- Алекс известный трепач, - глухо проворчал Педру.
- У тебя все трепачи да лодыри, один ты безупречен. Скажи лучше, что там с Голубкой.
- После укола ей полегчало. Но к вечеру температура может подняться снова, - доложил Педру.
- И ты что, собираешься тут сидеть до вечера? - вскинулась на него Алма. - Немедленно отправляйся домой! Если возникнут осложнения, Северину вызовет Синтию.
- Я не могу доверить Голубку невесть кому!
- Не спорь со мной! Силвия и так уже, наверное, думает, будто я какое-то чудовище, эксплуатирую своего управляющего и в выходные, и в праздники. Она же не знает, что ты просто сбегаешь от нее на конюшню.
- Я работаю здесь, сколько считаю нужным. Кстати, мне тоже вскоре потребуется отпуск. Мой дядя, у которого есть фазенда на юге, сейчас тяжело болен и поэтому все распродает, включая лошадей и конюшню. Я не видел его больше года. Надо бы съездить туда на пару дней. Может, удастся подобрать и для нас несколько лошадок.
- И это ты называешь отпуском? - покачала головой Алма. - До чего же ты странный тип! Скажи, тебя хоть что-нибудь интересует в жизни, кроме лошадей? Хоть к кому-нибудь ты питаешь привязанность?
- Это не имеет отношения к делу! - с вызовом ответил Педру. - А если я вас не устраиваю как управляющий…
- Устраиваешь! Поэтому я и забочусь о тебе: силой заставляю отдыхать. Ну-ка марш домой! А я прогуляюсь немного верхом…
Силвия немало удивилась столь раннему возвращению мужа. Прежде с ним такого не бывало. Уж если он уходил на работу с утра, то возвращался домой лишь поздно вечером, даже в выходной или в праздник. А сегодня вдруг изменил этому правилу.
- Что случилось? - встревожилась она. - Ты не заболел?
- Заболела кобыла! - в своей привычной грубоватой манере ответил Педру.
- Тем более странно: кобыла болеет, а ты здесь, со мной, - беззлобно съязвила Силвия.
- Но сегодня же Рождество, мы можем устроить праздничный обед…
- Не могу поверить в такое счастье! Наверное, это Санта Клаус решил наконец исполнить мое заветное желание. Отыскал тебя на конюшне и силой вытолкал оттуда.
- Все так и было, - криво усмехнулся Педру. - Только Санта Клаус предстал передо мной в образе Алмы.
- Ну да, он вынужден был прибегнуть к такой хитрости, иначе бы ты ослушался его. Для тебя существует только один авторитет - Алма.
- Конечно. Она же моя начальница, я у нее на службе.
- Ладно, я благодарна и ей, и Санта Клаусу. Может, мы сегодня сходим куда-нибудь после обеда? В кино, например, или просто погуляем по набережной.
- Посмотрим… - вяло произнес Педру, что означало: "Не хочу я никуда идти".
Силвия вздохнула и принялась накрывать на стол. После бокала вина Педру расслабился, взгляд его потеплел, и Силвия, заметив это, сказала:
- Хочешь, я угадаю, о чем ты сейчас думаешь? О лошадях! Угадала?
- Почти. Но не о какой-то конкретной Голубке, которая сегодня заболела, а вообще о лошадях. Как будто они мои, а вокруг много земли, много зелени. Иногда я вижу себя в степном поместье, где пасутся целые табуны лошадей…
- А я там присутствую? - робко спросила Силвия.
- Конечно! Мы вдвоем.
- И ни одного ребенка?
- Нет, никаких детей.
Болезненная гримаса исказила лицо Силвии, на глазах проступили слезы.
- Педру, ты же сам как дикий зверь, - промолвила она печально. - Почему никаких детей? Поместье - идеальное место для того, чтобы растить сына.
- Давай не будем об этом говорить, - поморщился он. - Мне иногда самому бывает страшно от моих мыслей. Я люблю животных больше, чем людей, больше им сострадаю, понимаешь?
- Мне трудно это понять. Люди бывают разные.
