После того как алжирец Гассан-паша потерпел неудачу, оба турецких паши разделили между собой направления атак: усилия Мустафы теперь направлялись против полуострова Санглия, а Пиали – непосредственно на город с замком Святого Ангела. Однако Мустафа, помня об уроках Святого Эльма, в своих усилиях не проявил должного напора и вскоре был отбит. Зато Пиали-паша, дождавшись, когда внимание осажденных было приковано к полуострову Сангли, ворвался в одну из брешей, водрузив на ней зеленое знамя, чем поверг жителей города в состояние ужаса. Де Валетт принял непосредственное участие в бою, заклиная рыцарей и солдат не поддаваться страху и сомнениям. "Чем бы ни кончился бой, этот день за нами!" – уверял он своих воинов. Только его прямое вмешательство на этот раз спасло положение. Всё тот же источник, однако, отмечает и героизм рядовых мальтийцев: "Народ мальтийский, женщины, дети, воодушевленные примером гроссмейстера, поражали врагов тучами камней… Бились на кучах мертвых и умирающих, потому что с обеих сторон не имели ни времени, ни средств убирать их. Жан де Валетт появлялся на самых опасных местах, и, казалось, само провидение охраняло его среди стольких опасностей" (Архенгольц. С. 275). Однако на этот раз дело было не в неком провидении, благоприятствующем на войне той или иной стороне, а следствием инициативы рыцаря из Медины итальянца Винченцо Анастаджи во главе отряда примерно из ста всадников, который за неделю до описываемых событий скрывался в окрестностях турецкого лагеря. То ли лихие кавалеристы сумели так замаскироваться, что противник не обнаружил их присутствия, то ли турки в своем лагере оказались беспечными сверх меры, что позднее дон Винченцо отметил в своем отчете: "Лагерь не был окружен траншеей, а турки спали, не выставляя часовых". Неудивительно, что он решил, что настало его время.
Атака мальтийцев-кавалеристов на беззащитный лагерь была молниеносной. Немногочисленная пробудившаяся охрана была перебита вместе с ранеными. В лучших традициях своего времени последовал грандиозный грабеж, увенчавшийся столь же грандиозным пожаром. Образовавшиеся огромные клубы дыма и защитники Бармолы, и осаждавшие его мусульмане поначалу приняли за признаки появления долгожданного дона Гарсии. Пока они предавались созерцанию непонятного явления, пытаясь понять его причины, лихой кавалерист столь же молниеносно возвратился с трофеями в Медину, прежде чем прочухавшиеся командиры мусульман убедились, что дон Гарсия к атаке на лагерь не имеет никакого отношения, но было уже поздно. Главное, мусульмане не реализовали очередного шанса на близкую победу, которая в очередной раз испарилась самым непредвиденным образом. Снова в лагере христиан вздохнули с облечением.
После налета кавалеристов из Медины турецкие военачальники решили, не снимая осады с Сенгли и Биргу, разобраться с этой крепостью, благо она находилась всего в 12 километрах от их главного лагеря на берегу. К этой операции они приступили практически без промедления, возможно, рассчитывая перехватить кавалеристов Анастаджи при возвращении. К своему изумлению, они увидали на стенах крепости множество испанских солдат, оказавшихся там самым неведомым образом. Сюрприз произвел на мусульман тем большее впечатление, что, ожидая встретить до предела истощенного и изнуренного противника, воины Аллаха, целиком полагаясь на его поддержку, не взяли с собой артиллерию. Тратить время накануне наступления штормовой поры им совсем не хотелось, и они были вынуждены вернуться в свой лагерь на побережье под прикрытие флота. "Гарнизон" Медины на ее стенах испустил вздох облегчения, поскольку состоял из женщин и детей, переодетых в солдатские доспехи.
Этот "обман" последующие историки им простили, возможно, с учетом ожидавшей их судьбы в случае успеха воинов Аллаха, не отличавшихся, как известно, покладистым характером. Правда, спустя всего десять дней мусульмане поступили аналогичным образом, имитируя прибытие подкрепления на тридцати галерах, переодев в облачение янычар всех кого можно и кого нельзя, вплоть до недавних пленников, что, впрочем, не изменило их положения к лучшему. Если в Медине путем переодевания христиане все же добились своего, то мусульмане, используя такую же хитрость, ничего не получили после колоссальных боевых потерь в личном составе, помимо разнообразных болезней (особенно дизентерии). При этом падение боевого духа достигло такого уровня, что Аллах уже ничем не мог помочь своим правоверным, ежедневно возносившим молитвы к его стопам.
