В 1192 году император Японии вынужден был официально утвердить Ёритомо Минамото в самочинно присвоенном тем самому себе звании "сэйитай сегуна" - "великого полководца, покорителя варваров". В прежние времена этим титулом уже награждали особо отличившихся победоносных полководцев. Но сейчас этот древний титул, присвоенный Ёритомо и подтвержденный самим Божественным Тэшю, приобрел совершенно новое значите.
Отныне "сёгун" становился самым могущественным человеком в Японии - наивысшим по рангу самураем и главным министром (главой правительства, по-нашему - премьером) в одном лице. Он один принимал решения - императору оставалось лишь утверждать эти решения (в противном случае Божественному Тэнно - при всем уважении! - непременно пришлось бы - увы! - "добровольно" отречься от прародительского престола). Чтобы придать вес своим политическим начинаниям, Ёритомо Минамото учредил в Камакуре новый орган управления Империей восходящего солнца - военное управление "сёгуната", именовавшееся, как уже говорилось выше, "бакуфу", то есть "палаточное (шатровое) правительство" (буквально: "полевая ставка"). Во главе "шатрового правительства", состоящего из двух палат (судебной и административной), стоял сам "сёгун". Отдельно существовало специальное Самурайское управление. Не только сам "сёгун", но и его министры или помощники были "боевыми холопами". Вследствие этого обстоятельства дух самурайского сословия проник во все сферы общественной жизни.
Будучи опытным полководцем, Ёритомо Минамото хорошо понимал, что недостаточно лишь отдавать подчиненным хорошо продуманные и четко сформулированные приказания. Необходимо было также добиваться их столь же четкого и беспрекословного выполнения. Для этого на все важные посты в провинциях - губернаторов, судей, управляющих государственными землями и т. д. - он назначал самураев, лично снискавших его доверия в годы "войны Гэмпэй". Кроме того, в каждой провинции он учредил две новые должности:
1. Военного губернатора ("сюго"), которому принадлежала вся военная и политическая власть;
2. "Земельного главы" ("дзито"), отвечавшего за все вопросы управления в своей провинции и за регулярный сбор налогов.
"Сюго" и "дзито" были независимы друг от друга, но оба подчинялись непосредственно "бакуфу". Им надлежало регулярно являться в Камакуру и обстоятельно отчитываться перед "палаточным правительством" за положение дел во вверенной им провинции. Таким образом, "сёгун" и министры подчиненного ему "бакуфу" были прекрасно осведомлены обо всем происходящем в стране и могли, в случае необходимости, своевременно принять решительные меры.
Камакурское государство с его учреждениями - "сёгунатом", "бакуфу" и военным управлением в провинциях - открыло новую главу в истории Японии. Хотя официально верховная власть в государстве Ямато по-прежнему принадлежала Божественному Императору, да и двор его сохранял свое влияние, господствующее положение они утратили. Никогда уже придворной аристократии "кугэ", чиновной знати, не пришлось больше решать судьбы страны - на смену ей пришла военная аристократия "боевых холопов".
Военное правительство-"бакуфу", управлявшее Страной восходящего солнца из Камакуры, просуществовало около полутора столетий. Имсгаю в период Камакурского сегуната произошли две попытки нашествия на Японию татаро-монгольских завоевателей, покоривших Китай, но весьма быстро совершенно окитаившихся (хотя и оставшихся для "истинных ревнителей великоханьского духа" не китайцами, а "северными варварами", власть которых "истинные ханьцы" не прочь были свергнуть при всяком удобном случае, даже объединившись ради этого с очередными завоевателями, по принципу "враг моего врага - мой друг") и основавших на покоренной ими территории Срединного государства новую династию, получившую китайское название Юань ("Корень"), Именно в эти годы решался вопрос: быть Японии юга не быть…
"БОЖЕСТВЕННЫЙ ВЕТЕР",
ИЛИ ХРОНИКА НЕОБЪЯВЛЕННОГО ВИЗИТА
(О двух неудачных попытках вторжения войск
монголо-китайской империи Юань в Японию
- в 1274 и 1281 годах)
В Японии, отделенной от Азиатского материка, в серии кровавых гражданских конфликтов, терзавших значительную часть населения островов на протяжении столетий, в описываемое время процветал культ самурая как конного воина. Только самураи обладали привилегией сражаться верхом на коне и с презрением смотрели на пеших воинов, как на простолюдинов. Как и татаро-монгольский всадник описываемой эпохи, тогдашний японский "боевой холоп" сражался в качестве конного лучника, но использовал местную разновидность большого лука, который был менее эффективным стрелковым оружием, чем составной (композитный) лук. В Японии описываемого периода война была значительно более ритуализированным и индивидуальным делом, чем те войны, которые велись массовыми конными армиями на континенте. Этот анахронизм оказался почти роковым для японцев, когда дважды - в 1274 и 1281 годах - доблестным, но менее сплоченным, чем их противники, армиям самураев пришлось сразиться с дисциплинированными массами войск татаро-монгольской династии Юань, воцарившейся к тому времени над завоеванным татаро-монголами и их союзниками Китаем.
