– Верно, – отозвался Джек, переворачивая стейк. – Положи кинжал и уходи.
Одри запрокинула голову и расхохоталась, и Джек вдруг увидел в ней ту девчонку, которой она могла бы стать, если бы ее не заставили так безжалостно и быстро оказаться в центре всеобщего внимания. Она выглядела счастливой и свободной, полной жизни и юной красоты. Глаза ее сверкали.
Господи, как он хотел поцеловать ее, заняться с ней любовью! Джек заставил себя снова обратить все внимание на стейки и спросил:
– Все еще хочешь есть?
– Просто умираю с голоду!
Они поужинали на террасе. Солнце скрылось за горизонтом. Они прикончили бутылку вина и засмеялись, когда Джек открыл вторую. Поев и поставив тарелки в раковину, они снова вышли на террасу, освещенную рождественской гирляндой.
– Знаешь, я могла бы остаться здесь жить, – тоскливо произнесла Одри.
– Нет, – ответил Джек. – Слишком далеко от всего. Тебе будет одиноко.
– И что в этом нового? Я все время одна.
Джек посмотрел на нее.
– Как это ты одна? – удивился он. – Вокруг тебя толпа народу – двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.
– Ну да, кажется, что это бессмыслица. Но хочешь честно? Я в жизни своей не чувствовала себя настолько одинокой.
Джек хотел обнять ее и пообещать, что она больше никогда не будет одинока. Он хотел целовать ее до тех пор, пока с ее лица не исчезнет это выражение. Но тут зазвонил мобильник Одри. Они одновременно посмотрели на стеклянные двери в трейлер.
– Не отвечай, – сказал Джек.
Одри поколебалась, но в конце концов покачала головой:
– Может быть, это Аллен.
Глава 22
Это был не Аллен; это был Лукас.
– Где ты? – сердито воскликнул он. – Я весь день пытаюсь до тебя дозвониться!
– Правда? – спросила Одри и оглянулась на вошедшего в домик Джека. – Наверное, я просто не слышала звонка.
– Твоя мать сказала, что ты уехала, потому что тебе срочно нужно возвращаться в турне.
У Одри начинала кружиться голова – от выпитого вина, солнца и ноющего чувства вины за этот дивный день.
– О да. Да, я ей так и сказала, – произнесла она, прижав руку к виску. – Но я это сказала просто для того, чтобы поскорее убраться оттуда – она меня чуть с ума не свела.
– Так где же ты? – с подозрением спросил Лукас.
– У папы, – ответила Одри, повернувшись так, чтобы не видеть взгляда Джека.
Лукас помолчал.
– Так ты с Джином? – уточнил он уже не таким обвиняющим тоном.
– Да. С ним и его новой подружкой. Она младше меня.
– О черт! – воскликнул Лукас. – А где Мистер Мускул?
– Э-э… – Одри сильно зажмурилась. – Э-э… я точно не знаю. Где-то тут. Не знаю.
Похоже, это успокоило Лукаса.
– Мне нужно с тобой поговорить, – заявил он, не поинтересовавшись, как дела у Аллена, Гейл, да и у самой Одри, если уж на то пошло. – Я согласился добавить к турне еще несколько выступлений…
– Что? – воскликнула Одри.
– Одри, послушай. Твой сингл уже целый месяц идет первым номером. Альбом только что стал платиновым. В каждом городе у нас полный аншлаг, поэтому твой коммерческий директор, импресарио и я думаем, что имеет прямой смысл добавить к графику еще несколько вечерних шоу, чтобы возместить расходы.
– Но мне через два месяца нужно быть в студии, а я написала всего две песни, Лукас! Мне необходимо время!
– Мы найдем время. Но я считаю, что сейчас мы должны поступить именно так.
– Я так не считаю!
– Одри, – жестко сказал он, – пожалуйста, давай не будем ссориться из-за этого прямо сейчас, хорошо? Ты что думаешь, мне легко держать тут оборону, пока ты там возишься с Алленом и его дерьмом? Дай мне спокойно заниматься нашей карьерой, как мы и договаривались, и не устраивай сцены всякий раз, как я принимаю какое-нибудь решение.
