Даты правления князей Великого града в летописи не указаны, но последний прямой потомок Словена, князь Гостомысл, сын Буривоя, связан генеалогическими узами с Рюриком, который, согласно этому преданию, приходился ему внуком по женской линии. Исходя из этого правление Гостомысла можно приурочить к концу VIII – началу IX в. А отсюда, в свою очередь, становится возможным установить и приблизительные сроки княжения Владимира. В. Н. Татищев в свое время предложил следующую методику подсчета: взять за время правления каждого "владетеля 25 лет, которое за среднее почесть можно". Между отцом Владимира и Гостомыслом сменилось 14 поколений князей, что, таким образом, должно соответствовать периоду в 350 лет. Действительно, в основе древних генеалогических построений лежит временной промежуток в четверть века – как средний срок жизни одного "колена".
Признав справедливость расчета, произведенного Татищевым, мы должны отнести время правления князя Владимира ко второй половине V в., и, значит, есть достаточные основания утверждать, что князь Владимир из древнерусского предания и "русский конунг" Вальдемар из саги о Тидреке Бернском – это одно и то же лицо. По-видимому, это был выдающийся правитель. На это указывает как отведенная ему в саге роль противника Аттилы и Теодориха, так и его неординарное положение в родословной князей Великого града, где восемь последующих правителей вообще не названы по именам.
Святилище Святовита
Династия "русских" князей на острове Рюген опиралась на развитый религиозный культ. Им удалось превратить город Аркону в общеславянское святилище Святовита (Свентовита) – верховного бога, имевшего полную власть над землей и людьми. Этот каменный четырехликий идол величиной выше человеческого роста стоял в деревянном храме, в правой руке он держал священный рог – символ плодоносящей силы, левой упирался в бок. Здесь же висели его атрибуты: седло и узда его коня, огромный меч, щит и знамя, называемое станицей; рядом, в отдельном помещении, находился священный белый конь всемогущего божества. Жрецы совершали гадания, наблюдая за его поведением, и, по словам Гельмольда, именно рюгенские гадатели и предсказатели были "наиболее убедительны" среди всех своих коллег. Этот же автор пишет, что рядом со Святовитом всех остальных идолов славяне почитали "как бы полубогами" и в знак особого уважения присылали в Аркону установленные пожертвования изо всех славянских земель. Сами руяне передавали в сокровищницу Святовита треть добычи, захваченной в разбойничьих набегах и военных походах. На ежегодном празднестве Святовиту в числе прочих подношений приносили в жертву человека – христианина (впрочем, по сведениям Адама Бременского, на Рюгене убивали всех захваченных пленных). О необыкновенной власти рюгенских жрецов говорит и Саксон Грамматик. По его словам, главный жрец был единственным человеком на всем острове, кому дозволялось носить длинные волосы – знак высшей сакральной власти. У него были обширные поместья и дружина из 300 всадников; ему же отдавали все награбленные на войне драгоценности.
Гельмольд замечает, что прочие славянские племена боялись ругов "по причине особого расположения к ним богов или, скорее, идолов, которых они окружают гораздо большим почетом, чем другие славяне". Авторитет Арконского святилища был настолько велик, что туда посылали дары даже датские короли, причем они продолжали придерживаться этой традиции еще некоторое время после крещения Дании. Интересно, что одна средневековая традиция утверждала христианские корни культа Святовита. В Корвейском монастыре (в Амьене) сохранилась подложная грамота о крещении в середине IX в. ран-руян-ругов, которые будто бы признали своим небесным патроном святого Витта, почитавшегося в монастыре. Но затем раны вернулись в язычество и сделали из святого Витта бога Святовита.
Подобный хорошо организованный, кровавый культ, в сочетании с храмовым строительством, был вообще не свойствен славянам, чьи религиозные представления были довольно расплывчаты, а обрядность археологически "невыразительна".
Оба эти обстоятельства – сильно развитая структура верховной власти и обладание могущественным божеством – позволили островным русам занять среди славян положение господствующей и почитаемой касты, стать "славянами славян", по выражению одного арабского писателя. Многочисленность русов и экономическое процветание острова ("среди них нигде не найти ни одного нуждающегося или нищего", – свидетельствует Гельмольд) закрепляли их могущество.
"Русский каганат"
Остров Рюген представлял собой созданную самой природой крепость. Восточный его берег вздымался из воды сплошной стеной стометровых отвесных скал. С севера, запада и юга Рюген был надежно защищен от морских вторжений мелкими островами и изрезанной линией своего побережья. Гельмольд считал, что руги "неприступны из-за трудностей своего месторасположения".
На острове имелось несколько крепостных сооружений. Сильнейшей среди них была Аркона, которую, по описанию Саксона Грамматика, с севера, востока и юга прикрывали скалистые уступы, а с западной стороны – вал 20-метровой высоты (ныне его руины 13-метровой высоты достигают 840 шагов в длину, толщина разрушенной стены у основания – 5 метров). Другая крепость, Кореница, была окружена глубокими непроходимыми болотами, через которые к крепостным воротам вела только узкая тропинка. Названия прочих крепостей до нас не дошли. В мирное время все они пустовали. Саксон пишет об Арконе и Коренице, что это укрепления, не имеющие жителей, и археология подтверждает его слова.
Из выгодного географического положения острова "русские" правители сумели извлечь и политическое преимущество.
В начале IX в. рюгенский владыка принял титул кагана русов. Как можно догадываться, этот шаг был прямым следствием крушения Аварской державы. Престиж аварского кагана стоял в глазах славян и других народов Европы исключительно высоко. Усвоение его титула говорит о том, что могущественный правитель островных русов пытался представить себя политическим наследником аварского владыки.
Во всяком случае, у него были далеко идущие политические амбиции. В конце 30-х гг. IX в. послы "русского" кагана появились даже в Константинополе. По сообщению Вертинских анналов, в мае 839 г. к императору восточной части Франкской империи Людовику I (814–840), находившемуся тогда в Ингильгейме, явилось посольство византийского императора Феофила (829–842). Вместе с официальными посланцами, повествует анналист, Феофил прислал "некоторых людей, утверждавших, что они, то есть народ их, называется Рос (Rhos)", а правитель их именуется "каганом" (chacanus). По-видимому, здесь мы впервые сталкиваемся с представительской, дипломатической формулой "русских" послов, впоследствии закрепленной письменно в договорах Руси с греками: "мы, от рода русского послы и гости". Посланцы "русского" кагана прибыли в Константинополь с предложениями дружбы. Феофил принял их милостиво. Но выяснилось, что "путь, по которому они прибыли в Константинополь, пролегал по землям варварских и в своей чрезвычайной дикости исключительно свирепых народов" (вероятно, речь идет о венграх, переместившихся в начале IX в. из Приуралья в Подонье). Поэтому император не пожелал, "чтобы они возвращались этим путем, дабы не подверглись при случае какой-либо опасности"; его просьба к императору франков состояла в том, чтобы тот помог посланцам карана вернуться на родину через свои владения. Что произошло дальше с послами "кагана росов", к сожалению, остается неизвестным.
Впрочем, переписка константинопольской и восточнофранкской канцелярий о "русском" кагане была продолжена, как это явствует из включенного в состав Салернской хроники X в. послания франкского императора и итальянского короля Людовика II (844–875) византийскому императору Василию I (867–886). Византийский документ, вызвавший ответное письмо германского государя, не сохранился, но, видимо, византийский император опять по какому-то случаю употребил титул кагана народа "рос", поскольку Людовик II уточнил в своем послании: "Каганом мы называем государя авар, а не хазар или норманнов".
Вероятно, по причине неприемлемых для Франкской империи политических претензий рюгенских русов новый титул "русского" вождя не получил признания в германском мире. Однако косвенные упоминания о необычной природе его власти все же имеются. По свидетельству Гельмольда, ране (рюгенские русы) имели "королей" – единственные среди славянских племен, по его словам. Иначе говоря, титул рюгенского владыки не был равен обычному княжескому. Сакральное почитание правителя рюгенских русов, подобное тому, которое окружало в тюркском мире фигуру кагана, видно из одного любопытного показания Саксона Грамматика. Однажды русы (Саксон называет их ранами) выступили союзниками данов в их нападении на область поморских славян Острожну. Во время произошедшей битвы двое славян бросились в лодку, ища спасения от неприятеля, но "за ними пустился в погоню Яромир, государь ранский, и пронзил одного из них копьем; другой обернулся и хотел отомстить за товарища; но, увидав, что поднимает руку на райского царя, благоговейно отбросил копье в сторону и пал ниц". Как видим, даже угроза неминуемой смерти не могла заставить славянского воина забыть благоговение к правителю островных русов – чувство, имеющее явно религиозный источник.
Известия о "русском" кагане достигли и арабского Востока. В начале X в. арабский историк и географ Ибн Русте записал: "Что же касается ар-Русийи, то она находится на острове, окруженном озером. Остров, на котором они [русы] живут, протяженностью в три дня пути… У них есть царь, называемый хакан ар-рус [каган русов]". Гардизи в XI столетии уточнил, что "русский" каган живет на острове, "расположенном в море", и что "число жителей на этом острове 100 000".
Позднее Герард Меркатор описывал военные возможности "русских" каганов следующим образом: "Того острова [Рюгена] владетели таковы вельможны, сильны, храбрые воины бывали, не токмо против недругов своих отстаивалися крепко, но и около острова многие грады под свою державу подвели… и воевали с Дацким королем и со иными поморскими князьями, и с Любскою областью [земли славянского города Любеча (нем. Любек), входившего позже в Ганзейский торговый союз] воевали много, и всем окрестным государствам грозны и противны были".
