"Новшества" эти, иногда отличаясь от средневековых отсутствием визуальной жестокости, разнятся от них тем, что тогда сжигали тело, а теперь душу ("тело" пока ещё нужно, потому что "оно" покупает, ест, пьёт, и пр. – т. е. ещё представляет собой потребительскую ценность). Роль кострищ играет беспощадная политическая, гражданская и творческая изоляция всех, противящихся лжи и лицемерию. Легко передвигаемой "площадью" становится без труда создаваемое средствами СМИ мелкопротёртое "общественное мнение", декорированное множеством, не к ночи будь помянутыми, "ночных (по времени пользования) сосудов" развлечения, свято оберегаемых теми же доброхотами. Судьями в этом действе будут те же, что судят и сейчас, а именно, – марионеточная политически и финансово квалифицированная, но духовно невежественная верхушка. Жарко обжигающими "головешками" в этих гражданских казнях станут те же "французские" (т. е. – укороченные нынешними версиями гильотины) права на равенство вне связи с совестью. И подкладывать их на костёр сжигаемой сущности будет не "святая простота", а духовные нелюди с дипломами университетов и учёными званиями, к коим первыми прильнут "гибкие умом" циники. Таланты лучших из них будут в том, чтобы уметь "делать деньги" или эффектно преподнести себя власти, уметь "работать" с госбюджетом, ловко "прокручивая нал", – ворочать "большими делами" и прочее.
В этой-то системе ценностей – декларируемой, но никогда и нигде не существовавшей демократии, письменное или высказанное слово может оказаться гибельным для проговорившегося. Если же принять во внимание, что "устное думание" и "устное сомнение" в навязанных обществу идеологических постулатах, исторических фактах и событиях опасны (как прецедент не заявленного ещё личностного неповиновения) для идеологии безмыслия, а потому подлежат "изъятию" – это означает запрет на саму мысль, чего не знала даже ни инквизиция, ни самые беспощадные режимы в мировой истории!
Казалось бы, – почему не пощадить мысль невысказанную?!
Да потому, что мысль, даже и не изречённая, – подразумевает действие! Отсюда потенциальная "опасность" и мысли, и всего того, что творится в душе человека. "Важно не только то, что совершается явно и бесспорно. Важно, и не в меньшей степени, что таится в мыслях и мечтах, в надеждах и опасениях людей и народов. Действительно содеянное можно устранить; несовершённое же может вновь ожить, когда придёт его неведомый час", – утверждает немецкий писатель Вернер Бергенгрюен. Нет сомнения в том, что в ментально "двинутом" обществе психически здоровые люди (именно из-за их мыслей, мечтаний, надежд и опасений) будут поставлены под сомнение, и, заподозренные в подрыве общественного статута, – определены как социально неблагонадёжные и общественно опасные… Самые яркие и выдающиеся из них – вполне официально, законно, а значит, демократически (а не "по произволу", как при тоталитарных режимах) – будут объявлены сумасшедшими, и, по требованию Суда изрядно опустившегося общества, либо "доверенных представителей" его, – будут изолированы в специальные "лечебницы". Именно в такие реалии могут быть демократически внедрены те или иные формы (как мы знаем – предлагавшейся уже) широкомасштабной стерилизации. Всё это, в совокупности зла изолируя человечество от будущего, – и станет логическим Концом Света, который заявит о себе не "громами и молниями", "трясением земли" либо новым Потопом, а "простым" превращением Человека Мыслящего в бездумное и ничтожное по своим духовным параметрам существо, – что и будет победой материи над, собственно, жизнью!
Когда посещают подобные мысли и образы, подтверждаемые жизнью, то перед глазами встают причастные и к нынешним временам гравюры великого знатока душ и провидца бездны и темноты власти Франциско Гойя ("Капричос"). Разница в том, что детище французской революции упразднено [115], тела людей не пожирают гиганты, а ведьмы пока ещё не летают, хотя ослы всякой масти по-прежнему и во всякий день напоминают о себе. В сложившихся реалиях всё стало как будто добрее, точнее, – продуманнее. Современный глаз не так уж часто травмирует видимая кровь, ибо чудовищные сцены "спрятаны" в мониторах TV, комп-ящиков, кинотеатрах и "Новостях". Словом, брызги крови от ножа и "топора" пачкают не твоё лицо. И, тем не менее, за всем этим прячется та же – только модернизированная – гильотина "великих революций". Ибо, на голову укорачивая гигантов, но не доставая до голов карликов, не успела она до конца и всеобще выравнять умных с дураками, а таланты с бездарностями.
