– Что ты имеешь в виду?
Она пожимает плечами.
– Чем больше времени я проводила в одиночестве или с тобой, тем выше поднималась планка. Мне уже было недостаточно, чтобы мужчина любил меня, не изменял, хорошо относился. Мне хотелось, чтобы он был красив, умен, с чувством юмора, чтобы он был творческой личностью, и в те дни деньги тоже бы не помешали.
– Но это на самом деле важно, – я в недоумении.
– Может быть, но это же не смертельно, если одно из этих качеств отсутствует. У меня были прекрасные мужчины, но я слишком многого от них требовала и всегда уходила первой, надеясь, что еще встречу идеального мужчину. Того, кто заставит меня потерять голову и станет моим другом и половинкой.
– Возможно, ты еще найдешь такого мужчину.
– Такие мужчины у меня были, и не раз, – печально произносит она. – Только я не была готова пойти на компромисс. Помнишь Боба? – я киваю. – Иногда я вижу его в карточном клубе. Чудесный человек. Он и тогда был замечательным человеком, только знаешь что? Я думала, что он меня недостоин, потому что он работал строителем. Он любил тебя, со мной обращался, как с королевой, нам было весело вместе, но я была молода и высокомерна, и выбросила на ветер свой шанс быть счастливой.
– Он женат?
– О да. Он женился на Хилари Стюарт. – Я понятия не имею, кто это. – Помнишь Джозефину Стюарт? Вы вместе ходили в школу? Через пару лет после смерти Родни Боб стал ухаживать за Хилари. И по слухам, они очень счастливы.
– Боже, – я чуть не присвистнула от удивления.
Джози Стюарт была самой богатенькой девочкой в классе. У них был отдельный дом, огромный и белый, и каждый день ее привозили в школу на темно-зеленом "Роллс-Ройсе". Боже мой.
– Значит, у Хилари были запросы поменьше твоих?
– Когда не привыкла жить в одиночестве, все намного проще.
– Не могу поверить, что слышу все это от тебя. Я всегда думала, что ты живешь одна по собственному желанию, потому что тебе так больше нравится.
– Я совру, если скажу, что была несчастна. У меня была ты, и мы вместе создали замечательную жизнь, но была бы я более счастлива, если бы у меня был муж? – она печально поводит плечами. – Думаю, мы этого никогда не узнаем.
– Но ты стала для меня ролевой моделью, – я со всем запуталась и не понимаю отчего. – Когда меня спрашивают, почему я не хочу замуж, я привожу тебя в качестве примера. Я всем о тебе рассказываю, о том, что тебе никто не нужен, что ты счастлива, пока тебя окружают и поддерживают друзья и семья.
Повисает молчание, и спустя минуту мама произносит:
– Мэйв, милая. У тебя в Лондоне много знакомых? Ты живешь насыщенной жизнью? Ты счастлива? Я не говорю, что без мужчины ты не сможешь обрести счастье, но я знаю, как иногда бывает одиноко, если живешь одна. Я далеко от тебя, и очень за тебя переживаю. Я знаю, что ты самодостаточный человек, и знаю, что ты считаешь, что ты справишься и без мужчины, но не делай того, что сделала я. Не жертвуй прекрасным мужчиной ради своих принципов, какими бы они ни были.
– Пф-ф-ф, – фыркаю я. – Если бы он у меня был, этот прекрасный мужчина. Как видишь, в Лондоне они вовсе не валяются у твоих ног, – я обвожу рукой Бейкер-стрит. – Даже если ты работаешь на телевидении.
Я в восторге оттого, что мама даже не смотрит в сторону бутика "Джегер". Мы сразу же направляемся на второй этаж "Селфриджес", забегаем в туалет, потому что мой мочевой пузырь вот-вот лопнет, и идем примерять супермодные озорные вещички, уже через минуту я несу к примерочной облегающий зеленый кардиган, ярко-розовый топ в обтяжку и пару прямых узких брючек темно-синего цвета. Мама выбрала черную кружевную блузку, которая предназначена для более молодой девушки, но все равно будет выглядеть на маме потрясающе, и узкую черную юбку.
