В печке, стоящей в центре чума, горел огонь. Отсветы его через щели падали на берестяную покрышку и на развешенную по стенам утварь. За стенкой жилища стояла тихая сентябрьская ночь. Николай Константинович мирно спал на своём месте. Но мне не спалось. То, что я услышал от ханта, было выше всех моих ожиданий.
"Вот почему хранитель так берёг своих чёрных с подпалинами и белыми масками собак! А ведь он мне говорил, что они самые древние лайки в мире. Что эта порода наша русская, пришедшая в современное время из погибшей Орианы. Но я тогда ничего из сказанного не осознал. А сам миф! В нём отражена гибель земной цивилизации на Луне, Марсе и где-то ещё, чего мы не знаем. И земная катастрофа. Опускание на дно континентов. Коротенькая небольшая сказка, а охватывает буквально всё. Кратко, сжато и предельно точно. Интересно, сколько ещё знает этот спящий по ту сторону печки старик? Последний из ро- Да Ворона!"
Очевидно, чувствуя, что мне никак не удаётся уснуть, Николай Константинович проснулся, посмотрел в мою сторону и, запалив керосинку, спросил:
- Никак не можешь уснуть? Что тебе мешает, Геша?
- У тебя тепло и уютно. А не могу уснуть я от того, что услышал. Ты рассказал мне потрясающую быль. Платон и тот не смог выдать миру того, что ты только что мне передал. Это похлеще предания "о гибели мира", которое поведал Лисак Павлович.
- Обе были дополняют друг друга. То, что рассказал я, создавалась на севере, она очень древняя. Вторая быль сложилась в этих краях. Но время у них одно. Правда, взгляд на одни и те же события с разных сторон. Но чтобы тебя немного отвлечь, я скажу тебе вот что: ты про Сорни Най слышал?
- Конечно, - кивнул я.
- Знаешь, как её из-за Камня на Енисей перевезли?
- В общих чертах.
- Это хорошо, что в общих чертах. Сейчас будешь знать конкретно, - засмеялся шаман. - Статую золотой богини здесь в Сибири от берегов Иртыша до Курейки на востоке перевозили люди рода Ворона. В частности, этим занимался прапрадед того, кого ты перед собой видишь… Он со своими людьми и остался на Енисее как один из хранителей путей.
- А кто управлял всей этой операцией? - поинтересовался я.
- Один из потомков древнего северного великого шамана, который увёл народ на юг вместе с сынами царя севера.
- Только теперь до меня дошло, почему ханты спасали в Сибири Сорни Най до самого Енисея.
- И даже дальше, - налил себе чаю Николай Константинович.
Вот так по крупицам всё разрозненное и, на первый взгляд, необъяснимое, наконец сложилось в моём сознании в целостное и вполне понятное. Ханты рода Ворона, потомки последних ориан-гипербореев, помня о своём великом прошлом, помогли русским жрецам- хранителям укрыть от жадных христианских ищеек золотое изображение богини любви. А между тем Николай Константинович продолжал:
- Некоторое время тайное капище Сорни Най находилось неподалёку отсюда на речке Орт-Ягуне. Это потом богиню перенесли на Вах. Тогда, когда на месте древнего города "железных людей" христиане стали строить первый Сургут.
- Я хочу, Николай Константинович, увидеть на Торум-Ягуне Шаманскую гору и те места, где когда-то жили пришельцы с севера, - прервал я старого ханта. - Хочется посмотреть на озеро Пикуто и на пирамиды в вершине реки.
- Всё это я тебе покажу, может, не сразу, но обязательно покажу, - посмотрел на меня шаман рода Воронов. - Ты всё увидишь, но этого мало. Ты должен найти потомков северного народа среди русских. Они ещё сохранились. Вот кто тебе покажет древние дороги и крепости, да и стародавние времена они помнят лучше, чем мы, вороны.
- Скажи на милость, - пожал я плечами. - Где же мне их искать? Русские на севере не живут как вы юртами. Они предпочитают жить в городах и больших посёлках. А там, известное дело, со всех сторон влияние другого времени.
