Фернанда упала на подушки и, молча, расширенными от ужаса глазами, глядела на Наталию.
В полузабытьи пролежала она до прихода Хуана Карлоса.
– Хуан Карлос, скажи мне правду, наш сын умер? – начала она. – Если да, то умру и я. Без него мне незачем жить.
– Успокойся, ради Бога, успокойся! Он жив, конечно жив. Слышишь, любимая моя, жив!
– Да-да, я чувствую, а Наталия мне просто лгала из ненависти, из ревности…
– Она была у тебя?
– Да, и сказала, что наш сын умер.
– Ты ее знаешь, и верь только мне, а сейчас больше не надо разговаривать, а то тебе станет хуже. Поверь: все хорошо, и ты должна как можно скорее поправиться.
– Обними меня, Хуан Карлос, обними покрепче. Спасибо за твою любовь…
Обнимая Фернанду, Хуан Карлос почувствовал, как сперва напряглось ее тело, и тут же, холодея, ослабло.
– Нет! Господи! Нет! Нет! Нет! – послышался из палаты душераздирающий мужской крик.
Глава 11
Побывав у доктора дель Вильяра и вернувшись к себе домой, Мария словно вернулась из дурного сна. Подумать только, этот сон казался ей когда-то таким лучезарным, он сулил ей только ясные солнечные дни, а принес столько горя и разочарований! Сны всегда разочаровывают. Зато не разочаровывала реальность – ее работа, ее сын. После этого визита Мария окончательно и навсегда смирилась с тем, что у ее ребенка нет и не будет отца, но чтобы не причинять горя детскому сердцу – Хосе Игнасио скучал об отце, спрашивал, когда он приедет, – Мария, как и раньше, стала регулярно писать ему письма и покупать в подарок красивые игрушки. Мальчугана, если честно признаться, все вокруг баловали. Хосе Игнасио рос здоровым, веселым ребенком, его круглая мордашка с живыми глазами-вишнями сразу вызывала добрую улыбку. Рита, зная его любовь к сладостям, то и дело подсовывала ему то пирожок, то пирожное. Мария и сердилась на нее и не могла всерьез рассердиться, глядя на счастливую, замурзанную кремом мордашку. Рита баловала крестника тем более охотно, что своих детей у нее еще не было. Но пока она о них и не думала, баловала толстячка от души. Любил крестника и Виктор, охотно играл с ним во всякие игры, научил играть в футбол. К нему Хосе Игнасио бежал со всеми своими вопросами, бедами, недоразумениями, и Виктор всегда находил, чем помочь, как утешить. В доме Марии царили приязнь и согласие. Что бы ни делала Мария, она делала тщательно и с любовью, и любовь возвращалась ей сторицей. Ее любили близкие, любили в мастерской. А Мария любила заглядывать в будущее. Каких только планов не теснилось у нее в голове! Вот теперь она задумала открыть швейную фабрику и шить женскую одежду по своим моделям. Дело трудное, но Мария трудностей не боялась. Дело свое она знала до тонкости, работниц брала только квалифицированных и видела, какая на что способна. За качество своей продукции она могла поручиться. А продавать ее и решать всевозможные организационные вопросы она задумала поручить Виктору – своей правой руке, надежной опоре. Хорошенько все продумав, она с ним переговорила. Виктор взглянул на Марию с нескрываемым восхищением: год от года он все больше и больше любил эту необыкновенную женщину – такую твердую, мужественную, самостоятельную… Ему радостно было, что он ей в помощь, но сейчас предстояло дело, требующее большого размаха, а времени у него было маловато, только вечера – днем он ведь по-прежнему преподавал в школе. Мария предложила ему место администратора и жалованье на будущей фабрике.
– Я подумаю, Мария, – смеясь, ответил Виктор, ласково поглядывая на нее. – А пока прими мои труды в подарок. Мне кажется, мы справимся с тем, что ты задумала.
