Во-вторых, ниндзя должны служить стране и ее правителю на основе духа справедливости и развивать в своих душах любовь к учителю и родителям. Они не должны использовать ниндзюцу для личной наживы, страсти иди развлечения. При защите справедливости важно помнить о том, что справедливость вражеской стороны зачастую неправильно интерпретируют, не считая справедливостью. Нас учат уважать учителей и родителей. В Японии говорят, что связь между родителем и ребенком длится одно поколение [т. е. перевоплощение. – Д. Ж. ], между мужем и женой – два поколения, а между учителем и учеником – три. Это подчеркивает глубину нашего долга учителям и важность уважения и помощи. Я бы хотел рассказать о себе сейчас, спустя пятнадцать лет после смерти сэнсэя Такамацу. Мои ученики выросли, и я чувствую, что сейчас действительно могу назвать их учениками. Японская пословица рекомендует ходить в метре позади учителя и не наступать на его тень. Одно время я считал, что пословица учит нас ступать по стопам учителя, но держать дистанцию, чтобы не проявлять неуважение. Но в действительности мы не можем наступить на чью-то тень, потому что тень всегда поверх ноги, хотя мы и думаем, что наступили на нее. Тени учителя, его наставника и его же ученика – похожи. Много раз, занимаясь у сэнсэя Такамацу, я чувствовал, что постоянно наступаю на его тень. Но после глубокого размышления, я пришел к выводу, что в действительности я не наступал на его тень. Ко мне приходит много учеников. Некоторых радует множество учеников, но не меня. Это потому, что, независимо от числа моих учеников, главное – правильно передать им мой дух. Если нет такой передачи духа – можно считать, что учеников нет совсем. Даже если вы занимаетесь развитием духа всю жизнь, ваши достижения в духовном пробуждении (без просветления) ограничены. Достигнутое вами уместно сравнить с вершиной айсберга. Я имею в виду, если вы видите слово "воздух", то это не значит, что вы понимаете, что это такое. Есть люди, неспособные достичь духовного пробуждения, даже если бы пытались в течение всей жизни. К тому же некоторые осознают свою неспособность достичь просветления.
Духовное пробуждение не связано с количеством времени, затрачиваемого на тренировки. Зал для тренировок по буддистским понятиям – место, где Шакьямуни стал Буддой. Тренировочный зал – это не просто участок земли или помещения, это место для работы над просветлением.
В Японии был известный монах [и замечательный поэт. – Д. Ж. ] по имени Рёкан. Он всегда играл с детьми. Однажды, увидев, что ростки бамбука стали прорастать через пол его дома, монах проделал в полу отверстия для побегов. Говорят, он даже проделал отверстия и в потолке, когда бамбук подрос. Дальнейший рост бамбука привел к разрушению дома. У Рёкана никогда не было ни тренировочного зала, ни учеников.
Другой буддистский священник по имени Тосуй имел большой зал для тренировок и много учеников. Однако говорят, что он оставил свой тренировочный зал и стал нищим. Он соединился с простым народом и учил на улицах.
Я убежден: и Рёкан, и Тосуй понимали притягательную силу тренировочного зала и что после основания такая организация будет расти; тем не менее, посещение тренировок не гарантирует пробуждения.
Не разрешается использовать ниндзюцу для развлечений или для магических действий. Если кто-то использует искусство тайных действий для подобных целей, то это больше не ниндзюцу, оно приобретает оттенок колдовства, злых чар. В этом случае исполнитель не сможет жить в обществе на виду у других людей, его удел – жить среди змей, жаб и слизняков в мире, где никогда не светит солнце.
Сознание, возникающее от корыстных интересов и эгоистичных желаний, отправит вас в лабиринт, из которого нет пути к просветлению. Если вы забудете правила ниндзя и пойдете на поводу своих желаний, то это приведет к конечному пункту "Обман", или "Тюрьма", или, если будете думать о насилии, даже "Гроб" [имеется в виду, скорее всего, насилие как самоцель, "война для войны". – Д. Ж. ].
В ниндзюцу происходят замечательные вещи. Плохой ниндзя, использующий свое искусство для корыстных целей, исчезнет, как обычный купец или глупый бандит. Подобно последователям, обленившимся после успешного основания школы боевых искусств, ниндзя, выражающий свои желания в явном виде, потеряет силу.
