Эту поездку удалось осуществить летом 2001 года. Место, где был выстроен старый мост, нами было найдено по старой карте. Оно оказалось вблизи впадения в реку небольшого ручья. Поэтому отыскать то место, где якобы затонула карета, удалось без труда. Нас ждало разочарование. Что там могло утонуть?! Ну, разве что детская коляска. Да, каньон там довольно глубокий - метра четыре, но воды в нем крайне мало, по колено, ну максимум по пояс. Если карета или иная повозка и свалилась некогда с мостика, то, разумеется, все было на виду и, естественно, растащено по домам местными жителями. Но после расспросов местного населения выяснилось, что подобных легенд и воспоминаний в современной деревне Черныши старожилы не помнили. Стало ясно, что сюжет статьи (да и сценария тоже) высосан из пальца. К тому же и магнитометрические замеры показали полное отсутствие в речном русле какого-либо цветного металла. Не было следов и того, что кто-то проводил здесь прежде розыскные работы.
Однако эта неудача не отменяла того факта, что корпус Нея проходил именно в этом месте. Вот только повернуть на Красный он не смог, ему этого не дали сделать. Маршал быстро понял, что его загнали в мышеловку. Ему оставался открытым только один путь - вдоль Лосминки на север, через деревню Смилово в Сырокоренье. А там был тупик. Справа река Дубрава, слева Лосмина, а прямо Днепр. Классическая ловушка из водных преград и бежать из нее абсолютно некуда - дорог нет.
И вот во время последней ночевки в Супротивах Ней собирает военный совет, на котором без обиняков объявляет о том, что дела очень плохи, и приказывает прятать все, что можно и нужно спрятать. Завтра наступит решающий день, который решит их дальнейшие судьбы, и разбираться с багажом будет просто некогда. Нервы у всех, надо полагать, были натянуты до предела. Каждый наверняка думал о том, что следующий день может оказаться последним днем в жизни. И весьма вероятно, что, не желая оставлять противнику свое добро, солдаты и беженцы ночью спешно прятали обременяющие их ценности и оружие.
Ранним утром, оставив позади себя заслон, практически окруженный корпус попробовал пробиться к деревне Воришки (нынешние Варечки). Из Смилово они пошли не в заведомо гибельное Сырокоренье, а в крохотную деревушку Мироедово, затерявшуюся в глуши глухого и дикого леса. Далее их путь лежал в Нитяжи и уже затем в Воришки, расположенные на левом стороне Днепра. И вот передовые полки французов уже на берегу Днепра. Если бы на нем лежал толстый лед, то можно было бы попробовать перебраться на противоположную сторону и даже перевезти кареты и пушки. Но накануне разразилась внезапная оттепель и лёд на реке "поплыл". К тому же и спуск к реке, и противоположный берег были крайне круты, а берег к тому же покрыт слегка подтаявшим льдом.
Ней понимает, что оторваться от преследователей ему не удастся, если он не бросит крайне обременяющих его движение всех раненых, больных и гражданских. Предоставив этим несчастным возможность спасаться самим, он поворачивает боеспособные части корпуса и бросается с ними вверх по течению реки, стараясь найти более пригодное для переправы место. То есть он движется к тому самому Сырокоренью, в которое так не хотел идти. Но иной дороги просто нет. А в Сырокоренье есть брод, и по нему можно попытаться выбраться в деревню Алексеевка. Через полтора часа пути передовые части французов приближаются к спасительной переправе, но торопливая пальба из заранее установленных на ближайшей к броду горке пушек атамана Платова показывает Нею, что спокойно переправиться не удастся и здесь. Момент для корпуса Нея был воистину критический.
И в этот момент очень вовремя подоспел лейтенант, час назад посланный на разведку ледовой обстановки. Он доложил, что в одном месте около берега держится большое ледовое поле. Если извернуться и нарастить несколько метров до противоположного берега, то, возможно, удастся переправиться довольно быстро.