Мы занимаем одну кабинку на двоих и решаем мерить по очереди. В примерочной хватило бы места для нас обеих, но гораздо приятнее все делать вместе, по этому мама усаживается на табуретку, а я натягиваю кофточки.
– Странно как-то, – говорю я.
Кардиган моего обычного 12 размера натянулся между пуговицами, и из-под него торчат большие жировые складки.
– Ты что, потолстела?
– Я что-то не заметила, хотя.
Задумавшись, я понимаю, что мои вещи на самом деле в последнее время стали маловаты. Буквально на днях, после обеда мне даже пришлось расстегнуть пояс на брюках, чтобы они не лопнули. Это очень странно, потому что мой вес остается стабильным с тринадцатилетнего возраста. У меня двенадцатый размер, ни больше, ни меньше.
Хотя очевидно, уже, как минимум, четырнадцатый.
Примеряю брюки и в замешательстве смотрю на маму: они даже на талии не сходятся. На попу-то едва налезли.
– Наверное, размер не тот. Может, они неправильно поставили размеры? – я оборачиваюсь и гляжу на этикетку, которая торчит сзади. – Дьявол. Двенадцатый. Что скажешь, Вив? Я потолстела? – меня вдруг охватывает паника, потому что я никогда не набирала вес, даже не задумывалась об этом, и эта проблема для меня в новинку.
– Ну если только немножко. Совсем чуть-чуть. Почти незаметно.
Мы смотрим на одежду и на мою фигуру.
– Хотя грудь у тебя вроде увеличилась, – говорит Вив, присмотревшись поближе. – У тебя случайно месячные не должны начаться?
Я начинаю смеяться.
– Вот за что я тебя люблю, мам, – я обнимаю ее, и чертов кардиган чуть не разлетается по швам. – Я и забыла, когда у меня были месячные, – я наклоняюсь и вынимаю из сумочки ежедневник.
Поскольку я ни когда не запоминаю, когда у меня были месячные, то помечаю в ежедневнике большими буквами – День Икс – в тот день, когда они должны прийти. Хотя иногда я даже это сделать забываю. Пролистываю ежедневник.
– Черт.
– В чем дело?
– Наверное, опять забыла, – нахожу последнюю запись о Дне Икс: шесть недель назад.
Значит, месячные должны начаться только через две недели. Нет, здесь что-то не так.
– Тут какая-то ошибка, – листаю дальше и пытаюсь снова вычислить дату.
– Так, когда День Икс?
– Не знаю, – протягиваю ежедневник маме. – Сама посчитай. Смотри: у меня были месячные 12 февраля, значит, следующие должны были прийти 9 марта и соответственно 3 апреля, так почему же у меня уже сейчас все симптомы ПМС?
Вив глядит в ежедневник, потом смотрит в пространство, считая на пальцах, и опять возвращается к ежедневнику.
– А ты уверена, что у тебя были месячные девятого марта? – медленно произносит она.
– Конечно. Или нет? – внезапно я понимаю, о чем она говорит, и, вздрогнув, опускаюсь на табуретку. – Или нет? О, дерьмо. Вив. Не помню. Понятия не имею, были у меня месячные или нет.
– Слушай, вспомни, что ты делала примерно в то время, и тогда, может, вспомнишь, были ли у тебя месячные.
– О'кей, – киваю головой и пытаюсь игнорировать бешеное биение сердца.
– Девятого марта в три часа дня у тебя было совещание с Майком Джонсом, – она выжидающе смотрит на меня, но я качаю головой.
У меня были тысячи совещаний с Майком Джонсом, и одно не отличить от другого.
– Вечером ты пошла в бар с каким-то парнем по имени Джонни.
– О, вот это я помню! – мы были в "Причале Гэбриэла". – Но не припоминаю, чтобы у меня были месячные.
– Десятого ты работала в монтажной.
– Ничего не помню.
– Вечером встречалась со Стеллой.
– Совсем из головы вылетело, – события тех дней напрочь стерлись из памяти. И месячные тоже.
– По-моему, моя дорогая, – говорит мама, сжимая зубы и не в силах скрыть тревогу, – нам с тобой нужно пойти и купить тест на беременность.
