Господи, да о чем угодно могла идти речь! Ну хоть о том, что вложили деньги в какие-то акции и прогорели. С авантюристки Лидки это станется (главное, чтобы прижимистый Стае не узнал!), а Илья не тот человек, чтобы докладывать о своих промахах Вале. Илья с Лидкой друзья, и нет ничего зазорного в том, что их может объединять какое-нибудь общее дело. Мужчина с женщиной могут дружить в том случае, если они бывшие любовники. Илья с Лидой были любовниками - это для Вали не секрет, но их роман давно кончился, и у нее не было никакого повода для ревности.
"Мы же ничего плохого не делаем!"
"Уже сделали".
"Валька - божий одуванчик…"
От холодного апрельского ветра Валя уже окоченела вся, но она по-прежнему не могла заставить себя сдвинуться с места. Подозрения, точно снежный ком, росли и грозили подмять ее под себя. Она тщетно пыталась убежать от лавины - Илья же раскритиковал Лидкино платье, он сказал, что самая красивая она, Валя, он беспокоился, что Валя будет его искать… Да все, все, что он говорил, было косвенным признанием в любви к ней, к Вале…
- Что за глупости! - строго произнесла она вслух о своих неожиданных странных мыслях, уговаривая себя, точно маленькую. - Мне все показалось. У меня нет никакого повода подозревать людей, которых я очень люблю! Лидка всю жизнь, с юности, была мне верной подругой, а Илья вообще спас меня. Я же тогда просто умирала, когда Ванечка бросил меня, а он пришел и спас.
Усилием воли Валя наконец-то заставила себя выйти в зал. Никто из гостей так и не заметил этой двери, скрытой широкой гардиной.
Вышколенные официанты сновали между столов, убирая лишнюю посуду, - приближалось время десерта. Лавируя, Валя пробралась к своему столику. Конферансье у микрофона окончательно распоясался - он выкликал нечто вроде того, что Стае Сокольский, сегодняшний юбиляр, - гений и спаситель человечества.
- Ну наконец-то! - недовольно произнес Илья. - Ты где была?
- Так, заблудилась немного… - легкомысленно взмахнула рукой и едва не села мимо стула.
- Да, вечер удался на славу! - засмеялись Артур и Лина Винеры.
Свет слегка приглушили, и на большой тележке вывезли многоэтажный торт, очень напоминающий свадебный, с цифрами 45 наверху. В разные стороны брызгали бенгальские огни и шутихи.
- А-а-а… У-у-у!.. - заорали все.
Оркестр заиграл "Happy birth day…". Стае поднялся со стула, закричал что-то вроде того, что это непатриотично и надо бы исполнить какую-нибудь отечественную, русскую мелодию, но по всему было видно - он страшно доволен. Небольшой лопаткой он отрезал себе верхний кусок…
Далее торт был стремительно разобран гостями - Вале досталась маленькая кремовая башенка в вишнево-клубничном обрамлении. Торт был выше всяких похвал - в эти времена пальмового масла и соевых добавок он радовал натуральным сливочным вкусом. Об этом говорили все вокруг…
- Боже, это чудо! - щебетала Лина Винер.
- Я уж думал, что в меня больше ничего не влезет, но этот торт… - сладострастно стонал Артур. - Надо спросить Сокольского, где он его заказал!
- Да здесь же и заказал!
- Не люблю сладкое, - тихо признался Илья. - Что ты так смотришь на меня, Валя?
- Ничего. Просто… - растерянно ответила она. - Знаешь, я здорово устала!
Лида встретилась с Валей ровно через неделю.
Двадцатого апреля было тепло, как летом. Лиде дома не сиделось, ее душа рвалась к прекрасному, к природе…
- Поехали на Воробьевы горы? - предложила она, заехав за подругой на своей маленькой хорошенькой машине, больше напоминающей игрушечную…
- Поехали! - обрадовалась Валя. - Мне как раз делать нечего.
- А Илья где? - с любопытством спросила Лида.
- Где-то на объекте пропадает. Что-то у них там со сроками не получается, вот и работает в выходные.
