На этот раз его план почти сработал. Русские не спешили оставить Лемберг, который им до 3 сентября так и не удавалось занять. Таким образом, у Четвертой австрийской армии, истощенной и сократившейся вследствие потерь, появилось время на то, чтобы, осуществить наступление сквозь фронт Третьей русской армии к Лембергу. Третья и Вторая армии действительно добились некоторого успеха на позициях в районе Вережицы. Это позволило в течение нескольких дней удерживать русские войска, не давая им завершить окружение центра австрийской армии, неминуемая опасность которого становилась все более очевидной. Русские обнаружили это. 5 сентября Алексеев сообщал Данилову: "Энергичные попытки, предпринимаемые австрийцами для прорыва наших позиций [к северу от Лемберга] могут быть расценены как проявление беспомощности. Настал момент для начала нашего контрнаступления". Конрад продолжал игнорировать надвигающуюся угрозу. Четвертая армия продолжала двигаться вперед, пока 6 сентября не столкнулась с концентрацией сил Третьей русской армии у Равы-Русской, в 50 км к северу от Лемберга, и была остановлена. Теперь попытки Конрада обойти более слабыми войсками более сильные, которые в свою очередь пытались обойти его, грозили обернуться катастрофой. Между его Первой армией, продолжавшей вести бой с русскими на севере и другими тремя, застрявшими из-за сражений за Лембергом, образовался огромный разрыв. В его распоряжении не было ни его собственных резервов, ни отряда резервного формирования третьей линии, чтобы помочь завершить операцию одним решительным ударом. Тем временем русские, наоборот, с каждым Днем все более концентрировали силы. Девятая армия была сосредоточена под Варшавой. Эти челюсти были готовы закрыться, поглотив Четвертую, Третью и Вторую австрийские армии. Теперь шестнадцати русским корпусам противостояли всего одиннадцать австрийских. Большая часть их сбились в узком кармане, с обеих сторон зажатые численно превосходящим неприятелем. Кроме того, Первая армия, изолированная на севере, подвергалась сильному артиллерийскому обстрелу. Никакого сопротивления ему она оказать не могла, несмотря на все усилия альпийских частей 14-го корпуса, который упорно сражался как связующее звено между двумя половинами австрийского фронта, на которые была теперь разделена группировка Конрада. Он обратился к немцам за помощью. Кайзер ответил: "Вы, конечно, не можете просить от них (Гинденбурга и Людендорфа) большего, чем они уже добились". Конрад заставил Вторую и Третью армии возобновить наступление под Вережицей. Когда эта попытка потерпела неудачу и русская кавалерия вторглась сквозь разрывы в линии обороны австрийцев в тыл, ему не осталось другого выхода, кроме как начать общее отступление, сначала к реке Сан, а затем к Дунайцу, притоку Вислы. Они оказались всего на полсотни километров восточнее Кракова, столицы габсбургской Польши, величайшего города католической Восточной Европы на всей территории от Вены до Варшавы. Перемышль, огромная крепость, под защитой которой находились проходы в Карпатском хребте, где реки Сан и Днестр, расширяясь, вытекают на Польскую равнину, была покинута. Ее гарнизон - 150 тысяч солдат - остался к окружении в тылу расположения русских войск. Австрийская территория на глубину 250 километров была оставлена. Император потерял 400 тысяч из 1800 тысяч мобилизованных, в том числе 300 тысяч попало в плен. Одним из самых пострадавших оказался 14-й Тирольский корпус, где потери составили 50 тысяч человек. Этот корпус был сформирован из четырех драгоценных полков Императорских егерей Франца-Иосифа, резервистов Императорских стрелков, 6-го горнострелкового полка и горных артиллерийских батарей. Не менее 40 тысяч убитых и раненых - австрийская армия лишилась своих лучших, самых смелых частей, заменить их было невозможно. Такой ценой было оплачено использование их Конрадом в решительной попытке держать фронт во время кульминационной битвы под Лембергом.