При этих словах сердце мое грозит выпрыгнуть прямо изо рта.
На обратном пути мы почти не разговариваем. Вив ведет себя очень мило, с пониманием смотрит на меня и поглаживает по руке. Видно, что она очень переживает. Дома она отправляет меня в ванную и принимается хлопотать на кухне: готовить чай и непрерывно болтать о всякой чепухе, чтобы я не нервничала.
Тем временем у меня такое ощущение, будто я очнулась посредине сюрреалистического сна. Не кошмара, нет, – ведь ничего еще не произошло, – но я чувствую себя наблюдателем, будто все это происходит не со мной, а я испытываю лишь смутное любопытство, чем же все закончится. Мне хочется увидеть, что же сделает эта героиня сна, которая похожа на меня, говорит и двигается в точности как я.
Я заперлась в ванной и достала тест из пакетика "Бутс". Краем глаза вижу, что мои руки дрожат, но опять же замечаю это с каким-то отстраненным интересом. Раньше я никогда не проводила тест на беременность. В этом не было нужды. И хотя меня трясет, я абсолютно уверена, что не беременна. Разве можно забеременеть всего лишь после одного раза, первого раза в жизни, когда я позволила себе потерять голову и не использовать презерватив?
К тому же Марк сам сказал, что Джулия ненавидит его за то, что он бесплоден. Разве он не сидел на моем диване, после той нелепой случайности, о которой я даже не желаю вспоминать, и не говорил, что его личная жизнь – полное дерьмо, потому что Джулия обвиняет его во всем? Что они много месяцев пытались зачать ребенка, и она уже была беременна, значит, несомненно, проблема в нем.
Я вынимаю тест из коробочки и какое-то время разглядываю его, потом достаю все бумажки и инструкции и внимательно читаю каждое слово. Я вовсе не пытаюсь оттянуть этот момент. Все равно я не беременна.
"Опустите абсорбент кончиком вниз…"
– Мэйв? У тебя все в порядке? Тебе нужна помощь?
Вив стоит за дверью.
– Все о'кей, мам, – забавно, но, когда у меня проблемы, я опять начинаю называть ее мамой.
Не то что бы у меня были проблемы сейчас, но меня очень успокаивает, что она рядом. Так, на всякий случай.
На случай чего?
Ведь не может быть, что я беременна. Это невозможно, черт возьми, ни одного шанса.
Наконец мне снова хочется в туалет, что неудивительно, потому что в последнее время я только и делаю, что бегаю туда-обратно. Но это наверняка из-за того, что я пью много жидкости. Очищающая диета из "Дэйли Мэйл" требует выпивать не меньше двух литров воды в день, поэтому я лью, как бегемот, и пол дня провожу в туалете.
Я делаю глубокий вдох, разрываю обертку теста и расстегиваю джинсы. Шоу начинается.
Вив видит мое довольное лицо и немедленно тоже начинает улыбаться, как чеширский кот.
– Слава богу, – смеется она, подходит и крепко обнимает меня. – Целый час кошмарного ожидания. Я уж на самом деле подумала, что ты беременна.
Я выпускаю ее из объятий, продолжая улыбаться, и протягиваю ей тест. Два окошечка. Две жирные голубые линии. Вив в недоумении смотрит на меня.
– Это же значит, что результат отрицательный? Отрицательный?
И тут я начинаю плакать.
14
Шок.
Глубокий и неподдельный шок.
Этого не должно было произойти. В мои планы это не входит. Мне не нужны дети. Я никогда не хотела детей, и при мысли о том, что внутри меня растет не что, мне становится плохо.
Но может это и не так. Возможно, произошла ошибка. Ведь иногда тесты показывают неточный отрицательный результат, так может же быть и неточный положительный?
Вив идет и покупает еще один тест. Я понимаю, вижу по ее глазам, что она тоже в шоке, как и я, и единственный способ заставить ее не впадать в истерику – занять ее делом. Сначала она наливает мне чашку чая, потом перемывает всю посуду, и чуть не выпрыгивает из двери, когда я говорю, что, возможно, тест показал неточный положительный результат, и надо бы сходить в аптеку.