В ХIII веке многие народы мира трепетали перед грозным противником - кочевниками, вышедшими на покорение Вселенной из степей Монголии. За короткий срок монголы и покоренные ими народы, одержимые, если воспользоваться терминологией Л. Н. Гумилева, неукротимым "пассионарным духом", сумели создать громадную военно-деспотическую державу ("Йеке-Монгол-Улус" или "Йеке Монгол"), простиравшуюся от Дальнего Востока до Адриатического моря. Составной частью этой созданной монголами (у нас их чаще обозначают изобретенным впоследствии искусственным псевдо-этнонимом "монголо-татары"; почему, будет рассказано далее) державы стали и территории, исконно принадлежащие китайцам (ханьцам).
"Они обогнали слух о себе. Потные, безбородые, с ночным птичьим уханьем бросились они, не спрашивая, кто впереди. Тело к телу и конь к коню, не давая подняться ныли из-под копыт, ехали монголы, и остановить их было нельзя… Монголы не знали других путей, кроме прямого, и это был самый правильный путь".
В таких возвышенных и в то же время зловещих выражениях характеризовал наш замечательный писатель, историк и востоковед М. Д. Семашко татаро-монгольских завоевателей в своей исторической повести "Емшан", посвященной мамелюкскому султану Египта - куману (половцу) Бсйбарсу. Согласно утверждению Мориса Семашко, у монголов "были узкие равнодушные глаза, в которых совсем не было бога". Но так ли обстояло дело в действительности?
К середине XIII века в историю Земли Воплощения (Святой земли, т.с. Сирии и Палестины), долго служившей яблоком раздора между христианами и мусульманами, совершенно неожиданно вошла новая сила - татаро-монголы, с которыми отныне пришлось иметь дело как исламскому миру, так и ближневосточным государствам крестоносцев-"латинян" ("франков" или "ферангов", как их именовали мусульмане; от этого слова происходит и древнерусское название романских народов - "фряги"). Предвестником появления монголов на Переднем Востоке стало вторжение в Святую землю хорезмийцев, отступавших из Центральной Азии на запад под натиском монгольских полчищ, разгромивших огромное, но многоплеменное и оказавшееся, в силу этого, внутренне непрочным государство Хорезмшаха Мухаммеда - сильнейшего из тогдашних мусульманских владык Востока. Любопытная деталь: незадолго перед этим багдадский халиф, считавшийся духовным владыкой всех мусульман (наподобие папы римского, считавшегося духовным главой всех римо-католиков, а теоретически - всех христиан в мире), но враждовавший с Хорезмшахом Мухаммедом, не погнушался направить послов к найманскому хану Кутлуку - христианину несторианского толка, покорившему племя кара-китаев (о которых у нас еще пойдет речь подробнее) и ставшему ненадолго их правителем-"гурханом", пытаясь натравить его на Хорезмшаха (прямо скажем, не очень красивый поступок для "повелителя правоверных").
