У Мэг были правильные, типично английские черты лица, она была похожа на мать; но улыбка у нее была отцовская. "Ей следует почаще улыбаться", – подумал Поль. Он не знал, много ли она встречается с мужчинами, но решил, что, пожалуй, нет.
На сцене появился Дэн в сопровождении председателя собрания. Шум в зале быстро стих, и все приготовились слушать.
Председатель, мужчина с лохматой головой, стал представлять публике Дэна, произнося высокопарные фразы с иностранным акцентом:
– Этот выдающийся ученый, этот замечательный педагог, человек долга, который пришел сюда, чтобы обратить наше внимание на…
Дэн, явно смущенный, неловко сидел, вцепившись в подлокотники кресла.
Время мало изменило его. Только в густых волосах появились серебряные нити, а выражение лица было по-прежнему живым, и костюм, как с улыбкой отметил Поль, был все таким же мятым. Откинувшись на спинку стула, Поль задумался о своем, едва прислушиваясь к тому, что говорил Дэн. Он так хорошо знал все, что тот собирался сказать, что мог бы произнести эту речь сам. Кроме того, существует только одна точка зрения, которой должны придерживаться здравомыслящие граждане.
– Мы собрались здесь, – говорил Дэн, – чтобы решить, что нам следует делать для предотвращения новой войны. В следующей войне, позвольте вам заметить, не будет никаких безопасных кварталов, где смогут продолжать комфортную жизнь сборщики налогов, продажные политики и милитаристы, пока погибают молодые на фронте… Мы должны заставить замолчать людей, которые заткнули бы нам рты… тот сорт людей, которые богатеют за счет войны…
Поль поморщился. Не все, кто сделал деньги во время войны, милитаристы. Во всяком случае, не его отец, который просто давал взаймы союзникам, когда они нуждались в деньгах, – война стоит денег. Богу известно, что его отец никогда не хотел ни войны, ни участия Поля в ней. Но дело процветало. Должны ли они отдать все? Ну, они всегда много отдавали и все еще отдают.
Всегда в присутствии Дэна он чувствовал себя обороняющимся, не от Дэна, от себя самого. Дэн говорил:
– Сейчас они набрасываются на дома поселенцев! "Рассадники коммунизма в Америке", – говорят они. Ну, я бы хотел довести до их сведения, что эти опасные дамы вышли, как сказали бы, из лучших семей. О, эти опасные дамы, совращающие иммигрантов уроками кулинарии, английского и ухода за детьми…
В аудитории смеялись.
– Да, конечно, вам смешно. Вы понимаете нелепость происходящего. Теперь они осуждают международную конференцию женщин за мир. Вспомните, когда они встречались в Цюрихе, чтобы повлиять на заключение Версальского договора? Ну, я бы сказал, что очень плохо, что те женщины не смогли повлиять, потому что в этом договоре посеяны семена следующей войны, если только мы здесь не сделаем что-нибудь для ее предотвращения.
Дэн повысил голос. В комнате стояла абсолютная тишина. "Он знает, как заворожить их, он оратор", – подумал Поль, а потом забеспокоился, потому что Дэн тратил слишком много сил и эмоций. Таблетки потребуются ему, прежде чем он закончит речь.
Дэн поднял руку, восклицая:
– Да, я утверждаю, что опасность представляют эти фальшивые патриоты! Они нагло врут. Все их пророчества не сбылись и оказались ложью, и им это известно! Майские демонстрации последних лет, на которых, нас пугали, будут взрывы и насилие, – были они?
По залу прошел шум:
– Нет, нет.
– Им бы хотелось продолжать возрождение сил войны и законы против шпионажа. Они глумятся над конституционными гарантиями свободы слова и свободы печати. Невинные люди были арестованы и брошены в тюрьму. Это нарушение законных прав, это…
Дэн задохнулся. Сейчас он кричал, вцепившись в трибуну, и встревоженный Поль подумал, что не следовало разрешать ему приходить сюда.
– Послушайте, что пришлось сказать о происходящем Кларенсу Дарроу!
