Аналогично, видимо, следует трактовать и случай 1759 г., когда на имя заимодавца А. И. Буркова был составлен вексель на 20 руб. сроком на восемь месяцев от имени 29 дворцовых крестьян разных деревень. Характерно, что открывают этот список староста дворцовой волости Тихон Егоров и сотский Дементий Ипатов, а уж затем перечисляются обычные крестьяне, на каждого из которых приходится около 69 коп. долга, то есть сумма, близкая к размеру подушной подати. Стоит при этом заметить, что выбор заимодавца был не случаен, поскольку Бурков был самым активным из всех бежечан участником сделок с крестьянами, опротестовав в общей сложности 25 выданных ими векселей. Если предположение относительно целей составления данного векселя верно, то тем самым обнаруживается интересный механизм взаимодействия между крестьянами и горожанами XVIII в.
Сведения о характере использования векселей можно почерпнуть и из иных документов фонда городового магистрата. Так, в одном из дел 1767 г. имеется следующий указ: "Указ ЕИВ из Бежецкаго магистрата бежецкой соляной продажи зборщиком. Сего февраля 15 дня во оном магистрате бежецкой купец Иван Иванов сын Ревякин объявил выплаченной и надписанной в Главной соляной конторе на заплаченные во оной конторе комиссионером ево Василием Кожевниковым, купцом углицким, в 200 рублях вексель, которые деньги прежде на тот вексель получил он Ревякин в Бежецку из соляного збору. Того ради по указу ЕИВ в Бежецком магистрате определено: с означеннаго выплаченнаго векселя, оставя в магистрате за фундаментом точную копию (и оставлена), а подлинной для щету в документ отдать бежецкой соляной продажи зборщиком при указе…". В этом же деле имеется еще несколько подобных указов, в том числе один, касающийся уже упоминавшегося кашинца В. О. Сутугина, на сумму в 2000 руб. В том же деле имеется образец векселя, составленного с подобной целью:
"В Бежецке 20 дня февраля 1767 году. Вексель на 100 рублев. В срок вексельнаго права, щитая от Бежецка до Москвы на пересылку сего векселя в пятнатцать дней, а по объявлении в силе Прави-тельствующаго Сената февраля 26 дня 1762 году указу в шесть недель заплатить по сему моему первому векселю в Москве в Главную соляную кантору медною манетою сто рублев, которые деньги здесь я получил из Бежецкаго магистрата из соляного збору и в росходную книгу записаны означенного ж числа под № 3. Михайло Титов сын Завьялов, купец бежецкой. Племяннику моему Козме Иванову сыну Репину, купцу бежецкому, обретающемуся в Москве".
Приведенные документы свидетельствуют о том, что бежецкие купцы использовали векселя не только для взаимных расчетов со своими контрагентами, но и с теми целями, ради которых государство собственно и создавало этот финансовый инструмент.
2.9. Вексельные операции как промысел
Выше были рассмотрены различные социальные категории, представители которых фигурируют в базе данных, составленной на основе книг протеста векселей, хранящихся в фонде Бежецкого городового магистрата. Однако основными участниками зафиксированных в них вексельных сделок, были, прежде всего, жители самого Бежецка, горожане – те, кого до начала 1770-х гг. официально именовали купцами. При этом имена многих из них встречаются довольно часто. Можно предположить, что именно эти бежечане наиболее активно занимались торгово-финансовой деятельностью.
На основе анализа фигурирующих в их векселях денежных сумм можно попытаться составить некоторое представление об объемах этой деятельности, а на основе анализа состава их контрагентов, а также привлекая некоторые другие источники – о ее характере, тем самым продемонстрировав еще одну информационную возможность книг протеста векселей.
Одно из таких часто встречающихся имен – бежечанина Андрея Андреевича Загадашникова. Всего в книгах протеста векселей зафиксировано 52 векселя, составленные с его участием за период 1746–1771 гг. Такая хозяйственная активность заставляет приглядеться к нему повнимательнее.
В ревизских сказках третьей ревизии 1763 г. Загадашников был записан вдовым 38-летним отцом пятилетнего сына Семена. Соответственно, в 1746 г., когда на его имя был выписан первый, впоследствии опротестованный им вексель, Загадашникову было 18–19 лет. Бежецким купцом он числился и уже во время второй ревизии. Однако в переписной книге 1722 г. и ведомости 1725 г. фамилии Загадашникова нет. Из этого следует, что он записался в бежецкое купечество между 1725 и 1747 гг., вероятно, женившись на дочери бежечанина, причем в достаточно юном возрасте. Во всяком случае, в 1752 г. он был уже женат, поскольку известно, что во время ссоры с одним из его должников тот обругал и Андрея, и его жену. В моей книге 2006 г. упоминается относящийся к 1770 г. эпизод, когда с Загадашникова, как с записавшегося в купечество бывшего крестьянина, платившего в магистрат только сорокоалтынную подать, потребовали уплаты подушины за период со второй половины 1764 г., то есть как раз после третьей ревизии. Однако Загадашников утверждал, что он по-прежнему является одним из 139 экономических крестьян Подгорной Макарьевой слободы, где и платит подушину.