Если смысл и цели подобного "выравнивания", проникнув-таки в общественное сознание, станут фактом "политического прозрения", тогда и окажется, что вот это есть "заклеймённый всем прогрессивным человечеством", а более всего либеральной "мыслью", – нацизм, только вооружённый более действенными методами. Ведь можно убить человека, а можно, прокляв всё святое, испоганив его душу и переориентировав самый смысл существования, – превратить его жизнь в ничто! Вот и получается, что идеи глобально внедряемого обезличивания несут в себе нацистское содержание вне нацистской формы. Ибо, "разобравшись" с nazi (т. е. продумав и сделав соответствующие выводы) и якобы заклеймив их, из бытия устраняется сама сущность человеческая, личностной оболочке которой позволено быть лишь в качестве личинки потребления.
По факту, это, пожалуй, будет страшнее любого нацизма! Тот хоть нескольким народам отводил человеческое существование. Здесь же и пресловутый "мильярд" будет состоять из "их величеств" духовных ничтожеств и бытийных недомерков, о чём и писал в своих дневниках выдающийся русский композитор Георгий Свиридов. Эти "элитные" недоумки и создают Гильотину Глобализма, способную раскрошить череп любому Гомеру, Леонардо да-Винчи, Лермонтову или Достоевскому, буде их угораздит родиться в это злополучное время. Эти планы и раскрывал русский писатель, бросивший человечеству грозное предвещение: "Мы уничтожим гения в младенчестве"!
В аккурат при устранении из социальных недр феномена личности, да при "сотворении" тьмы равнодушных, инертных или похотливо-мелкочувственных "особей" стайного общества, – происходит смыкание интересов коррумпированного государства и развращённого общества, в этих условиях порождающих власть диктатора. В этом обезличенном, точнее, – безличностном обществе не смогут возникнуть не только гении (чего уж там мечтать!), но даже и таланты. Таковая система в принципе претит всему, что превосходит предусмотренный уровень. Для утверждения его тяжёлая колесница деспотии будет давить всех, кто не успеет или не пожелает посторониться перед ходом такого рода общественного устройства. Потому личность, дабы не быть раздавленной, во времена абсолютной власти находила своё физическое (не творческое) спасение в не обязательно искреннем преклонении перед её "солнечной" ипостастью (вспомним посвящения и стиль произведений Корнеля и Расина, не уступающие "певцам" сталинской эпохи). И не мудрено: "лучи" власти, меняясь в зависимости от окружения, ласкают распростёршихся перед ней, но обжигают осмелившихся прямо глядеть ей в лицо.
Ясно, что во времена псевдодемократически обобществлённой свободы первыми жертвами новой инквизиции станут не реальные или гипотетические гении, а люди слабые и не цельные. Те, кто прежде других теряет этические и нравственные критерии, по этой причине переставая быть личностью. При отсутствии духовных интересов и утрате индивидуальных особенностей именно ими предполагается унавозить почву для последующих разрушительных процессов, опасность которых в том, что "последних" всегда пытались предостеречь первые… "Безразличие и паралич воли могут зайти так далеко, что цельная личность распадается и сознание утрачивает своё единство, отдельные части личности становятся независимыми и поэтому выходят из-под контроля разума…" [116], – писал Юнг о потере личности, этапы разрушения которой применимы и к обществу.
Но в том-то и дело, что разум, в смысле умения мыслить, и душа, как средоточие духовного мира человека, – в слагающихся реалиях становятся не обязательными. Ибо не они являются действенной силой в обществе, выстроенном не для духовного и интеллектуального раскрытия человека и достижений общества, а для отправления психофизических и немерено растущих вещных потребностей. Но всё это проходит мимо массового мышления.
"Интеллектуальная среда загрязнена, отравлена, изуродована ещё больше, чем среда природная. И это не вызывает никакой тревоги ни у кого, вообще не замечается и не воспринимается как явление катастрофическое", – писал А. Зиновьев в прощальной книге "Фактор понимания". Теперь многие функции "бывшего разума" выполняют тонко нарезанные в мозгах "ломтики" социальной необходимости, бдительно отмеряемые идеологами и практиками потребления. Ибо, став у руля времени, они не только "лучше всех знают" как жить, но и для чего жить в современном мире. Но ведь "богатство сознания, – опять вспомним Юнга, – состоит в ментальной восприимчивости, а не в накоплении приобретений". За последними ведь не угонишься, да и не пристало личности принадлежать предметам обихода. Не может же пилот лететь туда, куда "хочет" самолёт. А ведь, применимо к нынешним реалиям, именно так оно и происходит.
Подобного рода чудеса становятся реальностью, когда "пилоты" (личности), переставая быть таковыми, становятся безличностями. И, дабы у последних не возникало справедливое ощущение собственной (понятно, что – не личной) ущербности, для них создаётся психосреда, в которой "личностями" могут считать себя все без исключения, – независимо от морального права на это и, конечно, уровня развития. Создать подобную искусственную среду пока ещё не просто, но уже возможно. В этих целях усиленно создаются и распыляются по миру уравнительные и малокультурные, духовно-малограмотные и жиденькие по духу либерально-демократические общества. Поскольку только "в их", кто был никем, может стать (и, что поразительно, – "становится"!) всем. Такого рода псевдо-"городов солнц" и виртуальных местечек немало уже сейчас. Теперь каждый в побеждённом вседозволенностью обществе "является" тем, кем и чем (в прямом, переносном, половом и прочем смысле) он сам себя считает…
К примеру, в одном из флагманов европейской демократии – Голландии, где официально разрешённое употребление наркотиков давно стало "жизнью" общества, некий судья признал законной партию педофилов, обосновав своё решение принципами демократии. Можно не сомневаться, что и эта (пока ещё не везде принятая) и "более приемлемые" формы любви, широко распространённые в цивилизованном мире, принесут её апологетам, не говоря уже об организаторах, немалые барыши. В соответствии с принципами деформированной морали и нравственности "без берегов" следующим шагом должна быть легализация партий, каст и сект в духе "тайных жрецов", сатанистов, кровосмесителей, некрофилов и даже убийц. Уже "Манифест-2000", пока ещё избегая крайностей, достаточно ясно подводит к такому выбору. Взять хотя бы их требование: "Не должны запрещаться смешанные браки, в частности, между белыми и неграми и браки между родственниками".
С поправкой на прогрессирующие патологии и на следующий "манифест учёных" последнее может означать легализацию браков не только между отцом и дочерью, братом и сестрой, между братьями или между сестрами, но между матерью и сыном или дочерью, отцами и сыновьями, и т. д. Почему нет!? И почему бы, ведя людей к радости и счастью, не расширить кайлом свободы "берега" равенства, братства, дружбы и любви? Уже сегодня для этого имеются более чем достаточные основания.
С экранов TV, рекламных роликов и в жизни мы видим, как взрослые и дети целуются и, да простят меня ревнители изящного слога, – лижутся с животными. Инициатива в этом, по правде говоря, принадлежит последним. У "братьев наших меньших" пока ещё языки длиннее и ум короче. Но первый шаг сделан. "Братья" давно уже, со двора, минуя living room (жилую комнату), – перешли в семью. Они и едят и спят с хозяевами на правах друзей (здесь, грешен, чуть не написал – "и пьют с ними из одной посуды", но до этого, полагаю, дело ещё не дошло). Иными словами, разновидовые "смешанные компании" сегодня, по умолчанию, практически, стали полноправными членами семьи. А что, если завтра зоофилы заявят, что они со своими четвероногими друзьями (не только собаками) хотят создать гражданскую семью?! Что тогда? – осуждать их? Но, можно ли считать безнравственными желания людей, павших уже до уровня скота, легализовать свой стиль жизни с теми, к кому они психоэманационно уже принадлежат?! А если так, то почему не узаконить то, что является фактом реальности?
В самом деле, почему у нежно любимых животных, ставших друзьями (партнёрами, и пр.) и получивших по жизни статус "членов семьи", должно быть меньше "гражданских прав", чем у их хозяев? Тем более, если учесть, что последние вовсе не обязательно по уму превосходят первых… Потому попытки узаконить то, что в своих стадиях не является нарушением закона, в новых реалиях будут выглядеть, если не естественно, то – с точки зрения формальной логики и закона – вполне убедительно. Что касается убийц, то ведь и они всегда были и есть, как были и есть садисты, сатанисты и прочее. И все они, пытая и убивая из наслажденья, тоже ведь хотят жить полной жизнью… Следовательно, как отвечающие реальности, они вправе самовыражаться, иметь свои символы, трибуну и исполнять свои ритуалы. Словом, – следовать знакам времени. Если уж все равны, то и права на всё должны быть равными. А раз так, то во имя свободы недосформированной, деформированной или попросту изуродованной совести они не только вольны, но и вправе провозглашать свои "принципы", а также публично распространять и оправдывать мотивы и побуждения своих преступлений, которые… таковыми не являются.