Дэн вытащил лист бумаги, надел очки, и – три человека в темных костюмах оказались на сцене. В ту же минуту двери в дальнем конце зала распахнулись с громким стуком. В желтоватом свете, хлынувшем из коридора, по проходу побежала дюжина полицейских.
– Что за черт! – воскликнул Поль. Аудитория охнула, заволновалась, засуетилась, пытаясь понять, что происходит.
– Казаки! – крикнул кто-то.
Полицейские встали вдоль стены, сердито глядя на собравшихся. Закричала какая-то женщина, а потом, так же внезапно, как началась, суета прекратилась, и в зале стало тихо.
Один из мужчин в темных костюмах достал значок.
– Вы Лео… – Он назвал какое-то сложное имя, возможно, неправильно произнесенное.
– Я! – отозвался председатель, который был на полголовы ниже своего следователя. – Я! – с вызовом повторил он.
Мэг вцепилась в руку Поля:
– Что это? Что происходит?
– Министерство юстиции, судебные исполнители, – прошептал ей Поль. Его глаза следили за Дэном, который тяжело сел на стул. Начинается сердечный приступ или он просто испугался? Сердце Поля стучало, как барабан.
– Лео, – опять неразборчивое имя, – вы арестованы. Вы член коммунистической рабочей партии и представляете угрозу спокойствию и установленному порядку в Соединенных Штатах. Я требую, чтобы вы указали среди присутствующих других активных членов вашей организации.
– Безусловно, нет, – ответил Лео.
– Это было бы намного проще, чем заставлять нас производить личный досмотр каждого в этом зале для опознания.
Раздались возмущенные крики:
– Это Америка! Где вы, думаете, находитесь? Предъявите ваши полномочия!
К краю сцены подошел второй судебный исполнитель:
– Потише, пожалуйста.
Он говорил твердо и вежливо, как обычно выступают перед каким-нибудь консервативным собранием. Очевидно, он получил указания не допускать насилия. Арестованных должны были просто тихо увезти.
– Мы имеем предписание на обыск помещения и присутствующих здесь лиц. Для вашей же пользы будет лучше подчиниться добровольно. Пожалуйста, слева и справа от центрального прохода, встаньте вдоль стены!
Поль огляделся. Ли и Мэг сидели рядом с проходом недалеко от выхода. Мужчины и женщины, одни покорно, другие с явной досадой, выстраивались у стены. Поль подхватил под руку Ли и испуганную, готовую заплакать Мэг.
– Уходите отсюда! Быстро, я сказал! Черт побери! – кричал он, проталкивая их сквозь толпу. Через минуту они были у выхода. Полю удалось в общей суматохе выпихнуть женщин за дверь до того, как полицейский бросился ее закрывать.
Люди на сцене теперь допрашивали Дэна.
– Я не явлюсь членом какой-либо организации. Никогда не был, – слышал Поль его ответы.
Дэна попросили вывернуть карманы. Осмотрели его бумажник. Ничего противозаконного у него, конечно же, не нашли. Ну а его недавние слова? Поль попытался вспомнить речь Дэна. Но что бы они ни говорил, он имел на это полное право. Во всяком случае, так всегда было в этой стране… На сцене остались только Дэн, Лео и один из полицейских. Означает ли это, что Дэн арестован?
Полицейские начали досматривать людей, выстроенных вдоль стен. Внимательно и спокойно они изучали содержимое их карманов и портфелей. Звучали слабые протесты, заверения в невиновности, некоторые женщины плакали, некоторые мужчины возмущались. Досматривающие не обращали на это ни малейшего внимания, методично разделяя толпу.
Многих отпускали. Поль подумал, что вся процедура займет не менее двух часов, и настроился на ожидание.
Неожиданно его вызвали и попросили показать содержимое карманов. Может быть, он выделялся своей одеждой на этом собрании и тем внушал подозрение? Как бы то ни было, он подчинился и вытащил все из карманов: данхилскую трубку и кисет, портсигар с монограммой, пару серых замшевых перчаток, золотой ключ от дома на золотой цепочке – подарок Мими на его прошлый день рождения.
– Ваш бумажник, пожалуйста, сэр.
Да, это, должно быть, из-за одежды – к рабочим у стены не обращались "сэр". В черном кожаном бумажнике лежали две сотни долларов новыми банкнотами – у него была слабость к новым, чистым, неизмятым банкнотам, – его визитная карточка и документ с домашним адресом на Пятой авеню.
Осматривающий все аккуратно сложил.
– А что вы здесь делали, сэр? – спросил он с удивлением, слегка выделяя слово "вы".
Поль почувствовал, как в нем поднимается возмущение: американскому гражданину задают такие вопросы! Но он тут же понял, что не следует вступать в спор с представителями власти. Если не из-за себя, так хотя бы из-за Дэна.
– Я пришел послушать выступление своего дяди, Даниэля Рота. Он за мир, он не коммунист, заверяю вас!
Полицейский улыбнулся.
– Заверяете? – повторил он. Это был молодой человек, не старше двадцати пяти лет, и очень вежливый.
– О да, – подтвердил Поль. – Он преподаватель, идеалист…
И, пытаясь как-то помочь Дэну, он добавил:
– Потерял сына на войне, понимаете, и поэтому вступил в ряды движения за мир. Но это все. И у него плохое сердце. Вы не собираетесь задерживать его, не так ли?
– Я не могу это обсуждать, – ответил молодой человек. – Но вы определенно можете уйти, сэр. Вы просто должны теперь уйти. Через главную дверь, пожалуйста.
И он подошел к следующему у стены. Через главный выход! Значит, он не сможет подойти к Дэну, который все еще сидел. На улице его охватило холодным воздухом, и Поль понял, что весь горит как в лихорадке.
На тротуаре было не так много людей. Те, кого отпустили, поспешили уехать. Под фонарем на углу он увидел Ли и Мэг.
– Боже мой! – воскликнула Ли. – Куда ты пропал? Что там происходит?
– Ты достаточно читала об этом? Ищут коммунистов.
– Ну а почему они задержали именно Дэна? Почему? Где он?
– Сидит на сцене с тем малым, который представлял его. Думаю, что они собираются арестовать его. Но не уверен.
– Они ведь не посадят его в тюрьму? – ужаснулась Мэг.
– Не знаю. Пока мы ничего не сможем сделать. Я бы хотел, чтобы вы поехали домой, – нетерпеливо добавил Поль. – Это может занять полночи. Я найду для вас такси.
– Я не поеду, – возразила Ли. – Неужели ты думаешь, что я могу поехать домой и лечь спать, не зная, что с Дэном?
Мэг пробормотала:
– Хенни сойдет с ума.
Поль вспомнил о больном сердце Дэна. Неизвестно, какую нагрузку оно способно выдержать. Ли и Мэг думали о том же.
– Надеюсь, у него с собой лекарства, – заметила Ли.
Из холла появились люди, настороженно оглядели троицу под фонарем и, опустив глаза, быстро прошли мимо. Как испуганные кролики, подумал Поль, но не все же такие? Он чувствовал, как в нем снова поднимается возмущение. Становилось холодно. Они дошли до следующего угла и повернули обратно. Говорить было не о чем, оставалось только ходить и ждать.
Подъехали три черных фургона и остановились у бокового входа, через который Поль вытолкнул девушек.
– Что это? – спросила Мэг.
– Полицейские фургоны, – ответил Поль и, увидев выражение их лиц, добавил успокаивающе: – Если они все-таки увезут его, мы внесем залог и заберем его домой. Вот и все!
Улица была необычно пустынна. Видимо, новости разнеслись по кварталу, и люди сидели по домам.
Боковая дверь открылась. Сначала вышли полицейские, образовав коридор между дверью и фургоном. За их спинами можно было разглядеть мужчин и женщин, которых загоняли в фургон. Полю показалось, что он увидел Дэна, но он не мог быть уверенным. Ли толкала его в спину:
– Пусти меня, они не могут так поступить, пусти меня, Поль, черт возьми…
Он держал ее:
– Прекрати! Это серьезно! Не лезь, не будь дурой! Он обратился к ближайшему полицейскому:
– Далеко ли полицейский участок?
