Захват островов Сикоку и Кюсю (хотя они всегда считались частью собственно Японии) "тайко" воспринял как начало покорения Востока, заявив: "Быстрый и грандиозный успех сопровождал моё возвышение, осветив всю землю, подобно восходящему солнцу". Согласно воспоминаниям современников, Тоётоми открыто похвалялся перед ними, что завоюет все "четыреста провинций" Китая, неустанно повторяя: "Я соберу могучую армию и вторгнусь в Великую Мин". При этом следует учитывать то обстоятельство, что в Японии времен Хидэёси существовали весьма приблизительные представления о подлинных размерах тогдашней китайской империи под скипетром очередной, "ханьской", династии Мин (пришедшей к власти после изгнания из Китая, в результате вооруженного восстания тайного общества "Красных Повязок", или "Красных Тюрбанов", татаро-монгольской династии Юань), на завоевание которой "тайко" собирался вести своих "боевых холопов". Тоётоми предполагал предложить "вану" Кореи Сончжону (формально остававшемуся вассалом Китая - только теперь уже минского, а не юаньского, как когда-то, во времена морского похода татаро-монголо-китайско-корейского экспедиционного корпуса армии каана Хубилая на покорение Чипунгу) добровольно сдаться и объединиться в освободительной войне против Китая: "Если я приступлю к исполнению этого замысла (то есть завоеванию империи Мин. - В.Л.), то надеюсь, что Корея станет моим авангардом, пусть же (она. - В.А.) преуспеет в этом. Ибо моя дружба с вашей почтенной страной целиком зависит от того, как вы себя поведёте, когда я поведу свою армию против Китая". Однако, получив отказ корейского "вана", Тоётоми двинул на Корею свою армию, самую передовую в Азии тех времен (но мнению японских военных историков), имевшую на вооружении аркебузы и пушки европейского образца (спасибо португальцам, англичанам и голландцам!) и владеющую современными методами ведения боя. Сам он, однако, остался в Японии. Некоторые исследователи (принимающие на веру истинность заявленных "бывшим регентом" обширных завоевательных планов) считают это единственным военно-политическим просчетом Хидэёси, полагая, что его личное присутствие в самурайской армии вторжения наверняка обеспечило бы сынам Ямато победу и захват Кореи. те же, кто не верят в серьезность провозглашенной "тайко" обширной завоевательной программы, расценивают факт его неприсоединения к японской армии вторжения как косвенное свидетельство его нежелания рисковать своим именем в случае возможной неудачи (о версии, согласно которой Тоётоми вообще рассматривал вторжение в Корею лишь как повод избавиться от переполнивших Японию "лишних" самураев, оставшихся без дела после окончания междоусобных войн, мы расскажем подробнее несколько позже).
Существует, впрочем, и еще одна, пожалуй, самая "экзотическая" версия причины организованного Тоётоми вторжения в Корею (а заодно и происхождения "тайко").
По этой версии, Хидэёси был якобы рожден китайско-подданным(!). А затем продан, за долги семейства, из Китая в Японию (подобные случаи действительно бывали). С тех пор он якобы на всю оставшуюся жизнь затаил злобу на свою китайскую "родину-мать".
Сделавшись фактически единоличным правителем Японии и Верховным главнокомандующим (де-факто, хотя и не де-юре) заполнивших ее за годы междоусобной войны самураев (численность которых, по некоторым подсчетам, достигла тринадцати процентов населения Страны восходящего солнца), Хидэеси якобы вспомнил об этой ненависти, затаенной им в глубине души с детских лет, и решил отомстить Великой Китайской империи за свое загубленное детство вдали от родины и за грудную молодость. Благо буйные самураи, пользуясь фактически узаконенной вседозволенностью, начали вести себя на родных Японских островах как на вражеской территории, снося по малейшему поводу головы встречному и поперечному. И вот чтобы "буси" не извели на корню все оставшееся население, Хидэёси повелел им завоевать Корею, а заодно "испытать на прочность" граничащий с Кореей "почти родной" ему Китай.