Фактором всемирно исторического значения монголы стали впервые при своем знаменитом хане Темуджине (умершем в 1227 году), прозванном еще при жизни "Священным Воителем" и "Потрясателем Вселенной", подчинившем себе целый ряд азиатских народов (и потому принявшем титул Чингисхан, или, в другом написании, Чингиз-Хан, то есть "Хан, Великий, Как Море-Океан"), В Европе монголов ("моголов", "молов", "мунгалов", "моалов" тогдашних русских летописей) иногда называли также "татарами", но этнониму подчиненного монголам племени "тата(б)", или "татал", поставлявшего в войско Великого хана не только самых храбрых, но и самых свирепых и жестоких воинов, спаянных, однако, железной дисциплиной - впрочем, согласно мнению некоторых исследователей, в частности, Л. H. Гумилева, татары и татабы были разными, хотя и родственными, монголоязычными народами, составлявшими единый этнический массив вместе с киданями (китаями, или кара-китаями), о которых пойдет речь далее. Первоначально сравнительно немногочисленный монгольский род Борджигин ("Синеокие", "Голубоглазые" или "Сероглазые"), из которого происходил хан Темуджин, враждовал с татарами (именно татары отравили Есугея-багатура - отца будущего повелителя Великой Монголии). И только потерпев от "Священного Воителя" Чингисхана сокрушительное военное поражение, татары стали служить "Потрясателю Вселенной", играя в его завоевательных походах столь важную роль, что со временем военные противники Чингисхана и покоренные им народы стали именовать монгольских завоевателей и зависимые от них племена "татарами".
Еще чаще западные европейцы-"франки" (с легкой руки французского короля-крестоносца Людовика Святого) именовали монголов не "татарами", а "тартарами", то есть "исчадиями ада", "сынами преисподней" (по античному названию глубочайшей части подземного мира, в которой мучились самые страшные грешники, например, богоборцы-титаны - Тартару; от слова "Тартар" происходит также наше выражение "провалиться в тартарары", то есть "низвергнуться на самое дно преисподней").
Изначально татары были южными соседями монголов. Между монголами и татарами долгое время шли казавшиеся нескончаемыми войны за водные источники, пастбища и табуны, пока монголы к середине XII века не добились перевеса в силах. До тех пор, пока гегемония татар была очевидной, монголы считались частью татар. Но уже в XIII веке татар стали рассматривать как часть монголов. При этом название "татар" в Азии исчезло (хотя именно "татарами" впоследствии стали именовать себя поволжские тюрки - потомки волжских булгар и хазар, ставшие подданными созданной монголами Золотой Орды). Тот расовый тип, который ныне считается "монголоидным", был изначально свойственен именно "тата"-татарам. Древние монголы были, согласно свидетельствам летописцев и фрескам, найденным в Маньчжурии, высокорослыми, бородатыми, светловолосыми и голубоглазыми. Современный облик потомки тогдашних монголов приобрели вследствие смешанных браков с окружавшими их многочисленными низкорослыми, черноволосыми и темноглазыми племенами татар.
Кстати, и о древних тюрках китайские летописи также сохранили достаточно непривычные для нас сегодня описания:
"Тюрки с голубыми глазами и рыжими бородами… суть потомки усунсй" (европеоидного народа, населявшего на рубеже христианской эры Тянь-Шань, потомками которого, согласно Л. H. Гумилеву, китайцы XVII века считали русских землепроходцев). Впрочем, довольно об этом…
Превосходно обученные, выросшие в седле татаро-монгольские всадники, вселявшие страх во все народы средневековой Азии и Европы, на своих маленьких, мохнатых лошадках, под белым "девятибунчужным" (то есть украшенным, по мнению одних исследователей, девятью черными хвостами яков, а по мнению других - например, выдающегося востоковеда Ю. Н. Рериха - девятью белыми конскими хвостами) знаменем Чингисхана (согласно М. Д. Семашко, у монголов было "хвостатое знамя цвета теплой крови"), побеждали народ за пародом, страну за страной. Наряду с тяжелой конницей, покрытой (вместе с лошадью) пластинчатой броней из толстой буйволовой кожи и металла, вооруженной длинными пиками, мечами и саблями, основную ударную силу татаро-монгольской армии составляли мобильные конные лучники в многослойных стеганых ватных халатах-"тегелеях", чья меткость наводила ужас на врагов и не раз решала в пользу монголов исход решающих сражений. Среди монголов (как и среди других степных народов описываемого периода) наибольшим распространением пользовались луки двух основных типов: "скифские" и "гуннские" ("парфянские"). "Скифский" лук имел до одного метра в длину, гибкую центральную часть (рукоять), резко отогнутые назад и почти прямые плечи (приблизительно вдвое превышающие рукоять длиной), и не столько округлый, сколько угловатый изгиб, переходящий от рукояти к плечу. "Скифский" лук был сложносоставным, усиленным пучками сухожилий, с костяными и бронзовыми, нередко художественно оформленными, накладками. От "скифского" лука несколько отличался "гуннский" ("парфянский") лук, имевший выгнутые с обеих сторон, широкие и глубокие внутрь плечи, разделенные посередине прямым бруском круглого сечения. Дело в том, что монголы (у которых военное обучение всех мальчиков начиналось с шестилетнего возраста), специально развивали у лучников определенные группы мышц. Для сравнения: считавшиеся лучшими в Европе прославленные английские (в том числе валлийские) лучники метали стрелы из своего знаменитого "длинного лука" ("лонгбоу") в среднем всего на двести пятьдесят метров.