- А-а… - равнодушно протянула Лида. Валя вдруг вспомнила подслушанный разговор недельной давности, и холодок пробежал у нее между лопатками.
Солнце давно растопило весь снег, и на склонах Воробьевых гор чернела земля, хотя кое-где уже пробивалась и травка. Весь горизонт был затянут дымкой, сквозь которую тем не менее четко прослеживалась панорама Москвы - блестящие луковки церквей, сталинские высотки, стадион, ажурные мосты над рекой…
- Лепота какая! - закричала Лида, подбегая к темным мраморным перилам смотровой площадки. - А, Пирогова?
- Я уже сто лет не Пирогова, - усмехнулась Валя.
- А для меня ты всегда будешь Пирогова! - засмеялась Лида и звонко чмокнула ее в щеку. - Жара-то какая, настоящая жара!
Валя через голову стянула с себя черный свитер. Когда стягивала, заколка на волосах щелкнула, упала вниз. В черных узких джинсах, тонкой черной футболке, с распущенными волосами, она вдруг почувствовала себя совсем юной. Забралась на перила и уселась там, болтая ногами.
- Смотри не упади… - сказала Лида. - Господи, Пирогова, какая же ты худющая… Это все оттого, что не рожала, - с завистью заключила она.
- Ничего, рожу - растолстею, как корова! - засмеялась Валя.
- И не вздумай! - нахмурилась Лида. - Оставайся такой всегда…
- Ты глупая!
- Нет, это ты глупая…
Лида тоже попыталась вскарабкаться на перила, но потом передумала - было жаль нового небесно-голубого костюмчика, который очень шел к ее светлым волосам.
- Триста пятьдесят у.е., - с гордостью сообщила она Вале, подергав себя за лацкан. - Сокольскому сказала, что пятьдесят на распродаже.
- Он поверил?
Еще как! - хихикнула Лида, и лицо ее приняло мечтательное выражение. - Кто бы мог подумать… А помнишь, какая раньше была бедность?
- Когда?
- Лет пятнадцать назад. Да ты уже забыла… Ходила в тапочках дикого розового цвета, талдомского производства.
- Тапочки были раньше! - не согласилась Валя.
- Ну неважно… Колбаса только двух видов, капустный суп твоей матери…
- При чем тут капустный суп? - удивилась Валя.
- А при том, что я его до сих пор не могу забыть! Он, может, до сих пор мне в кошмарах снится…
- Нормальный был суп, - отмахнулась Валя. Солнце ласкало ей кожу, ветер шевелил волосы. - А Илюшкин желтый "Запорожец" помнишь?
- Да… - пробормотала Лида и судорожно передернула плечами.
- Что, неужели холодно?
- Нет, это нервы. До сих пор не могу прийти в себя после дня рождения Стаса. Сокольский напился в стельку и устроил мне концерт.
- Но теперь-то вы помирились?
- Угу. Он, кстати, завтра уезжает на две недели. И хорошо, хоть немного от него отдохну.
У проходящего мимо торговца воздушными шарами Валя купила один, в виде большого красного сердца, намотала кончик веревки на палец, чтобы он не улетел.
- Лида…
- Да?
- Я тебе не рассказывала, но… Ты знаешь, я видела Ванечку, - вдруг произнесла Валя.
- Легок на помине! - засмеялась Лида. - Ведь совсем недавно мы его вспоминали, да? Он что, назначил тебе встречу?
- Нет, мы встретились случайно.
- Ну и… - с любопытством спросила Лида.
- Что - "и"?
- Что было дальше?
- Ничего, мы просто говорили. Знаешь, он такой… Впрочем, я сама не поняла, какой он, - вздохнула Валя. - То ли изменился, то ли нет… Сначала мы говорили просто как старые друзья - как дела, то да се… Ну как будто ничего и не было. А потом на меня словно что-то нашло - я вдруг стала кричать на него, упрекать…
- Зачем? - тихо спросила Лида, завороженно глядя на Валю.
- Сама не знаю. Просто он не должен был притворяться, что ничего не было! Мы же так любили друг друга, мечтали пожениться…
- А он?