В апреле 1592 года возглавляемый Укитой Хидэиэ стошестидесятитысячный (согласно другим данным - стотридцатисемитысячный) самурайский экспедиционный корпус, снаряжённый Хидэёси Тоётоми, переплыв на тысяче кораблей Японское морс, высадился в порту Пусан на Корейском полуострове. Высадка прошла в три этапа. Сначала высадился первый контингент под командованием Юкинаги Кониси, затем - второй контингент под командованием Киёмасы Като и, наконец, третий контингент под командованием Нагамасы Куроды.
Первые месяцы войны (именуемой в корейской исторической традиции "Имджинской") 1592–1598 годов были успешными для сынов Ямато, захвативших, следуя но стопам Божественного принца Хатимана - сына регентши-воительницы Дзинго Кого, главные корейские города и вышедших на границу Кореи с Китаем. Взяв крепость Пусан на юго-восточном побережье Кореи, "боевые холопы" Хидэёси тремя колоннами двинулись на тогдашнюю столицу Кореи - город Сеул, овладевая по пути отдельными неприятельскими крепостями и замками и не встречая почти нигде мало-мальски организованного сопротивления. Военным успехам самураев способствовало наличие у них огнестрельного оружия. Корейцы же, не имевшие ручного огнестрельного оружия, могли противопоставить японским аркебузам только копья и луки со стрелами (хотя лучники в японской армии вторжения, конечно же, тоже имелись, и в немалом количестве). 3 мая "буси" были уже в Сеуле, тогдашней столице Кореи, а корейский "ван" Сончжо из династии Чосон бежал на север, в Пхеньян (последний крупный корейский город на пути к корейско-китайской границе), также вскоре капитулировавший перед войсками Юкинаги Кониси и открывший свои ворота победителям в июне 1592 года ("вану" пришлось бежать еще дальше на север).
Войска Киёмасы Като, наступая в северо-восточном направлении, взяли город Ёнхын, продвинулись до границ Маньчжурии и пленили двух принцев корейского королевского дома, пытавшихся организовать сопротивление японцам в городе Хверён. Киёмаса Като вошел в военные анналы как первый в истории японский военачальник, ступивший на землю Китая.
Японский главнокомандующий Укита Хидэиэ сделал Сеул своей Ставкой и резиденцией на Корейском полуострове. На окончательное покорение Кореи японский диктатор отводил от четырех до пяти месяцев, и при его дворе уже появились "губернаторы" не только Кореи, но и Китая. Японские "буси" установили в Корее жестокий оккупационный режим, представляя начальству, в качестве подтверждения своих подвигов, как и дома, в Японии, отрубленные вражеские головы. Считается, что за два этапа семилетней японо-корейско-китайской войны было убито около миллиона корейцев обоих полов, всех возрастов и всех родов деятельности - не только военных (не считая убитых китайцев, также вовлеченных в этот вооруженный конфликт), своеобразным (вполне в самурайском вкусе и духе!) "памятником" которого стала знаменитая "Могила ушей" Мимидзука на территории Киото, в которой захоронены двести тысяч ушей, отрезанных японскими "боевыми холопами" у перебитых ими корейцев. Бывшую столицу корейской королевской династии Силла - город Кёнджу - японские "буси" вообще сровняли с землёй.
Однако для обеспечения успешного наступления на Китай требовалось перебросить из Японии в Корею дополнительный пятидесятидвухтысячный контингент, которому надлежало перед началом похода на империю Мин соединиться с японским экспедиционным корпусом в Пхеньяне.
За три месяца войны японцы овладели почти половиной королевства Кореи, однако нельзя было сказать, что они смогли превратить захваченные территории в надежный плацдарм для дальнейшего броска на Китай. Далеко не все корейские провинции были приведены к покорности, особенно это касалось провинции Чолла - богатейшей житницы страны.
