В 1603 г. Токугава Иэясу перенес столицу из Киото в Эдо, а в 40 километрах севернее своей резиденции, в Кавагоэ, поселил начальника охраны, чтобы таким образом защитить себя от угрозы с севера. Тот построил замок, который стали называть маленьким Эдо. Самое старое место в городе – храм Китаин, основанный монахом Эннином в 830 г., в 1300-м был объявлен главным храмом секты Тэндай. Расцвет храма пришелся на время правления третьего сегуна Токугава Иэмицу, который, помогая храму оправиться после очередного пожара, перевез в Китаин часть деревянных зданий из токийского замка. И правильно сделал. Потому что Токийский замок выгорел дотла во время Великого землетрясения Канто в 1923 году. Так что единственно сохранившиеся подлинные комнаты Токийского замка сейчас можно увидеть в Китаин.
В одной из этих комнат с прекрасно сохранившейся росписью на потолке родился сам сёгун Токугава Иэмицу. А остальные комнаты принадлежали его кормилице и няне, Касуга но-цубонэ, ставшей впоследствии главной распорядительницей женских покоев дворца. И это неоспоримый факт, запечатленный в многочисленных материальных свидетельствах.
У самой О-Фуку в браке с Инаба Масанари родились три сына: Инаба Масакацу (1591–1628), Инаба Масасаба (Масаеси) (1593–1678) и Инаба Масатоси (1603–1676), также у О-Фуку был приемный сын Хотта Масатоси (1634–1684). Их имена вошли в историю Японии.
Также точно известно, что в 1605–1606 гг. О-Фуку ухаживала за больным Токугава Иэмицу во время эпидемии оспы в Эдо. Она же нашла для его лечения талантливого врача Генъя Окамото (1587–1645), приведя его в Эдо из провинции. Окамото после успешного излечения Иэмицу стал "придворным" доктором сёгуната Токугава. Генъя Окамото приобрел славу гениального врача. Он основал династию, его потомки девять поколений были верны профессии деда. Но не всем так повезло, как Иэмицу. Эта эпидемия была очень тяжелой, умершие от оспы были даже в императорской семье, что же говорить о прочем люде. Так что выздоровление сегуна тоже было поставлено в заслугу О-Фуку.
Загадочный развод по-японски. По неизвестной причине Масанари развелся с О-Фуку, видимо, как раз после рождения третьего сына Масатоси. Но вряд ли причиной этого была ее любовная связь с Токугава Иэясу или кем-либо еще. Некоторые романтически настроенные писатели так и видят, как разгорается бурный и страстный роман между великим основателем сёгуната Токугава и красавицей аристократкой с романтической судьбой. Война, предательство, страсть, сомнения, обманутый муж, который видит в измене жены следствие его измены долгу самурая на поле битвы – в общем, гремучий коктейль. И у нее рождается дитя – Масатоси – плод запретной любви, и законный наследник сёгуната Токугава Иэмицу и его брат-бастард Инаба Масатоси становятся молочными братьями, а возлюбленная Токугава Иэясу входит во дворец на законных основаниях как кормилица внука своего любовника.
Хотя эта теория способна взбудоражить умы беллетристов, историки относятся к ней со скепсисом. У Иэясу кроме законной жены было еще 18 официальных наложниц, и к тому же Иэясу, исповедующий строгие принципы, регламентирующие все на свете, осуждал "свободную" любовь – вещь, несовместимую с требованиями традиционной конфуцианской морали, считавшей не освященное законом влечение проявлением неконтролируемой и разрушительной страсти, разновидностью безумия, которое разрушает общественный порядок. Место любви занимал семейный долг. Физическое наслаждение мужчин профессионально обеспечивали обитательницы лицензированных "веселых кварталов". А кормилица профессионально должна заниматься кормлением младенцев, в общем, каждый должен заниматься своим делом и не нарушать гармонию мира.