- Ванечка спросил меня, не хочу ли я… ну, словом, не хочу ли я начать все сначала. Во всяком случае, именно так я его поняла…
Лида вытаращила глаза и прижала ладони к щекам.
- О боже… Пирогова… у меня нет слов! Ты согласилась?
- Ты что, с ума сошла! - испугалась Валя. - Конечно, я сказала "нет".
- А почему?
- Почему… По-моему, и так все ясно. Нельзя реанимировать труп, - пожала плечами Валя, глядя вдаль. По Москве-реке медленно плыла баржа, груженная песком.
- Какой еще труп?
- Нашу любовь, вот какой! - несколько истерично засмеялась Валя.
Лида была более чем взволнована. Каблуком она бессознательно выбивала дробь на асфальте.
- Глупый Ваня Тарасов, - сквозь зубы прошептала она. - И куда он раньше смотрел? Эх, надо было тебе надавить на него тогда, нельзя было отпускать его к Марьяне…
- Лида!
- Как было бы хорошо - ты с Ваней, я с… ну это неважно… Все было бы по другому!
Валя с удивлением и страхом смотрела на нее.
"Мы же ничего плохого не делаем".
"Уже сделали!"
Обрывки фраз, некоторые наблюдения - все это определенно продолжало складываться в одну картину. "Ты что, до сих пор любишь Илью?" - хотела спросить Валя, но не смогла. А что, если бы Лида сказала "да"?..
- Лида…
- Что?
- Нет, ничего.
Может быть, лучше ничего не знать… Лента на Валином пальце раскрутилась, и воздушный шар взмыл вверх.
- Ой…
- Валька, растяпа!
Большое красное сердце медленно плыло над склоном горы.
- Ну вот, упустила… - с огорчением произнесла Валя.
- У тебя этих сердец… - Лида не договорила.
- Лида, Илья хочет, чтобы я уволилась с работы.
- Зачем? - Подруга повернулась к ней - бледная, далекая ото всего.
- Ему не нравится моя работа.
- А-а… Так я не поняла - что ты решила насчет Ванечки своего?
- Ничего. Зачем мне Ванечка, когда есть Илья?!
Откуда Илья тогда узнал, что Ваня ее бросил? Валя не знала. Наверное, Лидка ему все-таки проболталась - скрывала, скрывала несколько месяцев, а потом проболталась.
Он пришел к ней в начале лета - на дачу Валя ехать отказалась и сидела в городе одна. У нее уже тогда зародилась эта идея - продать дачу к чертовой бабушке, чтобы не вспоминать ни о чем. Буквально - сидела в кресле-качалке на балконе и читала одну и ту же бесконечную книгу - "Отверженных" Гюго.
Он позвонил в дверь - она открыла.
- Чего тебе? - равнодушно спросила она, глядя в сторону.
- Вот проведать решил, - Илья вошел, не дожидаясь приглашения.
- Мне некогда…
- Вижу я, как некогда. Чаем хоть напои.
- Пожалуйста…
Она заварила чай на кухне, села напротив, все так же глядя в сторону. Усталая, безразличная, холодная. Мертвая.
- Ты одна?
- Да, дед с мамой на даче.
- Как они?
- Ничего, мама вот только неважно себя чувствует. Зачем ты пришел? Уходи. Лидке не понравится, что ты ко мне приходил.
- Переживет, - грубо сказал он. - Я вот что решил - выходи за меня.
- Что? - Валя удивленно подняла на него свои темные, болотного цвета глаза, машинально отбросила волосы назад. - Зачем?
- Затем, что я люблю тебя, - мрачно признался он.
- Деев, я не могу!
- Почему?
- Потому что…
Она замолкла, задумалась. Сидела, ничего больше не говоря, тоненькая, в ситцевом летнем платье, сквозь разрез которого виднелась бледная босая нога - узкая лодыжка, маленькие, точно у ребенка, пальцы.
Илья бухнулся на колени и прижался к этой ноге щекой. Валя даже не успела опомниться, она тогда вообще была какой-то заторможенной, могла думать только о Ванечке, о милом Ванечке, которого потеряла навсегда…
- Ты что? - удивилась она, пытаясь вырваться, но это было не так-то просто. - А Лида?