Но в скором времени самураи Хидэёси Тоётоми столкнулись со все возраставшим и все более ожесточенным сопротивлением завоеванных, но не покорившихся "божественным сынам Ямато" корейцев, развязавших в тылу неприятеля, продвигавшегося в направлении китайской границы, форменную партизанскую войну, в которой основную роль играли отряды подпольной "Армии справедливости" ("Ыйбён"), действовавшей по всем законам "малой (партизанской) войны", изматывая самураев неожиданными вылазками, засадами, диверсиями и рейдами у них в тылу. Остававшееся в занятых японскими "буси" городах корейское население всячески поддерживало это движение. Вскоре "Армия справедливости" перешла к совместным действиям с регулярными частями королевской корейской армии, что усилило эффективность ее действий. Корейцы активно применяли свои передовые изобретения - "огненные повозки" ("хвачха") и первые в истории войны на море броненосцы ("кобуксоны"). Выдающийся корейский флотоводец адмирал Ли Сун Син (Ли Сунсип, Ри Сунсин) за первые три месяца войны, используя "кобуксоны" (буквально: "корабли-черепахи"), потопил более трехсот японских кораблей в морских сражениях у островов Кадокто и Кочжедо (15 июля), в Сочхонской бухте (8 июля), у Танхо (9 июля), Танханхо (13 июля) и Юлхо (15 июля), отрезав, таким образом, высадившуюся в Корее самурайскую армию вторжения от баз снабжения, расположенных на Японских островах. Однако радикальным образом ситуация на корейском театре военных действий изменилась (не в пользу "боевых холопов" Хидэёси) только после прихода на помощь корейскому королевству, формально остававшемуся вассальным по отношению к Китаю, многочисленной китайской армии под командованием выдающегося полководца династии Мин Ли Жу Супа (Ли Жусуна). Надо ли говорить, что вооруженная борьба, кроме Кореи, еще и с могущественной империей Мин (людские и материальные ресурсы которой казались, да, собственно говоря, и были фактически неисчерпаемыми, по сравнению с японскими) делала перспективы военной победы "буси" Хидэёси на континенте, мягко говоря, весьма отдаленными и столь же туманными и неясными, как его происхождение. Под натиском численно превосходящих сил противника самураи были вынуждены отступить к окраинам современного Сеула, и Корейский полуостров оказался фактически разделенным на северную (китайскую) и южную (японскую) части (эта ситуация почти с зеркальной точностью повторилась в годы Корейской войны 1949–1953 годов, с той только разницей, что роль японцев в середине XX века играли экспедиционные войска США и ряда других государств - членов Организации Объединенных Наций). Командующие обеих армий заключили временное перемирие, договорившись о направлении китайского посольства в Ставку Хидэёси и об обсуждении с "тайко" условий окончательного мирного договора.
Тем временем в Японии при дворе быстро дряхлевшего "бывшего регента" произошли немаловажные события. В 1593 году Ёдогими, наложница престарелого Тоётоми (когда-то её звали О-Тятя; она была старшей дочерью Нагамасы Адзаи и его жены О-Ити, сестры Нобунаги Оды) родила ему сына Хидэёри. Желая передать власть сыну перед своей смертью, Хидэёси лишил собственного племянника Хидэцугу должности "кампаку", обладатель которой считался главой семейства Тоётоми, и приказал ему совершить над собой обряд "сэппуку" (племянник выполнил этот приказ с той же покорностью, с какой выполнял и все предыдущие приказы дяди-"кукловода"). В предчувствии близкой кончины Хидэёси созвал в свою Ставку влиятельнейших властителей Японии и учредил Опекунский совет пяти старейшин и Совет пяти управляющих ("тайро"), задачей которых было помогать его сыну Хидсёри в управлении государством после смерти отца.
