему "личному консультанту по стилю", если та похлопает ее по какой-либо части тела. В конце концов, ей было не два года. Хотя именно так она и чувствовала себя здесь.
– Я подожду снаружи.
– Давай, – процедила Дарби, втайне надеясь, что та заблудится где-нибудь в обувном отделе и можно будет сбежать отсюда в ближайший парк на пару часов. По крайней мере, чтобы не слушать больше эту музыку.
Вместо этого Дарби, как маленькая добрая Золушка, сделала то, чему ее учили в последних одиннадцати магазинах, – огляделась в поисках работницы, помогающей покупателям примерять одежду. Теперь она знала все об иерархии в этих универмагах. Выбранные за чувство вкуса, приученные быть незаметными, служащие следовали за покупательницами, надеясь оказаться хоть сколько-нибудь полезными, и без конца приносили одежду других размеров и расцветок. Дарби прикинула: как бы они справились с выгребанием навоза из стойла? Вот эта помощь ей была бы очень кстати.
К счастью, ни одной продавщицы Дарби не заметила. Возможно, из-за того, что она неподобающе выглядела. Несмотря на новый макияж и прическу, одета она была как обычно. За исключением некоторых изменений интимного характера. О некоторых изменениях интимного характера она тщетно пыталась забыть.
Хотя, надо признать, даже грубый материал джинсов приятно скользил по гладкой коже. Она подумала о шелке и неожиданно поняла, что разглядывает витрину с нижним бельем Напротив.
Взволнованная странным чувством, похожим на сильное желание, она заглянула в примерочную и крикнула:
– Э-эй!
Просто чтобы убедиться, что поблизости не было продавщиц, жаждущих ей помочь. Дарби была уверена: их натаскивают сидеть в засадах по углам. Все одинаково подстрижены, в форменных туфлях и обтягивающих юбочках.
Нет ответа. Дарби с облегчением вздохнула. Она спокойно пойдет в одну из этих комнаток и переоденется сама. Как взрослая. Примерочные в этом магазине были очень приятными, с толстыми панельными дверьми. Несколько минут наедине с собой. Рай!
Она направилась в конец коридора и толкнула последнюю дверь. Заперто. Нет, она не позволит этим пронырливым помощницам обнаружить себя. Дарби вытащила кредитку из новенького кошелька – в заднем кармане джинсов не следовало носить ничего, даже денег. Зачем тогда карманы? Непонятно. Она уставилась на кредитку и вздохнула. Потом вставила ее между дверью и косяком и нажала, проклиная замок. Так можно и лак с ногтей содрать.
– Боже правый, что же они со мной сделали! – прошипела девушка.
Неужели это она волнуется из-за лака. Разумеется, это потому, что они бы заставили все переделать, если бы откололся хоть один кусочек. И выслушать еще одну лекцию по уходу за кутикулой.
– Что ж, "Бланка-дель-Кармен номер восемь", лучше продержись до конца недели, – проговорила Дарби, – потому что я скорее умру, чем позволю снова этим садистам приблизиться ко мне и моей кутикуле с этими ужасными пилками и ножничками.
Она снова надавила на кредитку, выругавшись, потому что шелковые блузки начали падать с вешалок на пол. Пытаясь их удержать, Дарби подпрыгнула, роняя все вещи, как вдруг кто-то сказал у нее за спиной:
– Могу ли я вам помочь?
"Определенно современный магазин", – только и успела подумать Дарби. Продавец был мужчиной. Может, уловка в том, что, если мужчина будет восхищаться покупательницей, та выберет себе больше одежды?
Дарби постаралась успокоиться. Хорошо еще, что ее застукали за взламыванием пустой женской примерочной, а не пускающей слюни у мужской, как какую-нибудь деревенщину, которой она, в сущности, и была. Она начала отступать и оправдываться.
– Вы действительно думаете, что эти двери должны быть заперты? – начала Дарби, размахивая ворохом шелковых рубашек. – Честно говоря, вы же не думаете, что ваши клиентки... Шейн?
– Привет.
Эта улыбка, воспоминания о которой не давали девушке спать спокойно все эти дни, была ничуть не менее притягательной, чем прежде. Может, даже еще больше.
– Распродажа будет просто феерической, если кто-нибудь вроде тебя будет шататься по дамским примерочным, – пробормотала Дарби себе под нос. Да тут через час останутся только пустые вешалки. Начиная с нижнего белья.
– Я ваш личный помощник. – Шейн взял одну блузку и провел по ней кончиками пальцев. – Отличный выбор. Помочь вам примерить?
– Я, э-э-э... – От его взгляда и от того, как он коснулся шелка, из ее головы вылетели все остроумные ответы. Сама мысль о том, что шелк и его грубые мозолистые руки одновременно ласкают ее кожу, заставила Дарби онеметь. Даже задержать дыхание. Он выхватил кредитку из ее пальцев, другой рукой, полуобняв Дарби, дотянулся до дверной ручки и, не сводя с девушки глаз, распахнул дверь.
– После тебя, – сказал Шейн. В его глазах были озорные искорки и... еще кое-что.
Дарби кашлянула, прочищая горло, и поняла, что умрет без глотка воды. Или без него.
– Я, э-э-э...
– Знаешь, я думал, Мерседес и остальные позаботятся о твоем дефекте речи прежде, чем выпускать на публику.
Он откинул с ее лица светлую прядь волос, которые теперь были чуть ниже плеч.
Впервые за все время, с тех пор как Андре, один из великих парикмахеров "Хрустальной туфельки", чуть поведя густыми бровями, отхватил восемь дюймов ее волос, не спрашивая разрешения, Дарби не захотелось горевать по поводу прически.
– Очень мило. – Он коснулся пальцами ее волос почти так же, как до этого шелка. – Хотя мне они больше нравились совсем светлыми, выжженными солнцем.
– Более темный оттенок, – выдавила она. Шейн удивленно поднял бровь, и Дарби добавила: – Одна из многочисленных пыток, на которую с радостью идут женщины, – пояснила она. – Они даже платят за это.
– Темный оттенок, – повторил Шейн, пропуская кончики ее волос между пальцев. – Просто темнее выглядят.
Дарби наконец улыбнулась.
– Очевидно, оттенок был слишком светлым.
– Серьезно? – спросил он с усмешкой.
– Так мне сказали.
– Очаровательно. Но это не ты. Почему-то эти слова возмутили девушку, хотя, по идее, должны были польстить. Но потом она согласилась с ним. Всем сердцем.
– Я им за это плачу. Чтобы не быть собой.
И не вести себя, как я. Не ходить, не говорить и не думать, как я. Она подавила тяжкий вздох.
Они постепенно переместились в примерочную, и дверь за ними закрылась.
– Знаю. Я просто хочу сказать, что они портят всю красоту. По крайней мере, для меня. – Шейн придвинулся ближе.
– Не волнуйся, – ответила Дарби, беспомощно прижимая блузки к груди, – скоро принцесса опять превратится в тыкву.
– По-моему, в тыкву превращалась не принцесса.
– Ну, может быть, – сказала девушка, вновь обретая землю под ногами. Что-то в его улыбке и горящих глазах заставляли ее трепетать. – Все равно, мне страдать всего до воскресенья.
– Вот это-то мне и не нравится, – серьезно произнес Шейн, – и поэтому я здесь, а не там, где должен быть.
На этот раз она удивленно подняла брови. !– Ты хочешь попасть на распродажу шелка в "Нордсторме"?
Шейн улыбнулся еще шире.
– Нет, хотел послушать твои колкости. Ее пульс участился.
– Правда?
Он шагнул еще ближе.
– Определенно.
– Ты собирался ждать официального приглашения?
– Я не верю в этикет.
– Удачное совпадение, – сказала Дарби, кидая блузки на цветной стул в углу, – потому, что я этикетом уже сыта по горло.
– Боже, как я по тебе соскучился, – сказал Шейн, крепко прижимая ее к себе.
– Да, мне знакомо это чувство, – произнесла девушка с легкой дрожью в голосе. – Поэтому заткнись и поцелуй меня наконец!
– Ты, я смотрю, уже выучила пару правил Золушки.
Дарби умирала от желания прикоснуться к его губам. Так близко они были.
– Какие именно правила?
– Приказывать своим подданным делать, что пожелаешь.
Сердце забилось еще быстрее.
– Тобой я могу повелевать?
Шейн погрузил пальцы в ее волосы и коснулся губами ее губ:
– Выходит, что так и есть. Дай знать, если это будет приятно.
Ценой огромных усилий Дарби немного отстранилась:
– Знаешь, а ведь я могу привыкнуть к этим Золушкиным правилам.
– Да, – ответил он, – я тоже. Теперь замолчите, Ваше Величество, и позвольте вас поцеловать.
Глава 5
Правило № 5
Всему свое время и место.
Однако нужно быть начеку.
Любая ситуация может открыть перед вами широкие возможности, если вы знаете, как использовать свой шанс.
Мерседес
Шейн понял, что пропал, с того момента, как впервые коснулся ее губ. Бед у него в жизни было предостаточно. Их он не боялся.
С другой стороны, Дарби Ландон пугала его.
Она была свежей, дикой. Настоящей. Это заводило его со страшной силой. Шейн погладил ее волосы. Они были как водопад шелка. Манящий... но прохладный. Шейну нравились ее прежние, вьющиеся, выжженные солнцем кудри. Неожиданно захотелось затащить Дарби в ближайший душ и избавить ее волосы от этой прямизны, чтобы они снова ожили под его пальцами.
Он нежно коснулся зубами ее нижней губы. Дразнящее прикосновение.
– Ты напоминаешь мне что-то декадентское, – сказал Шейн, – запретное, но слишком греховное, чтобы пройти мимо.
Дарби фыркнула и со смехом отстранилась. Улыбаясь, Шейн взял ее лицо в свои ладони.
– Ты не любишь комплименты, да?
– Люблю, когда заслуживаю их. Например, похвала моим лошадям, моей работе. А это... – Она запнулась и указала на свое лицо и тело. – Ну хорошо, это уже не я. Может, так я выгляжу соблазнительнее, но, поверь мне, никто бы не назвал меня большой грешницей.
– Я говорил о твоих губах. И сказал, какая ты на вкус. Никакой макияж и другой оттенок волос ничего не изменят.
Глаза Дарби потемнели. Шейну понравилось. Очень понравилось. Он улыбнулся, наблюдая, как она тщетно ищет достойный ответ.
– Я целовал тебя дважды – до и после – и могу судить об этом.
Дарби закатила глаза.
– Хорошо-хорошо, комплимент принят.
– Вот это похвала. – Шейн ласкою похлопал ее по щеке. – Уверен, тебе откроются все секреты флирта.
– Да? Я вся дрожу. – Голос девушки звучал ровно и безучастно, но легкий румянец выдавал ее с головой.
Кто бы знал, что заставить Дарби Ландон краснеть будет так весело. Шейн начинал думать, что их радостям просто не будет конца. Он прижал девушку к стене примерочной, обитой льном в бело-зеленую полоску.
– У тебя будет много времени для практики. Я собираюсь... Кто знает, что еще может выскочить у меня изо рта?
Дарби схватила его за рубашку и притянула к себе.
– Мне гораздо интереснее узнать, что туда может заскочить, чем слушать, как ты флиртуешь.
Он засмеялся, когда ее губы прижались к его губам. Но смех затих, чуть только он почувствовал страстные удары ее языка. Он застонал, впуская завоевательницу. Будь он проклят, если она не знала, как целовать мужчину. И будь проклят дважды, ибо он не мог объяснить, почему его так злила мысль, что Дарби могла это делать с кем-то еще.
Он был поражен тем, насколько точно ее тело совпадает с его телом. Колено к колену, бедро к бедру... Это было в новинку для человека его роста.
Она взъерошила пальцами его волосы. Короткие ногти чуть-чуть царапали голову, по коже пробежали мурашки. Потом она откинула голову, и поцелуй стал еще более страстным. Шейн думал подразнить ее немножко, порадовать их обоих легким флиртом. Последние дни были так скупы на радость.
Но это... Эта жажда, которую в нем пробудила Дарби... Этого он не ожидал. Шейн вел себя как человек, долго проживший на необитаемом острове. Собственно, так оно и было. Чувство, проснувшееся в нем, было совершенно... первобытным.
Он уперся руками в стену и прижался к девушке бедрами. Она вскрикнула, захваченная совершенством совпадения их тел. И тоже прижалась к нему.
– Боже правый, – прошептал Шейн, покрывая поцелуями ее щеки и нежную шею. – Я так безумно тебя хочу.
– Знаю. Полное безумие. Абсолютное.
Он взялся зубами за воротничок ее рубашки, его пальцы конвульсивно сжались, потому что руки были все еще прижаты к стене... и не могли коснуться ее. Это была пытка, но он слишком наслаждался своими ощущениями, чтобы разменивать их. Пока.
Зубами он расстегнул пуговку, потом провел языком по обнажившейся коже. Расстегнул еще одну.
А когда Дарби подняла руки, чтобы помочь ему, он схватил их и сильно прижал к стене.
– Ужасно настойчивый, – выдохнула девушка, не сопротивляясь его ласкам. Он расстегнул следующую пуговку и добрался до края голубого лифчика.
– Я понимаю, это не... – начала Дарби, застонав от мучительного прикосновения его языка к нежной коже у края лифчика.
– Мне все равно, что это "не", – ответил Шейн. В этот момент ее бледно-голубой хлопковый лифчик казался ему изумительно возбуждающим.
– Только ты – вот что важно.
Он сжал верхний край лифчика зубами и потянул вниз. Лифчик туго облегал высокую, упругую грудь. Когда ему удалось стянуть его, освобожденные груди коснулись его лица. Именно то, чего он хотел.
– О господи. – Она почти замурлыкала, когда он прижался ртом к ее груди, дразня языком напрягшийся сосок.
"Как горячий бархат, – подумал он. – Боже правый".
Она широко раздвинула бедра, и ему до боли хотелось прижаться к ней сильнее, он был совершенно готов к этому. Но ведь невозможно сделать этого, не выпуская изо рта ее прекрасной, восхитительной груди. Решения, решения.
Шейн поднял руки Дарби выше, за ее голову, что окончательно распластало ее по стене. Они оба не могли вздохнуть. Шейн глядел на нее и думал, что может просто утонуть в этих глазах. Таких открытых, таких честных... полных желания. И желала она его.
Он страстно впился в ее губы, яростно двигая бедрами. Она отвечала ему той же страстью. Его рука медленно скользнула вниз, их бедра все еще соприкасались... и тут их глаза встретились.
Никто не сказал ни слова, пока он высвобождал вторую грудь. Он внимательно смотрел на нее, лаская пальцами соски. Но ее глаза оставались открытыми. Это был почти вызов. Вызов, который вознес бы его на невиданную высоту. Но в данный момент это было не столь важно. Он и без того парил высоко, как никогда в жизни.
– Тебе нравится это, – прошептал Шейн рядом с ее ртом. – Ты можешь представить, что я сейчас чувствую?
Дарби выгнулась навстречу ему.
– В основном, – ответила она, улыбаясь. – Тебе тоже нравится.
– Чертовски точно.
Он провел языком по ее языку. Она смотрела, как он сунул в рот палец... потом другой... потом он начал влажными пальцами ласкать ее сосок. Она почти зарычала, и он снова облизнул пальцы.
– Равные возможности, – сказал он.
– Сними рубашку, – возбужденно приказала ему Дарби. – Он поднял бровь. – Я хочу чувствовать тебя кожей.
Он не мог не выполнить эту просьбу. Шейн выпустил ее руки и выправил рубашку из брюк. Но не успел стащить ее через голову: Дарби схватила его за руки. Ее глаза мерцали. Шейну это нравилось. Очень нравилось.
– По-честному.
Он улыбнулся и поднял руки. Дарби удивила снова, ловко прижав его к стене и высвободив из рубашки.
Спиной Шейн ощутил прохладный лен стены. Он возбудился еще сильнее. Дарби отшвырнула рубашку и стала внимательно рассматривать полуобнаженного мужчину. В расстегнутой рубашке, с голой грудью, с шелковым водопадом волос, струящихся на смуглые плечи, она была похожа на королеву амазонок. У него мелькнула мысль, почему в "Хрустальной туфельке" были уверены, что могут сделать ее еще прекраснее. И они вообще решили взяться за нее.
– Прекрасно, – сказала Дарби и сделала шаг вперед. Он поднял руки. Девушка покачала головой и прислонилась щекой к стене.
Шейн вопросительно взглянул на нее.
– Не заставляй меня принуждать тебя, – насмешливо произнесла Дарби.
– Может, дело того стоит.
– Думаешь, не смогу?
– Прямо сейчас, я в тебе не сомневаюсь. Дарби улыбнулась, придвинулась к нему так близко, что ее соски коснулись его груди.