- Не нужна мне Лида! - сказал он яростно. - Кой черт мне Лида, когда я тебя люблю!
- А… Нет, Илья, ничего не получится, - сказала Валя, безуспешно пытаясь оттолкнуть его от себя. - В общем, даже и не в Лиде дело…
- Ты что, думаешь, он к тебе вернется, Ванька твой?
- Нет, он ко мне не вернется. Пусти!
- Знаешь, я тебя больше никогда не отпущу… - угрожающе забормотал он. - О, ты меня плохо знаешь!
Щека у него была горячей и почему-то мокрой. Позже, вспоминая об этом, Валя решила, что Илья, наверное, плакал тогда. Впрочем, то был первый и единственный раз, когда он плакал.
- Зачем я тебе? - с ужасом спросила она. - Ты же меня ненавидишь! Помнишь, позапрошлым летом говорил, что ты меня ненавидишь, называл еще меня всякими словами… Ты даже мне про какой-то ад говорил!
- Глупая, глупая Валька… Я же ревновал тебя! Забудь. Мне, например, еще тогда, сразу было ясно, что Тарасов - сволочь та еще.
- Он хороший!
- Хороший… Только где он сейчас?
Илья вдруг отпустил ее, сел рядом. За окном плыли облака, летел легкий тополиный пух.
- Ванечка… - пробормотала Валя и тихонько заплакала. Она совсем недавно смогла плакать - до того она словно брела по раскаленной, иссушающей душу пустыне, где не было ни капли воды.
- Перестань. Он того не стоит.
- Нет, ты не понимаешь… - Она икнула, Илья дал ей выпить чаю из своей чашки, и она послушно глотнула несколько раз, стуча зубами о край чашки. - Ты ничего не понимаешь… Я жить не хочу…
- Чушь собачья. Между прочим, если ты не будешь жить, то я тоже умру, - злорадно сообщил он. - Хорошо тебе будет на том свете, если ты узнаешь, что еще одного человека уморила?
- Не надо… ты сам чушь говоришь!
- Нет, это правда.
- Я не верю…
- В общем, так, Валя Пирогова, - хмуро произнес Илья. - Ты должна стать моей женой. Раз ты все равно собралась помирать, то хуже уже не будет. А в этом случае хоть один человек будет счастливым…
- Ты? - недоверчиво спросила она сквозь слезы.
- Да, я.
- Ты же меня ненавидишь… - растерянно повторила она, уже не зная, чем ему возразить.
- Дурочка, я тебя люблю! - закричал Илья. Далее события развивались каким-то странным образом. Валя не дала Илье какого-то определенного ответа - она сама не знала, как ей дальше жить, но почему-то он почти каждый день стал появляться у нее дома. Одновременно пропала Лида - перестала звонить, и все. В этом не было ничего странного - ведь Лида любила Илью, а теперь он для нее был потерян навсегда.
Лида объявилась позже, к осени. Она сказала Вале, что была очень обижена на нее, но теперь все обиды в прошлом.
- Чего обижаться, когда с самого начала было ясно, что Илья любит только тебя, - сказала она.
- Лида, Лида, что мне делать?! - в отчаянии бросилась тогда Валя к подруге за советом. - Илья - он как танк, он идет напролом. Ему совершенно наплевать, что я до сих пор не могу забыть Ванечку. Он хочет жениться на мне - и все. Хуже всего, что мы уже подали заявление в ЗАГС!
- Он что, силой тебя заставил подавать заявление? - удивилась Лида.
- Нет, но… Иногда мне кажется, что силой, - потому что я совершенно не могу сопротивляться ему. Он полностью подчинил меня своей воле…
- Мы должны смириться… - вдруг заявила Лида. - Таким, как Илья, нельзя противоречить.
И Валя вышла замуж за Илью. Лида была свидетельницей на их свадьбе. Потом, через пару лет, она встретила Стаса Сокольского. И прошлое было забыто - казалось, навсегда…
- Что же вы к нам больше не заходите? - спросил Валю Герман Коваленко в следующую пятницу.
- Куда? - спросила она.
- Ну к нам, в студию. Раньше вы почти на каждом занятии присутствовали!