В 1596 году ко двору "бывшего регента" державы Ямато в Осаку прибыло китайское посольство с условиями мира. Согласно этим условиям, империя Мин признавала Хидэёси "государем Японии", но требовала вывести всех его "боевых холопов" из Кореи, как вассального по отношению к Китаю королевства. Не в меру амбициозный Хидэёси не только не принял этих условий, но вдобавок еще нарушил все правила дипломатического этикета (видно, сказалось все-таки его простонародное происхождение!), прилюдно изругав последними словами китайских императорских послов и лично минского императора Китая - сына Неба Вань Ли… В 1597 году война на Корейском полуострове возобновились, причём на этот раз обстоятельства сложились в пользу самурайских ратей. Оклеветанный недоброжелателями корейский флотоводец Ли Суп Син был отстранён от занимаемой им адмиральской должности, а его бездарные преемники утратили контроль над морем. Однако на суше японским "боевым холопам" везло явно меньше. Им так и не удалось продвинуться дальше на север. Мало того, самураи Хидэёси оказались не в состоянии удержать завоёванные территории и отступили к южному побережью Кореи. Среди японских буси свирепствовала болезнь "бери-бери" (вызванная нехваткой в организме витаминов), от которой (если верить письму активного участника Корейской войны "тайсё" Масамунэ Датэ) умирало восемь из десяти заболевших. В другом, отправленном в Японию тремя днями позднее, письме Масамунэ Датэ сообщал родственникам о большой смертности среди японских воинов, вызванной "иной (чем дома, в Японии. - В.А.) водой этой страны" - вероятно, имея в виду вспышку эпидемии холеры или тифа среди "боевых холопов". Уже после смерти Хидэёси Тоётоми корейский адмирал Ли Сун Син разгромил японский флот в бухте Норянчжин в ноябре 1598 года, лишив тем самым японцев последней надежды на благоприятный исход войны.
Тоётоми Хидэёси скончался 18 сентября 1598 года. Весть о смерти "бывшего регента" дошла до японского экспедиционного корпуса в Корее практически одновременно с уведомлением о разгроме японского флота адмиралом Ли Сун Сином в морском сражении при Норянчжине. Утомленные долгой, кровопролитной и безрезультатной войной самураи немедленно начали отступление, спеша вернуться на родные острова.
Возможно, правы были те, кто утверждал, что Хидэёси Тоётоми затеял войну с Кореей не без тайного умысла. Если умысел Хидэёси заключался не в том, чтобы завоевать Корею (а тем более - Китай, не говоря уже об Индии!), а в том, чтобы направить воинственный пыл и неуемную энергию многочисленного сословия "боевых холопов", безмерно расплодившихся за несколько веков междоусобных войн и оставшихся после их окончания без дела, в новое русло и отвлечь их от собственной страны (наподобие того, как папы римские, по мнению ряда историков, поддерживали Крестовые походы не только ради освобождения Святой земли от мусульман, но и ради того, чтобы избавить Европу от столь беспокойного элемента, как безземельные и малоземельные рыцари, не имевшие иного помысла, кроме разбоя), то этот замысел оказался в полной мере осуществленным. Так это было или нет, с полной определенностью сказать нельзя, но факт остается фактом - десятой тысяч оказавшихся дома "не у дел" самураев (потенциальных смутьянов), так никогда и не вернулись на Японские острова из заморской авантюры, уже далеко не первой в истории державы Ямато - вспомним хотя бы воинственную регентшу Дзинго Кого и ее обожествленного сына (ставшего богом войны Хатиманом), сложив свои буйные головы в бесчисленных боях и сражениях на обильно орошенной кровью многострадальной корейской земле…
Кончина Хидэеси Тоётоми стала сигналом к действиям для Иэясу Токугавы, члена Опекунского совета пяти старейшин, который в течение последующих пятнадцати лет уничтожил весь род Тоётоми и, став "сёгуном", обрел единоличную власть над Японией.
Как нам уже известно, перед своей кончиной в 1598 году Хидэёси Тоётоми оставил власть своему несовершеннолетнему сыну Хидэёри, от имени которого (до достижения наследником совершеннолетия) государственными делами руководил регентский совет (напомним уважаемому читателю, что вес это время по-прежнему официально считалось, что Японской державой правит Божественный Тэнно). Но вскоре из круга членов регентского совета выделился человек, которому было суждено - в очередной раз - завершить объединение Японии. Это был уже знакомый нам Иэясу Токугава (1542–1616).
Иэясу Токугава (годы жизни: 1542–1616), первый "сёгун" из "военного дома" Токугава, Верховный правитель Японии в 1603–1605 годах, родился в замке Окадзаки (расположенном в провинции Микава), получив при рождении имя Такэтиё Мацудайра. Его отец, Хиротада Мацудайра, был главой самурайского клана Мацудайра и правителем провинции Микава.