Но авторитет власти оставался невысоким, а недовольство охватывало самые разные слои населения, включая светских и церковных феодалов. В 1536 г. в заточении скончался Юрий Иванович Дмитровский. Андрей Старицкий по давней традиции пожелал получить выморочный удел брата. В 1537 г. он поднял мятеж, в котором приняли участие и новгородцы. В Москве также было неспокойно, хотя и неясно, чего именно требовали москвичи и чью сторону они поддерживали. В итоге Андрей Старицкий был схвачен "и умориша его под шляпою железною". Суровым наказаниям, в том числе "торговой казни", были подвергнуты бояре и думные люди князя. Еще более суровой была расправа с новгородцами: их били кнутом, "казнили смертною казнью", вешали по новгородской дороге. Видимо, эти казни окончательно подорвали авторитет Елены Глинской и Телепнева-Овчины-Оболен-ского. 3 апреля 1538 г. Елена Глинская скончалась, и широко ходили слухи (их записал С. Герберштейн), что княгиня была отравлена боярами. Эту версию подтверждает и факт расправы бояр с Теле-пневым-Овчиной-Оболенским сразу же после ее кончины.
По сути, произошел своеобразный государственный переворот, в результате которого устанавливается боярское правление. В литературе 40 - 50-х гг. XX в. обычным штампом была формула "реакционное боярство". Но на фоне событий 1537 г. для ряда социальных слоев можно говорить об облегчении их положения. Просто среди бояр тоже были разные настроения, и это скажется на протяжении десятилетнего боярского правления.
Власть после смерти Елены Глинской и Овчины-Оболенского захватили князья Шуйские, а также И.Ф. Вельский (ум. 1542 г.), за которым стоял митрополит Даниил. Неустойчивое положение побуждало срочно искать союзников, и бояре-правители нашли их прежде всего в ведущих монастырях - Троице-Сергиевом, Симо-новом и некоторых других. Монастыри получают пожалования, снимающие те ограничения, которые были наложены на них в середине 30-х гг. XVI в., а привилегии же для феодального класса, естественно, отрицательно сказываются на трудовой части населения. Но между Шуйскими и Вельскими скоро возникают глубокие разногласия. В ход пускаются и "патриотические" аргументы: бегство брата И.Ф. Вельского Семена Вельского в 1534 г. в Литву, связь его с крымскими татарами, литовское происхождение рода. Во всяком случае, Шуйских поддержало собственно русское дворянство, служилые люди, и потому "государственники". В 1539 г. Шуйским удалось отстранить митрополита Даниила и возвести на митрополичью кафедру игумена Троицкого монастыря Иоасафа. Но и новый митрополит оказался сторонником Вельских, и в 1540 г. они снова возвращаются к власти. "Губная реформа", объявленная в 1539 г., была прервана, а право, данное псковичам, самим судить и обыскивать "лихих людей, разбойников и татей" подрывало устои, зафиксированные в "Белозерской уставной грамоте" 1488 г. Упорядочение отношений "Земли" и "Власти" вновь откладывалось.
Вельские объективно укрепляли позиции тех бояр, которые в свое время выступали против правления Елены Глинской. "Из нят-ства" были освобождены жена Андрея Старицкого Ефросинья и сын Владимир. Были смягчены условия содержания племянника Ивана III Дмитрия Андреевича Углицкого. Был амнистирован и Семен Вельский, активно воевавший против Русского государства в отрядах литовцев и крымских татар. Вместе с тем были попытки продолжить "губную реформу", но эти попытки больше походили на разрушение институтов власти, а не на их укрепление.
Очередной переворот произошел в начале 1542 г. К власти снова пришли Шуйские, митрополита Иоасафа отстранили, и митрополичью кафедру занял близкий Шуйским новгородский архиепископ Макарий (1482-1563) - впоследствии один из видных политических и духовных деятелей России. Шуйские снова ищут поддержки у монастырей, давая им привилегии. Но в конце 1543 г. очередной переворот приводит к власти Воронцовых, в свое время входивших в круг ближайших советников Василия III. Воронцовы пытаются скорректировать политику Шуйских. В 1544- 1545 гг. они проводят писцовое описание, цель которого заключалась в ограничении льгот и иммунитета светских и церковных феодалов.
Определенные привилегии получили городские слободы, причем принимались меры к их расширению и созданию новых слобод. Правление Воронцовых было, пожалуй, самым разумным за период с конца 30-х до конца 40-х гг. XVI в. Но уже в 1545 г. у Воронцовых возникают осложнения с родственниками царя, а 21 июля 1546 г. Федор и Василий Воронцовы и Иван Кубенский были казнены. К власти вновь приходят Глинские.
