- Да все очень просто - цветы, запах, блюдо. Хотя бы книгу… - она уже молила.
- К чему это?
- Понимаешь, я была с тобой пятнадцать лет… Пятнадцать лет своей жизни, Саша.
- Да, и мы были счастливы. Вот поэтому я и хочу все вернуть…
- Саша, как называлась моя первая книжка? Первая, которая была издана?
- Что-то про рыцарей, - растерялся он. - Название вылетело из головы…
- Почему ты мне принес лилии? Почему ты принес мне эти проклятые лилии?
- Ну, знаешь, Тереза, ты уже придираешься. Мне и так было нелегко прийти к тебе…
- Хочешь, я расскажу тебе, зачем ты пришел? - безумие трансформировалось в бешеную ярость, какой Тереза еще никогда не испытывала в своей жизни. - Слушай. Ты хочешь назад свою тихую, спокойную, размеренную жизнь. С деньгами, которые есть всегда. С чаем любимого сорта, поданным при определенной температуре. С туалетной бумагой, за которой не надо ходить в магазин. С продуктами, которые не заканчиваются в холодильнике и цену на которые ты просто-напросто не знаешь…
- Как ты можешь!
- Видимо, - горько рассмеялась Тереза, - тебе уже подали на ужин макароны с сосисками. Да еще и на тарелках не того диаметра… Для тебя же это преступление против человечества…
- Я выгляжу таким снобом?
- Ты не выглядишь. Ты такой, какой ты есть. К тому же тебе могли положить в суп недостаточно прожаренный лук. После такого вопиющего факта ты точно купил цветы, нанял машину, заказал столик в пафосном ресторане и отправился возвращать свою жизнь назад.
- Ты действительно жестокая, - обронил Александр, - и безжалостная.
Тереза закивала:
- Точно. И во всем виновата я одна. Я помню.
- А как же дети?
- Какие дети: мои мальчики? Или твоя девочка? Дети, как ты понимаешь, при любом раскладе пострадают. А теперь прости, мне надо возвращаться - у меня там машина осталась.
Глава двадцать седьмая
Зубов увидел ее издалека. Тереза неспешно шла вдоль реки, часто останавливаясь посмотреть на сумрачную воду, тревожное мелькание светофоров, слепящие огни машин, что пролетали мимо, рассекая осенний питерский сумрак.
Уже начинало смеркаться. Все в этих сумерках казалось призрачным, нереальным. Вот Тереза и подумала, что Зубов, терпеливо ожидающий возле ее машины, лишь плод воображения. Однако когда она перешла дорогу и приблизилась, он не исчез. Напротив, приветливо помахал рукой и пошел навстречу.
- Я тебя ждал.
- Откуда ты узнал, что я вернусь за машиной?
- Это было понятно. Вопрос - когда, - кривовато усмехнулся Владимир. - Но когда я увидел цветы, я понял, что это произойдет скоро.
- Почему ты так решил? - обеспокоенно спросила она - видимо, хотела выяснить что-то важное для себя.
- Ты же не любишь лилии. У тебя от них дико болит голова. По-моему, у тебя аллергия на них.
- Точно, - улыбнулась Тереза абсолютно счастливой улыбкой, - голова болит.
- Может, тебе таблетку выдать? Только надо в аптечке поискать.
- Нет, спасибо. Я прошлась - и отпустило. Ты не замерз? Ветер с реки холодный.
- Тереза, - Владимир вдруг вспомнил, зачем ждал ее, - и смутился. - Я ждал тебя, чтобы сказать…
- Что именно? - она подняла на него безмятежные глаза.
- Я решил, что ты мне должна, - неожиданно злобно объявил Владимир.
- Должна, - повторила со странной интонацией Тереза и чуть склонила голову.
- Да, должна. За тот визит в мою квартиру. Весенний.
- И все? Только за это? - улыбнулась Тереза, словно он сказал ей что-то приятное.
