Пока женщина разливала чай и ставила на стол пирожки, я старательно разглядывала кухню. Тем более что, к моему удивлению, кухня - это немаловажное помещение - оказалась довольно-таки безликой. У меня возникло ощущение, что, оборудованная по последнему слову техники, она служила исключительно местом приготовления пищи и ни в коей мере не предоставляла информации о ее владельцах.
- Как вам мои пирожки? - прервала мои мысли Ильинична.
- Чудо! В жизни таких вкусных не ела.
Женщина удовлетворенно хмыкнула и как-то особенно пристально посмотрела на меня.
- А вы давно знаете Громова? - задала она вопрос, который, видимо, ее волновал все то время, что я находилась в доме.
- Нет. Впервые увидела его перед аварией. Она ничего не ответила, только еще пристальней стала вглядываться в мое лицо, надеясь прочитать все тайные и сокровенные мысли.
- А что? - не удержалась я.
- Ничего. Просто вы первая женщина, которая переступила порог дома после отъезда Анны.
- Серьезно?
- Уж куда серьезней. - Она замолчала, а потом, глядя на меня оценивающе, с прищуром, произнесла: - Он так ее любил. Я такого в жизни не видала.
- Это прекрасно, когда встречается столь сильное чувство, - выдавила из себя я.
- И она того стоила, уж поверьте мне. Красива была, как ангел. И умна, умела себя подать. Куда бы хозяин с ней ни шел, все поворачивались ей вслед. Такую жену только раз посылает Господь.
Сказать, что я чувствовала себя раздавленной, значит, не сказать ничего. Я слушала Ильиничну, стараясь сохранить лицо и не показать, как больно ранят меня подробности семейной жизни Громова.
- А почему она уехала?
- Ну, характер-то у хозяина не сахар. Уж, как она с ним бедняжка намучилась, сколько вытерпела…
- Отчего ж? Он ведь любил ее!
- А это одно с другим не связано. Любить-то любил, но и мучил. Вспыльчивый он очень. Да и потом, ему не нравилось, что она любила праздники, веселую жизнь…
И тут раздался радостный лай собаки, Ильинична сразу же обернулась.
- Чарли, дружок! Ты один или с Димой?
Но Чарли только еще громче залаял. Передо мной возник красивый ирландский сеттер, которого я прежде не видела по той простой причине, что еще не успела осмотреть как следует прилегающий к усадьбе сад. Чарли весело подбежал к Ильиничне и с такой преданностью посмотрел на нее, что женщина почти на автомате протянула ему пирожок с мясом. Чарли его тотчас проглотил и опять уставился темно-карими влюбленными глазами на Ильиничну.
- Ах ты, разбойник! Нет с тобой никакого слада. Попрошайка ты наш! Ну, держи, - и она опять протянула ему пирожок.
- Какой красавец! - воскликнула я. - А можно его погладить?
- Конечно, можно, - раздался голос Димы.
Через секунду он уже был на кухне. И с удовольствием наблюдал за тем, как я глажу Чарли и как тот благосклонно принимает мои ласки.
- А вы молодец, - сказал Дима. - Определенно молодец. Уже можете сносно передвигаться.
- Да… Но не так, как хотелось бы.
- А что бы вам хотелось?
- Ну… Например, взять Чарли и прогуляться с ним по саду.
- Нет проблем. Как только вам станет получше, сразу так и сделайте.
Во время нашего разговора Ильинична не сводила с нас глаз и выглядела даже очень умиротворенно. Наверное, она успокоилась, заметив неприкрытую симпатию Димы ко мне. Да, определенно. Ведь, насколько я поняла, кухарка до сих пор ждала возвращения жены Громова и любая женщина в доме казалась ей потенциальной соперницей.
- Лера, а когда вы приступите к работе?
- К какой работе? - не удержалась Ильинична.
- Да я попросил Леру разобрать архив, который мы нашли в подвале.
- Что ж там было? - спросила она.
Дима пожал плечами, взял с тарелки пирожок и стал медленно жевать его.
- Чаю налить? - спросила Ильинична.