Но тем не менее, ко двору сегуна О-Фуку прибывает с младенцем (а как бы она иначе стала кормилицей), но без мужа, с которым, как пишут историки, она прошла процедуру развода. Здесь необходимо отступление. Дело в том, что в Японии времен Эдо не существовало развода в нашем понимании.
Средневековая Япония исключением из общечеловеческого правила не была: женскому полу отводилась вполне определенная ниша, из которой вырваться было практически невозможно. Брак заключался практически навсегда. Мужья в средневековой Японии вообще мало думали о разводах – не было необходимости. Во-первых, он мог просто отправить жену к родителям, опозорив на всю жизнь. Во-вторых, всегда к услугам была свекровь, гроза японских жен, их реальный повелитель и часто мучитель, которая устраивала несчастной такую "сладкую жизнь", что та или сама уходила к родителям, опять же с позором, или совершала самоубийство, что позором не считалось.
Но был и третий вариант. Единственно возможный способ развестись, имевшийся у японок в период с конца XIII по конец XIX века – храм Токэйдзи.
В 1285 г. вдова Ходзё Токимунэ (1251–1284) постриглась в монахини, приняв буддийское имя Какусанни, и основала на северной окраине города Камакура храм Токэйдзи. Она добилась у руководства сёгуната нестандартного разрешения сделать этот храм единственным местом в стране, где женщина могла получить развод с мужем (что в принципе запрещалось), при условии, что она проживет на его территории полных три года.
Храм мгновенно приобрел огромную популярность и известность, и к нему потянулись доведенные до отчаяния женщины, желавшие избавиться от постылых мужей, но не хотевшие лишаться жизни. Для супругов такая ситуация была чрезвычайно позорной, а потому они организовывали за своими благоверными погони. У храма устраивали засады, чтобы перехватить беглянок, но значительная их часть достигала цели, причем в основном при помощи окрестного населения, живо сочувствовавшего этим женщинам. До наших дней дошло много стихотворений в стиле сэнрю на тему "побега в Токэйдзи", одно из которых звучит так: "Любой спешащей женщине показывают направление к Токэйдзи, говоря: вон туда!"
Храму помогало то, что его настоятельницами становились, как правило, члены императорской фамилии (как, например, было с пятой главой храма Ёдони, дочерью императора Го-Дайго).
После того, как в 1615 г. был взят Осакский замок, а его хозяин Тоётоми Хидэёри покончил с собой, его дочь пришла в храм под именем Тэнсюни. Когда ее привели к Токугава Иэясу, фактическому убийце отца, и тот спросил, чего она желает, Тэнсюни попросила нового властителя Японии не отменять древнего обычая храма Токэйдзи, и тот был достаточно благороден, чтобы согласиться на это.
Обещание выполнялось неукоснительно – когда через некоторое время Като Акинари, повелитель замка Аидзу, силой изъял оттуда свою сбежавшую жену, Тэнсюни немедленно донесла об этом Иэясу, а последний лишил Като Акинари надела в 430 тысяч коку риса (1 коку – 180 литров), несмотря на его верную службу.
Поняв, что закон работает, к храму устремилось еще больше женщин. Рядом с его главными воротами пришлось выстроить три гостиницы-общежития, где временно проживали решившие развестись, а на территории комплекса поставили здание для судебных рассмотрений, где мужей заставляли подписывать бракоразводный документ по истечении трех положенных лет.
Судя по всему, мужей принуждали к разводу, беря их бюрократическим измором. Сперва прибывшую женщину опрашивали, после чего посылали вызов ее родителям (муж к тому времени уже, как правило, находился здесь же, у храма). Чиновники призывали супругов помириться, и бывали случаи, когда это приводило к положительному результату, после чего те, воссоединившись, отбывали прочь. Чаще же женщина упорствовала, а муж, несмотря на то, что развод покрывал его позором, был вынужден написать микударихан ("три вертикальные строчки") – письмо, подтверждающее его согласие на свободу жены. Однако находились и упрямцы, никак не соглашавшиеся на мировую. Тогда храмовое начальство составляло специальное послание с объяснением положения (дэякуно тассигаки), которое рассьшалось самому мужу, его повелителю, управляющему селением или городом, где тот проживал, – в общем, всем официальным лицам, имеющим отношение к жизни мужа. В этом письме сообщался день, когда к месту его жительства должна была прибыть специальная комиссия из храма. Мужчине предстояло пережить очередную порцию позора, и многие сдавались на этом этапе, написав и отослав найсайриэн, согласие на разрыв брачных связей.