В документах магистрата, в том числе в книгах протеста векселей, действительно встречаются имена четырех братьев Загадашникова – Ивана, Матвея, Гура и Конона, остававшихся жителями (как правило, именно "жителями", а не крестьянами они себя и называли) Подгорной Макарьевой слободы, причем, как будет ясно далее, братья вели совместную хозяйственную деятельность, хотя руководил ею в силу своего положения именно Андрей. Судя по всему, братья Загадашниковы были в Бежецке людьми достаточно известными, тесно общавшимися с его жителями. Так, Матвей, Иван и Гур известны как участники нескольких бытовых конфликтов; в 1760 г. Гур Загадашников упоминается, как целовальник, а в 1771 г. в тюрьму за долги бывшему бургомистру А. И. Дедюхину угодил Матвей Загадашников.
Из 52 векселей с именем А. А. Загадашникова, попавших в нашу базу данных, лишь в 11 случаях он выступает в качестве заемщика, а во всех остальных случаях в качестве заимодавца. При этом абсолютное большинство векселей выписывалось на незначительные суммы в несколько рублей. Исключение составляет вексель 1753 г., выданный А. А. Загадашниковым А. И. Дедюхину на 803 руб. 26 коп. сроком на 10 месяцев. Размер суммы ясно указывает на то, что это была плата за определенный товар. Вторая по значимости сумма в нашей базе – 120 руб. Вексель на эту сумму сроком на четыре месяца был выдан в 1768 г. Загадашниковым на имя вдовы умершего Бежецкого священника Якима Павлова и, вполне возможно, что эти деньги были одолжены ему наличными. Если не считать этих двух векселей, то средняя сумма заключавшихся Загадашниковым вексельных сделок составляет 13,7 руб. Среди мест их заключения, помимо Бежецка, фигурируют Москва, Санкт-Петербург, Кашин,
Вышний Волочок и село Валдай. Среди контрагентов Загадашникова – 13 помещичьих и монастырских крестьян, купцы, церковники, один канцелярист и два дворянина, причем оба – кашинские помещики, очевидно покупавшие у него в Кашине какие-то товары.
Некоторую дополнительную информацию о хозяйственной деятельности Загадашникова и, в частности, о том, чем именно он торговал, можно почерпнуть из бежецких книг записи кредитных писем, т. е. фактически доверенностей, выдававшихся бежецкими купцами своим партнерам и работникам на ведение торговых операций. Абсолютное большинство подобных документов содержат поручение доставить определенный товар в Санкт-Петербург и там продать, либо обменять. Имя А. А. Загадашникова впервые встречается в книге 1748 г., когда он поручил своему "комиссионеру", кашинскому купцу И. С. Охотину отвезти в Петербург "три бочки щетин, да малинькой бочонок щетин же чищеных, весом налицо семьдесят один пуд". В 1749 г. в качестве комиссионера значится уже брат Андрея Иван, которому доверялось отвезти в Петербург "девять бочек сала топленого весом двести одинатцать пуд дватцать фунтов, пять бочек щетин чищеных весом девяносто два пуда, три тюка холстов хрящевых, четыреста восемдесят концов, мерою в них шесть тысячь пятьсот аршин, льняных разных двести шестьдесят концов мерою в три тысячи восемсот аршин". Аналогичный ассортимент товаров ("девять бочек сала топленого весом двести дватцать пять пуд, четыре бочки щетин чищеных весом восемдесят пуд, три тыка холстов – двести концов льняных ровных мерою две тысячи восемсот дватцать аршин, четыреста девяносто концов хрящевых мерою шесть тысяч шестьсот аршин") и с тем же Иваном отправился в Петербург и на следующий год. В последующие годы характер и объемы предпринимательской деятельности А. А. Загадашникова явно возросли: за 1759 г. имеются сведения о том, что он взял на откуп табачную продажу в Устюжне-Железопольской и посылал брата Конона покупать табак в Петербурге.
В той же книге записи кредитных писем 1759 г. имеется касающийся Загадашникова поистине уникальный документ, определенным образом характеризующий интересующего нас человека, но, по своему значению, далеко выходящий за рамки проблематики данной работы. Его имеет смысл привести целиком:
"Города Бежецкаго Верха купцы, а церкви Николая Чудотворца прихожаня нижеподписавшияся дали сие верющее письмо бежецкому купцу оной церкви прихожанину ж Андрею Андрееву сыну Загадашникову в том, что ему Святейшаго правительствующего Синода члену великому ж господину преосвященному Димитрию, архиепископу Великоновгородскому и Великолуцкому учиненное от нас о увольнении отлучнаго указом Его Преосвященства города Бежецка от помянутой нашей приходской церкви Николая Чудотворца отца нашего духовного священника Иоанна Романова ко оной церкви по прежнему прошение Его Преосвященству подать и по нем ходатайство и старание иметь, в чем мы ему, Загадашникову, верим и что учинит спорить и прекословить не будем. Марта… дня 1759 году. К тому верющему письму прихожаня руки приложили: Иван Ревякин, Лука Ревякин, Яков Бурков, Матфей Демин, Иван Дехтярев, Сергей Ревякин, Егор Брудастов, Алексей Тыранов и вместо Федора Буркова Петра Первухина Иван Рогозин, Антон Фомин Лесников и вместо Ивана Иванова Демина Петр Лесников, Егор Тыранов, Андрей Винокуров, вместо Антона Самохвалова Петр Лесников, Николай Сергеев Тыранов, Иван Михайлов Ревякин".