- He-а. Пойду в кабинет, просмотрю бумаги. Лера, а вы мне так и не ответили.
- Да я сама еще толком не знаю. Но, надеюсь, что дня через три-четыре вполне смогу приступить.
- Вот и договорились. Я завтра уеду в Выборг, будут какие-нибудь пожелания?
- Нет, спасибо. Вы и так меня балуете без меры.
- Да будет вам. Хотя… Я намерен попросить небольшую плату.
- Неужели? И что же это? Моя вечная благодарность? Или нечто большее?
- Куда большее. Когда я вернусь, я очень надеюсь, что мы прогуляемся по саду. Ну, разумеется, и Чарли возьмем. Куда уж без него.
И все-таки он милый, этот Дима. Нет, правда, очень милый. И такой заботливый, пронеслось у меня в голове. А Дима стоял и чуть насмешливо улыбался. И только в уголках его глаз плясали озорные чертики.
- Ладно, Чарли, пошли бездельник.
Он взял Чарли за поводок, и они вдвоем вышли из кухни. Я тоже, поблагодарив кухарку, пошла к себе в комнату.
* * *
Послышался шум подъезжающей машины. Я вернулась к действительности. Я в доме Ксении и жду ее приезда с минуты на минуту! Я высунулась из окна и увидела, как из такси выходит Ксения. Сняв передник, я стремглав бросилась на улицу. Подбежала к ней и мы крепко обнялись.
- Хорошо выглядишь, - сказала Ксения.
За эти недели, что мы не виделись, я буквально настояла, чтобы она говорила мне "ты". Этот переход на более близкую дистанцию дался ей непросто, но в итоге Ксения смогла перебороть себя. И вот сейчас она смотрела на меня яркими, искрящимися глазами и не скрывала радости от нашей встречи. Ксения за это время помолодела, если такое, конечно, возможно. Выглядела она потрясающе, и я поняла, что работа у нее двигается замечательно. Эти съемки словно вдохнули в актрису новую струю жизни.
- Пойдемте в дом, - предложила я ей.
Она вытащила из машины небольшой саквояж, отпустила водителя, и мы не торопясь пошли по тропинке к дому. И вскоре оказались в гостиной.
- Ого! Какая ты молодец! Такой порядок!
- Старалась. Очень уж хотелось произвести выигрышное впечатление.
Ксения засмеялась.
- Ну да… Конечно… Прямо пай-девочка.
- Есть хотите? - спросила я.
- Нет. А вот чашка кофе была бы очень кстати.
- О’кей. Я мигом.
- И ты расскажешь мне в подробностях обо всем, что с тобой произошло.
Я пошла на кухню варить кофе и по дороге невольно вспомнила нашу первую прогулку с Димой по саду. Он действительно, как только вернулся из Выборга, тотчас исполнил свое обещание. Взяв с собой Чарли, пригласил меня погулять. Ходить быстро я еще не могла, и поэтому мы чинно шли по аллейкам. А когда я слишком явно уставала, то присаживались на скамейку, чтобы отдохнуть. Чарли с радостным лаем носился рядом с нами и, чтобы сделать собачье счастье полным, я взяла палку и забросила как можно дальше. Он с радостным лаем рванул за своей "добычей" в дальний угол сада.
- Дима, а что в той стороне, где сад заканчивается?
- Если немного пройти, то там начнутся болота.
- И пещеры?
- Откуда вы знаете?
- Читала. Там ведь во время войны прятались и жители, и…
- Дезертиры.
- Пещеры сохранились до сих пор?
- Да, возле озер. Но лучше вам туда не ходить.
- Знаете, я как-то и не собиралась.
Тут прибежал Чарли и принес мне палку. Он стал лаять, требуя продолжения игры, и я, опять как следует размахнувшись, бросила ее. Собачьей радости не было предела.
- Вы с ним ходите на охоту? - спросила я Диму.
- Иногда.
- На озера?
- Да. Чарли хорошо знает там все тропы, и охотник из него азартный.
- А сестра… она любила охоту?
Дима промолчал. Но я уже не хотела отступать.