Но были и настоящие упрямцы, готовые терпеть скрытые и явные насмешки. Тогда в указанный день к нему прибывала храмовая комиссия, торжественно неся перед собой лакированную коробку с "Правилами храма Токэйдзи" (дзибосё). Собственно, это был уже финал, на который муж не мог никак повлиять, но, дотянув до такого момента, ему оставалось лишь попытаться сохранить лицо (а вернее, то, что от него осталось), и он вновь отказывался разводиться, подавая прошение в суд. Однако храмовый закон имел преимущество над обычным гражданским, и мужу в приказном порядке приказывали подписывать разводное письмо.
Далее женщина поступала "в собственность храма" на два года (вышеописанные процедуры занимали не менее года) для исполнения всевозможных хозяйственных работ, после чего, получив нечто вроде "справки об освобождении", становилась свободной (и могла вновь выходить замуж, или не выходить).
Токэйдзи потерял свое значение лишь в 1873 г., когда был принят закон, дававший женщинам право на развод. С 1902 г. этот храм перестал быть женским монастырем и был передан дзэнской школе Риндзай. Теперь в его музее можно увидеть много выполненных тушью картин (некоторые из них написал Хакуин) с изображением подвижников, ищущих просветления, и несколько великолепных деревянных статуй бодхисаттв, созданных в XIII–XIV вв.
Но вернемся к истории развода О-Фуку. Ее развод имел единственное отличие от вышеописанных – в храм Токэйдзи она пришла с ведома мужа, он не чинил никаких препятствий, так как имелся приказ Токугава Иэясу об этом.
Правда, остается открытым вопрос о трех годах, которые необходимо провести в храме. Едва ли она могла предвидеть желание Иэясу взять ее в кормилицы для еще не рожденного внука за три года до этого, и маловероятно, что она провела три года в храме Токэйдзи после прихода в сёгунский замок. Впрочем, и в то время могли существовать способы обойти бюрократические препоны. Но это лишь предположения. История же с разводом О-Фуку продолжает оставаться загадкой.
ОТ О-ФУКУ ДО КАСУГА НО-ЦУБОНЭ, ПРИДВОРНАЯ КАРЬЕРА ПРИ ВТОРОМ СЕГУНЕ ТОКУГАВА
В семействе сегуна эта дама была более чем доверенным лицом. Как мы уже установили, О-Фуку стала кормилицей и няней третьего сегуна из рода Токугава Иэмицу (хотя и непонятно, как это ей удалось), впрочем до сегуна ему было еще далеко, а пока его звали Такэсио. Страной в это время управляет второй сёгун из династии Токугава – Хидэтада (1579–1632), который правил в период с 1605-го по 1623 г. Он был третьим сыном основателя династии Токугава Иэясу. Если вы помните, отец хотя и передал ему в 1605 г. сёгунат, однако не выпускал из своих рук реальной власти вплоть до самой смерти в 1616 году.
Именно Хидэтада формально возглавлял осаду замка Осака, однако военное руководство осуществлял его отец, занимавший должность огосё. Целью этой военной операции было окончательное подчинение рода Тоётоми, занимавшего Осаку, и в результате гражданской войны Токугава утвердили свою власть, а последние Тоётоми были убиты.