- И за то, что ты от меня ушла. И за то, что я не смог забыть… - он подошел ближе, положил ей руки на плечи. Наклонился, стал смотреть прямо в глаза. - И за книгу про драконов. И за эти три недели, когда я ждал хоть какого-нибудь знака, чтобы к тебе приблизиться. За то, что ты уехала со своим мужем сегодня…
- А за то, что я вернулась? - она качнулась к нему навстречу, привстав на цыпочки, чтобы ему было удобнее ее поцеловать…
- Куда поедем? - спустя некоторое время поинтересовался он. - Ко мне или к тебе?
- В гостиницу я не поеду, - напряглась она, вспомнив то, что читала о его летних похождениях.
Он не стал с ней спорить и что-то доказывать. А также объявлять, что у него теперь здесь квартира. Та самая у собора, что прежде принадлежала ей. Владимир, по странной прихоти, купил ее летом.
- У меня дома дети и Марья Ивановна. Будет неловко.
- Будет, - заулыбался он, представив, как они тайком пробираются по коридору к ней в комнату.
- Поехали на дачу, - решила Тереза, - только надо еды купить.
- У меня в багажнике есть еда, шофер привез. Там много всякой всячины.
- Хорошо. На чьей машине поедем?
- Давай на моей. А твою завтра шофер подгонит, только скажи - куда…
Самое главное - переложить ноутбук Терезы из багажника в багажник. Они это сделали быстро, больше их ничего не держало.
- Куда ехать? - спросил он через несколько минут, когда они тронулись.
- В Лемболово, - любовно ответила Тереза.
- Это далеко?
- Без пробок в Петербурге и окрестностях все близко, - вздохнула Тереза. - Сейчас почти шесть… Посмотрим, сколько пробок соберем.
Видимо, звезды в этот вечер благоволили к этим двоим. Машина быстро долетела до кольцевой. Владимир вел быстро, агрессивно. Однако Тереза видела, что он внимательно следит за дорогой, никого не подрезает и не совершает резких маневров, которых она не любила и боялась.
- Ты очень внимательно наблюдаешь, как я веду машину, - вдруг обратился он к ней, - и как?
- Мне нравится. Мне спокойно.
Зубов разулыбался:
- Спасибо. Хотя, надо признаться, раньше я любил погонять. Особенно когда появилась первая действительно хорошая машина.
Тереза напряглась. Сейчас они шли сто тридцать… "Погонять" - это тогда сколько?
- А ты? - Владимир ловко перестроился в крайний левый ряд, обогнал кого-то, перестроился обратно и опять вернулся к ста тридцати.
- Я? - отвлеклась от слежения за дорогой его спутница. - Я всегда думаю о безопасности. Хотя да… Упоение скоростью временами присутствует. Но безопасность - прежде всего. Перестройся направо, следующий съезд с кольцевой - наш.
… И вот, наконец, густой лес, узкая дорога, за шлагбаумом - улочка с высокими глухими заборами.
- Приехали, - объявила Тереза.
Она выскочила из машины, потянулась. Достала из сумки ключи, открыла калитку. Распахнула ворота. Владимир въехал, заглушил мотор.
- Вот! - Тереза гордо обвела рукой вокруг себя. - Это мои владения! Сосны. Озеро. Мой дом. В нем есть прихожая.
- Прихожая - это хорошо, - улыбнулся он намеку на то, что происходило в его доме несколько месяцев назад. - А у тебя свет есть?
- А что, страшно? - расхохоталась Тереза.
Он пожал плечами, вытащил еду из багажника. А потом - драгоценную сумку с ее ноутбуком с заднего сидения. Тереза тем временем щелкнула тумблером - неяркий свет залил подъезд к дому, сосны вокруг.
- Правда, здесь хорошо? - обернулась она к нему.
- Ты здесь… Рядом. Здесь не может быть плохо, - задумчиво ответил он.
Заключить ее в объятия в прихожей не получилось. Можно было бросить на пол еду, но не ее ноутбук… Поэтому он кинулся на нее в кухне после того, как все аккуратно выгрузил на стол.
Все завертелось перед глазами… и исчезло. Осталась лишь она - вскрикивающая, жадная до его прикосновений. Ни вопросов. Ни сожалений… Ничего больше. Жаль только, что в этом "ничего" нельзя было провести всю оставшуюся жизнь.