В-третьих, ниндзюцу уделяет важную роль "ходзюцу", которое основано на взаимодействии истины и обмана. Не открывая себя врагу, вы можете использовать "тайдзюцу", но когда такой возможности нет, можно использовать "хаппо хикэн" или восемь способов использования тайных мечей или другие инструменты ниндзя, чтобы привести противника в замешательство. Очень важно привести противника в замешательство. Можно сказать, что "ходзюцу" уделяет больше внимания атаке на ум, чем атаке на тело. Это означает, что ниндзя используют технику разведки, шпионажа, тайных действий и заговоров, а также смесь обмана и истины, чтобы добиться победы.
Я всегда говорю своим ученикам, чтобы они старались достичь просветления через "тайдзюцу" или технику тела. Стратегия и изменения такой техники тела имеют что-то общее со стратегией и изменениями природы. Этого нельзя понять, если не посещать моих занятий. Тренировка техники тела, измененчивых, истинных и обманных движений выведет вас на дорогу справедливости.
В-четвертых, ниндзя должны освоить применение пороха, инструментов ниндзя и снадобий – включая лекарства и отравляющие вещества. Важное дополнение к этому правилу – вы не должны убивать врага. Ниндзя знают, что плохой человек губит сам себя. Что касается человеческой жизни – человек считается мертвым, если мертва его душа, хотя тело может еще иметь признаки жизни. Ниндзя воспитали в себе дух справедливости.
В-пятых, ниндзя должен значительное время уделять работе с тем оружием, которое он будет использовать. Необходимо, чтобы он учился на основе своих инстинктов и извлекал из них пользу. Способ владения оружием со временем меняется, и то, что эффективно сегодня, завтра может устареть. По-японски и "оружие", и "пустота" произносятся одинаково – "бу", а отсюда вытекает необходимость воспитания в себе способности владеть оружием, с которым мы никогда не встречались на практике. Когда я был в Нью-Йорке, некоторые мои спутники были удивлены моей способностью владеть любым оружием, которое мне давали. Они называли меня волшебником.
В-шестых, ниндзя обязательно должен знать метеорологию и географию. Благодаря метеорологии и физической географии мы изучаем перемены и подлинный характер материи природы. Это не академические знания, а результат опыта. В опыте участвует все тело, и мы начинаем понимать беззвучный язык природы через посредство чувств и восприятия, как будто разговариваем с Богом.
В-седьмых, во времена гражданской войны в Японии ниндзя, нарушавших правила, сурово наказывали. Иногда их близких родственников обезглавливали или отправляли в ссылку. Во время войны ниндзя всегда попадают в трагическую ситуацию, когда им очень сложно соблюдать свои правила. Вот почему их философия учит по возможности избегать боя и исчезать. Позвольте объяснить значение слова "изгнание". В буддизме это означает лишение права называться последователем учения и изгнание из секты. В ниндзюцу это также означает отлучение от рю [школы. – Д. Ж. ]. Но мое представление отличается от общепринятого. Вместо того чтобы прогонять ученика, я его оставляю у себя. При этом я надеюсь на его серьезные успехи после осознания им своей неправоты. До сих пор я не выгнал ни одного ученика. От некоторых учеников я отказался. Вы спросите: почему я отказался, но не выгнал? Потому что они опустились ниже животных. Я учу, что полезно не только ученикам иногда не соглашаться и спорить друг с другом, но также и мастерам со своими учениками неплохо время от времени поспорить. Но это не означает, что они должны все время злиться друг на друга. Родители и дети, братья и сестры – все иногда ссорятся. И естественно принять назад оставившего тренировочный зал, но решившего вернуться, подобно тому, как встречают вернувшегося после долгого отсутствия члена семьи.
В-восьмых, ниндзя не должны убивать других [видимо, не на задании, то есть не превращать убийство в самоцель. – Д. Ж. ], наносить вред порядочным людям, красть деньги и ценности. Здесь проходит граница между воровством и ниндзюцу.
В-девятых, ниндзя всегда должны держать себя в форме, иметь сильное тело, быть быстрыми, изучать много предметов и освоить множество искусств. Я люблю музыку, играю на гитаре, исполняю японские танцы, люблю писать и рисовать и усердно работаю над развитием своей души для ниндзюцу.
В-десятых, ниндзя должны проходить определенное обучение [о нем речь в нашей книге уже шла. – Д. Ж. ] ".
Как мы видим, Хацуми Масааки приводит некое вполне японское по форме и духу наставление для ниндзя, где (как и в гораздо более достоверных и хорошо документированных наставлениях для обычных самураев) органично, хоть и неожиданно для читателя-неяпонца переплетаются сугубо философские постулаты и, казалось бы, узкие практические советы, плавно перетекающие друг в друга.
Впрочем, подготовка подготовкой, правила правилами, но ниндзя никогда не достигли бы таких головокружительных для своего времени высот без своего хитроумного инструментария, включавшего в себя оружие и разнообразнейшие приспособления.