- Вот именно. А животные все одинаково заслуживают уважения. Они искренние и преданные. Уж если они любят, так любят. А если не любят, то кусают, царапают, убивают… Я рос в лесу, меня научили понимать язык животных, их чувства, их душу.
- Но сейчас ты живешь не в лесу, а среди людей, многие из которых тоже достойны уважения, внимания, любви.
- Да, наверное. Но животные для меня дороже людей. Если бы мне пришлось выбирать, кого спасать первым - человека или, скажем, лошадь, я бы, скорее всего, попытался спасти лошадь.
- А если бы тем человеком была я?
Этот вопрос Силвии поставил Педру в тупик. Он ответил не сразу, а после напряженной паузы:
- Нет, тебя бы я бросился спасать первой, ты мне очень дорога!
- Ну спасибо! - облегченно вздохнула она, безоговорочно поверив Педру, который никогда не бросал слов на ветер и в этой своей искренности был сродни животным.
Этот рождественский день стал особенным для Силвии, не избалованной вниманием мужа: Педру ни разу в жизни не говорил ей о любви, но теперь она хотя бы узнала, что дорога ему. И, желая продлить эту рождественскую сказку, попросила:
- Педру, сделай мне подарок к Новому году!
- Какой?
- Ты собираешься ехать на фазенду к своему дяде. Возьми меня с собой!
- Зачем тебе это нужно? - спросил он с досадой. - Ты же не любишь ни деревенскую жизнь, ни лошадей.
- Я люблю тебя, и буду счастлива там, где будешь счастлив ты!
Педру озадаченно хмыкнул и не ответил ничего определенного. Но своего излюбленного "Посмотрим…" он тоже не сказал, и это было едва ли не равносильно согласию. Силвия оживилась, защебетала:
- Я давно уже хотела познакомиться с твоим дядей, с его женой, и с той девушкой, которая тебе постоянно названивает, - с Ирис.
Педру недовольно нахмурил брови и пустился в скучные для него объяснения:
- Алесиу мне не кровный родственник. Он был женат на моей покойной тетке, с той поры я и называю его дядей.
- Но насколько я знаю, это твоя единственная родня, - заметила Силвия.
- Да, можно сказать и так. Хотя Ирис мне тоже не доводится кузиной, она - дочь Алесиу от второго брака.
- Вот как?.. - озадаченно произнесла Силвия. - Ты об этом никогда не говорил. Почему?
- Просто не пришлось к слову.
- Нет, тут что-то другое, - покачала головой Силвия. - Эта шустрая девчонка влюблена в тебя! Иначе бы она так часто не звонила.
Не умевший лгать Педру ответил ей с предельной прямотой:
- Ирис действительно иногда болтает всякие глупости по телефону, но это всего лишь от скуки. Далеко не каждому человеку нравится жить в захолустье, особенно в ранней юности, когда хочется вырваться за пределы фазенды и повидать огромный мир. Так вышло, что я стал для Ирис единственным звеном, связывающим ее с этим неведомым миром.
- Бедная девочка, если бы она знала, насколько ты сам далек от этого мира! - вздохнула Силвия.
Педру сильно идеализировал Ирис, не догадываясь, что на самом деле представляет собой эта юная особа. Хотя в главном он не ошибался: еще в раннем детстве, впервые увидев Педру, Ирис решила, что именно с его помощью она завоюет мир, который у нее ассоциировался с загадочным Рио-де-Жанейро.
Педру навещал Алесиу не часто, но каждый его приезд на фазенду становился для Ирис праздником. Она не отходила от гостя ни на шаг и беззастенчиво твердила, что непременно выйдет за него замуж, как только немного подрастет.
Когда Педру сообщил дяде, что женится на Силвии, Ирис пережила это как личную трагедию. Она билась в истерике, злобно выкрикивая:
- Я убью ее! Убью эту проклятую невесту!
Ингрид пыталась успокоить дочку, совала ей валериановые капли, но Ирис не унималась.
- Хорошо, хоть твой отец этого не слышит, - говорила Ингрид. - Он бы тебя сейчас попросту отстегал ремнем.
На Ирис и это не действовало. Она продолжала бесноваться до тех пор, пока ей не пришло в голову, что надо обязательно отбить Педру у Силвии.