На этой мысли Владимир и очнулся. Они уже перебрались в спальню, на кровать. Он не спал, не позволил себе заснуть. Он лишь прислушивался к ровному дыханию Терезы и еле слышно вздыхал в такт своим мыслям. Старался запомнить ощущение счастья. И ждал рассвета. Где тут было спать…
Ему показалось, что прошло уже много-много часов и небо чуть избавилось от черноты. Владимир тихо поднялся и оделся. Обернулся около двери, чтобы запомнить ее, сладко спящую, - и натолкнулся на насмешливый взгляд Терезы.
- Ты не спишь… - раздраженно протянул он. Его замечательный план рухнул из-за того, что этой невозможной женщине не спалось.
- Не сплю, - дружелюбно ответила она и уселась по-турецки, тщательно обмотав себя одеялом.
- А я решил уехать, - объявил он торжественно. И сам удивился, как по-дурацки это прозвучало.
- Значит, - с любопытством продолжила она, - ты меня дождался, чтобы устроить мне ночь потрясающей страсти и гордо уйти, пока я сплю? Чтобы, когда я проснусь поутру, я ощутила все то, что почувствовал тогда ты?
- Да, - с досадой ответил он, - я так решил. Может, тогда мне станет легче.
- А сейчас тебе легче?
- Ты же проснулась, - рыкнул он, - план не удался.
- Слушай, может, не стоит держать зла на прежнюю меня? На ту, что тогда бестактно явилась к тебе без приглашения?
- Понимаешь, - он подошел к постели и уселся радом с Терезой, - как раз на ту женщину я теперь не могу злиться. Я ее жалел. Немножко понимал. И очень любил…
- Может быть, - она высунула руку из-под одеяла и нерешительно коснулась его, - вся беда в том, что той женщины не стало?
- Тереза, - он поймал ее руку, притянул эту невозможную женщину к себе, заставил смотреть ему в глаза, - объясни мне, чтобы я понял и успокоился…
- Володя, - она отвела глаза, - мне стыдно. Стыдно от того, как я обошлась с тобой. Стыдно за те слова, что я говорила. Ты не заслужил ни одного из них. Я должна была их сказать другому человеку. Сегодня я их сказала. Прости, я сожалею…
- Поди ты к дьяволу со своими сожалениями, - рявкнул он, отшатываясь, - я всегда считал, что настоящая, искренняя любовь не может не найти отклика…
- Увы, - прошептала она в ответ на его крик.
- Значит, ты просто-напросто не смогла полюбить меня? Странно, мне казалось, что моя любовь взаимна.
- Володя… Я просто не знаю, что я чувствую к тебе. Это слишком сильно. И слишком больно. И слишком противоречиво. Одной проще. Спокойнее. Прости, мне жаль, что так вышло…
- Я уже сказал, ты можешь оставить свою жалость при себе!
- Может быть, - прошептала она так тихо, что он еле расслышал, - та женщина, которую ты полюбил, погибла в больнице?
- Хватит нести чушь в стиле своих романов! - закричал Владимир. - Хватит подменять реальность своим бредом! Тереза, ты заигралась! Ты дошла до того, что расписала свою жизнь - и мою заодно, как жизнь своих персонажей!
- Может быть. Там все было ясно и понятно. И там я была хозяйкой, режиссером. А тут…
- Отпусти себя, - он вдруг стал обнимать ее, тормошить, трясти, - отпусти себя на волю. Не просчитывай. Не создавай мотиваций поступкам… Просто живи! Смейся, плачь, люби, ненавидь, доверяй…
- Доверяй? - закричала она, вырвалась из его объятий и вскочила на ноги на другой стороне кровати. - Доверяй! А яркая картина на тему "Как провел лето с прекрасными дамами актер Владимир Зубов" не в счет?
- А в чем ты меня можешь упрекнуть? - заорал он ей в ответ. - В чем ты имеешь право меня упрекнуть?!
- Ты прав, - внезапно своим обычным спокойным тоном ответила Тереза, - ты прав. Ни в чем.
Они помолчали.
- Ты хотел ехать, - произнесла она через какое-то время, - перед дорогой надо поесть. И кофе выпить.