Уйдя "в отставку", то есть передав титул сегуна своему сыну Токугава но-Хидэтада, Иэясу приказал подготовить и издать кодекс чести для самураев "Бусидо", который до этого не существовал в письменном виде, а передавался устно. И через два года после смерти Иэясу в 1616 году своды законов, регулировавших поведение и права самураев – букэ-сёхатто, и образование Императорской судебной палаты – кугэ-сёхатто, были изданы. Токугава Хидэтада приобрел известность как реформатор и законовед.
А что поделывала в это время наша героиня? Если О-Фуку участвовала в политических интригах во время правления второго сегуна Токугава, то делала это весьма завуалировано. В основном она, рьяно исповедующая национальную японскую религию синто, боролась притив чуждого и "неяпонского", поддерживала идеи изоляции страны и стремилась усилить борьбу с христианством.
Апофеоз этой борьбы пришелся на время правления третьего сегуна Токугава Иэмицу, ее молочного сына.
"Кукурэ кириситан" – христианский вопрос. Сёгунат Токугава периода правления второго, а особенно третьего сегуна Токугава – это начало преследований христиан. Япония практически полностью отгораживается от внешнего мира.
Но почему Токугава так невзлюбили последователей именно этой религии? Корни этой неприязни уходят в годы рождения сёгуната.
Токугава Иэясу, как и его предшественник и соперник Тоётоми Хидэёси, поддерживал торговлю с другими странами, но очень подозрительно относился к иностранцам. И дело было в том, что клан Тоётоми, хоть и ослабленный, не собирался сдаваться, а пополнить силы мог у тех самых иностранцев, раз уж на родной земле союзников не найти.
Несмотря на свое явное превосходство как в военном, так и в экономическом плане, Иэясу не расслаблялся. Его многочисленные противники объединились вокруг сына предыдущего правителя – Хидэёри, и при поддержке христианских стран готовили переворот. Однако Иэясу, как уже говорилось выше, опередил их: разгромил ставку претендента на верховный пост в Осаке, почти все заговорщики были убиты, а сам Хидэёри покончил жизнь самоубийством. После этой расправы в стране воцарились долгожданный мир и стабильность. А вот христиане и иностранцы были объявлены персонами нон грата. А нечего было финансировать и поддерживать проигравшую сторону!
С установлением власти Токугава в Японии широкое распространение получили конфуцианские идеи в интерпретации философа Чжу Си. Он провозглашал незыблемость существующего порядка, обязательное подчинение младших старшим и прочие идеалы, импонировавшие власти сёгуната, оправдывавшие его действия. Благодаря поддержке правящего режима чжусианство вскоре заняло позиции официального религиозного учения страны.
Еще одной тенденцией этой эпохи стало развитие идей националистического толка. Если первоначально изыскания в этой области носили мирный характер и были направлены лишь на поиски национальной самоидентификации, то позднее они переродились в агрессивные теории японского превосходства. Так, в трудах ярого националиста и синтоиста Ямага Соко открыто пропагандировалась исключительность японской нации, ее самодостаточность и независимость от континентальных культур, в частности Китая. Его рассуждения задали тон последующим "построениям" японских националистов.
С развитием городов и усилением влияния горожан на общественную жизнь страны возникла необходимость в формировании их собственной идеологии. Именно это способствовало возникновению учения сингаку, представляющего собой практическую этику. Согласно сингаку, достичь богатства и процветания можно было благодаря собственному интеллекту, бережливости и трудолюбию.
Еще одним течением общественной мысли того времени была школа коку-гаку, ратующая за поиски национальной японской идентичности. С этой целью была проделана работа по изучению памятников древней японской письменности, таким образом планировалось выявить особенности самобытного японского пути развития.
Одним из инициаторов этого движения был Хирата Ацутанэ, активно отстаивавший позиции синтоизма как исконно японской религии, наиболее соответствующей всем духовным потребностям японского народа. В своей работе "Драгоценные узы" он провозглашал родство всех японцев, их божественное происхождение, а следовательно, превосходство над другими расами.