– То есть мне даже нельзя высказать свое мнение?
– О Боже! – застонал Лукас. – Иди выпей коктейль или пятьдесят коктейлей со своей семейкой, а я поговорю с тобой, когда вернешься. – И отключился.
Он просто отключился! У Одри отвисла челюсть. Она, оцепенев, смотрела на выцветший ковер.
– Что-то не так? – спросил Джек.
Все не так. Вся ее жизнь идет не так.
– Я просто… – Она просто хочет чего-то, чему не может подобрать названия. Одри повернулась и посмотрела на Джека, швырнув мобильник на кресло. Джек стоял, прислонившись к бару. Он проводил взглядом полетевший на кресло телефон и снова посмотрел на Одри.
– Что, звездочка?
Одри закусила губу.
– Лукас добавил к турне еще несколько концертов, – негромко произнесла она. – Он меня даже не спросил, просто добавил, и все.
– Отмени их, если не хочешь выступать, – посоветовал Джек.
– Не могу.
– Да почему?
Потому что она отдала в руки Лукаса основную часть своей жизни и даже не знает, как отменить выступления, не знает, как это делают, чем это обернется. Она даже не знает, кому позвонить! Одри почувствовала себя совершенно беспомощной.
– Потому что… потому что я ничего в этом не понимаю. Я понимаю только то, что я хочу… – Черт, глаза опять наполнились слезами.
– Одри, – встревоженно произнес Джек и отошел от бара.
– Я хочу тебя.
Слова выскочили раньше, чем она успела подумать. Одри протянула руки к Джеку, но он уже стоял перед ней, обнимал ее, крепко прижимал к себе.
– Я не хочу хотеть тебя, но ничего не могу с собой поделать! И это чувство все сильнее, Джек. Я не могу ни о ком думать, кроме тебя, и никого не хочу чувствовать, кроме тебя. – Едва успев это произнести, Одри почувствовала, что ее охватывает паника – она поняла, что делает, и инстинктивно уперлась рукой ему в грудь, пытаясь оттолкнуть. – О Боже, помоги мне, это такое распутство…
– Нет, – произнес Джек, накрыв рукой ее ладонь и слегка сжав ее. – Не говори так. Я тоже тебя хочу… – добавил он, наклонил голову и поцеловал Одри, крепко впившись в ее губы. Их языки сплелись.
Она ощущала жар его тела сквозь тонкую ткань платья; чувствовала, как закипает кровь. Он прикоснулся к ее волосам, погладил их и приподнял ее голову вверх, приблизив к ней лицо. Она поняла, что настал момент, за которым нет возврата, и отдала ему свое сердце.
Джек гортанно застонал и провел руками по ее телу – по плечам, по грудям, взял их в ладони, слегка сжал, отпустил и повел руками дальше – к талии, к бедрам; приподнял и прижал к своему восставшему естеству.
Его губы скользнули по ее скуле; он прокладывал языком дорожку к ямочке на горле, потом к ложбинке между грудями и вниз по телу. Одри чувствовала, как его губы, влажные и теплые даже сквозь ткань платья, обжигают ее кожу. Джек обнял ее за талию и снова поднял, оторвав от пола. Целуя, он повернул Одри так, что она оказалась над диваном.
Он положил руку ей на бедро и поднял голову. Его глаза, синие, как знойное летнее небо, сияли.
– Я хочу тебя, – произнес он, скользнув рукой ей под юбку и выше, по обнаженному бедру, к тоненькой тесемке трусиков. – Я хочу заполнить тебя и прогнать твое одиночество прочь.
Никто никогда не говорил ей ничего более сексуального.
– О, Джек, – пробормотала Одри, взяв его лицо в свои ладони и покусывая его губы.
Он поймал ее губы своими, пропустил большие пальцы под бретельки платья и медленно сдвинул их с плеч.
Платье соскользнуло с Одри и упало на пол у ее ног. Под ним на ней не было ничего, кроме маленьких прозрачных трусиков. Джек глубоко вдохнул, провел пальцами по ее грудям, потеребил затвердевшие соски и скользнул ладонями вниз, к талии. Он повернул Одри, стремясь разглядеть ее как следует.
– Черт, ты такая красивая!