Глава двадцать восьмая
Владимир вздохнул с облегчением, когда ворота этого дома закрылись за ним. С чувством выходящего из тюрьмы преступника он поглядел на поднимающийся шлагбаум у границы дачного поселка.
Потом посмотрел на часы - и удивился. Была всего половина второго ночи, а он-то ждал рассвета, был уверен, что уже утро…
Зубов включил встроенный навигатор. Обрадовался, что из леса, обступившего машину, можно выехать. Как только он почувствовал под колесами устойчивую дорогу, втопил педаль газа - и все дорожные проказы прошлого, о которых он упоминал при Терезе, показались незначительными и невинными…
Владимир уезжал из этого призрачного, непонятного города, где правильность параллелей и перпендикуляров улиц противоречила нереальности происходящего.
Он отправлялся в шумную, суетную Москву. Сочетающую несочетаемое, но при этом понятную. И он был счастлив этим. Немного огорчало лишь то, что в город на Неве придется наведываться чаще, чем хотелось бы. Наведываться на съемки сериала. Изображать героя-любовника, ха-ха-ха…
Как хорошо, что на месяц про все эти жестокие любовные странности можно забыть. Он едет, чтобы включиться, наконец, в репетиции "Маленьких трагедий" и несколько недель никуда, кроме театра, ездить будет не надо. Нужно сосредоточиться на премьере. И лишь на ней.
Машина выскочила на кольцевую и полетела по направлению к Московскому шоссе. Зубов чуть сбавил скорость перед постом ДПС и черной безумной стрелой понесся дальше. Прочь, прочь отсюда…
Владимир не замечал ни колеи под колесами, ни выбоин отвратительной дороги. Ни своей скорости, ни слепящего, дергающегося света встречных машин.
И вдруг понял, что не доедет, что случится что-то страшное, непоправимое. Ему явственно привиделась вдруг его машина - перевернутая, искореженная, жалко лежащая кверху брюхом… Но эта картина не испугала его. Она притягивала своим ужасом, и Владимир был уже готов погрузиться в нее целиком, когда в салоне зазвенел телефон. Зубов вздрогнул и очнулся.
Посмотрел на стрелку спидометра: м-да, что-то он увлекся. Потом обратил внимание на состояние дороги и кромешную тьму вокруг… Сбавил скорость. Ему показалось, что машина вздохнула с облегчением. Или это был он сам? Потом он понял, что телефон не перестает звонить. Владимир нажал кнопку на руле, и умная техника сделала так, чтобы он мог по громкой связи разговаривать с кем-то, кому тоже не спалось в этот час.
- Да, - резко ответил он. Резко именно потому, что знал, кто звонит.
- Прости, мне показалось, с тобой не все в порядке, - точно, это была Тереза.
- Угу, - буркнул он, - я в пути. Еду в Москву.
- Прости, что побеспокоила. Какие-то странные мысли… Я так и не смогла заснуть.
- А я вот, похоже, почти заснул за рулем под свои мрачные мысли…
- Вот этого не надо! - тревожно откликнулась Тереза.
- Сам не хочу, - отозвался Зубов, постепенно приходя в себя. Мрак в душе никуда не делся… Лишь спрятался поглубже, но жить дальше с этим было можно.
- Как ты?
- Меня бросила любимая женщина. Еще летом. Я не могу ее забыть.
- Ну, сейчас, положим, ты сам уехал, - И он понял, что Тереза раздраженно поморщилась.
- А вообще-то все хорошо… - Зубов пошарил в бардачке, изыскал там сигареты, закурил. - Меня бросила любимая женщина, - повторил он уже дурашливым тоном. - И я один теперь, неприкаянный. На этой проклятой дороге…
- Нельзя так говорить, когда ты в пути, - резко оборвала его Тереза.
- А как нужно?
Он услышал, как загудел чайник, как она чем-то зашуршала.
- Нужно любить дорогу, - ответила она. - Все те километры, которые расстилаются перед тобой, должны быть в радость…
- Интересная философия. И откуда ты ее взяла?
- Из жизни, Володя. Я ведь машину покупала не для того, чтобы только по городу ездить…
- Да, я помню. Ты считаешь, что по городу на метро удобнее.
- По центру большого города - безусловно, - она улыбнулась, вспоминая их зимний разговор, один из первых.