- Мне некогда, - пожала плечами Валя. - И, вообще, я работаю последние две недели.
- А что будет потом? - удивленно спросил Герман. На нем был темно-синий простой свитер и вроде бы мешковатые брюки, но дорогого стоила та простота.
- Потом вы меня больше не увидите! - с некоторым злорадством сообщила Валя. - Я увольняюсь.
- Куда?
- Никуда! Надоело мне работать, буду дома сидеть.
- Но… но это же скучно!
- Кому как.
- Это ваш муж вас заставил? - прищурил глаза Герман.
- Нет, это мое решение.
- Неправда…
Валя вдруг разозлилась:
- Да что вы ко мне пристали, вообще! В любом случае не ваше дело - мое это решение или не мое…
- У вас очень жестокий муж, - тихо произнес Герман Коваленко. - Он вас не бьет, случайно? Он похож на средневекового феодала, который привык держать своих близких в абсолютном подчинении…
- Герман, вы потому так говорите, что однажды мой муж посадил вас в сугроб! - ехидно напомнила Валя. - К вашему сведению, мы пятнадцать лет вместе, и он меня ни разу и пальцем не тронул…
Они сидели на заднем дворе - здесь был небольшой палисадник. На клумбах заботами Леонарды Яковлевны, росли оранжевые тюльпаны.
До открытия библиотеки оставался целый час. Валя явилась пораньше, но другие сотрудники еще не успели прийти, а ключи были у заведующей или у Натальи. Каким образом здесь оказался Герман Коваленко, Валя не знала.
- Вы ведь тоже пишете. Или я и в этот раз ошибаюсь? - опять спросил он.
- С чего вы взяли?
- Вы так внимательно слушали Юлия Платоновича… как будто его советы и для вас были важны.
- В общем, вы не так уж далеки от истины, - пожала плечами Валя. - Не так давно я дала почитать Истомину одну свою рукопись, но он разругал ее в пух и прах.
- Да-а? - страшно удивился Герман. - А я-то думал, что хуже меня в этой студии никого нет!
- Похвальная скромность! - засмеялась Валя. - Юлий Павлович даже напомнил мне старую истину - если можешь не писать, не пиши.
- А вы - можете?
- Не знаю… Наверное, могу и не писать. Правда, почему-то до сих пор продолжаю придумывать всякие истории, сюжетные ходы, героев, - призналась она. - Нет, я не могу не писать - это для меня что-то вроде психотерапии, я уже поняла. Я буду сочинять свои истории дальше, правда, уж больше никому их не покажу.
Герман посмотрел на Валю с изумлением.
- Валя, мне кажется, вы не правы! - с укором воскликнул он. - Нельзя полностью доверять Истомину. Он старый алкоголик, и время от времени на него находит… А вы видели, как он завидует Гликерии Петровне - только потому, что она нашла себя в этой жизни, а он - нет?..
- Юлий Платонович - алкоголик? - удивилась Валя. - Он просто несчастный больной человек, не смирившийся со звериными законами капитализма, выражаясь газетным языком…
- Еще какой пропойца! - с азартом принялся доказывать Коваленко. - Вы, Валя, наивны, как дитя…
- Или как божий одуванчик? Правда, так принято называть старушек, но моя подруга однажды назвала меня "божьим одуванчиком"… - засмеялась Валя.
- Божий одуванчик… - с улыбкой пробормотал Герман. - Нет, вы не одуванчик, вы какой-то другой цветок… Вы - лилия. Белоснежный цветок со сладким дурманящим запахом, от которого кружится голова… Невинность и царственная красота.
- Я не люблю лилии, - призналась Валя. - К тому же глупо сравнивать с лилией женщину, которой давно за тридцать.
- Вам и тридцати-то не дашь… А какие цветы вы любите? - Герман посмотрел на клумбу перед собой.
- Помню, давно у нас на даче росли купавки…
Это такие желтые цветы. Впрочем, я даже не помню, пахнут они или нет… - задумалась Валя.
- Я не знаю таких цветов, - признался Герман. - Надо заглянуть в специальную энциклопедию. Купавки…
- Вы странный.