Джек снова повернул ее лицом к себе. Одри взялась за его рубашку и быстро пробежалась пальцами по пуговицам. Джек скинул рубашку. Одри провела ладонями по его мощным плечам и предплечьям и спустилась вниз, к животу и бедрам. Запустив руку под пояс шортов и расстегивая их, она подняла глаза на Джека.
Джек улыбнулся демонической, распаляющей кровь улыбкой. Его восставшее естество упиралось в ткань шортов, но он схватил Одри за руку и отвел ее в сторону, другой рукой скользнув в ее трусики.
– Не-а, – подмигнул он. – Ты первая.
Одри прерывисто вздохнула, Джек озорно усмехнулся и скользнул пальцем внутрь. Она вцепилась в его руку.
– Ты очень привязана к этим трусикам? – спросил Джек.
Одри помотала головой.
С какой-то волчьей улыбкой он внезапно рванул эластичную ткань и отбросил трусики в сторону. Теперь Одри стояла перед ним совершенно голая, если не считать узенькой полоски волос, оставшихся после бразильской эпиляции. Джек жадно впитывал взглядом открывшееся ему зрелище, а потом легонько подтолкнул ее на диван. Одри потянулась к нему, но Джек снова подтолкнул ее, так что ей пришлось откинуться на спинку.
– Просто сиди, – произнес Джек и встал у нее между ног. Его язык сначала метнулся к пупку, а потом проложил дорожку к сокровенному месту. Одри учащенно дышала; ее руки вцепились в его бедра. Джек наклонил голову и начал дразнить Одри кончиком языка и своим дыханием.
– О Боже, – прошептала она.
Джек улыбнулся.
– Я хочу, чтобы ты кончила так, как не кончала никогда в жизни, – произнес он и снова наклонил голову, на этот раз погрузив язык глубоко в ее плоть.
Одри ахнула. Он посасывал и покусывал самое средоточие ее желания, погрузив глубоко внутрь два пальца. Она выгнулась, издавая негромкие звуки наслаждения, а Джек все лизал и лизал, доводя ее до беспамятства. И, достигнув пика, она громко закричала и изогнулась.
Джек подождал, пока Одри спустится с небес на землю, и только потом отодвинулся от нее. Совсем выдохшаяся Одри прикоснулась к его плечам кончиками пальцев. Джек поймал ее ладонь и поцеловал.
– Джек!.. Это было… невероятно!
Он засмеялся, встал и снял шорты.
– Знаешь что, куколка? – Она помотала головой. Джек ухмыльнулся. – Думаю, я могу сделать так, что ты кончишь еще раз.
Одри улыбнулась и села.
– Ну, не знаю, – произнесла она, протянула руки, обхватила крепкие сухощавые бедра и притянула Джека поближе к себе. – Думаю, сейчас твоя очередь.
Джек застонал. Он гладил ее по голове, медленно входя в ее рот и выходя из него, а Одри дразнила его губами и языком.
Ее ротик вынуждал Джека прикладывать невероятные усилия, чтобы сдержаться. Он хотел взять ее прямо здесь и сейчас, вонзиться в нее и отыметь с силой десяти мужчин сразу. Она дразнила его, подводила к краю обрыва, и он жаждал прыгнуть и полететь головой вперед в океан наслаждения. Он жаждал этого… но еще не до конца подарил наслаждение ей.
Джек высвободился и приподнял подбородок Одри.
– Встань, – произнес он, протягивая ей руку. Одри поднялась и обняла его. Ее кожа была нежной, как у младенца, и обжигала. Ему так нравился ее запах – смесь сладких духов и возбуждающий аромат хорошо удовлетворенной женщины.
– А как у нас с предохранением? – спросил он.
– Пилюли, – ответила Одри.
– Отлично, – сказал Джек и обхватил ладонями ее груди. Он мял и гладил их. – Помнишь, что я сказал? – негромко спросил он.
Одри положила голову на его плечо.
– М-м…
– Я собираюсь заставить тебя кончить еще раз, – пробормотал Джек, стараясь удержаться от этого сам, и прижался лицом к ее шее. Одну руку он положил на талию, другой осторожно наклонил Одри на диван. Раздвинул ее ноги бедром и неторопливо вошел в нее сзади.