Война на Востоке
Природу титанической борьбы в Восточном фронте трудно представить себе на человеческом или личностном уровне. Русская армия на 80 процентов состояла из крестьян - при том, что в это время большинство русских крестьян все еще были неграмотны. Разумеется, что после них не осталось никаких литературных источников, которые можно было бы сравнить с наследием Западного фронта. Личные воспоминания очень редки. Некому было собирать их. Не было секретаря, который донес бы голос русского солдата-крестьянина до потомства. Австрийцы, более образованные, оставили несколько воспоминаний о действительной службе. Бедствия войны произвели больший переворот в сознании людей, чем крах империи Габсбургов. Интеллигенция и художники - Витгенштайн, Рильке, Кокошка - оставили письма и дневники. Наконец, герой единственного, ставшего классическим романа Гашека - "Бравый солдат Швейк", представляет лишь некоторую часть многообразия отношений в армии Габсбургов. Они остались только в памяти людей. Порой отголоски чувств, связанных с тяжелыми испытаниями имперской армейской службы, можно отыскать в венских церквях, которые по сей день в полковые годовщины украшают лентами и венками. В большинстве своем, тем не менее, живой опыт солдат царской армии и солдат австрийского кайзера, то, чем они жили во время многочисленных маневров и кампаний 1914 года, не запечатлен в памяти. Может ли он быть восстановлен?
Помогают фотографии - даже если это снимки довоенных маневров; фотографии военного времени более редки и потому более ценны. На всех люди стоят плотной массой, часто плечом к плечу. Возможно, они стремятся, как говорят немцы, к "чувству одежды", - единственному способу сохранить присутствие духа перед лицом огня. На винтовках укреплены длинные штыки, сумки и снаряжение стесняют движения, из-за одежды из плотной ткани они кажутся толще. Никакой защиты от пуль не предполагается. (В течение нескольких месяцев большинство армий приняли на вооружение стальные каски. Армия впервые вернулась к использованию брони после ее исчезновения в семнадцатом столетии.) Первые месяцы Первой Мировой войны ознаменовали собой завершение двухвековой практики, при которой, вопреки всякой логике, тренировка и дисциплина должны были быть наилучшей защитой протия оружия, сколько угодно совершенного. Такие фотографии демонстрируют крупномасштабное нарушение тактических предписаний, устанавливавших по всех армиях правило рассредоточения. В русской армии, согласно предписаниям 1912 года, самая мелкая боевая единица - взвод, составлявшая пятьдесят человек, - должна была рассыпаться цепью более чем на сотню шагов, при этом расстояние между каждыми двумя солдатами составляло метр. В то же самое время фронт атаки для батальона по этому же предписанию должен был составлять 500 метров. Это означало, что командир должен выстраивать людей в четыре ряда, по четыре взвода в каждом. Однако очевидно, что передние, таким образом, перекрывали зону огня тем, кто был сзади. После этого становится понятным, почему эти предписания были отвергнуты, а большая часть батальона группировалась на передней линии. Такая практика подчинялась не букве, но духу предписаний, которые требовали во время пехотной атаки создания "огневого превосходства" с выдвинутой передовой линией, чтобы обрушиваться на неприятеля с расстояния сотни метров или около того. Австрийская армия имела аналогичную доктрину. В предписаниях 1911 года утверждалось, что стрелки-пехотинцы "без поддержки других войск, даже при небольшой их численности, добьются победы, пока [они] сохраняют стойкость и смелость". Это была точка зрения, общая для всех континентальных армий - немецкой, австрийской и русской, а также французской, где наиболее активно культивировалась идеология "наступательного духа". Она базировалась не просто на утверждениях, но на анализе характера последних сражений, в особенности происходивших во время русско-японской войны. Считалось, что высокая огневая мощь влечет за собой высокие потери; все еще верили, что готовность понести тяжелые потери приносит победу.
Из этого следует, что, воссоздавая картину битвы при Танненберге или Лемберге, мы должны представить себе атаку пехоты, движущейся плотной массой на вражеские позиции, которые удерживает столь же плотно сосредоточенная пехота. Полевая артиллерия, развернутая на открытом пространстве на небольшом расстоянии за линией огня, обеспечивает прикрытие, стреляя прямой наводкой. В русский армии директивой 1912 года "предписано огонь вести с короткой дистанции, быстрыми залпами полевых орудий поверх голов наступающей пехоты". Ни у одной из армий не было ни приемов, ни оборудования для корректировки огня. Телефоны были редкостью (на всю армию Самсонова приходилось всего двадцать пять), к тому же телефонные линии приходили в негодность практически сами собой, как только начиналось сражение. Связь осуществлялась при помощи флага или сигналом руки, а то и просто голосом; корректировка артогня чаще всего производилось в пределах видимости.