Утверждаются у кормила власти Глинские к началу 1547 г., а уже в июне этого же года восставшее московское население громит это правительство, в чем выражается и оценка их дел в сравнении с предшественниками. И это при том, что в январе 1547 г. Иван IV, по инициативе Макария, был венчан на царство, что, естественно, Глинские стремились использовать в своих целях. Глинским нужен был авторитет верховного правителя ради устранения своих конкурентов, митрополит же надеялся на укрепление явно ослабленного авторитета власти вообще. Первые своей цели достигли, что же касается митрополита, то, хотя летописные записи этого времени всегда называют в первую очередь митрополита, свидетельствовало это не столько о его политической роли, сколько о том, что летописца надо искать в близких к нему кругах. Волнения в разных концах страны говорили о явном неблагополучии во всей системе управления и хозяйствования, а восстание в Москве совершенно ясно определило, кого считали главными виновниками всех российских неустройств.
И еще одно важное событие 1547 г. Через несколько недель после венчания на царство юный Иван IV был повенчан с Анастасией Романовной Захарьиной-Юрьевой (ок. 1530-1560) - дочерью Романа Юрьевича Захарьина, родоначальника будущей династии Романовых. При дворе появляется новая боярская группировка Захарьиных-Юрьевых, которая, естественно, стремится найти свою нишу в далеко не простом раскладе противоборствующих сил. Роль их будет то возрастать, то падать (чаще всего в связи с постоянными капризами первого венчанного царя). Но именно к ним после лихолетья Смуты обратится раздираемая противоречиями "Земля".
Литература
Алексеев Ю.Г. Аграрная и социальная история Северо-Восточной Руси XV- XVI в. Переяславский уезд. М.; Л., 1966.
Бегунов Ю.К. "Слово иное" - новонайденное произведение русской публицистики XV - XVI в. о борьбе Ивана III с землевладением церкви // ТОДРЛ. Т. XX. М.; Л., 1964.
Веселовский СБ. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М., 1947.
Гальперин Г. Б. Формы правления Русского централизованного государства XV - XVI вв. Л., 1964. Готъе Ю. Замосковный край в XVII в. М., 1937.
Горский А.Д. Очерки экономического положения крестьян Северо-Восточной Руси XIV - XV вв. М., 1960.
Греков И. Б. Очерки международных отношений Восточной Европы XIV - XVI вв. М., 1963.
Дмитриева Р.П. Сказание о князьях Владимирских. М.; Л., 1955.
Зимин A.A. Россия на пороге нового времени. М., 1960.
Зимин A.A. О политической доктрине Иосифа Волоцкого // ТОДРЛ. Т. IX. М.; Л.1953.
Зимин A.A. Реформы Ивана Грозного. М., 1960.
Зимин A.A. Формирование боярской аристократии в России во второй
половине XV - первой трети XVI в. М., 1988. Казакова H.A. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М.; Л.,1960. Казакова H.A. Русско-датские торговые отношения в конце XV - начале
XVI в. // Исторические связи Скандинавии и России в IX - XX вв. Л.,
1970.
Клибанов А.И. Реформационные движения в России в XIV - первой половине XVI в. М., 1960.
Копанев А.И. История землевладения Белозерского края XV - XVI вв. М.; Л., 1951.
Леонтьев А.К. Образование приказной системы управления в Московском государстве. М., 1961.
Лурье Я.С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV - началаXVI в. М.; Л., 1960.
Каштанов СМ. Социально-политическая история России конца XV - первой половины XVI в. М., 1967.
Кочин Г.Е. Сельское хозяйство на Руси в период образования Русского централизованного государства. Конец XIII - начало XVI в. М.; Л., 1965.
Носов Н.Е. Очерки по истории местного управления Русского государства первой половиныXVI в. М.; Л., 1957.
Тихомиров М.Н. Записки о регентстве Елены Глинской и боярском правлении 1533 - 1547 гг. // Исторические записки. 1954. Кн.46.
Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы. 4.1 - 2. М., 1948 - 1951.
ГЛАВА XVI. Общественно-политическая мысль конца XV- середины XVI в.
§ 1. БОРЬБА ИДЕЙ НА РУБЕЖЕ XV - XVI вв.
XVI столетие часто называют веком публицистики. Правда, границы "века" следует несколько сдвинуть: включить в его рамки последнюю четверть XVв. и довести примерно до третьей четверти XVI столетия. Расцвет публицистики предопределяется обычно двумя факторами - резким изменением традиционных отношений и возможностью представителям разных социальных групп более или менее открыто выражать свои интересы. Создание единого Русского государства в конце XVв., падение Византийской империи, освобождение от монголо-татарского ига привели к весьма значительным переменам, побуждавшим и почти все слои общества, и властные структуры учитывать вновь складывавшиеся отношения. Такая ситуация, когда ни одна социально значимая группа не могла претендовать на безусловное господство, в той или иной степени существовала до развязанного Иваном Грозным в 60-е гг. XVI кровавого террора.
В обширной литературе собственно общественно-политические проблемы часто перемешаны с конкретно-религиозными спорами, имеющими значение для истории церкви, но мало что дающими для уяснения основных проблем общественно-политических баталий. Так, очень большое место отводится "еретикам" конца XV в. Но авторитетнейшие Паисий Ярославов, близкий самому великому князю Ивану III, Нил Сорский, да и сам митрополит Зосима выступили в 1490 г. против осуждения, по крайней мере, части так называемых "еретиков". Митрополит Зосима и от главного борца против реальных и мнимых еретиков новгородского владыки Геннадия потребовал оправдания: архиепископ слишком открыто симпатизировал "латинянам", "шпанскому королю", чинившему жесточайшие расправы с "отступниками".
К 90-м гг. XVв. верующие пришли с ожиданием "конца миру" в 1492 г. Естественно, что это ожидание порождало бесчисленное количество вариантов преодоления трагически-пессимистических настроений. Надо иметь в виду и то, что на Руси первый полный перевод Библии был сделан новгородским архиепископом Геннадием лишь в 1499 г. ("Геннадиевская Библия"). А это значит, что новгородские еретики 80-х гг. практически не знали Ветхого Завета, хотя в католицизме Ветхому Завету изначально уделялось значительное внимание.
Ветхий Завет на Руси долгое время не переводили вполне сознательно, как нечто излишнее для православного христианина, ведь считалось, что увлечение ветхозаветной тематикой в ущерб Новому Завету может в итоге привести христианина к иудаизму. Многочисленные ветхозаветные сюжеты в книгах, посланиях, словах и т.д. обычно носили апокрифический характер и своим происхождением были обязаны Византии или Литве, где в XIV - XV вв. появляется и иудаистская община. Но на Руси даже в "ереси жи-довствующих" иудаизм фактически не просматривается. Как отмечено выше, "жидовствующими" и на Западе, и на Руси называли последователей ирландской церкви. И когда Иосиф Волоцкий осуждал "жидовствующих" за отрицательное отношение к иконам, то он не учитывал, что "иконоборцы" в Византии (и именно в рамках христианства) господствовали еще в VIII в., а ранние христиане, как и оппоненты Иосифа Волоцкого, подобного рода почитания считали языческими. В результате Иван III, отдав на сожжение своих ближайших советников как "еретиков", не только очернил свои прежние достижения, но и сбил Россию с оптимального пути, на который она встала его же стараниями к концу XV в.
Для общественно-политической истории России принципиальное значение имела борьба "нестяжателей", т.е. последователей Нила Сорского, и "иосифлян", т.е. сторонников Иосифа Волоцкого. В деятельности Нила Сорского (ок. 1433 - 1508) и Иосифа Волоцкого (1439 - 1515) действительно проявились два принципиально разных подхода не только к церковным, но и к светским делам, в том числе и к принципам государственного устройства и управления. И оба эти подхода окажут серьезное влияние на будущее развитие России. Так, идеи Нила Сорского будут постоянно использоваться и в середине XVI в., и в годы Смутного времени, а "презлых иосифлян" будет поминать Андрей Курбский. В свою очередь "иосифлянство" со временем станет основной линией во всей Русской Церкви.
Выше говорилось об огромной роли монастырской реформы митрополита Алексия в XIV в. В уставах основанных им общежитийных монастырей предполагалось два обязательных условия: труд и нестяжание. Эти же принципы лежали в основе и "Скитского устава" Нила Сорского: "не работали, да не ест". Автором этого "пролетарского лозунга" был еще апостол Павел. Борьба последователей Нила Сорского за "нестяжание" монастырей и дала название "нестяжательству" - широкому движению, активно проявлявшемуся в XVI в. и сохранявшемуся позднее. В уставе, разработанном Иосифом Волоцким, тоже звучал тезис апостола Павла - призыв к "нестяжанию". Но он имел совершенно иное значение, поскольку, с одной стороны, предполагал "личное нестяжание", а с другой стороны, вовсе не предполагал физический труд монахов. "Нестяжанию" прямо противопоставлен и принцип "стяжания": признание необходимости обогащения монастырей. Размежевание двух направлений произошло в начале XVI в., и главным образом по вопросу о церковных имуществах: "иосифляне" защищали право монастырей владеть землями, последователи Нила Сорского возражали против владения церковью недвижимым имуществом.
В литературе нередко Нила Сорского представляют мистиком, рассуждающим о нравственности, даже исихастом, т. е. представителем крайне индивидуалистического течения с оккульти-стскими восточными чертами, в то время как Иосиф Волоцкий подается в качестве крупного государственного деятеля. Поскольку в литературе часто мистика смешивается с оккультизмом, а "стяжатели" попадают в разряд подвижников, необходимо уточнить содержание этих понятий. В отношении подвижничества представляется достаточной формула, приведенная в книге "Великие духовные пастыри России": "Подвижничество на земле Русской обязательно носило общественный характер и было совершенно свободно от корысти в любом ее проявлении". Несмотря на отмечаемую многими авторами "абстрактность" рекомендаций, Нил Сорский под это определение вполне подходит. Иосиф Волоцкий - ни в одном звене.
О соотношении мистики и оккультизма важно наблюдение современного автора диакона Андрея Кураева. Автор полагает, что они противоположны в главном: в отношении к возможностям познания. Оккультно-магическое у автора противопоставлено мисти-ко-мифологическому. Первое у него сближается с "материализмом". Правильнее было бы сказать с "позитивизмом", с его ограниченностью познания лишь непосредственно осязаемого, того, что лежит перед глазами и потому с неизбежным агностицизмом, т.е. отрицанием возможности познания. Мистика же (от греч. "таинственный"), при всем многообразии ее выражения, противоположна агностицизму. Она присутствует в любом творческом искании (в частности, в форме интуиции), направляя поиск в мире непознанного. Именно в сфере мистико-мифологического лежит часто удивляющий глубокой проницательностью художественный образ поэта, художника, ученого.
В литературе существует значительный разнобой в определении социальной базы учения Нила Сорского. Но разногласия затрагивали весьма широкий круг вопросов. При этом направленность взглядов Иосифа Волоцкого и его последователей воспринимается практически однозначно. В оценке взглядов Нила Сорского и других "нестяжателей" такого единодушия нет. В научной литературе существуют значительные разногласия по вопросу о том, какого социального слоя взгляды выражал Нил Сор-ский и можно ли рассматривать его учение как сознательно выраженную политическую платформу. О нем говорят то как о выразителе интересов патриархального крестьянства, то представляют защитником интересов боярства. Либералы-славянофилы находили у Нила Сорского идеи "мягкости и терпимости", обнаруживали у него элементы "критического" отношения к Ветхому Завету и некоторую близость к взглядам еретиков конца XV в. Я.С. Лурье, напротив, склонен объединять Нила с Иосифом Во-лоцким в рамках одного течения, вполне ортодоксального и традиционного. Но из этих разноречий вытекает лишь тот вывод, что вроде бы из чисто христианских настроений Нил признает всех равными перед Богом, а как это могло осуществиться, можно будет проследить по более практичным предложениям последователей нестяжательства в XVI столетии.
Нил Сорский был постриженником Кирилло-Белозерского монастыря, а затем покинул его ради организации скита за рекой Сорой. Учителем его был старец Паисий Ярославов, державший сторону Ивана III в сложных столкновениях светских и церковных верхов. Сочинения Нила немногочисленны. Наиболее значительными являются "Предание ученикам" - своеобразный устав скитской жизни, а "Скитский устав" в 11 главах представляет собой нечто вроде этической программы. Известны также послания Нила к белозерскому старцу Герману, Гурию Тушину, Вассиану Патрикееву и ряд других сочинений, принадлежность которых Нилу остается под сомнением.
Идеи Нила Сорского носят абстрактный характер, чем и объясняется противоречивость их оценок в литературе, а общее направление его мыслей - строго аскетическое. Но, как справедливо заметил A.C. Архангельский, "аскетизм Нила Сорского был не телесным, а духовным, он требовал не внешнего умерщвления плоти, а внутреннего духовного самосовершенствования". Такие идеи вполне могли родиться в рамках христианской идеологии. Но церковь в XV в. занимала слишком значительное место в экономической и общественно-политической жизни страны, и поэтому борьба различных течений в ней не могла абстрагироваться от мирских проблем. Церковь претендовала на роль опекуна светской власти и неуклонно увеличивала свои земельные владения, пользуясь рядом преимуществ по сравнению со светскими землевладельцами. В условиях роста "помещичьего" землевладения и огромной потребности в земельных ресурсах для "испомещения" служилых людей, земельные богатства церкви, резко выросшие в XVв., не могли не привлекать осуждающего внимания различных общественных слоев. Мы видели, что и Иван III, и правительство Елены Глинской стремились ограничить рост этих владений, но всякие перемены неизбежно начинались с новых пожалований монастырям.