– О каком журнале, Алексей, ты спрашиваешь? Вместо того, чтобы с ходу-разбегу звонить и орать, портя людям настроение, лучше объясни.
– Я говорю о том журнале, который ты положила мне в пакет вместе с бутылкой и конвертом.
– Я никакого журнала тебе не подкладывала! Я передала тебе только воду и письмо. Спроси у Пустоваловой, что там за журнал оказался… Она тебе этот пакет относила, – Тая, уже придя в себя, твердо отчеканила. И Алексей, стушевавшись, недоверчиво переспросил:
– Так это не ты… подарила мне этот журнал?
– Не я уж точно. А что тебя в нем так обеспокоило? – женское любопытство взяло верх.
– Не важно… Ерунда всякая. Извини. Правда, извини.
– Извиняю, Чернов, – Таисия вздохнула и хотела спросить, все ли Алексей понял в ее письме, но ее опередил муж, выхвативший-таки у нее трубку:
– Здорово, Чернов! А у нас с супругой сейчас, так сказать, ужин романтический, а ты своим неромантическим звонком нам все портишь, – Сергей засмеялся, смехом сглаживая некую грубость своего ответа.
– Здорово. Извини, я не прав. День, понимаешь, не сложился… Правда извини, – Алексей чувствовал большую неловкость. – Ты еще раз извинись за меня перед Таей, я, не подумав, так на нее "наехал"…
– Этике телефонных разговоров тебе надо учиться, Чернов, – Сергей позволил себе подобную вольность. С Алексеем Черновым у него были хорошие отношения, тем более что тот иногда обращался к нему, как к "своему" стоматологу, водил к нему и Лизу.
– Ладно, поищу курсы, – Алексей отшутился и попросил передать Тае спасибо за "посылку". – Она знает, о чем я. И еще раз извини. Приятного вечера!
– Чернов тебе извинения передает и "спасибо" за какую-то передачу. Сказал, что ты знаешь, о чем речь, – Сергей, отключив вызов, протянул Тае ее телефончик.
– Знаю, – Тая вздохнула и убрала телефон подальше в сумку.
XVI
Билетов не оказалось. Инга, расстроившись, отошла от кассы, сжимая в руке так и не пригодившийся сейчас паспорт. Вот уже второй день подряд она пытается купить билет домой и безуспешно. "На завтра или послезавтра – нет", – девушка-кассирша с хмурым недовольным взглядом сказала, как отрезала и тут же потеряла к Инге интерес.
Растерявшись, не зная, как поступить, Инга еще покрутилась в душном зале билетных касс, а затем снова метнулась к окошку:
– Девушка, а на какой ближайший день есть? Мне все равно – плацкарт, купе, верхняя, нижняя полка… Лишь бы на ближайший день.
Кассирша, поджав полные губы, бросила на Ингу, как на нарушительницу спокойствия, еще один недовольный взгляд и нехотя, словно делая великое одолжение, уткнулась в видавший виды компьютер. Она мучительно долго рассматривала информацию, неторопливо щелкая по клавиатуре пальцами с облезшим на коротких ногтях лаком, и Инга, вскипая от раздражения, еле сдерживалась, чтобы не поторопить эту ленивую, как утомленная солнцем Буренка, девицу. Наконец девица подняла тяжелые веки, покрытые густым слоем синих теней, и с еще большим недовольством нехотя провозгласила:
– На семнадцатое число.
И выжидающе уставилась на Ингу.
– Давайте, – Инга протянула паспорт в окошко. Семнадцатое – это еще четыре дня. Уехать хотелось бы прямо сейчас, но что поделать…
Кассирша еще дольше, чем искала информацию, оформляла билет, и за это время Инга успела составить мысленный план на сегодняшний день. Впрочем, этот план не отличался особым разнообразием и полностью копировал план вчерашнего дня: кафе-мороженое, где она без особого аппетита в полном одиночестве поковыряет ложкой ставшим безвкусным без Лизиного общества крем-брюле. Потом – пара часов на уже надоевшем пляже и долгое чтение перед сном купленных вчера детективов. Город повернулся к ней спиной, отказался от нее, как от чужой. Он тоже, наверное, осудил ее за нелепую статью в журнале и наказал одиночеством, заточив в своем плену еще на четыре дня.