- Он все равно будет моим! - заявила она матери.
В то время Ирис было немногим более десяти лет, а теперь исполнилось восемнадцать, но со своей детской мечтой о Педру она так и не рассталась. Звонила ему, зазывала на фазенду, а он все не ехал.
Но как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Заболел отец Ирис, у него обнаружили раковую опухоль, и с учетом преклонного возраста Алесиу на его выздоровление не приходилось рассчитывать. Он сам это понимал и потому стал распродавать свое хозяйство, зная, что Ингрид в одиночку не справится с лошадьми. А поскольку Алесиу хотелось передать их в хорошие руки, то он и просил Педру приехать поскорее.
- У меня есть покупатели, но я хочу, чтобы ты купил моих лошадок, - говорил он в трубку слабым голосом. - Поторопись, а то я могу и помереть до твоего приезда.
- Он только и говорит о смерти! Сколько можно? - возмущалась Ирис.
- Ты должна пожалеть папу, его дни сочтены, - вну¬ла дочери Ингрид, вытирая слезы.
- Да я жалею его, - отвечала та. - Просто мне очень тяжело видеть его таким беспомощным, несчастным, особенно когда он вдруг начинает плакать.
- Да, он сейчас как дитя малое. А ты еще ссоришься с ним из-за лошадей! - упрекнула дочку Ингрид.
Ссора, о которой она говорила, произошла после звонка Педру, сообщавшего, что он приедет на Новый год и купит у Алесиу лошадей. Тот сразу же воспрянул духом:
- Слава Богу! Теперь у нас будут деньги! Я возмещу банковский кредит и не оставлю вас с долгами.
- Но всех лошадей продавать не обязательно, правда, папа? - осторожно спросила Ирис, намекая на то, что ей не хотелось бы лишиться своего любимого Урагана.
- Я всех и не продам, - ответил Алесиу. - Двух я оставлю детям Элены.
Ирис так и взвилась от обиды и возмущения:
- Элена! Она даже не знает, жив ли ты еще!
- Она моя дочь. Равно как и ты.
- Я не хочу, чтобы ты меня с ней сравнивал! Какая же это дочь, если она за двадцать лет не прислала тебе ни одной весточки!
- Я сам в этом виноват, - впервые за долгие годы признался Алесиу. - Ты никогда не видела Элену и не тебе ее судить.
- Да мне плевать на твою Элену! Я бы о ней и не вспомнила, если бы тебе не вздумалось подарить ей лошадей, а меня оставить с носом. Разве это справедливо? - расплакалась Ирис.
- Я дарю их не Элене, а моим внукам, - поправил ее Алесиу.
- Ну да, внукам, которых ты никогда не видел!
- Фреда я не только видел, но и нянчил его, - с неожиданной нежностью в голосе произнес Алесиу. - Элена уехала отсюда, когда ему было три года. А ее дочку я и правда не видел. Но теперь это не имеет никакого значения. Они оба - мои внуки, и пусть у них останется обо мне добрая память.
- А ты не хочешь оставить мне Урагана? Тоже на добрую память, - тотчас же ввернула Ирис.
Ингрид, до той поры молчавшая, строго одернула дочку:
- Думай, что говоришь! Твой отец болен, но он выздоровеет. Я очень надеюсь на этот новый курс лечения.
Ирис принялась оправдываться:
- Я тоже верю в это лекарство. Говорят, оно способно творить чудеса… У меня и в мыслях ничего такого не было… Я имела в виду, что не надо продавать Урагана.
- Ладно, не выкручивайся, я все понял, - печально промолвил Алесиу.
Ирис это задело за живое, и она снова стала пререкаться с отцом:
- Скажи, зачем дарить лошадей твоим внукам, если они живут в Рио? Что они там будут делать с лошадьми?
- А что ты собираешься делать с Ураганом в Рио? - задал встречный вопрос Алесиу.
- А при чем тут Рио? - вступила в разговор Ингрид. - Мы живем на фазенде. И кстати, Ирис, по-моему, права: она любит Урагана, не надо его продавать.