Карета Нея поворачивает к указанному месту. Пять минут скачки, и вот он уже жадным взором вглядывается в неверный, набухший от прошедшего дождя лед. Да, шанс спастись у них есть, но шанс незначительный. Малейшая ошибка, случайный, неосторожный удар, и неверный лед лопнет. Именно здесь, между Сырокореньем и Воришками, Ней отдает приказ утопить все, что еще осталось в колонне из тяжелого имущества и весь уже бесполезный транспорт. Согласно дошедшим до нас свидетельствам, здесь были затоплены и трофейные кареты (те самые, золотые, с гербами на дверцах), и оставшиеся пушки.
Но вот что странно. От затонувших экипажей отдельные остатки обнаружились. А вот артиллерийских стволов в Днепре почему-то найдено не было. Мы проплыли на лодке почти от самого Сырокоренья до Варечек и далее до Гусино, но не засекли ни одной крупной магнитной аномалии, во всяком случае, ни одной аномалии от цветного металла. Этот факт навел нас на некоторые размышления. Ведь пушки, будучи спущены даже с достаточно крутого берега, далеко укатиться никак не могли. Перетащить их на другую сторону тоже не было ни малейшей возможности. Какие там пушки, когда даже лошадей приходилось связывать, укладывать на усиленный сучьями лед и только в таком виде тащить к другому берегу волоком! Вполне допускаю, что именно в районе переправы были сброшены в воду последние ценности и боеприпасы. Но вопрос о том, куда делись пушки, остается открытым.
Места, где маршал Ней некогда перебирался через реку, были тогда глухие, да и теперь там, кроме журавлей и зайцев, никого не встретишь. И никому из русских крестьян не было возможности отследить, куда именно были сброшены пушки. Сообщений о том, что их достали впоследствии, тоже не было. Так что весьма вероятно, что пушки вовсе не были утоплены. Скорее всего, их закопали, причем недалеко от реки в очень подходящей для этого песчаной почве.
А где же ценный груз с обозных телег и повозок? Ведь не вывалили же его прямо на дорогу! С этим вопросом масса сложностей и неясных моментов. Давайте обратимся к книге "Отечественная война 1812 года в пределах Смоленской губернии", выпущенной к столетию войны (с. 232):
"Имение Маньково принадлежит господам Печковским, в семье которых можно слышать много рассказов о сокрытых в недрах имения сокровищах маршала Нея. Здесь, у селения Маньково, и поныне существуют следы "старой" плотины и переправы. О спрятанных в Маньково кладах передаются и в настоящее время (в 1912 году) целые легенды".
Скорее всего, легенды эти возникли не на пустом месте. А старая плотина и переправа, о которых упомянуто в книге, это как раз те самые места, где происходили события, связанные с затоплением половинки креста с кремлевской колокольни. Поэтому просто необходимо досконально изучить реку Лосминку и электронными приборами тщательно "прозвонить", причем желательно по всей ее длине.
Но должны сразу предупредить заинтересованных лиц. Речка эта имеет такой сложный рельеф и так замусорена упавшими в ее русло деревьями, что, несмотря на относительно небольшую длину (около 8 километров), ее вряд ли удастся обработать менее чем за 4–5 дней. Разумеется, это только часть обширной программы, призванной прояснить судьбу хотя и небольшого, но весьма ценного обоза маршала Нея. Как минимум потребуется прочесать и окрестности ныне исчезнувшей деревни Супротивы. Ведь именно там французы могли закопать основные ценности, а вовсе не утопить их в почти пересохшей реке. Площадь для обследования там весьма приличная, что-то около 1 кв. километра, так что и на эту работу следует класть не менее недели.
Факт, что там что-то зарывали, у нас почти не вызывает сомнения. Во всяком случае, мы видели характерные следы от старых раскопок, которые велись по левому берегу Лосминки, то есть в том месте, где стояли французы.
18 ноября
"После спокойной ночевки в Лядах гвардии и Наполеона продолжилось общее отступление к Дубровне".