Основой организации монгольского войска была десятичная система: минимальной боевой единицей был десяток воинов, из состава которого выбирался десятник. Десять десятков составляли сотню, командира которой (сотника) назначал тысячник. Десять сотен составляли тысячу во главе с тысячником. Более крупную войсковую единицу - "тумынь", или "тумен" (которую древнерусские летописцы именовали "тьма"), состоявшую из десяти тысяч воинов (во главе с темником) ввел Чингисхан, утверждавший темников в должности лично. Несколько "туменов" составляли корпус или отдельную армию.
Особой частью монгольского войска являлась личная гвардия каана - "кешиг", состоявшая из наиболее достойных и выдающихся воинов (причем Чингисхан включал в свою гвардию не только монголов и татар, но и представителей других народностей своей многоплеменной державы, исходя из критериев воинской доблести и личной преданности государю).
В монгольской армии имелись и части специального назначения. Согласно китайским источникам, воинственные вожаки и крепкие нукеры (дружинники) отбирались в специальные пятерки, находившиеся в непосредственном распоряжении командующего и именовавшиеся "войсками баатуров (багатуров, батыров, богатырей)".
В ходе войн с Китаем (представлявшим собой не единое централизованное государство, а разделенным к описываемому времени на три враждовавших не только с монголами и татарами, но и друг с другом империи - Цзинь, Сун и Си-Ся), в монгольской армии были созданы отдельные части технических родов войск: "артиллерийские", инженерные и даже военно-морские.
Как говорится в "Сокровенном сказании монголов", их "держава была основана на коне". Конские табуны являлись главным богатством монголов. Количеством лошадей монголы определяли силу войска. Соответственно, главным родом войск у монголов была конница, которая подразделялась на тяжелую и легкую. Тяжелая конница вела бой с главными силами неприятеля. Легкая конница несла сторожевую службу и вела разведку. Она также завязывала бой, засыпая тучами стрел и тем самым расстраивая неприятельские ряды. Монголы отлично стреляли из луков даже со скачущего коня.
Структура войска монголов выглядела следующим образом. "Нойон" (военачальник) имел под своим командованием дружину "нукеров" ("друзей"; любопытно, что "друзьями" - "гетайрами", "гетерами" или "этерами" - именовались также дружинники македонских царей, а впоследствии - воины отборных конногвардейских частей восточно-римских, или византийских, василевсов-императоров). Нукеры были, прежде всего, воинами, всегда готовыми к бою, и являлись ядром вооруженных сил племени. Постепенно нукерская дружина превращалась в гвардию, которая комплектовалась из представителей знати и из самых ловких, смелых и крепких воинов племени.
В основу организации войска была положена десятеричная система. Войско делилось на десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч ("тумены", "тумыни", "тьмы"), во главе которых стояли, соответственно, десятники, сотники, тысячники и темники. Военачальники всех рангов всегда непременно имели отдельные палатки, резерв лошадей и оружия. Характерной особенностью и одной из главных отличительных черт монгольского войска было полное отсутствие колесного обоза. Допускались только повозка хана и кибитки особо важных лиц. Так, у одного из главных военачальников "Потрясателя Вселенной" Чингисхана - Субудай-Багатура (красочно описанного в одной из любимых книг нашего детства - историческом романс В. Яна "Чингиз-Хан" монгольского полководца но прозвищу "Барс с отгрызенной лапой") имелась окованная железом повозка китайской работы с бойницами, прорезанными в стенах (своеобразный прообраз современного бронетранспортера), в которой полководец "Потрясателя Вселенной" ночевал, опасаясь подосланных убийц или внезапного ночного нападения врага.