Стереотипный образ ниндзя предполагает, что средневековый шпион должен был носить специальный черный костюм с капюшоном-башлыком, прямой меч и массу сюрикэнов. Интересно, что такой образ был бы весьма экзотичен не только в современных условиях, но и в средневековой Японии. Загадка состоит в том, что подавляющее большинство гравюр и рисунков, изображающих настоящих ниндзя XVI–XVII веков, показывают их одетыми в обычные солдатские доспехи рядового пехотинца или простую крестьянскую одежду. В этом есть своя логика – ведь лучшей маскировкой является метод "слияния с толпой". Даже когда ниндзя действовали "не под прикрытием", они, видимо, редко использовали спецкостюмы, которые, по японским данным, были к тому же скорее не угольно-черными, а коричневатыми (такой оттенок менее заметен ночью). И уж точно одежды ниндзя не были белыми, желтыми или красными, как в некоторых американских фильмах 1980-х годов. В разные цвета иногда красились самурайские доспехи, это верно, но никак не одеяния лазутчиков. Интересной деталью костюма ниндзя обычно считают обилие карманов, куда клали разнообразное снаряжение и оружие, а также пояс с вшитой в него цепью (он выполнял важнейшую функцию любого пояса – поддерживал широкие штаны -хакама, которые в случае перерезания его мечом могли запросто свалиться). На костюм сверху часто надевали куртку -уваппари, нередко снаружи яркого цвета, изнутри же – другого, неяркого. В случае необходимости ниндзя мог вмиг вывернуть ее наизнанку, сбив с толку преследователей, или набросить ее на столб, куст, фонарь. Куртку использовали и для создания куклы, которую можно было подставить под вражеские стрелы или удар меча, заставив врага выдать месторасположение засады. Существует также мнение, что куртку можно было использовать в качестве мини-парашюта, который смягчал прыжки с большой высоты.
Костюм ниндзя непременно дополняла традиционная японская соломенная шляпа- амигаса с козырьком, сделанная так, чтобы нельзя было как следует разглядеть лицо человека в ней. Такие шляпы носили кто угодно – крестьяне, горожане, даже самураи, особенно когда они желали остаться неузнанными (например, при посещении "веселых кварталов" в эпоху Эдо). Но вариант амигаса для ниндзя обычно предусматривал металлическую пластинку под шляпой, превращавшую ее в подобие шлема, или массивное лезвие, превращавшее амигаса при броске в огромный, хоть и несколько неудобный сюрикэн. Кроме того, под шляпой нередко прятали донесения, мелкие предметы и т. д.
Полезным дополнением к костюму ниндзя был длинный и узкий полотняный заплечный мешок нагабукуро – подобие рюкзака, носившегося на спине диагонально от левого плеча к правому боку. Иногда ниндзя носили кольчугу кусари-кагпабира или простейший пластинчатый доспех mamaми-гусоку.
Конечно же, важную роль играло оружие и всевозможные подсобные приспособления. Сначала несколько слов о мече ниндзя. Серьезными исследователями давным-давно установлено, что меч, использовавшийся ниндзя, был (в отличие от того, что мы привыкли видеть на киноэкранах) отнюдь не прямым и редко носился за спиной (так в Японии носили как раз удлиненные варианты). Это был слегка укороченный вариант вполне стандартного японского меча (клинок достигал от 42 до 54 см, то есть по длине такой меч занимал промежуточное положение между стандартным самурайским большим мечом одати и малым кодати, ближе к последнему), носился в простых, не привлекающих внимания одноцветных лакированных ножнах (в японском влажном климате лакировалось буквально все), которые одновременно могли служить контейнером для донесений и мелких вещей, а при необходимости – трубочкой для дыхания. Ниндзя, похоже, предпочитали квадратную цубу (гарду) на мече, которую можно было использовать как ступеньку при залезании на забор или дерево, воткнув меч в ножнах в землю. Важным отличием меча ниндзя был более длинный, чем обычно, шнур от ножен сагэо, использовавшийся для постановки простых ловушек и связывания пленников (его длина достигала 3,5 м). Клинки мечей не чернили (как иногда пишут в научно-популярной литературе), редко покрывали гравировкой. Ниндзя ценили хорошее оружие, и к ним нередко попадали качественные мечи хороших мастеров. Дело в том, что, в отличие от того фехтования, которое мы видим на киноэкране, реальное фехтование ниндзя (о котором известно крайне мало) скорее заключалось не в рубке, а в быстрых уколах, вспарывающих движениях, рассчитанных на тесноту, неудобную местность и т. д. Ниндзя отнюдь не были все как один прекрасными мастерами меча, но, естественно, среди них было немало прекрасных фехтовальщиков. Впрочем, специфика их заданий не требовала умения прекрасно фехтовать, тем более делать это красиво – чем меньше шума, тем лучше. Скорее всего, система подготовки ниндзя делала упор на незаметное проникновение, и столь же незаметный уход после выполнения задания, как, например, у современных снайперов. Так что реально в удачном для ниндзя случае "фехтование" могло заключаться в одном-двух ударах-уколах меча, достигших своей цели.