Расширяя мастерскую, Мария приняла в швеи и Альмиру. За нее просила донья Мати, а Мария не могла отказать ей ни в чем. Альмира уже не смотрела на Марию свысока, да и где она, та робкая провинциальная девочка с длинными косами, которая так страшилась шумной городской жизни? Она давно стала взрослой, стала хозяйкой положения. И в соответствии с новым самоощущением изменился и ее облик – пышные волосы сколоты на затылке в тяжелый узел, всегда изысканно-элегантное платье, легкая дорогая косметика. Каждый, кто имел с ней дело, не мог не восхититься этой деловитой красавицей. Альмира с радостью поступила работать к Марии. Мария хорошо платила и вдобавок внимательно относилась к работницам с маленькими детьми, так что Альмира могла быть спокойна за свою малышку Ирис. Но совсем перемениться Альмира, конечно, не могла, она как и раньше, обожала посудачить, покопаться в чужих делах, сунуть нос, куда не следовало бы. Но Мария не сомневалась, что ее девочки-швеи поладят, ссориться-то им не из-за чего: работу она распределяет справедливо, платит хорошо, и дело интересное.
Но насколько мирны были труды в одном доме, настолько не мирен, полон страдания и боли был другой дом – дом дель Вильяров. Гнездо, которое готовилось принять новую жизнь и где верили в будущее, уничтожили и разорили. В нем уже никого не ждали. Всюду царило запустение и тишина. И в этой гнетущей тишине невыносимо громко говорило прошлое, счастливое и несчастливое. Ужасна была потеря, но еще ужаснее было знать, что произошла она по злой воле обезумевшей женщины, что потеря эта не была неизбежной. С твердым намерением уничтожить зло собственными руками отправился Хуан Карлос к Наталии. Он вошел, не стучась. Наталия полулежала на диване в своей уютной комнате, она ждала этой встречи, она обрадовалась, бросилась навстречу. Хуан Карлос взял ее за горло и принялся душить:
– Убийца! Убийца моей жены! Моего сына!
И все-таки не задушил. Не смог. Теряющую сознание, он отшвырнул ее от себя. Он ее ненавидел, но убить не мог. Наталия мало-помалу пришла в себя.
– Я предупреждала тебя, и не раз, Хуан Карлос, но ты не желал меня слышать… Ты убивал меня каждый день…
– Глупости! Что между нами было? Пустяк. Интрижка. Ты прекрасно знала, что любил я другую…
– Прислугу? Деревенщину?
– Посмотрела бы ты на нее теперь – элегантнейшая женщина Мехико!
– А-а, ты и с ней успел повидаться? Только на меня у тебя нет времени, Хуан Карлос! Ты пренебрегаешь только мной? Но ты за это поплатишься! Интрижка не кончена! Ведь так ты называешь наши отношения! Так вот, в запасе у меня козырной туз! И мне кажется, пора пустить его в ход!
Хуан Карлос уже даже не испытывал к ней ненависти. В душе у него поселились странная пустота и безразличие. Ему казалось, что Наталия просто больна, и она была ему неприятна своей истерикой, криками, выяснением отношений. Оставаться здесь он больше не мог – встал и ушел. Наталия достала из ящика пузырек с таблетками, посмотрела, сунула обратно, потом подошла и взяла телефонную трубку:
– Полиция? На улице Лос-Аркос, восемь, готовится убийство.
Потом положила трубку на рычаг.
– У тебя будет время пожалеть обо всем, что ты сделал, Хуан Карлос…
Как не огорчиться: снова в мирный дом Марии – улей, наполненный медом трудов и усердия, ворвался ветер – предвестник бури. В этом доме снова появился Хуан Карлос, который приходил и уходил, когда хотел. Опять пришел он со своей пустотой, разладом, смутой. Опять искал утешения, надежды и покоя. Покоя, которого не умел найти сам, и поэтому крал у других. При виде его в душе Марии вспыхнул только гнев. Слишком много сил положила она на то, чтобы выстроенный ею дом стоял прочно, и отдать его на произвол этому неуверенному в себе человеку она не могла.
– У меня умерла жена, Мария. У нее было очень больное сердце, но она все-таки решилась иметь ребенка, и на седьмом месяце потеряла его. Наталия сказала ей об этом, и Фернанда умерла…
– Прими мои соболезнования, Хуан Карлос, твоя жена была умной, доброй, обаятельной женщиной…
– Я виноват в ее смерти, виноват перед ней, виноват перед тобой… Я ведь струсил, Мария, поддался предрассудкам, знал, что Фернанду моя семья примет, увидел в ней свое спасение, а потом послужил невольной причиной ее смерти…
– Она любила тебя.
– Да, и поэтому хотела подарить мне ребенка даже ценой собственной жизни… Но у меня остался только Хосе Игнасио, он мой единственный сын. Я хочу повидаться с ним.
– Не стоит. Он знает, что ты уехал, и уехал надолго. Тревожить его не стоит.
– Мне так плохо, а ты не позволяешь мне увидеться с сыном?
– Я не хочу, чтобы и ему было плохо. Я хочу, чтобы он забыл тебя.
– Но должна же быть в твоем сердце хоть капля сострадания ко мне?!
– Ни мой сын, ни я не повинны в твоем горе, и не стоит расплачиваться за него нашим покоем. Мой сын – не спасательный круг для взрослого мужчины.
– Мария!
– Ты найдешь еще свое счастье, Хуан Карлос!
Дверь отворилась, и в комнату с радостным криком вбежал Хосе Игнасио.
– Папа! Папочка! Ты приехал?
– Папочка приехал повидать нас и снова уезжает, детка, – ответила Мария.
– Не уезжай, папа! Оставайся с нами! Хуан Карлос с укором посмотрел на Марию.
– Папу ждут дела, детка, ему обязательно нужно ехать, – очень ласково, но твердо сказала Мария.
– Я скоро вернусь, Начито, – пообещал Хуан Карлос.
– Рита! Начито пора переодеваться, возьми его.
– Поцелуй меня, Начито! Я тебя очень люблю!
– И я очень, папочка!
Рита взяла малыша за руку и увела из комнаты.
– Иди и ты, Хуан Карлос. В этом доме тебе больше нечего делать.
– Какая жестокость, Мария! Выгонять меня в минуту, когда мы, наконец, могли бы быть счастливы!
– Возможностей было столько, Хуан Карлос, что наше счастье стало невозможным!
Кому, как не Альмире, было доподлинно известно, о чем говорили Мария с Хуаном Карлосом? Она как раз проходила мимо комнаты, кое-что услышала, остальное додумала и рассказала донье Мати, что Хуан Карлос снова возвращается к Марии, что они долго сидели, мирно разговаривали и чуть ли не целовались. Донья Мати не слишком-то ей поверила. Не поверил и Виктор, но невольная тоска безнадежности защемила сердце – вновь и вновь этот человек возникал на его пути, вновь и вновь чинил обиды и разрушения. Целый день Виктор ходил с болезненной занозой в сердце, а вечером, закончив урок, не выдержал:
– Похоже, нам пора прекратить занятия, – сказал он, собирая книги.
– Ты устаешь? – забеспокоилась Мария. – Очень много работы?
– Устаю ждать, – грустно ответил Виктор. – Ждать без малейшей надежды. Ты же возвращаешься к Хуану Карлосу, несмотря на то, что он женат…
– Боже мой! Откуда ты это взял?
– Альмира сказала маме.
– О Господи! Похоже, она по-прежнему озабочена моим счастьем с Хуаном Карлосом, чего не скажешь обо мне. У Хуана Карлоса умерла жена, и он пришел ко мне за утешением. Мы могли пожениться хоть сегодня. Но для чего, Виктор? Сердце во мне мертво, и умертвил его Хуан Карлос. Я больше уже ничего не хочу. И если ты устал ждать, ты прав, Виктор. Найди себе женщину без прошлого, без проблем, женщину, которая ответит на твою нежность и сделает тебя счастливым.
– Я люблю тебя… и не смогу хорошо относиться к Хуану Карлосу… Тебя я буду ждать сколько угодно…
– Я не могу принять от тебя такую жертву, Виктор.
– Разве ждать любимую – жертва?
Дона Хуана Карлоса дель Вильяра пригласили в полицию. Хуан Карлос недоумевал: по какому, собственно, делу? Инспектор принялся расспрашивать его о Наталии: были ли знакомы, когда виделись?..
Пожимая плечами, Хуан Карлос ответил, что и знакомы были, и виделись недавно, даже поссорились, и крупно, но он не понимает, к чему эти вопросы.
– Дело в том, что сеньора Наталия умерла, – сообщил инспектор, – и назвала вас как причину своей смерти.
Хуан Карлос побледнел: он понял, какой козырь разыграла Наталия.
– И что же? Вы тоже обвиняете меня?
– Мы – нет, – улыбнулся инспектор. – Самоубийство есть самоубийство. Но будь обстоятельства потемнее, вы бы получили лет десять, не меньше…
Лоб Хуана Карлоса покрылся бисеринками пота, и он вытер их.
Что ж, и с этой страницей в его жизни покончено, теперь в ней нет ни света, ни тени. В ней вообще теперь ничего нет…
Глава 12
Рита, выйдя замуж за Романа, жила счастливо. Жили они ладно, дружно, но со временем появилась и у них своя печаль: детей все не было. Рита невольно чувствовала себя виноватой. Роман не упрекал ее, но ожидание час от часу становилось все напряженнее. Он хмурился, слыша вопрос, когда ждать прибавления семейства. А бойкая кокетливая Рита на такие вопросы только растерянно улыбалась и разводила руками. Однажды она пришла и попечалилась Марии:
– Знаешь, боюсь, как бы Роман от меня не ушел!
– Да что ты, Рита! Он так тебя любит…
– Любит. Но он хотел иметь семью, хотел ребенка, а детей у нас нет и нет.
– А ты сходи к врачу, посоветуйся, пройди обследование. Глядишь, выпишут лекарство и все наладится.
Рита прислушалась к совету Марии. Она сдала анализы, прошла обследование, и врач сказал ей, что обследование должен пройти и муж, поскольку причина может быть и в нем.
Роман поначалу удивился и идти не хотел: он-то, ясное дело, здоров, какие еще обследования? Но потом все-таки пошел. Не хотел огорчать свою Риту. А вышло так, что огорчил: выяснилось, что детей не может быть у него, а Рита совершенно здорова. Но как ни странно, Рита не так уж и огорчилась. Она была счастлива, что причина не в ней, что Роман теперь от нее не уйдет и не будет больше на нее сердиться. А дети? Так у нее же есть ребенок – крестник Хосе Игнасио. Сколько труда она вложила в его воспитание, сколько души! Жили они все вместе, и Рита не чувствовала себя ни обделенной, ни одинокой. Так что как ни удивительно, но даже неблагополучный исход обернулся для дружной пары благополучием. Роман стал дорожить еще больше своей преданной, верной Ритой, а пройденное испытание, сблизив их, помогло еще лучше понимать друг друга.
А крестник Риты, Хосе Игнасио, вырос, стал уже совсем взрослым мальчиком. И куда девался прежний толстячок с глазами-вишнями? Стройный высокий мальчик пытливо вглядывается в мир темными глазами, он уже ходит в школу, делает успехи, он хочет, чтобы его отец, знаменитый хирург, гордился им, да отец им и гордится – пишет такие замечательные письма, присылает чудесные подарки.
– От папы не было письма, мамочка? – спросил Хосе Игнасио, заканчивая завтрак и торопясь в школу.
Завтракают они в большой, красивой столовой за красиво накрытым столом. Теперь у Марии просторный дом – в нем всем хватает места: и Рите, и Роману, и гостям, когда те приходят. Приходит Виктор, приходят донья Мати, старые верные друзья. Иногда Мария вспоминает тесную комнатку у сеньоры Уркиаги, которая так радовала ее. А теперь у нее самой дом куда больше, чем у ее первой хозяйки. Ее радует большой дом, но, что важнее, у нее большие планы на будущее. Сейчас, например, она решается на строительство швейной фабрики, работающей по ее моделям. Фабрика не выходит у нее из головы и за завтраком. Вопрос Хосе Игнасио переносит ее в другое измерение. Что поделать?! Этот фантом – тоже ее творение. И уничтожить его, причинив боль сыну, она не может, потому и пишет по-прежнему письма и покупает от имени отца подарки.
– Нет, родной… ты же только что получил письмо и даже подарок…
– А ты написала папе, что этот год я закончу с медалью и мне вручит ее наш попечитель?
– Ну а как же?
– Ну вот я и подумал: а вдруг папа уже ответил?
– А ты представляешь, какой подарок он пришлет тебе в конце года? Я – нет.
– И я нет.
– Значит, нужно кончать болтать, быстренько заканчивать завтрак и бежать со всех ног в школу!
Мария со счастливой улыбкой смотрела на своего – такого уже большого – сына. Он, помахав рукой на прощание, убежал. Мария тоже поднялась из-за стола – день сегодня предстоял напряженный. Среди дня Мария позвонила донье Мати, и та сообщила ей радостную весть: Виктора назначили директором школы. Мария порадовалась от души. Она еще не успела положить на рычаг трубку, как раздался звонок в дверь: Виктор пришел поделиться новостью.
– Добрый день, Сеньор директор, – с улыбкой встретила его Мария.
– Что? Неужели уже по радио сообщили?
– Конечно! И я уверена, что твоя школа будет лучшей в городе!
– Не преувеличивай моих возможностей!
– Но я же знаю, что ты можешь все. И я тебя все-таки очень прошу: возьми на себя обязанности администратора на фабрике.
– Мне кажется, там больше подойдет бухгалтер, чем учитель.
– Нет, Виктор! Мне нужны твои советы. Знаешь, куда я мечу? Высоко, ох, высоко: строительство швейной фабрики, шьющей по моделям Марии Лопес!
– Да-а, Мария! Но для этого нужно безумное количество денег.
– Если не хватит, возьму ссуду.
– Все уже продумала, подсчитала?
– Да, и для того, чтобы мечта стала реальностью, мне недостает только тебя, Виктор.
– Я с тобой.
– Спасибо. Знаешь, я делаю это не для себя – для Хосг Игаасио. У него должно быть все, чего не было у меня. Так я ему пообещала, когда он только-только родился…
Разговор прервал телефонный звонок. Звонили из школы Хосе Игнасио, он подрался, и Марию срочно вызывали к директору.
Мария страшно встревожилась: что там произошло? Хосе Игнасио никогда не был драчуном! Собралась и не медля ни секунды отправилась в школу.
В кабинете директора, доброжелательной пожилой дамы, сидела нервозная крикливая сеньора, прижимая к груди своего сына и визгливо требуя немедленно наказать Хосе Игнасио. Тут же стоял Хосе Игнасио и, набычившись, смотрел в пол.
– Он набросился на моего сына и должен немедленно попросить прощения! – визжала белобрысая сеньора.
– Что случилось, сыночек? Почему ты вдруг подрался? – присев перед сыном на корточки, стала допытываться Мария.
– Он сказал, что у меня нет папы! Что папа нас давно бросил! Скажи им, мама, что это неправда, скажи! – Хосе Игнасио с рыданием повис у Марии на шее.
– Да все до единого знают, что вы мать-одиночка! – опять взвизгнула сеньора. – Я сама ходила в мэрию. Могу подтвердить. И теперь вижу, как была права, когда не хотела, чтобы в школу принимали неизвестно кого! Сын порядочных людей оказался за одной партой с сыном какой-то портнихи!
– Как вы можете говорить такое, сеньора Куэвас! – раздосадованная директриса вступила в разговор.
– Скажи им, что она лжет! Скажи, мама, скажи! – рыдал Хосе Игнасио.
– Сеньора директор, могу я поговорить со своим сыном наедине? – спросила Мария.
– Безусловно, сеньора Лопес. Пойдемте со мной, сеньора Куэвас, нам тоже найдется о чем поговорить.
И директриса увела за собой белобрысую истеричную сеньору.
Мария присела перед сыном и посмотрела на него снизу вверх.
– Почему ты молчала, мама? Почему ничего не сказала им?
– Я не хотела, чтобы настала эта минута, моя любовь… Я боялась причинить тебе боль… но все, что они сказали, правда.
– Нет, мама, нет!
– Понимаешь, сыночек, мы с папой очень любили друг друга, но пожениться не могли, потому что папе нужно было кончить учиться… Мы откладывали женитьбу до конца его учебы… а потом ему пришлось срочно уехать…
– Поедем к нему! Будем жить вместе.
– Это невозможно, Начито.
– Почему?
– Потому что три года тому назад… твой папа умер…