Даже своих янычар Мустафе пришлось поднимать в одну из последних атак, только действуя личным примером, как это произошло в середине августа, но даже это не помогло. Не лучше положение складывалось и у христиан, настолько, что де Валетт приказал взорвать мост, ведущий в замок Святого Ангела. При взаимном предельном истощении все решила погода, отметившая конец лета продолжительными дождями, от наступления которых опять-таки выиграли христиане: в своем лагере у турок сохранность пороха оказалась хуже, чем у христиан в осажденном городе, а вдобавок в решительный момент отказала размокшая тетива луков. В распоряжении де Валетта оказались старые арбалеты, тетива которых выдержала испытание влагой. Таких мелочей со временем становилось все больше и больше, причем с преимуществом у христиан, что турки ощущали на себе также все чаще и чаще.
Не помогли мусульманам и инженерные новинки в атаках на замок Святого Ангела, когда они пытались использовать осадные башни. Атаку Кастильского бастиона турки начали с подкопа, чтобы путем взрыва разрушить часть стены, а затем продолжить вторжение с помощью осадной башни, таким образом, играющей роль своеобразного танка. Однако в первом случае обороняющиеся подвергли ее такому артиллерийскому обстрелу, что она закачалась, и ее "экипаж" был вынужден спуститься на грешную землю, чтобы разделить свою участь с остальными атакующими. Во втором – защитники Биргу сами атаковали эту неуклюжую махину: сначала они огнем скрытой пушки пробили в ней у основания солидную пробоину, по которой проникли в саму башню, после рукопашной овладев ею. Не дали результата и попытки подкопов для последующей установки порохового заряда. При атаке Сенгли мусульман подвел слишком длинный фитиль, игравший в ту пору роль бикфордова шнура. Обороняющиеся вовремя обнаружили его тление и вовремя сбросили заряд на головы атакующих и т. д.
Между тем дон Гарсия Толедский в Сицилии накопил до 11 тысяч солдат и 80 галер и был готов выступить на помощь Мальте, если бы не категорические распоряжения из Мадрида: ни в коем случае не рисковать флотом, тем более что количественное преимущество в корабельном составе пока оставалось за турками. Во главе христианского войска, подчиненного дону Гарсии, был поставлен бывалый кондотьер Асканио делла Коридже, срочно освобожденный из папской тюрьмы, где он отбывал срок по целому букету обвинений, включая грабеж, убийства, изнасилования и т. д. С Мальты поступали душераздирающие известия. Анастаджи из Медины 22 августа настаивал: "400 человек еще живы, не теряйте ни часа". В разгар начавшихся дождей, когда обе стороны в полном смысле по уши увязали в грязи, Билби ди Караджио, оценивая состояние противника, отметил: "Они были так же истощены, как и мы". Вся совокупность доступных для нас источников свидетельствует, что дело шло к развязке.
Решающие события на Мальте произошли в августе и отмечены усилением раздоров в лагере мусульман, распространением желудочно-кишечных болезней, недостатком воды и продовольствия. Пираты были сильны в лихом кратковременном налете и изначально не готовы к длительной осаде, которая могла завершиться успехом, а могла и просто провалиться. Теми же чертами отличались и их начальники, несмотря на понукания из Константинополя и обещания наград и наказаний. Но в экипажах сотен турецких и алжирских кораблей с их интернациональным сбродом со всего Средиземноморья, жаждавшим добычи, но отнюдь не переселения на тот свет в сомнительные объятья гурий, все больше и больше зрело желание убраться подальше от Мальты, которая, как переспелый плод, не желала падать с дерева, суля только беды и гибель в бою. Задумываться пираты не привыкли, дисциплиной не отличались, голод, жажда и усталость от неопределенности ближайшего будущего (в первую очередь – добычи) делали свое дело. Всё чаще понукания командования сменялись угрозами наказания, не достигавшими цели. "Если бы мы хотели писать полную историю этой знаменитой осады, то мы должны были бы исчислить обширные осадные работы турок, их бесчисленные траншеи, подземные галереи… мины, подведенные под стены, мосты, переброшенные с контр-эскарпа на эскарп, хитрости, ложные известия, которыми старались лишить мужества осажденных, нечаянные нападения и отчаянные атаки, и тысячи отдельных примеров мужества и жестокости, обозначающих все войны" (Архенгольц. С. 273).
Изменение погоды давало слабую надежду осажденным, что смена ветров заставит вражеский флот удалиться от берегов Мальты. Однако магометане, перед тем как возвратиться восвояси, решили еще раз испытать благосклонность Аллаха, не однажды водившего за нос правоверных, доверившегося ему.
Все время над турками висела угроза появления флота дона Гарсии с Сицилии, угрожавшего запереть корабли магометан в Гранд-Харборе, превратив ее в западню, и надежды на победу легко могли обернуться разгромом на суше и море. Именно неудача 7 августа оказалась для мусульман решающей в цепи событий, связанной с осадой Мальты. На протяжении еще месяца они неоднократно пытались предпринять по инерции наступательные действия, но все они шли по нисходящей, каждый раз возникали какие-то случайные причины, которые руководство мусульман толковало в свою пользу. Ситуацию на берегах Гранд-Харбора сохранившиеся свидетельства рисуют в одинаково мрачных тонах. Франциско Бальби позднее вспоминал, что, находясь в развалинах Биргу, обе враждующих стороны находились настолько близко друг к другу, что "мы могли пожать туркам руки". Ему вторят записки Анастаджи: "Наши люди большей частью мертвы. Стены рухнули, и видно все, что творится в городе. Существует опасность, что нас просто сомнут следующей атакой". Сколько раз на разных материках и в разных веках повторялась эта картина ожидания финала военной трагедии, тщательно подготовленной и осуществленной, свидетельство высочайшего искусство военачальника, которой на этот раз удостоился де Валлетт и его подчиненные, не уступившие врагу ни в чем. Пришлось туркам возвращаться в Константинополь без галеона с дарами, предназначенного женам и наложницам Султана Великолепного и захваченного Роменгасом, который так и остался стоять у причалов Биргу.
Действительно, паруса христианского флота по всему горизонту вскоре появились в виду Мальты, и тотчас разведчики Улуч-Али вышли на его опознавание. Хотя до боевого столкновения дело не дошло, но перспектива оказаться запертым в заливе выглядела настолько вероятной, что Пиали-паша заявил остальным командирам мусульман о своей готовности отказаться от захвата Мальты, все же согласившись на очередную, самую последнюю попытку. "Начальники не знали, – пишет летописец событий, – к какому средству прибегнуть, чтобы привести войска в повиновение, когда Гассан-паша объявил, что лично пойдет на штурм со своими пиратами и собственной рукой водрузит знамя Алжира в бреши. Мустафа поклялся, что сам ворвется в брешь и, если останется в живых, покажет своим войскам путь к победе! Немедленно сделали все приготовления, каждому был указан его пост, пушки загрохотали снова, и всё предсказывало беспощадную борьбу. Но эта последняя попытка не удалась" (Архенгольц. С. 276). Войска мусульман утратили веру в победу, и последние атаки проводились больше для отчета в Константинополь, причем с неизменной ссылкой на волю Аллаха, отказавшего пиратам в своем благоволении: в глазах высшего руководства подобные объяснения пять веков назад проходили.
7 сентября испанские моряки начали высадку восьмитысячного корпуса, которая проходила в таком порядке, что осаждающие узнали о ней после того, как упрямая крепость Святого Ангела огласилась приветственными кликами и звоном колоколов приветствовать избавителей пушечным салютом осажденные не могли из-за отсутствия пороха. Хотя на следующий день Алуч-Али вышел в море с намерением атаковать испанский флот, но это была только очередная демонстрация. Теперь на глазах защитников замка Святого Ангела уже на следующий день силы мусульман стягивались к Сент-Эльму. Когда на суда под зелеными флагами стали грузить осадную артиллерию, намерения осаждавших стали понятны для защитников Мальты.
Все же бедствия героической Мальты еще не миновали, поскольку в последний момент шпион известил Мустафу, что силы христиан на исходе, вселив в него надежду на удачу. Тем не менее мусульманский флот 11 сентября отправился к источникам пресной воды, готовясь к возвращению в свои базы, а 13-тысячный десант вновь подступил к стенам непокорного города. Кончилось это тем, чем должно было закончиться, – мусульмане потеряли еще три тысячи человек, не добившись ни желанной добычи, которая на протяжении нескольких месяцев дразнила их воображение, ни славы… Защитники Мальты в последнем сражении добавили еще 14 убитых к своим потерям. Всего же в сражении за Мальту ее защитники отдали 9000 жизней, а бесплодные усилия их противника обошлись в 20 000 убитых – практически половина высаженных четыре месяца назад на берега Мальты. Еще важнее, однако, был сам факт неудачи не знавших прежде поражений претендентов на господство в Средиземном море.