"Оттепель, сани становятся бесполезными. Мы узнаем о занятии русскими Минска, в котором были собраны большие провиантские запасы. Всю ночь император на ногах. Я дежурный; у нас нет ни минуты спокойствия. Его Величество поместился в доме одной польской княгини; переходить двор приходится по колено в воде; вещь очень приятная ночью, когда нужно идти в город".
"Вечером гололедица - подморозило. Наполеон ночует у княгини Любомирской в Дубровне. Гвардия расположилась частью за пределами города".
"Настала ночь, да такая темная, хоть глаз выколи".
Кажется, перед нашими глазами тянется самый обычный день нескончаемой войны, ничем особым не примечательный. Но не верьте обманчивому покою ежедневной походной рутины. Страсти бушевали и в тот день.
Сгинувший обоз маршала Виктора
Сразу предоставим слово одному из участников этого приключенческого эпизода.
"В Бабиновичах я не застал французов, но был радушно встречен жителями - евреями. Тут я узнал, что в полу-переходе от Бабиновичей, в деревне Неклюдовой, стоял обоз французский, а именно казна Наполеона. Захватить его было бы славное дело, но я полагал, что по усталости лошадей и людей двинуться туда было бы им не по силам. Слово "казна" произвело магическое действие на моих казаков. Пошли, но, прибыв туда, узнали, что накануне (18 ноября) уже выступил тот обоз и, что мы его не догоним…"
Автором этих строк был Сергей Григорьевич Волконский. О каком, собственно говоря, обозе он ведет речь? И что это за безвестное Неклюдово? Да там Наполеон сроду не появлялся, а уж казна его и подавно!
Где же находился отряд князя Волконского в середине ноября 1812 года? Что за обоз они мечтали захватить? Постепенно, после изучения документов, пришло понимание сложившейся на тот момент обстановки, и новый, неведомый ранее эпизод раскрылся перед нами. 17 ноября генерал С.Г. Волконский со своим конным отрядом в 300 человек двинулся от Смоленска в Бабиновичи…
И здесь возникают уже другие вопросы. Наполеоновская армия у Дубровни и движется на Оршу, а он вдруг пошел в какие-то Бабиновичи! Что он там ищет?
В Витебске с начала оккупации России стоял большой французский гарнизон. Только 7 ноября, после упорного боя, русские войска выбили противника из города и вынудили отступить. Выбитые из Витебска французы могли отступать только в одном направлении - на юг. Их спасением было скорейшее соединение с основными силами Наполеона, которые, как им наверняка было известно, имели намерения двигаться после Смоленска вовсе не через Витебск, а через Оршу.
Итак, французы отходят на юг. Вначале они идут по хорошей дороге на Люзну (ныне Лиозно), но вскоре сворачивают на проселочную дорогу и добираются… до тех самых Бабиновичей! Местные жители (евреи) и рассказали впоследствии Волконскому о том, что французы везли казну. Несомненно, что в обозах были значительные ценности - гарнизонные кассы, награбленное в Витебске и окрестных населенных пунктах добро, прочее воинское имущество. Двигались эти обозы по следующему маршруту: Витебск - Люзна - Бабиновичи - Неклюдово - Черея. До Люзны было 42 версты, далее до Бабиновичей еще 18 верст.
Чтобы пройти примерно 100 верст до Неклюдово, этому обозу понадобилось бы не менее 5–7 суток. Если французы покинули Витебск 7 ноября, то прибыть в Неклюдово они могли 16 или 17 ноября, что, собственно, согласуется и со всеми историческими хрониками. А из Неклюдово довольно приличная дорога вела прямо в Черею. Расстояние между этими населенными пунктами 28 верст, и обоз с казной мог преодолеть его за одни сутки. Так что обозные повозки в Черею могли прибыть как раз к 18 ноября.
К этому моменту в местечке Черея уже сосредоточились два французских корпуса: корпус маршала Виктора и корпус маршала Удино.