- Я столько всего слышала о ней, что…
- Хотели бы понять ее?
- Скорее представить.
- Она была очень красива.
Тут промолчала я.
"Интересно, почему была? Почему все о ней говорят в прошедшем времени, точно ее уже давно нет на этом свете. И все же с завидным постоянством утверждают, что она жива".
Но тут передо мной снова возник Чарли. Дима надел на него поводок и повернулся ко мне.
- Давайте пройдемся по дорожке.
Я кивнула, а про себя подумала: "Ничего, кроме того, что она была красива, он мне не скажет".
Но Дима меня удивил и на этот раз.
- Мы ведь не родные брат и сестра. Да и родители наши не были женаты. Так… жили под одной крышей. Мы с Аней очень рано поняли, что, по сути, никому особо не нужны. Знаете… Обычно родители "достают" детей, чтобы поздно не приходили домой, не водились с теми, кто им не нравится, в общем, следят, стараются быть в курсе их жизни… У нас же с Аней такого отродясь не было. Мы были с самого детства предоставлены сами себе.
- У вас была неблагополучная семья?
Дима горько рассмеялся, и я вновь удивилась, как же быстро меняется его лицо - оно стало похоже на морду дикого кота, приготовившегося к прыжку, и горе тому, кто окажется у него на пути.
- У нас была сверхблагополучная семья. Анин отец был профессором, доктором наук, занимался археологией. А моя мать тоже была человеком науки, только физиком. И как раз перед тем как съехаться с Сергеем Анатольевичем, она защитила кандидатскую.
- Ого! Но почему же они?..
- Да потому что полностью растворились в деле своей жизни, и дети… Как вам объяснить, они вроде бы и не мешали, но постоянно путались под ногами со своими "глобальными" проблемами.
Я сразу вспомнила отца, который никогда не ложился, не дождавшись меня с прогулки, а дождавшись, терпеливо выслушивал мои длинные повествования о своих похождениях, о том, как мы с приятелями "коротали время", и как весело или, наоборот, скучно все прошло.
- А сколько лет вам было, когда они сошлись? - спросила я Диму.
- Мне - около двадцати. Уже совсем большой мальчик. Ане - тринадцать. Мы сразу потянулись друг к другу. Хотя… нет, не так. Вначале Аня искала в моей матери близкого человека, женщину, с которой можно было поговорить о всяких дамских секретах. Но мать была синим чулком по определению, этим-то она "купила" отца Ани. Ее интересовала только наука. И она, наоборот, стыдила Аню, когда та хотела накраситься или одеться получше. Вот Анне и приходилось делать многие вещи тайком.
- Н-да… Хорошего мало…
- Да… А потом Анна расцвела, этого невозможно было не заметить. Она поступила на филфак, мальчишки совершали из-за нее разные глупости.
- А что потом?
- Ну… Денег-то не было. А выглядеть хорошо хотелось. И на одном фуршете она встретилась с Громовым. Тот потерял из-за нее голову и сделал предложение. Он ведь в чем-то очень старомоден, этот банкир.
Я промолчала, подумав, как замечательно, что на свете остались еще старомодные мужчины, эдакие мамонты в нашем суперсовременном мире.
- А дальше?
- Они поженились.
- И жили долго и счастливо?
- Не совсем. Он был намного старше ее, хотел тихой, спокойной жизни.
"Да, - подумала я, - это я понимаю. Я ведь тоже всегда хотела тихой гавани, чтобы приходить вечером домой к любимому человеку… Чтобы по утрам разливать кофе из кофейника в две чашки и видеть перед собой родное лицо, чтобы эта тишина и умиротворенность, соединяющие нас, звучали чудесной музыкой". Вслух я сказала совсем другое.
- А ей этого было мало?
- Вы угадали. Они стали ссориться.
- И жизнь дала трещину?
Он улыбнулся и как-то по-новому посмотрел на меня.
- Вы очень необычная девушка, Лера.
- Почему?
- Все время иронизируете.
- Ну, вы же знаете, что ирония - маска беззащитности.
Мы улыбнулись друг другу и пошли дальше. Вот уже и конец сада. За глухой оградой виднелась едва заметная тропинка. По ней явно давно не ходили, и она практически заросла. Однако Чарли залаял и стал рваться с поводка. Мне показалось это странным. Собака лаяла так, будто старалась привлечь к чему-то наше внимание.
- Что это с ним?
- А шут его знает! Может, утку почуял в зарослях. Он ведь охотник.
Я задумалась. Может, конечно, и так. А может, и нет. Нужно будет как-нибудь исследовать эту тропинку. И тут мне в голову пришла одна мысль, которую я решила тотчас проверить.
- Скажите, а Чарли - это ваша собака или Громова?
- Нет. Его купила Анна. Совсем крохотным, когда ему исполнился только месяц. Она с ним возилась и гуляла. Громов не любит собак и терпит Чарли только из-за меня. Мне он дорог.
Мы опять пошли молча и молчали уже до самого дома.
ЖЕНА СИНЕЙ БОРОДЫ
Я, держа поднос с кофейником, вошла в гостиную, где сидела Ксения, уже успевшая переодеться с дороги, и стала аккуратно расставлять чашки.
- Да садись ты, - нетерпеливо сказала Ксения. - Что за авария с тобой случилась?
- А, так… Можно сказать, ерунда.
- Ничего себе ерунда!
- Знаете, только такая особо талантливая девушка как я, имея восемь лет водительского стажа, смогла врезаться в единственное дерево у дороги. Редкое везение и редкий водительский дар.
Ксения едва заметно улыбнулась.
- Ну, давай рассказывай, - сказала она.
И я рассказала Ксении обо всем, что произошло, в мельчайших подробностях. Она только кивала головой и в некоторых местах неодобрительно хмыкала.
- Тебя вообще нельзя оставлять одну. Сразу попадаешь в неприятные истории.
- Да будет вам. Все ведь обошлось.
- Пока не уверена в этом. Послушай, а ты ходила в галерею Громова? Видела картины? - неожиданно спросила меня Ксения.
- Конечно. И была очень удивлена.
- Чем же?
- Во-первых, подбором картин. Понимаете, помимо разных портретов семьи Белопольских я обнаружила там несколько работ отца.
- В самом деле? Это интересно.
- Еще как. Вначале я не могла понять, откуда они могли появиться здесь. Но потом вспомнила, что Маша говорила о нескольких полотнах, доставшихся от Дома творчества. Правда, и тут есть нестыковки.
- Какие?
- Понимаете, ведь это был Дом творчества театральных деятелей. А отец занимался только кинематографом и к театру относился, мягко говоря, прохладно.
- Да… Помню. Тогда была такая тенденция, дескать, театр уже пережиток прошлого. И твой отец не избежал тех веяний.
- Вот, и я об этом. Тогда как его картины могли попасть к Громову?
- А что за работы?
- Первая - пейзаж. Вид усадьбы, а за ней сразу простираются болота. Мрачное, однако, зрелище. Ничего светлого он не увидел. Точнее, сам дом выполнен в светлых тонах, а вот ландшафт… Не приведи господь. А еще среди болот я заметила набросок женской головы…
- Наверное, он хотел изобразить графиню, утонувшую в болотах.
- Не знаю. Понимаете, никто из жителей усадьбы не верит в эту историю. Да и отец вовсе не был склонен к мистицизму. Он бы только посмеялся, если бы узнал, что в доме бродит привидение.
- Я тоже не очень понимаю твоего отца. Зачем ему нужно было писать это… Ну хорошо… с этой работой много неясного, но я надеюсь, что рано или поздно все выяснится. А что изображено на второй?
- "Ландыши" - сказала я, и голос мой дрогнул.
Разумеется, Ксения не могла этого не заметить. И вопросительно на меня посмотрела.
"Ландыши"… Это была первая картина отца, которую я продала, когда наше финансовое состояние стало не просто критическим, а катастрофическим. И, поскольку покупателю понравилась именно эта картина, она и пошла с молотка. Хотя мне было очень жаль ее… Ведь именно с ней был связан один из самых светлых эпизодов в нашей семье.
Это было поздней весной, мы с мамой и отцом снимали дачу в Комарове. И однажды пошли с отцом в лес. Там мы набрели на полянку, где росло множество ландышей. Конечно, рвать их нельзя, но и удержаться, чтобы не нарвать, тоже не представлялось возможным. Я срывала цветы охапками, не веря в свое счастье, а отец, улыбаясь, наблюдал за мной. Мы представляли, как обрадуется мама, когда мы вернемся домой со своей добычей. И она действительно обрадовалась.
- Какая прелесть! - воскликнула мама, зарываясь лицом в душистые ландыши.
А мы с отцом с нежностью смотрели на нее. Она действительно была прекрасна, ее глаза лучились любовью. Любовью к нам. Да и наши с отцом лица светились любовью. И добротой. Словно мы только сейчас поняли, что мы семья и что это навсегда. Это было одно из тех чудесных мгновений, которыми так не баловала меня судьба, когда в доме были забыты придирки, обиды и ненавистные моему детскому сердцу разборки. Когда воцарился мир и покой.
А потом мама положила ландыши на стол, и они роскошной волной рассыпались по столешнице.
- Тихо! Не двигайтесь! - крикнул отец. - Ляля, принеси бумагу и карандаш.
Мама метнулась в комнату и вскоре вбежала на веранду, держа в руках то, о чем просил отец. Он взял бумагу и тотчас принялся зарисовывать ландыши. Так появилась чудесная акварель, которую он так и назвал: "Ландыши". И мне было до ужаса обидно, что именно она первой и была продана. Словно я продала кусочек памяти. Теперь же я, к своему удивлению, обнаружила ее в усадьбе…
Когда я закончила рассказ, то заметила, что у Ксении в глазах блестели слезы.
- Бедная, бедная моя девочка. Ты даже представить себе не можешь, как я хочу, чтобы у тебя все в жизни сложилось хорошо, - и, помолчав, она добавила: - Ты достойна того, чтобы быть счастливой.
- Каждый из нас этого достоин.
- Нет, не каждый. Счастье не так слепо, как это может показаться. Оно обычно приходит как следствие.
- Следствие чего?
- Нашего внутреннего мира, наших поступков. Впрочем, сейчас есть более интересная тема, чем философия. Ты саму Анну видела?
Я кивнула и помрачнела. И, конечно, Ксения заметила это.
- Что, она так красива?
- Даже больше, чем я могла ожидать, - и совсем неожиданно для себя добавила: - Глядя на нее, я поняла, что у меня нет никаких шансов.
- Чтобы покорить Громова?
- Да, - едва слышно выдохнула я.
- Глупости, - безапелляционно заявила Ксения. - Самые настоящие глупости. Если человек тебе действительно нравится, во-первых, ты не должна раньше времени опускать руки, во-вторых, он должен хотя бы догадываться о твоих чувствах. Ну и в-третьих, и это самое главное, с чего ты взяла, что он ее до сих пор любит?
- Ну, это совершенно очевидно.
- Кому? Мне, например, нет.
- Он же сказал Диме, что любил ее.
- Вот именно. Любил, когда женился. Возможно, любил, и когда она убегала от него. Хотя вряд ли…
- Почему?
- Потому что, если мужчина действительно любит женщину, он не допустит ее бегства.
- Потом слуги… Они все в один голос твердят о его неземной любви к жене.
- Людям свойственно создавать легенды, но, самое забавное, они начинают в них верить. Так случилось и с людьми, которые работают у Громова. А я вот сделала совсем другие выводы из того, что ты мне рассказала.
- Интересно, какие?
- Понимаешь, он действительно сильно увлекся юной красивой девушкой. Настолько, что почти сразу сделал ей предложение. Даже не потрудился узнать ее получше. Он был страстно влюблен. Заметь, страстно. А это значит, что, когда первые пылкие порывы прошли, он смог более трезво посмотреть на свою возлюбленную. И у них начались ссоры. О чем это говорит?
- О том, что у него скверный характер.