Только вот у меня жутко тревожное ощущение, что не бывает ошибочных положительных результатов. Я где-то прочитала, что гормон, из-за которого появляется голубая полоска, выделяется организмом только во время беременности, и без него окошечко ну никак не может окраситься в голубой цвет.
Тем не менее, Вив возвращается и приносит еще один тест на беременность и большой пакет шоколадных тянучек (в детстве я их обожала). Странный симптом – как только я вижу тянучки, мне безумно хочется съесть все, до последней, вместо того, чтобы делать тест. А ведь я давно прекратила есть шоколад.
– Мэйв, милочка, – произносит Вив, обеспокоено глядя на меня.
Я запихиваю в рот тянучки.
– По-моему, тебе нужно сделать еще один тест.
Я плетусь в ванную и через пару минут появляюсь оттуда, пожимая плечами.
– Угу, – падаю на диван. – Я все еще беременна.
– Мэйв, мы должны поговорить об этом. Нужно поговорить о том, что ты собираешься делать.
– Не хочу ни о чем говорить, – и я понимаю, что действительно не хочу. Мне хочется, чтобы все это вдруг исчезло, хочется притвориться, будто ничего и не было.
– Это не пройдет, – мягко выговаривает Виз, сжимая мою ладонь. – Ты беременна, и сейчас нам нужно решить, каким будет следующий шаг.
– Что значит, каким будет следующий шаг? Мне только одно приходит в голову, ради бога, – в моем голосе жесткие нотки.
Вив передергивает, но сами подумайте. Как будто у меня есть выбор.
– Мам, – я усаживаюсь рядом с ней.
Она пытает я взять себя в руки.
– Я люблю тебя и знаю, что ты поддержишь меня, чтобы я ни решила, но я также знаю, как ты любишь детей и как тебе хочется внука, – я вздрагиваю при этих словах. – Но сейчас еще не время, – говорю я как можно мягче. Ее глаза наполняются слезами, и я чувствую себя такой сукой, но я должна заставить ее понять. – Я не готова стать матерью. Я не такая, как ты. Я знаю, что ты вырастила меня в одиночестве, и, даже когда было невыносимо тяжело, ты бы все равно ничего не изменила, но мы – очень разные люди. У меня есть моя карьера, мам, это для меня самое главное в жизни, и мне не нужен ребенок. Ребенок все разрушит.
Слезы переполняют глаза Вив и текут по щекам. Я обнимаю ее, чтобы утешить, и думаю лишь о том, как же все это странно. Я сижу и утешаю свою мать, хотя я беременна, и делать аборт придется тоже мне.
Наконец, Вив поднимает глаза.
– О Мэйв, – вздыхает она. – Я люблю тебя, и ты права. Я всегда тебя поддержу, но ты не можешь так резко принимать решение. Теперь ты должна думать не только о себе. Дорогая, в тебе растет новая жизнь, ребенок, мой внук… – и она опять начинает рыдать.
– Это не ребенок, – жестко отрезаю я.
Мой голос жестче, чем я думала. Я встаю и подхожу к окну, какое-то время наблюдаю за машинами и думаю: как они могут продолжать жить, будто ничего ужасного не произошло, когда моя жизнь только что перевернулась с ног на голову?
Хотя, что такого, это же всего лишь аборт, ради бога. Почти все мои подруги делали аборт. Честно говоря, поразительно, что со мной этого не случилось раньше. И от этого еще никто не умер. Подумаешь, велика беда.
– Велика беда, – говорю я, все еще стоя спиной к Вив и неподвижно глядя на освещенное окно дома напротив.
Сквозь огромные георгианские подъемные окна прекрасно просматривается гостиная, и, разумеется, злая ирония в том, что я вижу молодую женщину и мужчину, которые лежат на полу и с умилением играют с младенцем, который пытается ползти. Младенец качается из стороны в сторону на локтях и коленях, потом плюхается животом на пол, и родители склоняются и покрывают его поцелуями.
И я абсолютно ничего не чувствую.
Мама поднимает глаза и видит, что я подглядываю в окно, но я закрываю жалюзи, чтобы больше ничего не видеть.