- Всё это так, - грустно улыбнулся хант. - Но ты забыл про кержацкие скиты. - А они до сих пор стоят и на земле самоедов и на земле хантов. И с теми, и с другими кержаки живут дружно, не чествуют они христиан и коммунистов. На Тазу и Пуре они подобно ненцам разводят оленей и на Оби, Казыме и других больших реках, как и мы, рыбачат.
- Но насколько я знаю, кержаки тоже христиане, только старообрядцы или раскольники, - возразил я шаману.
- Верно, часть из них такая, как те, что пришли в Сибирь с запада из-за Камня, ты их сразу поймёшь: у них в скитах полно икон, и они двумя пальцами крестятся, - поднял руку с двумя сложенными пальцами шаман. - Тебе же надо отыскать других кержаков, о которых в посёлках говорят: "Живут в лесу и молятся колесу". Их мало, но они до сих пор встречаются. Когда-то мой род с такими людьми дружил. Они жили недалеко от юрт Рускинских здесь на Торум-Ягуне. Потому до сих пор и зовутся эти юрты Русскинскими, то есть - русскими.
- А потом куда они делись? - поинтересовался я.
- Когда на наши земли нахлынули нефтяники, они ушли на Казым, где нет буровых и можно разводить оленя, - погрустнел Николай Константинович. - И нас они звали с собой…
- Неужели они эти странные кержаки, и на самом деле молятся колесу? - отвлёк я своим вопросом ханта от грустных мыслей.
- Не колесу они поклоняются, а духу Солнца, - ответил мне шаман. - Солнце же представляют в виде колеса.
"Неужто, и вправду, до сих пор в Сибири живы ведические русские?" - невольно подумал я.
- Живы-живы, - прочёл мои мысли Николай Константинович. - Только их мало, но они ещё живы, это род Ворона вымер…
- Так как же мне их отыскать? - развёл я руками.
- Меня же нашёл?
- Благодаря Лисаку Павловичу, - напомнил я.
- Вот и я тебе помогу, главное, что у тебя есть желание, - закончил разговор шаман.
Чтобы исследовать Шаманскую гору у юрт Ермаковых и описать все древние укрепления на Тром-Ягуне, у меня ушло два года. А впереди было ещё озеро Пикуто и Северные увалы, где, по утверждению Николая Константиновича, стоят развалины древнего города и три заросшие лесом высокие пирамиды. Чтобы попасть на водораздельные холмы в вершину реки, мне пришлось организовать целую экспедицию. Помог мне в таком деле Сопочин Анатолий Семёнович, бывший депутат Верховного Совета СССР, который, поняв, что происходит в нашей стране, сбежав из Москвы и забрав свою семью, подался на оленях в скитание по лесотундре. С ним меня познакомил Николай Константинович. Хоть Анатолий Семёнович и не является представителем рода Ворона, но он сразу понял, что от него требуется. И именно благодаря ему, мне удалось описать и валы древнего допотопного города и стоящие рядом с ним гигантские громадины трёх пирамид. После всего того, что мне удалось увидеть, я решил обратить внимание на свои находки этнографа из Томского университета Галины Ивановны Пелих, автора замечательной монографии "Происхождение селькупов". По наивности мне тогда казалось, если доктор наук Г.И. Пелих нашла смелость опубликовать в своей работе, ссылаясь на идентичность нарымских и шумерских орнаментов, что древние шумеры пришли на юг Междуречья из Среднего Приобья, то известие, что среди тайги покоятся валы древних городов и даже пирамиды, её не шокирует. Но я ошибся. Галина Ивановна на моё подробное письмо не ответила. Написала мне несколько строчек её секретарь. Что, дескать, то, о чём я сообщил, скорее всего, мне показалось. Ни гигантских курганов, ни следов крупных поселений, тем более рукотворных холмов-пирамид в Сибири быть не может. Вывод один - я спятил! Не верь своим глазам, а верь дурацкому мнению ортодоксов! Письмо секретаря кафедры этнографии ТГУ меня заметно охладило.
"Ну что же? - решил я про себя. - Может, это и к лучшему. По крайней мере, следы древней цивилизации потомков ориан в Сибири сохраняются. Тем более наступило, как и предполагали "пасечник" с дядей Ёшей, смутное время".