Именно так! Поскольку то, что становится легальным, перестаёт быть незаконным!
Приходится констатировать, что, патологии, приняв массовый характер (а как же иначе? – ведь "голландских судей" много, и они, реагируя на массовый психоз, – вовсе не обязательно выражают лишь свою личную точку зрения), находят поддержку в законодательстве. И происходит это не только из-за духовной, чиновничьей и всякой другой тупости, но ввиду всё большей размываемости некогда ясных, несущих пограничную функцию, понятий и закреплённых традициями этических категорий. Теперь политкорректность, в купе с толерантностью и канонизированной свободой безграничного комфорта, всё активнее освобождает сознание человека от критичности мышления и "атавизмов" здравого смысла.
Казалось бы, такого рода людей не стоит принимать всерьёз. Но это не так, ибо число их постоянно растёт. С каждым годом они всё активнее навязывают обществу свои представления и изувеченные донельзя человеческие пристрастия. Число утерявших духовный облик безличностей (теперь уже не только на индивидуальной или интеллектуальной, но и на половой, около-половой, и пр. основе), прогрессивно увеличиваясь, превращается поистине в общечеловеческое бедствие. Поскольку, разливаясь психическими эманациями, "свобода без берегов" и "взбесившегося комфорта" способна со временем затопить собой всю, вдруг оказавшуюся такой маленькой, планету. Эти реалии оружием маньяков просто расстреливают (не всегда в буквальном смысле) некогда провозглашённые принципы гуманности, свободы и демократии, за которые веками боролось "прогрессивное человечество". Всё это раскрывает лицемерие Правительств, ибо, идя на сговор с безбрежной во всех отношениях индустрией досуга и развлечений, они, по сути, потворствуют развитию всевозможных патологий.
На возможные упреки в "отсутствии полит-, секс-, этно– и прочей корректности", наберясь храбрости, возражу: история человечества – это арена жестокой борьбы и мучительного выживания. Устланная трупами миллионов людей, следовавших путями военных, политических или мифических завоеваний, изменений социальных форм, культурных достижений или этнических противостояний, – она не может обойтись без адекватных оценок и формул прошлого и настоящего, для чего, помимо закона, существуют политическая практика, философская мысль и этическая шкала. Избегать всякого рода "щекотливых" вопросов, при этом никого и ничего не задевая, невозможно, преступно и, пока это ещё имеет значение, – бесчестно. Тем более, что все эти "мелочи" уж никак не сравнимы с борьбой или, как то становится всё более очевидным, – с заявляющей о себе стагнации современной цивилизации, олицетворённой Западом.
Весьма неприглядное лицо мелочного во многих отношениях бытия особенно остро обозначил период причинно взаимосвязанных Ι-й и II-й Мировых войн XX столетия. Много чего отняв, но дав рост технике, они обозначили доминанту сверхмощной "вещной цивилизации". В этот же период началось понижение "утильной" ценности (не путать с коммерческой стоимостью) всей предшествующей классической литературы и искусства, которыми занимаются лишь преданные делу учёные, специалисты-культурологи и единицы истинных интеллектуалов. Мировой Хам, похоже, близок к тому, чтобы окончательно "сбросить с корабля современности" духовно чуждый ему "утиль" мировой культуры.
Особо отмечу, что деформация моральных и нравственных достоинств, падение уровня культуры и ценностных категорий, страшна не только само по себе, но тем ещё, что отсекает нас от животворящих корней (по этой причине названной классической культурой) великого прошлого. Не за горами времена, когда не только Гомер, Вергилий или просвещённый Вольтер (они давно уже мало интересны, а потому забыты массовым читателем), но даже Шекспир, Гёте и Байрон станут чуждыми духовно обедневшей публике. Последнее неизбежно вследствие падшего и отнюдь не в библейском смысле нищенского сознания "эпохи"[117].