Приведенный документ несомненно свидетельствует о доверии и определенном авторитете, которыми пользовался Загадашников у бежечан, решивших возложить на него столь ответственную и необычную миссию, однако к концу 1760-х гг. дела его, по-видимому, пришли в упадок. В 1770 г. с него пыталась взыскать тот самый долг в 120 руб. попадья Анна Ивановна, от имени которой действовал ее сын дьякон Иван Якимов. Должник объявил, что уже заплатил 20 руб., осталось уплатить еще 100 руб., но денег у него нет, хотя есть двор и лавка. Обычно в таких случаях имущество описывалось и выставлялось на торги, но Загадашников на это не согласился, и за это его неделю держали под караулом. Однако и это не помогло: Андрей Андреевич продолжал упрямиться, хотя и заплатил еще 10 руб. Тогда оценка имущества Загадашникова была проведена без его согласия, и оно было выставлено на торги, но, как часто бывало в подобных ситуациях, на него сразу же объявились и другие претенденты. Так, бежецкий купец М. Л. Ревякин объявил, что Загадашников должен был ему 5 руб. по векселю еще 1754 г., а И. В. Шишин представил опротестованный вексель на 10 руб. крестьянина Анкудинова, выданный в 1765 г., по которому Загадашников был поручителем. Далее из соответствующего дела следует, что в конце 1771 г. Андрей Андреевич умер и его сын Семен (оставшийся, таким образом, сиротой в 13–14 лет) в уплату Ревякину готов был отдать лавку отца.
Гораздо более масштабной была деятельность уже не раз упоминавшегося бежецкого купца Михаила Лукича Ревякина – представителя одной из коренных и наиболее состоятельных бежецких семей, занимавших в городе заметное положение. Дед Михаила, Савва Яковлевич, согласно ведомости 1725 г., торговал "юфтью, салом, холстами и сыреными товары" с годовым оборотом в 200 руб., отец – Лука Саввич в начале 1750-х гг. был бежецким бургомистром, и его невестка, вдова покойного младшего брата Василия безуспешно пыталась отсудить у него довольно солидную сумму денег – 2629 руб.
В общей сложности в нашей базе 121 вексель с именем Михаила Ревякина за период 1749–1775 гг., причем лишь в одном из них он фигурирует в качестве заемщика: все остальные 120 векселей были выписаны на его имя. Примечательно, что свою хозяйственную деятельность он начал в весьма юном возрасте. В ревизских сказках второй ревизии 1747 г. значилось, что ему 12 лет. Впрочем, здесь возможна ошибка примерно в два года, поскольку по данным третьей ревизии он значится 30 лет от роду, хотя между ревизиями прошло не 18, а 16 лет.
Среди контрагентов Ревякина – представители всех социальных категорий, о которых шла речь выше. Подавляющее большинство сделок было заключено им в Бежецке, но встречаются также векселя, выданные в Петербурге, Москве, Тихвине и Угличе. Что касается объема сделок, то они также отличаются разнообразием – от нескольких рублей до нескольких сот, причем можно предположить, что в ряде случаев, когда фигурируют крупные целые суммы, речь идет о денежных займах. Так, к примеру, вексель на 517 руб. 50 коп., выданный Ревякину в 1751 г. купцом С. С. Тырановым, скорее всего, был платой за определенные товары, а вот вексель 1755 г. на 400 руб., выданный угличской помещицей вдовой майоршей В. В. Соколеновой вероятнее был связан с денежным займом. Аналогичным, по-видимому, был и характер векселя на 200 руб. подпоручика И. Ф. Батурина и на 40 руб. дворянина С. Е. Саванчеева (оба 1761 г.), вдовы канцеляриста Сыскного приказа Т. Н. Молчановой на 200 руб. (1763 г.), новгородского помещика подпоручика И. А. Восленова на 80 руб. (1769 г.), кашинской помещицы вдовы капитанши А. К. Берсеневой на 600 руб. (1770 г.), отставного полковника И. И. Ушакова на 150 руб. (1772 г.), дворянина Т. А. Веселаго на 120 руб. (1772 г.) и подпоручика Д. П. Савелова на 100 руб. (1775 г.). Данное предположение косвенно подтверждается тем, что именно у М. Л. Ревякина одолжил 550 руб. на покупку "сельца" и упоминавшийся выше помещик П. И. Фомин. Помимо названных в нашей базе имеется и еще ряд векселей на имя М. Л. Ревякина, выданных ему дворянами на более мелкие суммы в 20–50 руб., что позволяет сделать вывод о том, что денежные ссуды представителям высшего сословия были одним его постоянных промыслов. Однако очевидно, что этим его хозяйственная деятельность не ограничивалась.