И я целиком и полностью переключился на мифологию рода Ворона. Приезжая в командировки на озеро Косын-Лор, я слушал предания, которые мне рассказывал Николай Константинович, а по ночам записывал их в свои тетрадки. То было счастливое время: зимой за берестяной покрышкой чума трещали морозы или выли метели, летом же гудел не смолкая осатаневший гнус, но я слушал ханта, ничего этого не замечая. Моё сознание уносилось вдаль тысячелетий на бескрайнюю ледяную равнину севера, туда, где когда-то обитали уцелевшие от страшной катастрофы потомки арктов. Я видел картины их охоты на мамонтов и овцебыков, вместе с ними собирал по берегам рек плавник и строил из него остовы для зимних жилищ. А когда пришло тепло и ледник стал таять, и началось последнее наводнение, род уходил дальше на север, чтобы через несколько столетий вернуться на материк со стадами одомашненных оленей.
- Скажи мне, - спросил я один раз Николая Константиновича. - Откуда пришли на север предки нехристей кержаков? Как я понимаю, сначала белые люди севера ушли далеко на юг, а потом стали возвращаться.
- Fie все ушли на юг, Геша, - улыбнулся моей наивности шаман. - Никогда, куда бы люди не переселялись, все не уходят. Часть всегда остаётся. И их не так мало. Они-то и построили первые здесь города. О том времени рассказывает предание о гибели мира, то с которым тебя познакомил Лисак Павлович. И после второй катастрофы немало людей здесь осталось. Правда, с далёкого севера они ушли. Вот почему род Ворона никого кроме хантов в горах на побережье большой воды и не встретил.
- Как в горах? Почему в горах? - удивился я.
- Потому что с севера мои предки уходили горами. Это потом они расселились по озёрам и рекам.
- Ты имеешь в виду Урал?
- Да, Камень и горы на востоке, - кивнул головой Николай Константинович.
- Всё-таки мне не понятно, почему люди севера на юг двигались по горным цепям?
- Потому что здесь тогда было много воды. Земля была, но легенды рассказывают, что даже реки иногда текли вспять. Проще пищу было добыть в горах, чем на равнине.
- Именно поэтому белые люди вынуждены были уйти с севера к югу. Но когда воды схлынули, они стали возвращаться по берегам многих рек. Остатки этих поселений видны хорошо. На Торум-Ягуне ты их как раз и видел.
- А кто построил город у пирамид на водоразделе? - спросил я ханта.
- Там не только город, там и курганы стоят, просто ты их не нашёл, - покосился на меня шаман. - Город же и пирамиды построили задолго до войны отыров. Он очень старый, потому и еле заметен. Видны только холмы с лесом. Кержаки же, поклоняющиеся духу Солнца, пришли в наши края с юга и с запада из-за Камня, через землю зырян и манси. С юга солнцепоклонники пришли давно. Однако столетий пять прошло с тех пор, а с заката или с запада пришли недавно, как они сами говорят, во времена царя Бориски.
- Бориса Годунова, что ли?
- Наверное, - пожал плечами старый хант. - Следом за ними через несколько десятилетий хлынули сюда христиане старообрядцы. А при царе Петре и за теми, и за другими началась настоящая охота. Христиан старообрядцев отдавали попам, а поклонников духу Солнца сразу убивали. Тогда и были сожжены их последние поселения. По рассказам дедов, страшное было время, - вздохнул Николай Константинович.
- Почему такая ненависть была к солнцепоклонникам? - невольно спросил я ханта. - Они же не угрожали Московской власти? В чём их обвиняли? В том, что они язычники? Но тогда надо было бы и вас хан- тов, и ненцев, и тунгусов всех перебить?
- Нас не трогали, - пробурчал шаман. - Наверное потому, что за людей не считали, а вот их били за многожёнство. Кержаки- солнцепоклонники жён имели по две-три и даже больше.
- Ну и что?! - удивился я.
- Как что? Это ведь непорядок! Христиане так не живут. За то их и истребили, - посмотрел на меня Николай Константинович.