Учение было популярно во всех слоях общества, за исключением правящего (не императора, который исполняет обязанности первосвященника синто, разумеется, мы же помним, что император не правит, а царствует). А как же, вы скажете, госпожа Касуга но-цубонэ и ее синтоистские привязанности? Но, во-первых, она была женщиной, а им "разрешалось" синто – как вариант религии "для дома", считалось, что дамы не имеют реального влияния на политику (наивный взгляд), и поэтому им можно сколько угодно заниматься ритуалами синто. А во-вторых, синтоистские умонастроения госпожи Касуга но-цубонэ с легкостью порождали у нее мысли о том, что "Япония – для японцев", а гайдзины могут убираться со своим чуждым христианством в свои христианские страны. А ведь она воспитывала будущего сегуна.
Проводимая Токугава Хидэтада политика привела к запрету христианства в Японии. В 1614 г. он издал закон о запрете пребывания чужестранцев в стране, что привело к массовым репрессиям против христиан.
Поначалу сёгун хотел сделать Эдо главным портом, но впоследствии, после того, как понял, что европейцы предпочитают порты на острове Кюсю, а Китай отверг его планы официальной торговли, он решил усилить контроль над существующей торговлей и разрешил торговать определенными товарами только через конкретные порты (политика сакоку).
"Христианская проблема" состояла, фактически, из проблемы управления христианскими даймё на острове Кюсю и торговли с иностранцами. В 1612 г. всем вассалам сегуна и жителям земель, принадлежавших Токугава, было приказано отречься от христианства. Известно, что Касуга но-цубонэ фактически лично нашептывала правителю, как именно нужно выживать этих гайдзинов.
И в последующие годы репрессии против христиан и ограничения на торговлю с иностранцами вс время усиливались: в 1616 г. число открытых для торговли с иностранцами портов уменьшилось до Нагасаки и Хирадо (порт на острове к северо-востоку от Кюсю), в 1622 г. сёгунат казнил 120 миссионеров и новообращенных, в 1624-м была запрещена торговля с Испанией, в 1629-м были казнены тысячи христиан. Наконец, в 1635 г. вышел указ о запрете японцам покидать пределы страны и о запрете уже выехавшим возвращаться. С 1636 г. иностранцы (португальцы, впоследствии голландцы) могли находиться только на искусственном островке Дэдзима в гавани Нагасаки.
Политика изоляционизма и ликвидации христианства еще более усилилась при следующем сегуне Токугава – Иэмицу.
После восстания в Симабаре в 1637–1638 гг., – ставшего реакцией на проводимую сёгунатом политику религиозной нетерпимости, централизации власти и увеличение налогов, – поднятого христианскими самураями и крестьянами, угнетаемыми экономически и притесняемыми религиозно, христианство в Японии было окончательно разгромлено. Выжили лишь незначительные, ушедшие в глубокое подполье группы верующих.
Вскоре после этого были разорваны отношения с Португалией, а члены португальской дипломатической миссии казнены. Всем подданным было приказано "зарегистрироваться" в буддийском либо в синтоистском храме. Христианство было официально запрещено, а тысячи его последователей были убиты.
Торговля с европейскими странами, объявленными "варварскими", была сведена к минимуму, за исключением незначительной торговли некоторых внешних даймё с Кореей и островами Рюкю к юго-западу от Японского архипелага, и осуществлялась только в порту Нагасаки в строго установленное время, причем цены на некоторые экспортные товары (например, шелк) были фиксированными.
Период Эдо еще называют "кукурэ кириситан" – периодом тайного христианства. Когда начались массовые гонения на христиан, появилось своеобразное христианское искусство: буддийские изображения с христианскими символами. Например, в музее Нью-Йорка хранится изваяние божества Тамонтэн, одного из Си Тэнно – четырех небесных царей, защищающего буддийскую страну на северном направлении, при этом характерно, что страж буддизма установлен на постаменте, имеющем золотой крест, что встречается чрезвычайно редко.