– Это не ребенок, мам, – я возвращаюсь к дивану и сажусь, удивляясь, почему мне не плохо.
Почему я не чувствую ничего, кроме усталости и легкого оцепенения.
– Это… ничто. Ничто. Не ребенок, не мое дитя, не твой внук. Ты должна перестать так думать, иначе мне с этим не справиться.
Я слышу, как Вив борется с собой, потом шмыгает носом и говорит, что понимает.
Мы делаем вид, что сегодня обычный вечер. Готовим ужин и едим перед телевизором, вытянув ноги на кофейный столик и уминая пасту примавера. Весь вечер никто не упоминает о тесте на беременность, и всякий раз, когда по телевизору идет реклама подгузников, Вив или я быстро переключаем на другой канал. Это утомительно, но так нужно. Нужно притвориться, что ничего не произошло.
– Как же отец ребенка?
Я замираю на полпути с тостом в руке и вижу Вив в дверном проеме. Она все еще толком не проснулась.
Вив всегда любит поваляться подольше в воскресенье, поэтому проснувшись сегодня утром, я прошла мимо нее на цыпочках и прокралась в кухню, чтобы приготовить чай и тосты. Она все еще крепко спала на диване. Я съела один тост. Другой. Еще один. О боже, я проголодалась не на шутку.
– Что такое с отцом?
– Ты собираешься ему сказать?
– Не знаю. Я даже об этом не думала, но, наверное, нет. Ему знать необязательно.
Вив вздыхает и заходит на мою крохотную уютную кухню, наливает себе кофе и вскарабкивается на табуретку по другую сторону барной стойки.
– Мэйв. – Я сжимаю зубы, потому что по ее тону понятно, что мне придется не по душе то, что она сейчас скажет. – Я не буду говорить тебе банальности вроде: "у него есть право знать" или "ты должна ему сказать", потому что я не верю, что это правда, особенно учитывая, что это было всего лишь короткое увлечение.
Я вздыхаю с облегчением.
– Но, – продолжает она, – этот парень, как ты сказала, его зовут?
– Марк.
– Марк. Помнишь, ты говорила мне, что он думает, будто бесплоден? И несчастен, и отношения с его девушкой рушатся, потому что она обвиняет его в том, что не может забеременеть?
– Проклятье, неужели ты все помнишь? – я поражена, но одновременно прихожу в ужас.
Я понимаю, что она пытается сказать, и знаю, что она права. Разве можно скрывать от него эту информацию? Не то чтобы я хотела, чтобы он имел к этому какое-то отношение, боже упаси, но не могу же я позволить хорошему парню продолжать думать, что он стреляет холостыми, когда очевидно, что это не так?
– Вчера ночью я долго лежала в кровати, – говорит Вив. – Не могла заснуть, хотела разбудить тебя и расспросить о нем, но тебе нужно было поспать. Ты понимаешь, к чему я клоню, да?
– Да.
– У него есть право знать, что он способен иметь детей. Вот и все. Если ты не хочешь, чтобы он принимал в этом участие, это вполне справедливо, но нельзя допустить, чтобы бедный парень продолжал думать, что его девушка не может забеременеть из-за него. Они же все еще вместе? – в голосе Вив звучит надежда, и вдруг к моему горлу подкатывает комок.
Проклятье. Это совсем на меня не похоже.
Мама. Я вижу ее насквозь. Понимаю, что она старается изо всех сил, но вижу, что она думает. Она молится и надеется, что Марк и Джулия разойдутся, и Марк каким-то образом заставит меня передумать, после чего мы втроем – я, Марк и ребенок – будем жить долго и счастливо и умрем в один день.
Я могла бы дать ей ложную надежду, потому что ходят слухи, что Джулия вырвалась из клетки и в данный момент отрывается на полную в Нью-Йорке, но кто знает, может, это все враки. Признаюсь, до вчерашнего вечера я и сама фантазировала о том, что мы с Марком опять сойдемся. В конце концов, с ним у меня был самый умопомрачительный быстрый секс в жизни. Но это не более чем фантазия. Последнее, что мне нужно, – серьезные отношения.