Древковое оружие (копья, нагината, секиры дно ) ниндзя использовали нечасто, в основном из-за его больших габаритов. Впрочем, есть сведения об использовании некоторыми родами из Ига нагината, ударных копий, которыми можно было как колоть, так и рубить (дальневосточный регион знает несколько их разновидностей). "Пиратская версия" происхождения ниндзя (см. выше) настаивает на применении ими различных копий с крюками, багров и т. п. в бою на воде и на суше. "Потомком" этого оружия может быть камаяри – копье с двумя серповидными отростками, направленными не к наконечнику (для перехвата вражеского оружия, как обычно в подобных японских копьях), а в обратную сторону – таким оружием вполне можно было, например, стянуть всадника с лошади. Тяжелая секира оно на длинной ручке (хроники иногда называют ее "кабаний глаз" из-за характерного выреза на лезвии) была непременным атрибутом горных монахов-ямабуси, под которых иногда маскировались ниндзя, и также могла ими использоваться. Разумно предположить также использование ниндзя различных укороченных вариантов других видов обычного древкового оружия.
Прекрасным подручным средством в бою могла стать обычная палка дзё (в вариантах монашеского посоха, трости для ходьбы и даже коромысла) или боевой шест бо. Такое оружие при всей своей простоте имело одно большое преимущество – оно не вызывало особых подозрений у окружающих. Приемы боя шестом до 180 см длиной ( бо-дзюцу ) и длинной палкой (до 90 см, называвшейся хан-бо – "половинный шест"), а также обычной палкой-дзё были разработаны в Средневековье на основе копейного боя и боя с использованием нагината, а палкой-дзё – на основе высокоразвитого японского фехтования мечом (знаменитого кэндо, Пути меча). Использовались как "рубящие", так и "колющие", тычковые удары, причем подставлять шест или палку под меч не рекомендовалось никогда – японский меч легко разрубает даже крепкую дубовую палку или шест.
Популярностью среди ниндзя пользовались различные веревки и боевые цепи, например цепь с грузиками на концах ( кусари, или же манрики гусари – "всесильная цепь") от 60 см до 2 м в длину. Таким оружием можно было опутать противнику меч, руки, шею, бросить как южноамериканскую охотничью "бола" (также представляющую собой веревку с грузом), чтобы сбить с ног, наносить удары, вращать вокруг себя, описывая восьмерки или петли (подобные приемы использовали и мастера кэндо – рубка способом "паучьи лапы", "петли ава " и т. д.). А. Горбылев считает, что ниндзя могли использовать и тигирики – разновидность кистеня с рукояткой, цепью и грузом на ее конце. Добавим, что боевые цепи были компактным оружием, которое можно было легко спрятать под одеждой.
Там же можно было спрятать уменьшенный вариант самурайского боевого серпа, называвшийся синоби кусаригама – оригинальный небольшой серп с короткой (до 15 см), но прочной рукояткой и лезвием в виде клюва попугая; такие же серпы, хотя менее прочные и с несколько более легким лезвием применяли и японские крестьяне для сельскохозяйственных работ. С той же стороны, что и лезвие, к серпу крепилась цепь длиной около 1 м с грузиком на конце. Бой с помощью кусаригама предполагал броски цепи, опутывающие и оглушающие противника, и молниеносные удары серпом. Стандартные самурайские боевые серпы имели более длинную цепь и несколько большие размеры. Но и с помощью синоби кусаригама можно было сражаться против практически любого оружия, наносить подсекающие удары, цепью душить врага или отбивать удары. Есть сведения о том, что ниндзя иногда прикрепляли к обратному концу цепи несколько петард или пакет с ослепляющим порошком, швыряя его в лицо противнику. Кроме того, серп мог использоваться и как полезное приспособление при лазании на стену и в горах, в качестве подсобного инструмента при взломе и т. д. (как пишет А. Горбылев, обычный серп, без цепи, ниндзя относили как раз не к оружию, а к приспособлениям – каши ).