Вот почему бои на Восточном фронте 1914 года имели значительное сходство со сражениями Наполеона, которые происходили в этих местах столетием раньше. Это особенно было заметно по Марнской кампании. Все различие заключалось в том, что пехота ложилась, когда вела огонь, а не стояла, а фронт сражения расширился в сотни раз. Длительность сражений также возросла. Баталия длилась уже не день, а могла растянуться на неделю или даже более. Результаты, тем не менее, были до ужаса похожи: огромные потери, как собственно по численности, так и в процентном отношении к числу сражающихся, и драматичные результаты. После Бородинской битвы 1812 года, сражения почти беспрецедентного по продолжительности и кровопролитности, Наполеон продвинулся на сотню верст к Москве; после Лемберга Конрад отступил на 220 километров к окраинам Кракова.
Битва за Варшаву
Крах австрийской армии на Карпатском фронте стал началом одного из первых стратегических переломов в ходе войны. Дело было не только в том, что венгерской половине Австрийской империи, защищенной цепью гор, теперь угрожало вторжение, и русские генералы уже с небрежной веселостью обсуждали между собой захват Будапешта, столицы Венгрии. Самое сердце германской территории вдруг оказалось под угрозой, если бы русская армия двинулась в Силезию, к таким крупным городам, как Бреслау и Позен. Восточная Пруссия также не была вне опасности, пока на южной оконечности фронта Брусилов, лучший из русских генералов, контролировал карпатские перевалы. Даже Мольтке, как бы он ни был подавлен очевидным провалом "Плана Шлиффена", смог найти время, чтобы переключить свое внимание с битвы на Эне на проблемы Восточного фронта. В последние дни пребывания в должности начальника штаба, перед тем как 15 сентября его заменил Фалькенгайн, он позвонил Людендорфу и отдал приказ о формировании новой, Южной армии. Южной она была названа из-за того, что должна была быть сконцентрирована в южной части Восточной Пруссии, заполнив промежуток между победоносной Восьмой армией и терпящими поражение австрийскими войсками. Людендорф был не менее Мольтке встревожен ухудшением ситуации. Он сделал встречное предложение, согласно которому новая армия включила бы в себя большую часть состава Восьмой армии. Однако для такого шага Мольтке недоставало энергии. Его преемник не стал тратить время на сомнения. Остроумный и импозантный, Фалькенгайн заявил 16 сентября, что большая часть Восьмой армия оставить Восточную Пруссию, чтобы присоединиться к новой армии, обозначенной как Девятая. Начальником штаба был назначен Людендорф, командующим Гинденбург. Хоффман, их начальник штаба во время Танненбергской битвы, был назначен на тот же пост. 18 сентября Людендорф приехал к Конраду, чтобы обсудить с ним новый план предотвращения опасности, нависшей над австро-германским фронтом. Девятая армия, вместо того чтобы ожидать русского наступления в Силезии, должна была сама атаковать противника через верховья Вислы и двигаться к Варшаве, центру операций русской армии на Польском фронте.
Русские имели собственные планы. Фактически в течение сентября вариантов плана боевых действий у них было даже слишком много. У высшего командования, Ставки, был один план, у командующих Северо-Западным и Юго-Западным фронтами - другие планы. В русском Генеральном штабе сохранились записи о "разногласиях [между ними], приводивших к разным директивам". Русская армия на Северо-Западном фронте, которым теперь командовал Рузский, в результате успехов немцев в Восточной Пруссии подвергалась, по его мнению, серьезной опасности. Следовала отступить на достаточно большое расстояние, возможно, даже до самого Немана, 150 километров восточнее Мазурских озер, а если возникнет необходимость, то и оставить Варшаву. На Юго-Западном фронте, напротив, было желательно продолжать победоносное преследование австрийцев, продвигаясь на запад к Кракову. Предложение Ставки было совершенно иным: силы русской армии на Восточном фронте следовало отвести и сконцентрировать их вокруг Варшавы и большой крепости Ивангород, вверх по течению Вислы, а затем предпринять согласованное наступление в Силезию, чтобы вести войну непосредственно на территории Германии.