Глава 3. Воины и торговцы
Морские походы русов
Русы первыми из "норманнов" вышли за пределы акватории Балтийского и Северного морей. В то время как датские, норвежские и шведские викинги ограничивали свои набеги на западе английским и французским побережьями Ла-Манша, флотилии русов достигли мусульманской Испании. В 844 г. они вошли в устье Гвадалквивира и атаковали Севилью. "Язычники, которые зовутся ар-рус, ворвались туда, захватывали пленных, грабили, жгли и убивали", – сообщает Ибн Якуб. Ничего подобного арабы еще не видели. "Море, казалось, заполнили темные птицы, сердца же наполнились страхом и мукою", – повествует другой арабский историк. Против "маджусов" (огнепоклонников, язычников) были двинуты отборные войска халифата. Превосходство в силах сделало свое дело – арабы перебили большую часть захватчиков. Пальмы Севильи украсились телами повешенных пленных на радость правоверным. Двести отрубленных голов, среди которых была голова предводителя русов, арабский эмир Абдаррахман послал мусульманам Северной Африки как доказательство того, что Аллах уничтожил свирепых маджусов за их злодеяния.
Встреченный отпор отбил у русов охоту к дальнейшим военным экспедициям в Омейядский халифат. Однако они продолжали плавать к испанскому побережью в качестве купцов. По сообщению аль-Масуди, русы торговали в "Андалусе". Археологическим подтверждением торговых связей славянского Поморья с арабской Испанией является крупный клад кордовских монет на Рюгене (в Ральсвике).
На востоке русы укрепились в Эстонии, где построили крепость Роталу (Хаапсалу), и на близлежащих островах, крупнейшими из которых были Сааремаа и Даго, кстати, созвучный с именем "русского князя" Дагона у Саксона Грамматика.
Этот же автор сообщает о "русском" конунге Олимаре (Велемире?), правившем на "русских землях" Эстонии и подчинившем себе на какой-то срок племена эстов, куршей, Юго-Западную Финляндию и северо-западное побережье Ботнического залива. Действительно, в Финляндии, рядом с Або еще во времена Татищева имелась "Русская гора", а часть ливонского побережья в Средние века называлась "Берег росов" или "Русский берег". Память о господстве русов на Балтике сохранялась на протяжении всего Средневековья. Гельмольд называет Балтийское море "Русским", а один неизвестный автор славянской хроники, изданной Ерпольдом Линдеборгом (1540–1616) в составе свода источников по истории северных народов, в том числе славян и вандалов, именует Финский залив Ругейским морем.
В Восточную Прибалтику рвались также даны. Русам пришлось вступить с ними в упорную борьбу за обладание этими землями. Легендарные предания о походах первых датских конунгов против рутенов/русов, владевших ливонским побережьем, сохранились в сочинении Саксона Грамматика "Деяния данов". Живущих здесь "рутенов" Саксон называет также "геллеспонтиками" и "ориентами", то есть "восточными людьми" (следуя средневековым географическим представлениям, согласно которым за Восточной Прибалтикой лежала Греция, а Балтийское море впадало в Геллеспонт), хотя почти все южнобалтийское побережье именуется им "Рутенией" или "Русской землей", "Русью". Из того факта, что эта "Рутения", ведущая постоянные войны с датчанами и шведами, ничем не отличается в глазах Саксона от Руси Новгородской, Полоцкой или Киевской, а "геллеспонтики" и "рутены" говорят на одном языке, ясно, что речь идет об одном и том же этносе – славянах и поморских русах.
Восстановить реальные исторические события на основе фантастических сведений, сообщаемых Саксоном, вряд ли возможно. Датские конунги у него совершают глубокие рейды в древнерусские земли, захватывают Полоцк, устраивают грандиозные побоища на суше и на море (в одном из таких сражений тела убитых запружают "три великих реки Руси"), побеждают войска "ста семидесяти королей", подчиняют "двадцать стран" и распространяют свою власть на огромной территории от Восточной Прибалтики до Рейна. Все это, конечно, очень далеко от действительности. Исторически ценными могут быть разве что известия о чрезвычайной многочисленности рутенов, гелеспонтиков и ориентов, о династических браках между дочерями их правителей и датскими конунгами, о союзе рутенов с "гуннами" и описания некоторых обычаев, в частности погребального обряда рутенов и данов. Вместе с тем обычное для викингов непомерное хвастовство, превозносящее их небывалые победы на востоке, не в силах скрыть настоящее положение дел, и потому Саксон вновь и вновь рассказывает о том, как сменяющие друг друга на престоле конунги отправляются приводить к покорности рутенов, геллеспонтиков и ориентов, уже не раз "подчиненных" ранее. Истина заключается в том, что данам не удалось вытеснить русов из Восточной Прибалтики.