Черея отстоит достаточно далеко от основной дороги, по которой двигались основные колонны наполеоновских войск. Поэтому там останавливались только обозы, госпитали и прочие нестроевые части. Боеспособные силы немедленно вводились в бой.
21 ноября корпус Удино перебрасывается на большую дорогу у местечка Бобр. На следующий день, соединившись с остатками дивизии Домбровского у местечка Крупки, корпус направляется к Борисову. Ясно, что никакие тяжелые обозы они с собой не тащили. Пройти зимой за день 60 верст можно лишь верхом и налегке. Только относительно свежая французская кавалерия была способна на такой бросок. С обозами они не прошли бы и 30 верст.
Корпусу Виктора досталась не менее важная задача. Он должен был прикрывать основные силы французов от нападения с севера. На 23 ноября тактическая обстановка складывалась следующим образом. Корпус Удино сражался в Борисове, выбивая из города русские войска. Виктор с двумя дивизиями подошел к Доннице. Еще одна дивизия дралась с русскими кавалеристами у деревни Батуры. В 3 часа пополудни отряд французов в семи верстах от Бобра атаковал отряд полковника Власова. После упорного боя русские были оттеснены до Узнацка. Вечером отряд Власова расположился в Холопеничах.
Русская кавалерия и полевая артиллерия пытались сбросить с позиций французский авангард у деревни Худовцы. Деревенька эта находилась всего в семи верстах от местечка Бобр и соответственно от столбовой дороги. Возникала крайне опасная ситуация для наполеоновских войск. Виктор ни в коем случае не должен был допустить прорыва противника к главной транспортной артерии.
24 ноября Виктор начал сосредоточивать свои войска у Батуры и около полудня начал отступление к местечку Шавры. Арьергард под командованием Делетра был выставлен впереди обширного леса, через который шла дорога. Виктор приказал Делетру держаться до тех пор, пока артиллерия и многочисленные обозы не успеют пройти лес.
Когда натиск русских усилился (из Холопеничей подошел отряд Власова и соединился с отрядом Гарпе), отряд Делетра отступил к Гуте, где и остановился на ночлег, прикрывая собой обозы, которые стояли у местечек Шавры и Клен.
И вот здесь начинается самое интересное. В ночь с 23 на 24 ноября Виктор, квартировавший в местечке Докучино, получил депешу из штаба Наполеона. Император по всем войскам разослал указания, которые содержали, кроме всего прочего, строжайший приказ об уничтожении всех излишних обозов и тяжестей и передаче лошадей и повозок в артиллерийские парки.
Были ли такие обозы у маршала Виктора? Да, несомненно! Ведь, кроме собственных обозов, к нему вынужденно присоединились и обозы Витебского гарнизона. Вот что писал в своих воспоминаниях фельдфебель 2-го батальона 2-го Баденского полка 9-го корпуса Штейнмюллер.
"Корпус Виктора продолжал отступать 22 ноября к Холопеничам. 23 ноября маршал Виктор с двумя дивизиями пришел в Донницу. Дивизия Дендельса продолжала идти на Батуры, но остановилась на дороге варить пищу. Подходя к Батурам, шли взводами, потому что заметили поблизости от обоих флангов казаков. Поэтому пришлось отправить вперед по дороге обоз, состоявший из множества повозок. Обоз двигался по дороге до Батур на Вольковиск и далее на Бобр".