Все эти планы, и в особенности планы Рузского и Ставки, ярко характеризуют русский стиль ведения боевых действий. Он заключается в том, что стратегия строится на использовании пространства, а не войск. Ни одному французскому генералу не пришло бы в голову пожертвовать драгоценной территорией его страны, чтобы достичь военного преимущества. В Восточной Пруссии немецкие генералы считали оборону границы священной обязанностью. Напротив, для жителей Российской империи, протянувшейся почти на 10 тысяч верст от пашен западной Польши до льдов Берингова пролива, сотня верст здесь или там была пустяковой ценой за удачное проведение военного маневра. Во время войн России с Турцией, Швецией, а более всего с Наполеоном, были потеряны целые области - только для того, чтобы возродиться, как только захватчик, сокрушенный огромными расстояниями и выносливостью солдат-крестьян, терпел поражение. Так было в 1812 году, так же было и в 1914-м. Отдать землю сейчас означало заставить врага платить за это позже, когда он будет ослаблен. К 23 сентября Ставка получила точные сведения, согласно которым немецкая Девятая армия сконцентрировалась в Силезии и продвигалась к Варшаве. В соответствии с этим великий князь Николай, который теперь возглавил Ставку, решил отвести большую часть войск и ожидать наступления немцев. Между тем Брусилов оставался, чтобы удерживать Восточные Карпаты, тогда как Десятая армия посылалась в новое наступление на Восточную Пруссию. При появлении Девятой армии Гинденбурга и Людендорфа в центре фронта Четвертая и Девятая армии должны были выступить из Варшавы, чтобы препятствовать ее продвижению, пока остальная часть стратегической массы - Вторая, Пятая и Первая армии - охватывала неприятеля с флангов.
Это была война титанического масштаба, с числом воюющих, как на Западном фронте, и с гораздо большей протяженностью и глубиной их перемещения, чем в ходе любой другой операции на этом относительно ограниченном театре, В русскую армию начало приходить столь важное для нее подкрепление из отдаленных сибирских военных округов. В конце сентября большинство соединений, занятых на Карпатах, были успешно передислоцированы в район Варшавы, не привлекая внимание противника. Австрийцы, обнаружив ослабление фронта, попытались последовать за ними, но в конечном итоге потерпели неудачу. Все, чего они этим добились - это удачное освобождение гарнизона Перемышля 9 октября, вскоре был вновь окружен, что было платой за поддержку немцев в необдуманном наступлении Людендорфа на Варшаву. Ставка также была удовлетворена тем, что Десятая армия вернулась на восточно-прусскую границу. Хотя в сражении под Августовым (29 сентября - 5 октября) ее атака была остановлена, но это вторжение вызвало у Гинденбурга и Людендорфа серьезную тревогу. После лавров Танненберга Восьмая армия не заботилась об укреплении своих позиции, и русские добились нескольких легких тактических успехов, прежде чем были остановлены. К началу октября на востоке военные действия велись на четыре фронтах. С севера на юг следовали: германо-русский фронт на границе Восточной Пруссии; австро-германо-русский на Висле; русско-австрийский на реке Сан и русско-австрийский в восточной части Карпат. Общая протяженность линии фронта от Балтики до румынской границы составляла около 800 км, хотя на севере между Варшавой и Восточной Пруссией был промежуток в сотню километров, довольно слабо охраняемый кавалерией. В центре же, где Висла течет на север от Ивангорода к Варшаве, развернулась драма настоящей войны перемещений, какой Европа не видела со времен Аустерлицкой кампании. Две силы одновременно совершали обход с наступлением. Девятая армия Германии двигалась вниз по западному берегу Вислы. Гинденбург и Людендорф полагали, что силы русских около Варшавы не слишком значительны, и их можно окружить с севера. В это же время русские готовились пересечь Вислу с востока, ниже Ивангорода, на который австрийцы столь опрометчиво наступали, и двинуться по направлению к Варшаве. Там они планировали начать собственный обход фланга армии Гинденбурга и Людендорфа.
Имей немцы какие-либо лучшие средства передвижения, чем ноги их солдат и лошадей, они бы успешно провели этот маневр. Спустя четверть века маршалы Гитлера, командовавшие на восточных фронтах, сочли бы подобные обстоятельства идеальными для окружения с применением бронетехники. Но генералы кайзера не имели таких технических средств. Куда хуже было то, что русские имели численное преимущество. Между Варшавой и Перемышлем были развернуты 55 русских пехотных дивизий против 31 австрийской и 13 немецких. Когда 18 октября Людендорф понял, что Девятой армии неминуемо грозит поражение, стоит ему только двинуться к Варшаве, он решил отвести войска. Конрад, преследовавший русские части, которые преднамеренно отступали от Перемышля к реке Сан, оказался не столь предусмотрителен. 22 октября он попытался атаковать в направлении Ивангорода, но потерпел поражение и 26 октября поспешил отступить. Перемышль, с гарнизоном численностью 150 тысяч человек, был вновь оставлен в окружении, подобный австрийскому острову в море русских. Потери Первой армии Конрада составили 40 тысяч убитых, раненых и попавших в плен. Путь австрийской армии закончился около Кракова, куда они были отброшены после того, как потерпели поражения в августовских сражениях в Галиции. Немцы оказались всего лишь в 80 километрах от Бреслау в Силезии, недалеко от отправного пункта их похода на Варшаву.