Четыре дня, четыре дня. И она вернется домой. Видимо, этот провинциальный город, в котором она родилась, все же не простил ей измены с блестящей высокомерной столицей и изощренно отомстил, подарив чувства, а затем с веселой удалью их растоптав.
Лизку только в этой ситуации жалко… Ее вины здесь нет. Увидеться бы с ней перед отъездом. Втайне от Чернова.
…Наверное, если бы Инга здесь, на отдыхе, вела плановик, то сейчас бы с чувством выполненного долга поставила галочку в графе "исполнено" напротив записи "съесть крем-брюле". Она даже перевыполнила это задание, съев две порции мороженого, вторую – вместо обеда. Или – за Лизку. А так же поставила бы "галочку" напротив "поваляться на пляже". Кто бы подумал, что она будет заставлять себя отдыхать так, словно выполнять рутинную работу… Инга сняла солнцезащитные очки и, перевернувшись на живот, уткнулась лицом в сложенные перед собой руки. Чтобы отвлечься от мыслей об Алексее и Лизе, она решила вспомнить приснившийся минувшей ночью сон.
…Она снова видела себя десятилетней, только в этом сне она встречалась не с бабушкой, а с мамой. Ей снилось, будто они семьей – она, мама и Вадим – пришли в местный парк аттракционов. Вадим, остановившись, как завороженный, возле детских авторалли, выразил упрямство, когда мама и Инга попытались за руку оттащить его от вожделенного аттракциона.
– Вадим, мы идем в комнату смеха! – Инга-девочка еще попыталась соблазнить брата заманчивым путешествием в королевстве кривых зеркал, но Вадим сердито насупился и упрямо вцепился руками в разноцветный барьер, ограждающий трассу, по которой с заманчивым гудением носились разноцветные машинки.
– Я не хочу идти ни в какую комнату смеха! Я там уже был!
Инга бросила раздраженный взгляд на брата, а затем, в поисках поддержки, глянула на маму. Но мама, удивительно, поддержала интерес Вадима:
– Вадик, ты можешь пока покататься на машинках, а мы с Ингой сходим в комнату смеха вдвоем.
Вадим просиял и бросил торжествующий взгляд на сестру. Инга показала ему язык и взяла маму за руку:
– Пойдем! Я хочу поскорей туда попасть!
Но мама, засмеявшись, неожиданно спросила:
– А ты выучила стишок, которому тебя обучала бабушка? Ведь бабушка сказала, что без этого стишка не попасть к зеркалам. Это – входной билет.
Инга хотела возразить маме, что, чтобы попасть в комнату смеха, нужно просто купить билет в кассе, а не учить какой-то стишок, но мама, твердо сжимая ее руку, уже вела ее к разноцветному шатру, на ходу бормоча какую-то скороговорку. "Что за ерунда?" – Инга, вначале не поняв ни слова из того, что бормотала мама, потом, прислушавшись, стала узнавать какие-то слова. Смысла их она не знала, но это действительно были слова из какого-то смешного стишка, которому ее обучала недавно бабушка.
– Ну, вспомнила? – мама с улыбкой повернулась к ней. – Давай учить вместе. Без этого стишка ты не увидишь отражения в зеркалах.
И мама снова стала произносить непонятные слова, по своему звучанию напоминающие шипение или сухой шепот листьев, а может, шум разбивающихся о берег волн. Инга, завороженная и заинтригованная, вначале робко и тихо, а затем, по мере того, как какие-то слова стали запоминаться, смелее стала повторять за мамой этот странный речитатив. И когда они с мамой уже входили в шатер, переглядываясь и перемигиваясь, в полный голос дуэтом скандировали шипящий "стишок". Так же, взявшись за руки, они бродили вдоль стеклянных зеркальных коридоров, каждому зеркалу, как в дань почтения, "даря" смешные непонятные строчки. И каждое зеркало приветствовало их улыбающимся отражением – не их собственным, а чужим. Но Инге не казалось странным то, что в зеркалах она видит не себя или маму, а незнакомых людей. Она, смеясь, кланялась каждому отражению, в знак приветствия шептала стишок и жизнерадостно махала рукой в ответ.