Джек попал на небеса. Одри застонала и приподняла бедра. Он ритмично двигался, входил в ее теплые глубины, а потом медленно выходил. И снова нырял в рай.
Он задерживался внутри все дольше и дольше, лаская ее рукой. Одри двигалась ему навстречу, все приближаясь и приближаясь к самому краю чудовищного облегчения. Все вокруг сжималось, втягивало его внутрь, и в тот самый миг, когда Одри всхлипнула от наслаждения и тело ее содрогнулось в конвульсиях, Джек начал двигаться в полную мощь и тоже содрогнулся от удовольствия.
Оба тяжело дышали; Джек обнял Одри за талию и сумел переместиться на диван и лечь на бок, не выходя из нее. Он поглаживал Одри по руке и с изумлением думал, что еще никогда не занимался любовью вот так, никогда не испытывал одновременно такого взрыва радости и нежности.
Может быть, она чувствовала то же самое, потому что когда Джек слегка отодвинулся, Одри повернулась, крепко обняла его и спрятала лицо у него на шее.
Где-то посреди ночи Джек проснулся, потому что все тело занемело от неудобной позы на диване. Он взял что-то пробормотавшую Одри на руки и отнес ее в одну из спален. Когда Джек положил ее на кровать, она тут же потянулась к нему, сомкнула губы на его соске, а руки ее скользнули вниз.
На этот раз они занимались любовью неторопливо и нежно. Все, что нужно было сказать друг другу, они сказали телами и руками. А когда оба снова достигли пика и Одри задремала с улыбкой на губах и ямочкой на щеке, Джека вдруг посетила безумная мысль.
Может быть, все получится. Может быть – просто может быть, – она тоже сумеет его полюбить.
Глава 23
Вид спящей в его постели Одри произвел на Джека потрясающее впечатление. Он сразу опознал это нежное чувство – это любовь.
Джек разбудил Одри руками и губами, а после того как они еще раз поддались обуревавшему их желанию, он столкнул Одри с кровати, весело напомнив, что им нужно торопиться – впереди долгая поездка и долгий полет. Только тут Одри обратила внимание, сколько времени, запищала и начала запихивать валявшиеся вокруг вещи в сумки.
По пути в аэропорт они держались за руки. Одри рассказала Джеку про песню, написанную о том, как она росла в Редхилле, и спела ее. Он говорил ей, как она красива, говорил, что искренне надеется – в один прекрасный день она снова начнет писать такую музыку, как раньше, потому что эта музыка очень проникновенна. Этот комплимент был на удивление приятен, и Одри тут же решила обязательно закончить эту песню.
Во время полета в Нэшвилл Одри сидела рядом с Джеком в кабине и слушала его рассказ про работу в Голливуде. Они ни словом не упомянули ни о том, что между ними произошло, ни о том, что это значит, ни о том, к чему это может привести. Похоже, Джек, как и сама Одри, буквально купался в радостной легкости новообретенной любви. Он улыбался, и смеялся, и наслаждался моментом, который, как он прекрасно понимал, испарится в тот самый миг, когда они приземлятся.
Одри испытывала к Джеку те же самые невероятные чувства, но в глубине ее сознания копошился маленький червячок вины, по мере приближения к Нэшвиллу становившийся все больше и настойчивее: она совершила то, что презирала в других, то, чего та, прежняя, Одри ни за что бы не потерпела.
Но, испытывая громадное чувство вины и разочарования в самой себе, она одновременно ощущала нечто, ее удивлявшее: облегчение. Облегчение. Наконец-то она призналась самой себе, да и Джеку тоже, в том, что таится в ее сердце. Она испытывала настоящее облегчение от того, что поняла – хотя, возможно, и не самым лучшим способом: ее отношения с Лукасом наконец-то закончились.
Разумеется, труднее всего будет сообщить об этом Лукасу, но она должна это сделать как можно скорее.
Они приземлились часа в два, уже опоздав на репетицию. На площадке перед ангаром стоял лимузин, вне всякого сомнения, присланный за Одри.
