– Когда я была там два года назад, все жаловались на налоги.
– Богатые не платят. Они вывозят свои капиталы за границу. У меня сейчас много французских инвесторов.
– Но они же шантажируют свое собственное правительство, так ведь? Это все равно что сказать: если поднимете снова налоги, мы вывезем все деньги из страны.
– Верно. Если ты когда-нибудь устанешь от своего бизнеса, мы, возможно, сможем найти тебе место в банке, – поддразнил ее Поль. – Хватит, этот разговор становится слишком серьезным. Давай подышим немного ночным воздухом!
– Прекрасно! Я пойду за пальто.
– Кстати, где твоя каюта?
– На палубе А.
– Я там же. Встретимся у лифта через две минуты. Она пришла одетая в пальто из шотландки и с шарфом из шотландки, накинутым на голову.
– Я проведу тебя на шлюпочную палубу. Тебе покажется, что ты на дороге к небу.
Океан волновался, и пароход качало. То там, то здесь сквозь бегущие облака показывалась блестящая луна. На миг полоска серебра отразилась в воде, потом волны поглотили отражение. Они стояли у борта, наблюдая волнение моря.
– Чувствуешь, что участвуешь в каком-то опасном действе, – сказала Ли. – Все эти мили бурного океана под нами!
– Корабль прочен, как скала, – успокоил ее Поль.
– Что там наверху? – спросила Ли.
– Собачий питомник. Мы можем пойти туда утром посмотреть, если хочешь.
– Фредди рассказывал мне, как вы привезли Струделя домой тем летом, когда ездили с ним в Европу.
Она никогда не вспоминала Фредди. Никто не вспоминал Фредди. Удивленный, Поль ответил тихо:
– Да, он так волновался о щенке. Он ходил туда раз шесть в день.
– У Фредди была нежная душа.
– Да. Я любил его. Ты не возражаешь против разговоров о нем?
– Конечно, нет. Бена теперь нет, а Фредди был так давно, как будто все, что с нами происходило, было в другой жизни. Единственное напоминание о нем – это Хенк, но он так мало похож на Фредди!
Свет, пробившийся между облаками, осветил лицо Ли. Ее глаза были нежны.
– Поль, мне всегда казалось, что я недостаточно благодарю тебя за твою заботу о Хенке.
– Ты благодаришь меня постоянно, и этого не следует делать.
– Ты был так добр к нему. Извини меня за чувствительность. Мне кажется, я просто немного пьяна.
– Все хорошо, я тоже. Пошли вниз, выпьем на ночь что-нибудь.
– У меня в каюте есть шампанское. Зачем тратить лишние деньги?
– Какая экономная! Хорошо, выпьем твое вино. В каюте Ли, которая отличалась от каюты Поля только окраской, была уже приготовлена постель. Ночная сорочка, халат и шлепанцы были выложены. На столе под иллюминатором стояла высокая ваза с розами, рядом лежала коробка шоколадных конфет в лиловой коробке от Сакса с Пятой авеню. Ли проследила за его взглядом.
– Пять фунтов шоколада и две дюжины роз. Очень мило, ты не находишь?
– Действительно! Кто этот поклонник?
– Билл Шерман. Он юрист. Такой приятный человек. Шампанское от Мэг.
Предусмотрительная Мэг.
– Ты видела ее недавно?
– О да. Она покупает тряпки как сумасшедшая. Инициатива эта не ее, а Донала. Он привозит мне список того, что ей нужно, в основном вечерние туалеты, самые дорогие. Клянусь, этот человек сделан из денег. Он скупает недвижимость, должно быть, владеет уже кварталом в Нью-Йорке, Чикаго и Бог его знает где еще.
Справедливости ради Поль заметил:
– Мы многим ему обязаны, не так ли? Он освободил Дэна и помог Элфи. Все это не пустяки.
– Верно. Я думаю, что именно это и плюс диафрагма способствуют хорошим отношениям между Доналом и Мэг.
"Страсть. Ты забыла про страсть", – подумал Поль. Как-то Ли сказала что-то о слепой влюбленности Мэг, но это было не совсем то. Вряд ли Ли когда-нибудь сможет понять переживания Мэг, ведь сама она никогда не была охвачена дикой страстью, как Мэг и как он сам, Поль…
Ли подошла к столу.
– Возьми шоколад, он неплохо сочетается с шампанским.
– Хорошо. Расскажи мне про своего поклонника.
– Я говорила тебе. Он незаурядный, очень умный человек с клиентурой в высших кругах, и он хотел бы жениться на мне. Но я его не поощряю.
– Почему?
– Третий брак? По-моему, это слишком… Хочешь еще шампанского? Я не буду, я уже опьянела; мне жарко в этом шерстяном платье. Ты не будешь возражать, если я сниму его?
– Конечно, я просто отвернусь.
– Не надо. У меня очень скромная комбинация. Она могла бы быть вечерним платьем, если бы была немного длиннее. Сплошные ручные кружева. Ничто не сравнится с французским бельем. Смотри!
Он посмотрел. У нее были округлые формы: грудь поднималась двумя полусферами над кружевом, бедра круто шли от тонкой талии. Она стояла неподвижно, наблюдая, как его глаза изучают ее тело. Наконец они встретились с ее яркими насмешливыми глазами.
Она не была красавицей, но была крепкой и чувственной. Интересно, что она делала после смерти Бена? Возможно, ничего. Женщины не ездят по делам каждые несколько недель в другие города и не находят там случайных мужчин. Вполне возможно, что она только ждала.
Он подошел к ней, обнял ее. Пароход качнуло, и они пошатнулись вместе с ним. Ли, смеясь, обвила руками его шею – ее прикосновения обжигали.
Потом смех смолк, она притянула его лицо к себе, к своему полному жаждущему рту; он обнял ее крепче, и все поплыло в его сознании: почему это будет Ли? Почему это была Илзе?..
Сейчас, отвечая желанию Ли, он как бы со стороны видел себя, видел, как они торопливо разделись и оказались в постели, как погас свет, как раскачивало пароход, а пламя в них разгоралось все сильнее и сильнее.
Плавание было бурным. Из-за килевой качки по коридорам натянули веревки, несколько раз столовая была почти пуста. Но Поль с Ли никогда не пропускали еду: ни чай с тортом в пять в комнате отдыха, ни бульон в одиннадцать утра. Они сидели бок о бок на прогулочной палубе, завернувшись в пледы, читая или просто глядя на серо-зеленое бушующее море.
Украдкой он наблюдал за ней. Это его проклятая склонность к самоанализу, которая мешает свободно наслаждаться жизнью, не раздумывая о причинах или о последствиях! И сейчас он продолжал анализировать свои чувства. В основном это была благодарность за те несколько ночей, которые подарили ему столько наслаждения. Они так давно знали друг друга, и вот случилось невероятное. Он внутренне улыбнулся и почувствовал нежность.
Она храбрая, добрая душа. Снимет с себя последнюю рубашку ради друга. Интересно, на что она надеется? Она не может ожидать, что эти несколько ночей будут иметь какое-то серьезное продолжение… Хотя кто может быть уверен?
– О чем ты думаешь? – спросила она. Он вздрогнул и солгал:
– Ничего особенного. Просто смотрел, где небо встречается с морем, и не мог найти линии горизонта из-за облаков.
– Нет, неправда. Ты смотрел на меня.
– Ну и что? На тебя приятно смотреть. Я говорил тебе, что мне нравится твой клетчатый костюм? Мне вообще нравится вся твоя одежда.
– Разве без одежды я тебе нравлюсь меньше? Она отбросила плед и села, выпрямившись на скамейке.
– Я могла бы легко влюбиться в тебя, Поль. Он накрыл ее руку своей, не зная, что ответить. Она почувствовала его неуверенность.
– Тебе не надо отвечать. И я ничего не прошу. Только скажи мне: ты счастлив здесь, со мной?
– Я очень счастлив, Ли, дорогая, разве ты сама этого не чувствуешь?
Она кивнула:
– Конечно, ты понимаешь, что я все это заранее подстроила?
Он усмехнулся:
– Я подозревал. А ты давно решила это сделать?
– Трудно сказать. Наверное, мысли появлялись давно. Я больше виделась с тобой последние годы, поскольку ты был так близок с Хенком, кроме того, я замечала… – Она запнулась.
– Что ты замечала?
– Ну, если откровенно, то, что ты и Мариан не самая счастливая пара. Если бы не эти мои наблюдения, клянусь тебе, ничего подобного не произошло бы.
Он почувствовал, как сжались губы. Какое-то глубокое чувство, обусловленное то ли гордостью, то ли преданностью, а возможно, и тем и другим, запрещало ему обсуждать Мариан.
Ли быстро спросила:
– Ты обиделся? Прости. Я уважаю Мариан. Все ее уважают. Вы уважаемая супружеская чета, но я не могу не замечать мелочи, пустяки. Я слишком давно знаю тебя!
– Давай сменим тему, – сухо предложил он, – ты очень проницательна.
Она искала его взгляд.
– Да, и поэтому я всегда знаю, где остановиться. Я надеюсь, ты на меня не сердишься?
Она с такой мольбой посмотрела на него, что он невольно смягчился. В конце концов, она увидела суть и сказала об этом. Он встал и потянул ее:
– Пошли, пять кругов по палубе, всего лишь миля. Мы спорили на две?
Было так приятно находиться рядом со здоровой женщиной, которой не страшны были ни сырость, ни ветер, – а ветер был достаточно сильный, чтобы сдуть с открытой палубы. Она не мучилась морской болезнью и не уставала. Они играли в шаффлборд на верхней палубе, плавали в бирюзовом бассейне. Они облазили все магазинчики на борту. В кино они дивились звуковым картинам.
И всегда Поль сознавал, что на них обращают внимание. Люди смотрели, как Ли по-королевски выходила на главную лестницу. Ему нравилось ловить их отражение в зеркалах – он высокий, во фраке, и она потрясающе красивая в светлом атласе или черном бархате с горностаем. Она продолжала носить большое обручальное кольцо с бриллиантом. Наверняка все думали, что они женаты. Возможно, все решили, что это их медовый месяц. И, к счастью, на пароходе не было никого из их знакомых.
Подумать только, он собирался провести в полном одиночестве шесть дней на море! А оказалось, что эти дни были самыми веселыми из проведенных им когда-либо. Ему передались жизнерадостность и восторженность Ли. Он не мог припомнить, когда еще он получал такое удовольствие от танцев, скользя в ритме качки парохода, вдыхая запах духов Ли.
Только иногда… иногда, когда они танцевали, его пронзала неожиданная мысль об Анне: Ли, окажись она на месте Анны, не остановилась бы перед условностями; она бы пришла к нему, хотя бы на один день или одну ночь, она бы нашла выход. Она бы разрешила ему общаться с его ребенком. Страх никогда бы не остановил Ли.
Время летело слишком быстро. Когда на капитанском обеде за день до окончания плавания появились бумажные колпаки и маски, настроение изменилось: кто-то уже стал готовить свой багаж, кто-то занял очередь, чтобы поменять деньги утром. Поль должен был сойти в Саутхемптоне, а Ли предстояло плыть в Гавр.
Она вздохнула:
– Я бы хотела, чтобы мы смогли провести так еще одну неделю. Ты доставил мне столько счастья, Поль!
Он услышал, как дрожит ее голос, и постарался сохранить шутливый тон. Сейчас не время было разбираться в чувствах, да и надо ли было это делать вообще?
– Это был неожиданный дар судьбы, Ли. Так что давай поблагодарим ее и будем ей покорны в дальнейшем. Ты согласна?
Она ответила сразу:
– Конечно. Абсолютно верно.
– Когда ты приедешь в Криллон, поменяй твой номер на мой этаж. Я буду там первого. И развлекайся до моего приезда.
– Хорошо. Как можно не развлекаться в Париже? Но, Поль, будь, пожалуйста, осторожен в Германии. Ты очень нужен Хенку.
Умная девочка! Она не сказала "ты нужен мне", она сказала "ты нужен Хенку". Умная девочка!
– Я буду осторожен, – пообещал он.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
После сказочных дней, проведенных на пароходе, Поль окунулся в реальную жизнь. Он встретился с лидерами еврейской общины Англии. Это были господа с мрачными лицами, дети иммигрантов, некоторые из них имели титулы. Все они были напуганы страшными известиями из Германии.
Почти четверть евреев в Германии были лишены средств к существованию и питались в благотворительных столовых, которые в основном содержались за счет Объединенного благотворительного комитета Америки и Центрального еврейского фонда в Англии. Передавая чек на большую сумму, Поль понимал, что по сравнению с масштабами несчастья сумма не так велика. Интересно, а сколько было бы достаточно?
Британское правительство, не обращая внимания на Балфурскую декларацию, строго ограничивало число евреев, которым разрешалось уехать в Палестину. Влиятельные промышленные круги, опасаясь испортить отношения с арабами, держали все под неусыпным контролем. Отношение британских высших классов к преследованиям евреев в Германии колебалось от равнодушия до одобрения, что особенно болезненно потрясло Поля, любившего Англию. Сам Ллойд Джордж, вернувшись из Германии, открыто хвалил Гитлера как сильного лидера, который взял под контроль разваливающуюся экономику, добился ее расцвета, создал порядок из хаоса.
Полю дали список людей, которых он должен увидеть в Германии: деятелей культуры, раввинов и бизнесменов. Он приготовился к отъезду. Несколько личных деловых встреч, которые он собирался провести в Сити, внезапно потеряли свою важность в свете скорой поездки в Германию. Садясь на пароход и глядя на зимние поблескивающие крыши пригородов, думал про себя, что покидает цветущий луг, каким всегда представлялась ему Англия, чтобы войти в мрачный подвал, каким стала Германия.
В поезде, везущем его в Берлин, он готов был заткнуть уши, чтобы не слышать английские и американские голоса. Это были оживленные туристы, которые приехали сюда развлекаться. Он испытывал чувство, какое бывает на похоронах человека, которого знал всю жизнь, – то же тянущее ощущение в желудке, тот же комок в горле. Поль сидел погруженный в свои мысли.
На громадном центральном вокзале он взял такси и дал адрес Йахима. День кончался. Улицы были заполнены покупателями и личным транспортом. Медленное продвижение такси дало Полю возможность посмотреть и прочитать вывески. Вывески на окнах и на рекламных щитах: НЕ ПОКУПАЙТЕ У ЕВРЕЕВ. И всюду "коричневые рубашки", поодиночке и группами разгуливающие с важным видом.
Он потрогал свой американский паспорт в кармане пиджака, где тот лежал вместе с чеками и списками, словно он мог защитить его в трудную минуту. Хотя Полю были известны случаи, когда иностранцы в Берлине самым таинственным образом выпадали из окон и попадали под машины.
Такси свернуло в жилые кварталы. Широкие улицы, старые деревья, ухоженные фасады зданий показывали, что это – богатый квартал. Значит, это правда – Йахим преуспевает. Двор был очень похож на виденный им раньше в Мюнхене, с высокими литыми воротами и вечнозелеными растениями в каменных горшках. Поль расплатился с таксистом и пошел в квартиру.
Дверь открыли, как только он позвонил, и Поль оказался в объятиях Йахима.
– Тринадцать лет! – воскликнул он. – Тринадцать лет! – На его глазах были слезы. – Элизабет, где ты? Наш американец вернулся.
Она прибежала из глубины квартиры:
– О, какой ты нехороший! Ты обещал приехать с Мариан и провести летний отпуск с нами, и опять приехал без нее! Ну, ладно, мы не должны укорять тебя. Входи. Столько всего случилось, нам о многом надо поговорить.
Она была все такая же приветливая, такая же светловолосая и хорошенькая, только, как большинство немок, очень располнела.
– А вот наша Джина. Ты помнишь Регину? Девочка была по-спортивному гибкой, с длинными вьющимися волосами и резкими чертами лица. Поверх простого серого свитера она носила маленькую звезду Давида на золотой цепочке.
– Тебе было два года, когда я видел тебя, – сказал Поль девочке.
– А это Клаус, Клаус Вильгельм, его ты не видел.
– Здравствуй, Клаус. Тебя еще не было, когда я приезжал к вам… Ты похож на отца.
Мальчик улыбнулся. Приятный, подумал Поль. В его возрасте он бы возмутился таким глупым замечанием, правда, его никто никогда не делал, потому что Поль не был похож на своего отца. Он подмигнул Клаусу, тот подмигнул в ответ.
– Обед готов, – сказала Элизабет. – Ты, должно быть, умираешь от голода. Я надеюсь на это.
– Простите, что я приехал позже, чем предполагал. Опоздал поезд, и улицы невероятно заполнены машинами.
– Да, машин много. Все заняты работой и покупками. – Голос Йахима гремел от оживления. – Вот, дай мне свои сумки. Умывайся и присоединяйся к нам, когда будешь готов.
По дороге в комнату для гостей Поль бегло оглядел дом, увидев знакомый письменный стол, стулья времен Империи, бернштейновское пианино, мрачную библиотеку, папоротники и мраморные камины. Все было таким же, как прежде, только, может быть, богаче и помпезнее.
Йахим занял свое место в конце того же самого длинного обеденного стола.
– Садись рядом со мной, Поль. Элизабет готовит пир. Не так, как в старые времена. Помнишь инфляцию, когда нам приходилось экономить сахар и масло? Мы так боялись, что не сможем угостить тебя как следует. Нет, сейчас по-другому.
Он развернул свою салфетку и ждал, пока его жена с дочерью не внесли блюда с кухни.
– Ты видишь, у нас нет прислуги. Нашим двум помощницам пришлось уйти, хотя Ирма у нас прослужила пятнадцать лет, она у нас была еще до рождения Джины. Представляешь! Но арийским женщинам не разрешается работать у нас. Правительство боится, что я совращу их. Представь меня и Ирму, это толстое добродушное создание! Знаешь, она плакала, ей не хотелось уходить от нас. Бедняжка.
Перед Йахимом поставили огромный кусок зажаренного мяса. Он поточил разделочный нож и начал умело им резать.
– Ах, пахнет восхитительно! Дай мне свою тарелку, Поль. Джина, передай кузену Полю соусник. Да, они делают все хорошо, мои девочки. Квартира чересчур велика, чтобы управляться без помощи, это плохо. Но здесь красиво, и это наш дом, так что мы справимся. Нет смысла искать другое жилье.
– Особенно если мы уедем из Германии, – ясно произнесла Джина.
– Ну конечно, если только не произойдет военный переворот и Гитлера не сбросят, – ответил ее отец. – А это случится рано или поздно, как мне кажется. В армии старые прусские офицеры против него. Они презирают его, знаешь. Хочешь картофельные оладьи, Поль? Видишь ли, пока есть хорошая еда, то все кажется не таким уж плохим. Ведь правда?
Поль тихо произнес:
– Мы слышим, что здесь многие живут в большой нужде. Местные еврейские общины не имеют поступлений, как раньше, и они не в состоянии справиться с нуждой. Это ведь правда?
– Да, многие евреи обанкротились. Но это были в основном слабые маленькие фирмы. Тех, кто занимается большой международной торговлей и тем самым приносит Германии иностранную валюту, необходимую стране, никто не трогает. Сейчас действует около пятидесяти тысяч еврейских фирм, таких, как наша. Мы хорошо работаем, все пройдет, как страшный сон. Все пройдет и забудется. Я знаю, что моя семья считает меня глупым. Глупым, но любимым, a, Liebchen? – Он коснулся руки жены. – Но поверьте мне, я знаю, что делаю.
Никто не возразил ему и Йахим продолжил:
– Конечно, я сознаю, что никогда не будет достаточно денег для всех. А когда их было достаточно? Мы делаем что можем. Я знаю, что я делаю. Элизабет поддержит меня, она знает, сколько я даю. – Никто никогда не сомневался в твоей щедрости, Йахим, – заметила Элизабет. – Но это не то, что, как мне кажется, имел в виду Поль.