- А как насчёт многожёнства было у рода Воронов? - поинтересовался я.
- Так же как и у потомков "железных людей", - усмехнулся шаман. - И этот закон правильный. Главное, чтобы женщина сама выбирала себе мужа.
- И что, здесь на Косын-Лор, на вашем стойбище, оно сохранялось?! - от крамольной догадки у меня на лбу выступил пот.
- Конечно сохранялось, это ведь традиция, - спокойно сказал старый хант.
- Так вот почему вас уничтожили! - чуть не закричал я. - Как индейцев в Америке. В основном за то, что держались древней традиции многоженства.
- Возможно, - спокойно согласился со мной Николай Константинович. - Но лучше погибнуть, чем предать заветы своих предков. Так же рассуждали и русские солнцепоклонники. Потому их и осталось совсем мало. Ты хочешь с ними встретиться? - задал мне вопрос шаман.
- Хочу, очень хочу, но не сейчас, - сказал я ему. - Вот ты только что упомянул, что часть кержаков-язычников со своими семьями перебрались во времена царя Бориса Годунова из-за Камня. И сказал, что никогда народы целиком не переселяются, кое-кто всё равно остаётся на старом месте. Из того, что я от тебя узнал, можно сделать вывод, что русских язычников я смогу найти и без твоей помощи, просто мне надо поехать на Русский Север, откуда сюда, в Сибирь, пришли те, о ком ты только что рассказал. Понимаешь, Николай Константинович, здесь ни на Торум-Ягуне, ни на Агане их нет. Значит, надо русских солнцепоклонников искать либо на Казыме, либо на Пуре и Тазу. Так?
Тот молча кивнул.
- А теперь я точно знаю, что искать мне никого не придётся. У меня есть адрес к тем людям.
- И дал тебе его тот, чей дух всегда рядом с тобой, тот, от которого ты получил и свои знания о потустороннем, - рассказал за меня историю с адресами шаман.
- Всё так и есть, Николай Константинович, - согласился я с его дополнением.
- Значит, тебя я больше не увижу, - погрустнел хозяин озера.
- Я обязательно к тебе приеду, вот только побываю на Двине, Мезене и Печоре, - попытался я его успокоить.
- Ты, на самом деле, появишься на озере Косын-Лор, - посмотрел куда-то вдаль Николай Константинович. - Но меня здесь уже не будет.
- Ты что, собрался куда-то уехать? - спросил я его.
- Никуда я отсюда не поеду, просто скоро отправлюсь к предкам, Род Ворона давно ждёт своего последнего шамана.
Глава 32. Счастливые люди
Во время сборов на Русский Север мне невольно в голову пришла мысль, что еду в край того белого шамана, который смог в оккультном поединке одолеть западных каббалистов относительно продажи Британии Кольского полуострова. Этого человека безуспешно пытался найти дядя Ёша.
"Но может мне повезёт и я кое-что о нём узнаю? - думал я. - Вот бы встретить тех людей, кто его когда-то знал и у него чему-то учился!"
Я наизусть выучил нехитрый адрес, который оставил мне хранитель. Интуиция мне подсказывала, что я обязательно встречусь с удивительными людьми и узнаю что-то такое, о чём пока и не догадываюсь. Видя с каким увлечением я собирался в командировку по русскому северу, директор заповедника И.И. Кулешов предложил мне на всякий случай взять ещё отпуск без содержания и оставить у него своих собак. Всё опять сложилось как нельзя лучше, и я со спокойным сердцем отправился в своё очередное путешествие. Стояла поздняя осень. Когда я вышел из самолёта в Архангельске, то понял, что сразу улететь туда, куда мне надо, не удастся. Явно была нелётная погода. С моря дул сильный ветер, шёл снег, его порывы срывали с головы шапку, забирались под полы демисезонного пальто и леденили тело.
"Я явно оделся не по сезону. Поэтому, пока стоит нелётная погода, надо что-то себе приобрести потеплее, - думал я, заходя в гостиницу. - Хорошо, что захватил с собой сшитые из лосиного камуса пимы! По крайней мере, когда их надену, ноги будут как в печи. А вместо своего пальто что-нибудь в магазине куплю посущественнее. Заодно и посмотрю этот старинный русский город…".