– Ну что, запомнила? – мама, когда экскурсия по шатру закончилась, с удовлетворенной улыбкой спросила, понимая и без вопроса, что дочь выучила "речитатив" так, что могла произнести его без запинок. – Бабушка будет довольна. А теперь идем за нашим Вадимом…
…Самое удивительно было то, что Инга, когда проснулась утром, смогла без запинки в точности произвести "выученный" во сне стишок. По звучанию он и правда напоминал шипение, потому что непонятные слова содержали много шипящих согласных. Но сейчас, когда она попыталась повторить это стихотворение, у нее ничего не получилось. Она забыла странный стишок.
– Привет!
Кто-то весело с ней поздоровался. Инга нехотя подняла голову и увидела присевшего на корточки рядом с ней Макса.
– Привет, – она с вежливой улыбкой поздоровалась и села, обхватив колени руками. Макс, улыбаясь не менее яркой, чем солнце, улыбкой, сощурившись, рассматривал ее, и Инга почувствовала некую неловкость, когда он скользнул взглядом по ее голым ногам. На самом Максе были только пляжные шорты, и девушка не могла не признать, что торс парня достоин глянцевых обложек журналов. Соленые бусинки морской влаги, переливающиеся алмазами на бронзовой коже, покрывающей упругие мышцы – пик эстетического блаженства в эротических грезах скучающих курортниц, облизывающихся, как голодные кошки при виде Макса.
– Я мешаю? – он поинтересовался невинным шепотом, который бы вызвал волну мурашек по выгнутым в томительном ожидании спинам кошек-курортниц.
– Нет, – Инга покачала головой, неожиданно обрадовавшись Максу, как некоторому спасителю от ее одиночества, и вполне дружелюбно ему улыбнулась.
– Еще не уехала?
– Через четыре дня уезжаю, сегодня билет купила, – она охотно пояснила. Разговор с Максимом служил своеобразным "блокиратором" нежелательных дум. Лучше болтать с ним – непринужденно, о чем угодно, хоть о птичках, хоть о погоде, лишь бы не думать о Чернове.
– Ясно… – Макс задумчиво сощурился на безупречное в своей синеве небо. – Я извиниться хотел, кажется, я тебя немного обидел.
– Ну что ты, Макс… – она красноречиво не договорила. Макс не знает, что его резкая фраза на прощание – совсем ничто по сравнению с "сольным выступлением" Чернова позавчера.
– Вот и хорошо! Ну все равно, извини… Ты мне и правда очень нравишься. Не хотелось бы, чтобы ты уехала, запомнив меня как неуравновешенного типа, – у Макса даже не вызывал сомнения тот факт, что курортницы, покидая приморский город, будут еще долго хранить в памяти пахнущие страстью воспоминания о нем.
Инга молча улыбнулась, исчерпывая этим свой ответ. И Максим, воодушевившись, предложил:
– Может, все же сходим сегодня вечером куда-нибудь? Посидим в хорошем ресторанчике. Обещаю, домогаться тебя не буду, – он усмехнулся, сам мало веря в собственные обещания и, после секундной паузы добавил:
– Если у тебя, конечно, нет других планов на вечер…
План у Инги был только один – читать перед сном дешевые детективы. И она, чуть поколебавшись, приняла приглашение Макса.
Маленький город не изобиловал количеством и разнообразием хороших ресторанов. Если говорить прямо, в городе было-то всего два крупных и известных ресторана: "Морской", бывший "Советский", в котором любили собираться Ингины приятельницы на девичьи посиделки, и другой, более солидный и дорогой, "птица высокого полета", облюбованный в основном местными бизнесменами средней руки и столичной публикой, и может быть поэтому имеющий гордое и громкое название "Москва". Максим решил не мелочиться и пригласил на этот раз Ингу в этот понтовый ресторан, с вышколенными официантами в накрахмаленных сорочках и швейцаром при входе (местный колорит, обязанности "швейцара" успешно сочетались с ролью зазывалы).
– Тебе здесь нравится? – Макс, проводив девушку к дальнему столику, с беспокойством спросил.
– Нравится, – она просто улыбнулась и присела на стул. Официант тут же отрепетированным жестом положил на стол две карты меню.
– Заказывай, не стесняйся, – Максим сел напротив Инги и раскрыл одну из карт.
– Гулять, так гулять? – она с усмешкой сыронизировала, и он улыбнулся в ответ:
– Гулять, так гулять!
Инга не пожалела, что приняла предложение Макса, отдав предпочтение живому общению, чем чтению книг. Макс был мил и обходителен, впрочем, было бы странно, если бы это было не так – искусством ухаживать за женщиной, дарить ей изысканные комплименты и восхищенные взгляды Максим владел в совершенстве. Блюда, которые подавали в этом ресторане, тоже оказались на редкость вкусными и оправдывали свою довольно высокую по местным меркам стоимость. Руководство ресторана, видимо, ревностно боролось за сохранение его звания самого престижного в городе.
– …Я в этом городе живу не так давно, – разоткровенничался Максим, разомлевший от хорошей еды, терпкого вина и внимания, с которым девушка слушала его.
– Даже так? – Инга удивленно приподняла брови и вытащила из пачки тонкую дамскую сигарету. Для выхода в ресторан она надела свое любимое открытое платье, в котором была на первом "свидании" с Максимом (что поделать, вещей с собой она взяла не так уж много, и гардероб здесь не изобиловал разнообразием), собрала волосы в высокую прическу и сделала вечерний макияж. Себе она понравилась, особенно если учесть, что все то время, что она здесь была, косметикой практически не пользовалась, носила одежду, больше подходящую для пляжа, и волосы собирала в "хвост". Светлое платье выгодно оттеняло приобретенный загар, и настроение Инги, когда она смотрелась на себя в небольшое зеркало, висевшее на стене флигелька, заметно повысилось. Приятно ощущать себя красивой! Для полного "имиджа" Инга решила купить тонкие дамские сигаретки, решив, что толстые сигареты "Парламент", которым она отдавала предпочтение, не столь изящны.
Максим с готовностью поднес к ее сигарете зажигалку. Инга в знак благодарности кивнула и с наслаждением втянула ментоловый дым.
– А ты думала, что я – местный? Нет, я приехал сюда месяц назад. У меня в этом городе живет сестра, родная по отцу. У нас с ней довольно близкие и теплые отношения, хотя это может показаться странным посторонним людям. Моя младшая сестренка – это плод "командировочной" страсти моего отца и женщины, у которой отец на время командировки снял комнату. Отец дочь признал, помогал всячески, но из нашей семьи не ушел, прожил с моей матерью до конца жизни. Это долгая история… Отец не раз ездил "в командировку" в соседнюю область, и только спустя три года моя мать узнала, что в том городе у него есть вторая семья, и другая женщина родила ему дочь. Такая банальная история… – Максим усмехнулся и, поболтав остатки вина в бокале, одним махом допил их. – В общем, отец потом познакомил меня с сестрой, только общаться мы с ней стали уже гораздо позже, когда повзрослели. Сестра поселилась в этом городе. Звала и меня, но я вот приехал только недавно, месяц назад.
– На мотоцикле? – Инга улыбнулась и загасила в пепельнице окурок. Немного поколебалась, не закурить ли снова, и не стала.
– Ну да, на мотоцикле… А что тут такого? Ты не думай, что если я один раз с него навернулся на виду у тебя, то я плохо езжу. Я в "седле" уже давно, это не первый мой мотоцикл.
– Да ничего подобного я тебе и не говорю, – Инга усмехнулась и отвлеклась на официанта, который принес ей салат.
– Лучше поздно, чем никогда, – Макс тут же с усмешкой прокомментировал ситуацию, что салат заказали давно, а принесли его только сейчас, позже остальных блюд.
– Это фирменное блюдо, его приготовление занимает гораздо больше времени, чем остальных. Но, надеюсь, Вам понравится, – официант вежливо пояснил и удалился.
– Ты у сестры живешь? – Инга взяла вилку и с интересом попробовала салат. Вкусный. Официант не обманул, порекомендовав его ей.
– Нет, квартиру снял. Должна же у нас с сестрой быть собственная личная жизнь, так, чтобы мы не смущали друг друга? – он ухмыльнулся и остановил взгляд на четко очерченных губах девушки, соблазнительных, как спелая ароматная малина.
– В общем, ты здесь тоже – курортник, – Инга весело сделала вывод, проигнорировав его взгляд, так явно выдавший его желания.
– Да, в общем… До конца лета думаю остаться в этом городе. Мне здесь нравится! Жаль, что ты собираешься уже возвращаться домой.
– Мой отпуск закончился, – она лаконично пояснила. Ее взгляд, до этого адресованный идеально-внимательному Максу приветливо-вежливо соскользнул на официанта, подошедшего сменить пепельницу, затем немного скучающе обвел помещение ресторана, вскользь задел столик, за который усаживалась только что пришедшая пара, по инерции пропутешествовал дальше, но тут же, после недолгой паузы, вернулся назад, растерянно и недоверчиво зацепившись за парочку. Чернов и Мария. Инга мысленно чертыхнулась и поспешно отвернулась, испугавшись, что и Алексей, и Мария ее заметят.
– Ты их знаешь? – от проницательного и наблюдательного Макса, оказывается, не скрылся ее взгляд, который она снова украдкой бросила на соседний столик.
– Да, – она с деланным безразличием (все же кое-как удалось совладать с нервозностью, охватившей ее в первые мгновения) ответила и без аппетита перемешала вилкой свой салат. – Этот мужчина – Чернов, известный в этих краях бизнесмен. А его спутница – моя приятельница.
– Так если это твоя приятельница, можешь подойти и поздороваться! – Макс весело улыбнулся, но в его взгляде проскользнула цепкая настороженность. Или Инге это просто показалось?
– Нет… Потом. Не хочу отвлекать людей от их… романтичного ужина, – она натянуто улыбнулась, сама с трудом веря в собственные слова – романтичный ужин? Ужин между Черновым и Марией… Что ж, Маше удалось "выиграть" хотя бы этот ужин со своей желанной "звездой".
– Макс, давай выпьем, а?
Инга с непринужденной улыбкой кивнула на бокалы, которые Максим тут же поспешил наполнить вином. Она взяла свой бокал и, одарив парня еще одной ослепительной улыбкой, немного отпила. Хоть она и постарался собраться и взять себя в руки, эта "встреча" все же довольно основательно выбила ее из колеи. Инга скосила глаза в сторону Чернова и Марии. Вышколенный официант расставляет на их столе тарелки и разливает по бокалам шампанское. Интересно, заметят ли ее Мария или Алексей? Наверное, да, рано или поздно, стоит им чуть повернуть голову. Интересно, как Алексей отреагирует? Сделает вид, что незнаком с ней (да, скорей всего так и будет – наипростейший из вариантов) или просто отчужденно поздоровается? А что если, следуя совету Макса, самой подойти к ним и поздороваться? Шальная мысль, навеянная вином и каким-то непонятным веселым отчаянием.
– Инга?
Макс, оказывается, отставив свой бокал, уже долгое время с беспокойством всматривается в ее побледневшее (или покрасневшее? Наверное все же покрасневшее, судя по жгучему ощущению) лицо.
– Да?
– Ты меня не слушаешь, – он мягко упрекнул ее.
– Нет, слушаю, – она возразила (надо же, не смутилась, не стушевалась, а именно возразила – с претензией, вызовом, покрывающими лживость. Хватило же наглости!). Макс не стал уличать ее в этой невинной лжи и сделал вид, что поверил, тем более что Инга, подобравшись, изобразила на лице предельное внимание.
…И все же она нервничает… Не заметно, не явно, но нервничает. Просто от ее неестественно выпрямленной спины, от тонких пальцев, цепко ухватившихся за вилку, от старательно опущенного в тарелку взгляда, от предельно-внимательного выражения лица, с которым она, явно в пол-уха, слушала его, веяло напряжением.
– Что-то случилось?
– Нет, – Инга вскинула на Макса удивленные глаза и поспешно ответила. Слишком поспешно.
– Ты почему-то нервничаешь. Я прав?