"Мы спокойно грелись у огня, когда в три часа дня появились казаки, опрокинули несколько постов и начали в нас стрелять, произведя большой беспорядок. Но наши войска тут же были стянуты на такие позиции, которые были более всего выгодны при сражении…
Бригада Бельяра отступила к деревне Узнацк. Русские к ночи 23 ноября отступили к Холопсничам, где они были накануне. Когда обозы оказались в безопасности, корпус отступил с наступлением темноты к Узнацку. Казаки шли за нами по пятам и, к сожалению, захватили наш скот…"
То есть боевая обстановка и приказ из штаба вынуждали Виктора срочно что-то с данными обозами делать. Но что - зарывать или топить? Попробуем разобраться. Когда маршал мог отдать приказ на затопление или захоронение обозов с ценностями? Конечно же не ночью, когда все отдыхали после дневного сражения. Значит, только утром 24 ноября. Известно, что с 23 на 24 ноября мороз чрезвычайно усилился, снег в лесах лежал по грудь лошади. Закопать значительные по объему трофеи было фактически невозможно. Глубокие снега, сильно промерзшая земля не позволили бы это сделать. Это были уже не те условия конца октября, когда в окрестностях Гжатска кавалеристы Понятовского легко закапывали десятки сундуков с поклажей. Следовательно, выполнить приказ императора можно было, только отыскав место для затопления обозов. Поскольку мы точно установили, что обозы маршала Виктора были захоронены 24 ноября, то желающим отыскать утопленные им ценности необходимо тщательно проследить маршруты его передвижений в этот день.
Как мы знаем, его дивизии от исходного пункта сосредоточения Батуры через Шавры пошли на Ратуличи. 25 ноября корпус в полном составе вышел на столбовую дорогу в районе деревни Лошница. Дошли ли обозы до Ратуличей? Вряд ли. Зачем тащить их так далеко (24 версты), чтобы потом все равно бросить. Стало быть, велика вероятность того, что многочисленный и довольно ценный груз Виктор приказал спустить под лед в треугольнике населенных пунктов: Батуры, Узнацк и Волковиск. Озеро или пруд, в которое 24 ноября были свалены немалые ценности, в том числе и большое количество церковного серебра, скорее всего, лежало вблизи дороги и было доступно для подъезда гужевого транспорта.
19 ноября
"19 ноября на рассвете около 7 часов была тревога; за городом показались казаки и заставили бежать 5–6 тысяч отставших солдат, которые ворвались в город с криком: "К оружию! Неприятель! "
Гвардия приготовилась к битве. Они готовились отбивать нападение тысяч двадцати человек; все ограничилось дюжиной казаков.
Капитан артиллерии 1-го корпуса, Караман, не имея больше ни канониров, ни пушек, потеряв своих лошадей и свои вещи, пришел к нам просить убежища. Я дал ему одежду, генерал Нарбон - лошадь. Мы едим рис и шоколад - это событие! Остатки артиллерии переместили за ручей. 19 ноября утром подморозило, и вновь настала гололедица".
"Мы переходим Днепр и приходим в Оршу. Дорога обсажена прекрасными березами, местность изрезана оврагами. На пути мы переходим два ручья. Император помещается в большом монастыре. Мои планы потеряны. Нападения врасплох казаков ежедневны".
"В 2 часа дня Наполеон прибыл в город Орша и встал у самого моста, там, где стоял пост жандармов. Наполеон с тростью в руке лично, около 2-х часов руководил переправой. Пропускал одних, некоторые повозки приказывал сжечь, а лошадей передавал в артиллерию.
Ночью все желающие проехать миновали мост, так как переправой командовал простой офицер".
Численность коалиционных войск, вступивших в Белоруссию и сосредоточившихся в Орше, была такова: императорская гвардия - 7000 человек, 1-й корпус - 5000, 4-й корпус - 4000, 6-й и 8-й кавалерийские корпуса - 2000.
Таким образом, к 20 ноября, то есть к началу завершающего этапа отступления, у Наполеона было никак не менее 18 000 более или менее боеспособных солдат и офицеров.
Кроме того, с армией шли примерно 50 000 тысяч отставших от своих полков солдат, а также беженцев. И, самое главное, - два больших и очень ценных обоза! К последней декаде ноября было потеряно не менее трех четвертей всех вывозимых из России трофеев (по массе). Но уже недалек тот час, когда французы начнут топить и прятать и эти ценности.
20 ноября