- Тогда для чего ты завела машину? На дачу ездить?
- И это тоже… Ты не против, если я буду жевать и чай пить?
- Нет, - улыбнулся он. - Я и сам не против чего-нибудь пожевать и даже выпить. Но кругом - чернота да другие машины, больше ничего…
- У тебя под задним сидением спрятался термос с кофе и пакет с бутербродами, - вкусно что-то поедая, заявила Тереза.
- И почему я не удивлен, - Владимир съехал на обочину, нашел термос и свертки. - Спасибо.
- Пустяки… Я чувствовала, что тебя понесет на ночь глядя кататься. Но даже не могла предположить, что это будет дорога на Москву… А как же съемки Сталинграда на натуре?
- А мы все отсняли. Вчера была финальная сцена… Я забыл тебя предупредить? Прости… Съемки в Питере окончены. Зиму мы будем снимать по первому снегу под Волгоградом, а павильонные съемки сделаем в Москве.
- Понятно, - с каким-то сожалением протянула Тереза.
- И все же, - Владимир раскурил еще одну сигарету, приоткрыл окно и отодвинул кресло назад, чтобы вытянуть ноги, - зачем ты купила машину?
- Чтобы почувствовать себя свободной, - выдохнула она и замерла, словно ожидая, что он будет над ней насмешничать.
- Свободной?! - он не издевался, а удивлялся. - Ты?
- Можно себя ощутить свободным, если встать чуть свет. Когда уже не так темно, но все еще спят. Выскочить из города на трассу, почувствовать себя вольным ветром…
- Ветром… - повторил он. - А если пробки?
- Это превратности пути. Они лишь часть его.
- Ты очень интересный человек. Тебя трудно понять.
Надо было ехать. Владимир доел, вернул сидение в прежнее положение и выехал с обочины. После еды и горячего кофе ему стало хорошо и легко. Километр исчезал за километром, дорога стелилась ровно, спокойно.
- Ты еще здесь? - тревожно спросил он.
- Нет, я задумалась просто.
- Слушай, может быть, тебе спать отправиться? - вспомнил он о хороших манерах. И о том, что было уже почти пять часов утра.
- Глупости, все равно не засну. Вот доедешь до Москвы - я лягу. И буду спать целый день. Кстати говоря, где ты находишься?
- Вышний Волочок. Каналы, узкие улочки, мигающие желтые светофоры…
- Половина пути. Это же с какой скоростью ты носишься?
- Обычно не с такой… Это я так, задумался…
- О том, какой ты неприкаянный на ночной дороге? - рассмеялась она.
- А ты о чем? Хотя постой, я знаю… - О продолжении своей гадкой книжки! - довольно съехидничал он.
- И вовсе она не гадкая! - возмутилась писатель-фантаст. - Любой нормальный человек был бы польщен, что его изобразили в образе главного героя. Главного положительного героя.
- Фу! - постарался вложить в голос все свое возмущение актер.
- Тебе лишь бы автора обидеть. А ведь я, автор, существо нежное… - назидательно произнесла Тереза и серьезно спросила: - Тебе что, правда, книга не понравилась?
- Понравилась, - ответил Владимир. - Наверное, я потому и взбесился, что понравилась. Просто видеть себя самого, со всей своей любовью, надеждой, эгоизмом, расчлененного на буковки… Это как-то слишком.
- Кажется, я тебя понимаю, - серьезно ответила Тереза, - прости. Я не хотела…
Владимир испугался вдруг, что их легкий разговор прервется. Поэтому решил поинтересоваться:
- Надеюсь, продолжение ты с меня живописать будешь?
- Конечно, - весело ответила Тереза. - Только я надеюсь, больше ты так обижаться не будешь…
- Значит, - напыщенно проговорил он, - я тружусь у тебя музой?
- Почему музой? - рассмеялась она. - Не музой, а драконом. Главным положительным героем, как я и говорила!
- Расскажи мне, - попросил Владимир, - продолжение своей сказки о драконах.
- Хорошо. Слушай.
Небо у каждого мира своё. Свой цвет, свой нрав. Свои облака… Своё отношение к тому, как его рассекают сильные крылья дракона…