В отличие от матери Ирис верно поняла, какой смысл вкладывал в тот вопрос ее отец, и потому молчала.
Алесиу же вынужден был сам все объяснить - специально для Ингрид:
- Твоя дочь спит и видит, как она будет жить в Рио. И помчится туда на следующий же день после моих похорон! А с Ураганом будешь управляться ты.
Такое обвинение Ирис не могла оставить без ответа.
- Да, я мечтаю жить в Рио! - сказала она. - И уеду туда сразу же, как только сдам последний экзамен в школе. А Урагана я поселю в конюшне у Педру.
- Тебе пока никто его не подарил, - напомнила ей Ингрид.
- А я сама его куплю! Займу у Педру денег и куплю! - огорошила родителей Ирис и, пока они пребывали в растерянности, вышла, громко хлопнув дверью.
- Может, я действительно не прав? - устало произнес Алесиу. - Может, надо отдать ей эту чертову лошадь?
Ингрид явно понравилась такая перемена в его настроении, но она знала, что давить на Алесиу не следует - он этого не выносит, и потому промолвила мягко, ласково:
- Решай сам…
Он ничего не ответил.
Спустя некоторое время Ингрид пришло в голову спросить его:
- А как же ты найдешь детей Элены, если даже не знаешь, где она живет?
- У меня есть ее телефон, - сказал Алесиу, весьма удивив своим ответом жену.
- И что, ты ей звонил? - спросила она.
- Да, много раз.
- И я ничего об этом не знала! - укорила его Ингрид.
- А мне в общем-то не о чем было рассказывать, - спокойно пояснил он. - К телефону всегда подходила прислуга, а Элена мне потом не перезванивала.
- Хорошая дочь! - не удержалась от язвительного замечания Ингрид.
- Возможно, прислуга забывала сказать ей, что я звонил, - неловко попытался вступиться за Элену ее старый больной отец.
"Ты сам себя обманываешь", - подумала Ингрид, но не стала говорить этого вслух, пожалев Алесиу.
Глава 5
Остаток рождественской ночи Элена провела спокойно, уснув после расставания с Эду крепким безмятежным сном.
Спала она долго, едва ли не до полудня, а разбудил ее опять-таки Эду.
- Я сейчас заеду за тобой! - понесся он с места в карьер, как только Элена взяла трубку. - Мы будем кататься па лодке, плавать, загорать. Отказ не принимается.
Элена спросонок была заторможенной и ответила не сразу. А Эду был нетерпелив:
- Ты слышишь меня, Элена? Отказ не принимается!
- Да, слышу, - заговорила наконец она. - Только ты опоздал со своим приглашением: меня ждет Ивети, она испекла праздничный пирог.
- Ты променяла меня на пирог? - трагическим тоном произнес Эду.
- Ни на что я тебя не променяла, - с улыбкой ответила Элена. - Просто мы еще до праздника обо всем договорились с Ивети, и я не хочу менять свои планы. Эду, забудь о вчерашнем. Так будет лучше для всех, и прежде всего для тебя.
В голосе Эду прорвалась досада:
- Ты тоже пытаешься меня защищать!
- Почему тоже?
- Вчера этим занималась моя тетя, а сегодня - ты.
- Ну и что в этом плохого? Мы обе о тебе заботимся, потому что любим тебя.
- Ты меня любишь?! - в шутливом восторге воскликнул Эду.
- Не цепляйся к словам, - отмахнулась от него Элена. - Мне уже пора собираться к Ивети, я слишком долго спала, спасибо, что ты меня разбудил. Мы еще увидимся с тобой до Нового года. Я обязательно поздравлю тебя с праздником, ладно? А сейчас давай простимся. До свидания!
Она решительно нажала на клавишу, закончив разговор. Правда, у нее были опасения, что Эду снова перезвонит, но этого не произошло. Он придумал другой, более оригинальный и более действенный способ давления на Элену.
Когда она выехала из дома на машине, то вскоре обнаружила за собой "хвост": Эду неотступно следовал за ней на довольно опасном расстоянии, а потом и вовсе стал притирать ее к обочине.