Итоги осады Мальты, по свидетельству участника событий Бильби ди Кораджио, выглядели следующим образом: "С тех пор как они начали осаду, противник потерял тридцать пять тысяч человек, включая Драгута. Когда я уехал с Мальты, шестьдесят пять тысяч ядер, все из литого чугуна, были собраны в замке Святого Ангела. Более двух с половиной тысяч солдат всех национальностей погибли во время осады. Были убиты семь с половиной тысяч мальтийцев, мужчины, женщины, девочки и мальчики, а также 500 рабов, принадлежащих ордену. Если бы не дальновидность Великого магистра и сделанные им приготовления, из нас не выжил бы никто". Свидетельство этого источника крайне важно, поскольку объясняет отказ на продолжение осады, прежде всего, использованием боезапаса турками. Если только в замке Святого Ангела было собрано больше 80 % ядер от доставленных на Мальту (это не считая тех, что не собрали, а также использованных при осаде Сент-Эльма), возникает вопрос: а чем собирались воевать дальше воины Аллаха? Но если молитвы им не помогли раньше, то едва ли они могли восполнить им недостающий боезапас. Одновременно это короткое свидетельство объясняет, почему турки палили по христианам холостыми еще в первых числах августа – как говорится, все одно к одному…
Строго говоря, события на Мальте 1565 года оказались своеобразной ничьей, но с далеко идущими последствиями для обеих сторон. Определенно турки и алжирские пираты не одержали сколько-либо убедительной победы. Однако рыцари-иоанниты вместе с аборигенами Мальты лишь устояли перед мусульманской агрессией. Тем не менее по результатам осады было нетрудно сделать вывод: при ином соотношении сил оборона Мальты легко могла превратиться в поражение мусульман, как это и произошло спустя несколько лет. Недаром многие историки считают, что неудача у Мальты стала предвестником поражения мусульманского флота в знаменитой битве у Лепанто в 1571 году, с которой начался закат Оттоманской Порты.
Из событий минувших времен историк сделает свои выводы, актуальные и для нашего времени. Много столетий назад в мусульманском обществе воин занял первенствующее положение, оттеснив работягу-производителя в системе формирующихся мануфактур на периферию общественных интересов, когда само мусульманское общество и его верхи жило за счет грабежа и трофеев. В итоге никакой героический эпос (в былые времена заменявший пропаганду) не мог остановить общественное и экономическое отставание самых могущественных государств Востока, утративших былое влияние на ход мировых событий, когда Мальта не однажды выступала в роли камня преткновения, о который неоднократно спотыкались сильные мира сего на крутых поворотах истории. Если бы человечество могло учитывать уроки, которые преподносит история…
Глава 7. Мальта как пролог к Лепанто
С завершением осады Мальты и возвращением основной массы ее участников в Константинополь, где обоим пашам предстояло давать объяснения наместнику Аллаха на земле по поводу очередной неудачи правоверных, в оперативной обстановке на Средиземном море наступило некоторое затишье, поскольку обеим сторонам затянувшегося конфликта надо было осмыслить случившееся. Обе стороны на этой основе приняли одинаковое решение – довести силовое решение до конца, силой и только силой, строго по принципу – сила есть, ума не надо. Каждая по-своему, с полной мобилизацией наличных сил, прежде всего флотов. Нужен был только повод, каким явились события на Кипре, который в те времена принадлежал Венеции, при новом султане Селиме, явно не обладавшего талантами своего предшественника.
В значительной мере на Кипре в 1571 году повторилось то, чего турки не добились на Мальте в 1565 году, причем тактическая победа вскоре обернулась для них стратегическим (и одновременно историческим) поражением. В самой Венеции 12 сентября 1569 года грандиозный пожар не только уничтожил верфи этой богатейшей торговой республики, но привел к взрыву на пороховых складах флота и имел другие разрушительные последствия. Однако, вопреки распространившейся молве, в корабельном составе потери ограничились всего четырьмя галерами, в то время как на постройку подобного судна уходило всего три месяца. В Константинополе решили, что лучшего способа поправить подмоченную после Мальты репутацию момента не найти. В результате "герои" осады 1565 года оба паши Пиали и Мустафа получили приказ овладеть Кипром, чтобы оправдаться за неудачи на Мальте, что они с готовностью и выполнили с флотом из 360 судов.