Сажая самолет, Джек улыбался, но в его глазах отражалось растущее беспокойство, которое ощущала и Одри.
– Я только заберу свои вещи, – сказала она, показав в глубь самолета.
Джек кивнул, провел рукой по ее бедру и слегка сжал колено.
– Я буду здесь.
Одри выбралась из кабины и прошла в хвост самолета, где они беспечно расшвыряли вещи, торопясь отправиться в путь. Пытаясь их разобрать (задача почти невыполнимая, если учитывать, как бешено метались в голове мысли), Одри вздрогнула – Джек подошел к ней сзади, обнял за талию и прижал к груди, целуя в шею.
– Я бы хотел никогда не покидать этот самолет, – пробормотал он, лаская ее груди. – Я бы хотел улететь с гобой на Луну.
– А что мы будем делать на Луне?
– Эти сиденья раскладываются и превращаются в кровати.
Одри улыбнулась и повернулась в его объятиях, обняв его за шею.
– К сожалению, Луне придется подождать. У меня впереди концерт. Точнее, целых двенадцать.
– Десять, – поправил ее Джек. – Всего десять. – И поцеловал.
Она отвечала ему с десятикратным пылом, но вот Джек поднял голову и убрал волосы, упавшие Одри на лицо.
– Одри… – Он улыбнулся и сжал ее руку. – Я должен это сказать. Я просто с ума от тебя схожу, куколка. Я… я тебя обожаю. Все, что между нами произошло, – настоящее.
Одри вспыхнула.
– И я скажу, – негромко произнесла она и поцеловала его в подбородок. – Я тоже обожаю тебя, Джек. – Она в самом деле обожала в нем все – то, как он к ней прикасался, как смотрел на нее, как разговаривал.
Джек пригладил ей волосы.
– Думаю, я готов тебя полюбить, – тихо произнес он.
– Правда? Я уже тебя полюбила.
Джек улыбнулся – как показалось Одри, с благодарностью.
– Тогда самый животрепещущий вопрос для нас обоих – куда мы с тобой отсюда отправимся?
– На Луну и обратно?
Он усмехнулся:
– Боюсь, у нас возникнут некоторые сложности с вертикальным взлетом.
– Да, – вздохнула Одри. – Мне нужно решить, как с этим покончить, – заставила она себя сказать, удивившись тому, как сложно было произнести это вслух.
– Сегодня? – с надеждой спросил Джек.
Сказать сразу, как только она увидит Лукаса? Подождать конца шоу, сесть в автобус – и сказать в крохотной спальне, за дверью которой находится дюжина человек? И что сказать? "Отличное шоу, Лукас, кстати, я ухожу я тебя к Джеку"?
Об этом даже думать было нелегко, и она покачала головой:
– Я не знаю.
Его улыбка увяла.
– Что ж… я надеюсь, скоро?
– Как только смогу. У нас с Лукасом слишком давние отношения. Я не могу просто подойти к нему и объявить, что все кончилось.
– А более простого способа нет? – спросил Джек.
– Нет… – Одри разомкнула объятия. – У меня впереди репетиция и шоу, и я слишком долго пробыла с Лукасом, и он всегда был добр ко мне. Он заслуживает большего, чем "увидимся позже".
Джек отвернулся. Выражение его лица изменилось, в нем появилось сомнение.
– Но я собираюсь с ним расстаться, – попыталась заверить его Одри.
Джек посмотрел на нее.
– Надеюсь. Потому что я хочу быть с тобой, Одри, – серьезно произнес он.
– Джек… я тоже хочу быть с тобой.
– Ты в этом уверена? – негромко и хрипловато спросил он. – Если ты хоть чуть-чуть сомневаешься, пожалуйста, скажи мне об этом сейчас.
Одри прикоснулась пальцами к его руке и взглянула Джеку в глаза:
– Я уверена.
Он внимательно посмотрел на нее. В душе Одри смешались смятение, страх и всепоглощающее чувство любой к Джеку – убийственная смесь, обжигавшая ее внутренности, как кислотой.
Джек стиснул зубы, словно пытался удержаться от слов.
– Ладно, – произнес он наконец. – Я понимаю. Но я должен с тобой видеться.
– Я сделаю все, что в моих силах…