Когда я занял своё место на гостиничной койке, за окном стало совсем темно.
"Смотри-ка, здесь смеркается также как у нас в Берёзове, - отметил я про себя. - Только влаги в воздухе больше, оттого и зябко".
В комнате я пока был один, но через несколько минут в неё вошёл крепкого сложения коренастый человек лет пятидесяти. Он сдержано поздоровался со мной и, бросив в октан свой рюкзак, стал разбирать постель. Улегшись на неё, посетитель стал бесцеремонно изучать отдыхающего напротив человека. По его глазам было видно, что он сгорает от любопытства. Мужчина смотрел то на меня, то на мои на рыбьем меху ботинки и очевидно силился понять, откуда я, такой горячий здесь взялся? Видя, что моя персона его чем-то заинтересовала, как более молодой я назвал ему своё имя и сказал, куда намерен добраться. Услышав, что мне надобно за тридевять земель, он уселся на кровати и открыл рот.
- Ты же в наших краях окочуришься в своих вот этих, - показал он на мои ботинки. - Там же сейчас снега по колено, а после метели хряпнет под двадцать, а то и более. Ты завтра иди и катанки себе купи в магазине. Зима на дворе!
Видя участие Василия Дементича Клокотова, так звали моего соседа, я достал из октана свою поклажу и вынул из неё новенькие лосиные пимы.
- В ботинках я в ваш район не полечу, - сказал я соседу. - Иначе на самом деле без ног останусь, а вот своё пальто придётся на самом деле здесь в гостинице оставить, я уже сегодня пока шёл до гостиницы промёрз до основания.
- Смотри-ка, какие ладные! - взял в руки камусную обувь мой новый знакомый. - Нашенские таковые не шьют. Что-то на энто похожее носят зимой Кольчегорские и Вожгорские нехристи, они тоже предпочитают шить жилами. А нашенские камусы сшивают капроновой ниткой, - положил Василий Дементич на место мою обувь. - Сам-то ты откэндова? - начал он утолять своё любопытство.
- Из Сибири я, из Тюменской области.
- Едешь ничай в гости? - задал он тут же новый вопрос.
- Еду-то еду, но не знаю куда, - вздохнул я. - Деревня-то известна, но от неё ещё вёрст двадцать, а то и более. Я первый раз.
- То-то я и вижу, что несведущ ты о нашинских чащобах. И о холодах, - посмотрел на меня с сочувствием собеседник. - Деревня-то как называется?
- Ценогора, - сказал я.
- А там к кому?
Я назвал имя и фамилию.
- Так ведь это ж на выселки к нехристям! Мы друг друга и на Пи- неге, и на Мезене всех знаем. В Архангельске встречаемся, как свои
родственные. Но с нехристями из хуторов не дружим. Общаемся, но не дружим. Чужие они. А ты чай сам не из таких же? Может кто из твоих родных из наших мест? - стал допытываться до меня любопытный Дементич.
- А почему вы зовёте тех людей нехристями? - перевёл я разговор с себя на то, что меня интересовало.
- Потому, что энто было давеча - ещё до революции, те люди из высылок никогда в церкви и в соборы не хаживали. Даже в граде Архангельском в церкви не заходили. У них своя вера. За неё они сильно и страдали. С Двины, Пинеги и Мезени некоторые семьи нехристей уходили ажио на Печору к зырянам и ещё дальше к вогулам на Урал. Другие хоронились в наших лесах. До революции жили неслышно, тихо. Сейчас же их хутора зовутся выселками.
- А как к нехристям относилась советская власть? - задал я интересующий меня вопрос.
- После революции за них взялись совсем как за преступников. Но потом всё утряслось. Может потому, что чудные назвали свои артели колхозами. Но их перестали тревожить. А ты пошто меня спрашиваешь? Получается, едешь сам не знаешь куда? Уж не за девкой ли собрался? Что-что, а энто добро у них видное. Краше некуда! - улыбнулся сосед по комнате.