– Вдоль улицы десять кварталов и один налево. Такси нигде не было.
– Поспешим, – сказал Поль.
Они пошли. Теперь за ними шли другие, почти бежали, чтобы успеть увидеть своих близких. Все молчали. Слышалось только шарканье и топот ног.
Фургоны приехали в участок раньше них, и пространство перед высокой стойкой было заполнено полицейскими и арестованными. Похоже, аресты проводились по всему городу. Поль отчаянно искал в толпе Дэна и нашел его зажатым в углу около плевательницы. Грубо расталкивая людей, Поль пробился к нему:
– Как ты, Дэн?
– Все в порядке. Я только что принял лекарство.
– Тебе нужен стул, я найду его для тебя, ты только…
– Не надо. Я волнуюсь за Хенни. В этом все дело.
– С Хенни будет все в порядке. Мы внесем за тебя залог, как только они установят его. Это безумие. Что у них против тебя?
Устало Дэн произнес:
– Они не различают нас с Лео. Он член коммунистической рабочей партии, я – нет. Но они не верят мне из-за моего выступления.
– Подонки! – вырвалось у Поля.
– Это ты привел с собой на собрание Ли и Мэг?
– Нет, я встретил их там. Дэн широко улыбнулся:
– С Элфи будет плохо, если он узнает, что Мэг была там.
Улыбка исказилась, и рука прижалась к груди.
– Плохо? – Поль был в отчаянии. – Я пробьюсь и приведу к тебе врача, они не могут держать вас здесь долго.
Дэн протянул руку, успокаивая его:
– Не надо, это пройдет. Только бы попасть домой к Хенни.
Не обращая внимания на его слова, Поль пробился сквозь толпу к полицейскому:
– Офицер, там больной. У него плохое сердце. Можно ли сделать так, чтобы его вызвали побыстрее? Я внесу за него залог, это не составит трудностей.
На спокойном лице пожилого полицейского появилось удивление.
– Залог? В этих делах нет залогов, мистер. Это же федеральные дела, разве вы не знали? Министерство юстиции.
– Нет залога? – Поль слышал, как резко звучит его собственный голос. – Никогда не слышал ничего подобного.
– А теперь слышите. – И полицейский отвернулся. Поль замолчал пораженный. Стоявший рядом человек, слышавший разговор, подтвердил:
– Да, да, моего брата забрали в прошлом месяце. Он все еще в федеральной тюрьме.
– Я не понимаю, – повторил Поль. Он чувствовал себя беспомощным. Он не привык к такому состоянию. Он не собирается мириться со случившимся. Он Поль Вернер, и он знает, куда пойти и как добиться того, чего он хочет. Так он поступал всю свою жизнь.
В его сторону шел один из судебных исполнителей. Поль потянул его за рукав:
– Правда, что залог не будет установлен?
– Да.
– Это противозаконно. Вы задержали совершенно невинного человека, больного человека. Я требую залог!
Мужчина пристально оглядел Поля с ног до головы, задержавшись взглядом на его галстуке.
– Вы можете требовать все, что хотите, это ваше право. Поговорите со своим юристом утром.
– Утром? – воскликнул Поль. – Я могу связаться с ним прямо сейчас!
– Это бесполезно. Арестованные поступят в Томб в течение ночи, и до утра ничего нельзя будет сделать. Извините. Пожалуйста, уберите свою руку.
Поль все еще держался за его рукав.
– Господи, – произнес он. Около Дэна стояли Ли и Мэг.
– Это противозаконно, Дэн, но тебе придется быть здесь всю ночь. Подонки!
Дэн заметил:
– Вообще-то я ожидал нечто в этом роде.
– Клянусь, мы вытащим тебя утром! Дэн, ты продержишься?
Щеки Дэна посинели, и Полю было дурно от страха за него. Молодые женщины, испуганные, молчаливые, поддерживали Дэна под руки. Гул и толчея в душном спертом воздухе действовали тошнотворно. Через полчаса вызвали Дэна. Его сначала подвели к столу, где состоялся короткий разговор с заполнением каких-то официальных документов, а потом увели в Томб.
Только сейчас женщины позволили себе расплакаться.
– Я еду домой к Бену. Он отличный юрист, – сказала Ли. – Он найдет способ выбраться из этого.
– Я поеду к Хенни. И я не вернусь в колледж, пока все не кончится, – с некоторым вызовом заявила Мэг.
Поль не удержался от улыбки: маленькая Мэг становится личностью.
Бен Маркус сидел в своем офисе, выходящем на Гранд-Централ-Стейшн. Его дипломы юриста и бухгалтера в прекрасных рамах красного дерева красовались на стене за его письменным столом. В окно с семнадцатого этажа ему были видны реки на востоке и западе, на севере лежал длинным зеленым ковром Центральный парк, его озера и пруды были рассыпаны, словно бриллианты от Тиффани.
Шло третье утро со дня ареста Дэна, а его все еще держали в Томбе.
Подходящее название, с содроганием подумал Бен. Он представлял себе сырые темные камеры как средневековые темницы. В коридорах царил страх. Воры и нарушители всех мастей, подонки всего города, страдали и проклинали, кричали и рыдали в этих стенах. Боже, помоги им! Бен был весьма практичным и честолюбивым человеком, но не лишенным воображения. Если ему приходилось бывать в тюремной камере, он долгое время находился под впечатлением этого посещения. Правда, теперь это случалось редко, так как в своей практике ему приходилось больше заниматься балансами и контрактами, чем уличной преступностью. Он снова вздрогнул.
Ради всего святого, из-за чего такой человек, как Дэн Рот, ввязался в эту историю? Времена очень опасные для любого, кого можно было бы заподозрить в склонности к либерализму. Сейчас лучшая политика – политика выжидания.
Но Дэн чудак. Приятный, но странный. Упрямый, как все неординарные личности. Раздражающий порой своим святым неведением, особенно когда высказывался о воспитании сына Ли. И эта его любовь к общественным школам! Хенку исполнилось семь лет, и Ли хотела устроить его в хорошую частную школу. Денег на это хватило бы! Денег Дэна, вспомнил Бен, тряхнув головой.
В какую необычную семью он вошел! Как они не похожи друг на друга и в то же время как тесно спаяны! (Сам он вырос без родственников и ценил семейные связи.)
Взять Хенни и Дэна – Бен не мог понять, как люди могут быть удовлетворены, не стремясь выдвинуться. Сколько он себя помнил, еще будучи мальчишкой в Бронксе, он строил планы, как пробиться вверх.
Элфи, брат Хенни, обладал большим здравым смыслом и добился значительного успеха, но сколько в нем было мальчишества!
Этот тучный мужчина сорока пяти лет заливался таким беспечным смехом, таким озорством веяло от его доброй экспансивной натуры. У него был интересный брак, в котором он и Эмили – оба казались счастливыми, однако у них было мало общего, начиная с религии: его еврейские родители и ее родители-аристократы были равно против их брака. Она была спокойной – он любил компании. Она была образованна – он никогда не брал в руки книгу. Конечно, он сделал много денег, и это как-то сглаживало разногласия. Хотя продвижение по общественной лестнице имело свои пределы – Элфи был евреем. Даже большие вечера в Лорел-Хилл не помогали, подумал Бен, вспоминая красивое имение в зеленом Нью-Джерси, роскошно перестроенное из фермерского дома, с бассейном и теннисными кортами, со стадом породистых джерсеек в хлеву.
Приятно было бы завести себе такое имение, размышлял он, если, конечно, захочет Ли. Она обожает город, поэтому может и не захотеть, а он всегда соглашается с ней. Бен хмыкнул. Он заполучил жемчужину в семейной короне.