Элена резко затормозила, и машина Эду тотчас же встала рядом с ней как вкопанная. Элена снова нажала на газ, и Эду в то же мгновение тронулся с места. Так они и ехали впритирку друг к другу некоторое время, а потом Эду позвонил ей по мобильному телефону:
- Ну что, сдаешься?
- Ты с ума сошел! - ответила ему Элена.
- Не я, а мы, - поправил он ее. - В конце концов, я всего лишь повторяю то, что делаешь ты. Едешь - и я еду, останавливаешься - и я останавливаюсь.
- Чего ты от меня хочешь? - спросила Элена, понимая, что отвязаться от него ей не удастся.
- Ничего особенного, - сказал Эду. - Может, просто съедим по мороженому, или…
- Все, сдаюсь, ты взял меня измором!
Они остановились у кафе, где продавалось мороженое, и Эду, совсем обнаглев, спросил с издевкой:
- А как же Ивети? Она ведь ждет!
- Я позвоню ей, скажу, что избежала еще одной дорожной аварии, но какой ценой! Мне пришлось выбрать меньшее из двух зол - мороженое.
- Ты прелесть! - воскликнул Эду и внезапно поцеловал ее в губы.
Элена не грубо, но резко оттолкнула его:
- Перестань! Это уже слишком!
- Но почему? - огорчился он.
- Потому что я не должна вести себя как глупая девчонка или как взрослая, но безответственная женщина. Мне больше нравится быть благоразумной.
Стремясь во что бы то ни стало сохранить благоразумие, Элена по совету Ивети вновь посетила издательский дом Сориану, где встретилась с Мигелом, который очень ей обрадовался и пригласил ее на ужин в ресторан.
Элена с удовольствием приняла его приглашение.
- Думаю, Мигел как раз тот мужчина, который мне сейчас и нужен, - сказала она Ивети.
- Ты надеешься с его помощью избавиться от Эду? - догадалась та. - Вышибить клин клином?
- Это был мой первоначальный посыл, - не стала скрывать Элена. - Но когда я поближе познакомилась с Мигелом - он заинтересовал меня сам по себе, независимо от Эду. Сегодня я весь день вспоминаю только о Мигеле, а об Эду уже и забыла.
- Ничего, скоро он позвонит, а то и явится сюда собственной персоной, - сказала Ивети.
- Ну и пусть, меня это не пугает, я теперь надежно защищена от подобных соблазнов, - самонадеянно заявила Элена. - Давай больше не будем обсуждать мои отношения с Эду, мне все это надоело.
Однако спустя несколько минут ей пришлось говорить об Эду, и не с Ивети, а с Алмой, которая специально для этого и пожаловала в салон красоты "Натуралис".
- Я пришла попросить тебя по-хорошему, по-дружески: оставь Эду в покое, - сказала она прямо, без всяких предисловий.
Элена на нее не обиделась, только пожала плечами:
- Да я его и не беспокоила.
Алма вынуждена была учесть это замечание.
- Возможно, я выгляжу нелепо в твоих глазах, - сказала она, - веду себя как мать подростка, связавшегося со взрослой женщиной. Но мне больше не к кому обратиться за помощью, кроме тебя. Эду нужно думать о карьере! Он мечтал поехать на стажировку за границу, а теперь его голова забита исключительно тобой.
- Ты или нарочно преувеличиваешь, или у тебя неверная информация, - прервала ее Элена, и без того зная все, что могла сказать ей Алма. - Между нами ничего не было. Мы встречались пару раз, только и всего. Эду, видимо, на что-то надеется, но я не собираюсь доводить наши отношения до постели. Ты ведь этого боишься, я правильно поняла?
- Абсолютно правильно, - не стала возражать Алма. - Мне известно, что инициатива исходит от него, а не от тебя. Но ты сама позволяешь ему надеяться на большее. Разве я не права? Если бы ты повела себя с ним пожестче, он бы не стал лезть на рожон, отступился бы. А так, я вижу, все это стремительно перерастет в катастрофу.
- Похоже, ты считаешь меня совратительницей малолетних! - не спустила ей последней фразы Элена, однако и Алма с достоинством приняла удар: